II. Семён Воскресенский, студент.
Подмосковье, 21 век,
Лицей Экспериментальной Истории
Урок фехтвоания
...в спортивном зале было на редкость душно, несмотря на то, что ежедневные полтора часа физподготовки только-только начались. Видимо, кондиционер разладился, ведь народу было всего ничего -  мы со Светкой да Маэстро. Так мы прозвали учителя фехтования, Евгения Петровича Корфа; он появился в лицее неделю назад и сразу же получил  это прозвище. И было с чего: облик и платье нового педагога являли собой разительный контраст с адидасовским костюмом прежнего физрука.
Высокий лоб с залысинами, узкая «мушкетёрская» бородка, тонкие стрелочки усов - всё это живо напомнило Порт-Артур, лица из ТОГО времени. Одежда была под стать внешности - чёрные бриджи, чулки, кожаные башмаки, громко стучащие каблуками по полу физкультурного зала. Чёрный, наглухо застёгнутый на латунные застёжки фехтовальный жилет, простёганный мелкой клеткой, под ним - белая шёлковая рубашка. К такой нужны кружевные манжеты, но их всё равно не было бы видно под длиннющими, до локтя, кожаными крагами.
И - монокль! Как Маэстро ухитряется не терять его во время головоломных репримандов и выпадов?
- Так, довольно, молодые люди. Прошу вас запомнить - то, чем мы с вами сейчас занимаемся - это основа основ, так сказать, фундамент, на котором зиждется высокое искусство фехтования. Да, это непривычно для вас - и стойка мастера клинка, его манера перемещаться, мало напоминают свойственные обывателю позы и телодвижения. А, следовательно - пребывая в тоже же душевном состоянии, в каком обыкновенно находится обыватель, вы ни за что не сможете освоить эти премудрости!
Слово «обыватель» Маэстро произнес до того характерно, что Светка, не удержавшись, хихикнула. Педагог строго посмотрел на дерзкую ученицу, дёрнул щекой, отчего стеклянный кругляш чуть не выпал из глазницы, и продолжил:
- Представьте, что вы на молитве или исповеди; вообразите себя художником, создающим самое главное полотно всей своей жизни...
Теперь хихикнул я - про себя, разумеется. Если за мольбертом мальчик себя ещё кое-как мог представить (правда, то, что получится в результате...),то молитва и исповедь - всё это было для него пустыми словами. Ну, может,  и не совсем пустыми, - он знал о том, что это такое, и даже смог бы, при некотором усилии ,вспомнить слова «Отче наш» - но и только. Хотя, недавно заходила речь о том, что ребятам предстоят визиты и в православную церковь, и в католический собор, чьё готическое, красного кирпича, громада высится на Большой Грузинской, и в лютеранский костёл, спрятавшийся где-то в китайгородских переулках, и в расположенную поблизости хоральную синагогу... Программа «лицея хронопроходцев» никак не могла пройти мимо изучения религии. 
- Да-да, юноша, именно так! - Маэстро пронзал меня раздражённым взглядом  не хуже, чем сделал бы это клинком. - А если вас затрудняет представить себя в исповедальне, вспомните о своей первой любви, наконец,  и только тогда -   только тогда, повторю я вам! -  встаньте на боевую линию, лицом к лицу с самым главным человеком в вашей жизни – с вашим противником!  Пока что лишь воображаемым...
Я шумно сглотнул и часто закивал. И постарался не думать о том, какую мину скорчила сейчас за его спиной Светка. А я чем виноват? Ну да, она нравится мне, и всегда нравилась - ещё со времён их первой вылазки в прошлое, да и раньше, если вспомнить - с того самого дня, когда она только появилась в школе. В той, прежней, разумеется. Но Светка  предпочитает держаться с ним по-приятельски: смеётся шуткам, охотно засиживается вместе со  мной корпит над непростыми заданиями по хронофизике, копается в на полках библиотеки, даже берёт под локоток во время прогулок по Москве и иногда - изредка! - по приятельски чмокает в щёку... И всё это, чем дальше, тем больше,  утверждает меня в весьма печальной мысли - мы только друзья и таковыми впредь и останемся.
Не отвлекайтесь, молодые люди! - На этот раз монокль выпал-таки из глазницы и повис бы на чёрном шнурке, пристёгнутом ко второй сверху жилетной пуговице, если бы Маэстро ловко, заученным движением не подхватил его. Это было признаком крайнего недовольства. Я сделал постную физиономию и подобрался – не хватало выслушать очередную порцию нравоучений? Хотя, Маэстро порой интересно послушать, да и его словесные обороты как-то исподволь западают в мозг - не заметишь, как начинаешь сам вставлять такие же. Ничего дурного в этом нет, изъясняется педагог изящно, грамотно, только очень уж старомодно. 
- А теперь, вспомните, как Вы, уставшие, приходите домой после долгой прогулки по лесу - и опускаетесь в кресло, совершенно лишённые сил. Вот так вам и надо сейчас сесть в боевую стойку - не «встать», как Вы до сих пор пытались это делать, а именно  «сесть»! Сесть, как в удобное, привычное старое  кресло! Так меня учил мой наставник - а уж он знал толк и в креслах, и в стойках!
Светка, вслед за мной, старательно исполнила указания. Маэстро оглядел результат, обошёл нас, разглядывая и, как манекены в магазине одежды, поморщился и несколькими лёгкими шлепками стека поправил стойки. Светлана, получив короткой чёрной тросточкой пониже спины - не отклячивайся, мол… -  недовольно дёрнулась, поджала губы, но смолчала. К методам Маэстро приходилось привыкать; ей, как барышне, доставались весьма деликатные «указания», а вот меня Евгений Петрович щадить нужным не считал...
- Что ж, недурно, недурно... А теперь - выпад. Как я показывал в прошлый раз? Потянитесь рукой вперед - мягко, но уверенно,  так, как будто просите милостыню у прохожего, будто всего лишь собираетесь коснуться края его одежды.  А затем резко, внезапно выстрелите ногами! Ноги должны стать взрывом пороха в стволе ружья, который выбросит снаряд - руку с оружием, - вперёд, к цели!
Я как следует замахнулся, и ринулся вперёд, на воображаемого противника, намереваясь пронзить его клинком палаша. Сегодня в руках у нас не тростинки рапир, как на прошлых занятиях, а инструмент посолиднее. «Нахимовские» палаши, как сказал Маэстро.  Прямой клинок, который полагалось затачивать только с одной стороны; слегка загнутая к концу рукоять тёмной кожи; латунная «трёхдужная» гарда. Сразу видно, боевое оружие, куда тяжелее спортивных клинков - вон, как руку оттягивает, так и просится в замах...
Маэстро поморщился:
- Должен вас огорчить, молодой человек, вы выполнили никуда не годное  движение. Но хуже всего то, что вместо показа укола вы сделали замах, поправ  все каноны фехтовальной культуры. Извольте повторить так, как я вам показывал!
Кто бы сомневался... Я опасливо покосился на стэк в руке Маэстро и снова принял стойку. Впереди был ещё почти час издевательств.

- Группа «Алеф»? Ребята, загляните в учительскую, Григорий Петрович зовёт!
Это Танечка, лицейский секретарь. Милое, воздушное существо, которое, тем не менее, знает всё про всех - работа такая. Мы со Светкой уже не раз пользовались этой её особенностью, и только раз потерпели неудачу. Удивительно, но всеведущая Танечка не смогла сказать нам о Маэстро совершенно ничего - кроме того, что в какой-то момент он его уроки появились в сетке наших занятий. Причём исправления появились не в лицейской базе данных, на доске с расписанием, висящую в учительской. Изменения внёс лично Г.П. С тех пор Маэстро приходил к дверям спортзала минута в минуту, к началу каждого занятия, и точно так же бесследно исчезал. Именно «исчезал» - потому что, как ни стались мы, так и не смогли выяснить даже то, каким образом Маэстро попадает в Лицей и покидает его! Ни один из допрошенных нами педагогов ровным счётом ничего не знал о загадочном учителе фехтования, а Г.П. лишь загадочно улыбался и отмалчивался.
Вообще-то, лицей, сам по себе, место довольно загадочное. Начать с того, что учеников здесь заметно меньше чем преподавателей, лаборантов и прочих сотрудников ЛЭИ. В этом плане наша новая школа напоминает, скорее, некий научно исследовательский институт, в котором, параллельно с основной работой, ещё и обучают несколько студентов - причём делают это по сугубо индивидуальной программе, строго следя за тем, чтобы учащиеся из разных групп не пересекались друг с другом. Мы первые пару месяцев обучения вообще усомнились, а есть ли здесь кто-нибудь из учеников, кроме нас? Потому что после первого знакомства, когда мы были представлены полутора десяткам ребят и девчонок, мы больше не встречались с ними - ни в учебных классах, ни в лабораториях, ни даже в столовых. И, те не менее, уроки шли, и не только по всяческим хитрым дисциплинам, типа хронофизики или сравнительной истории - мы осваивали и обычную школьную программу. А в учительской, кроме нашего, оказались ещё несколько планшетов с учебными планами - никаких имён и фамилий учеников, только безликие «группа Алеф», «группа Бейт», «группа Гимель»... наша двойка имела обозначение «Заен», то есть седьмая по порядку буква. Выходит, что групп как минимум, семь - но этот вывод разлетелся вдребезги, после того, как, после трёх недель занятий, нам сообщили, что теперь наше расписание будет вывешиваться на планшете «группы Алеф». С тех пор, обозначение менялось раз в две-три недели, причём без всякой системы, и мы бросили попытки вычислить таким образом истинную численность учащихся. Тем более, что - откуда нам знать, что во всех этих «Бейтах», «Гимелях» и «Йудах» тоже по два человека?
Помните институт чародейства и волшебства из книжки братьев Стругацких? Представьте себе, что кроме магов, аспирантов, дублей, домовых в его аудиториях отирается ещё несколько студентов, проходящих курс по специальности - и вы более-менее поймёте, как мы ощущали себя в течение всего этого года...
Кстати о Маэстро - на этот раз он не исчез неизвестно куда, стоило нам покинуть спортзал. Нет, учитель фехтования следует за нами и Танечкой, шагах в трёх позади, небрежно похлопывая себя по ноге стеком. Интересно, интересно... что бы это значило?
А вот и учительская. Танечка остановилась и шагнула в сторону, пропуская нас в дверь, сухо кивнул секретарше, вошёл первым. Я невольно проводил его глазами, и снова царапнула меня та же мысль - безупречная осанка, отточенная чёткость движений - я определённо видел уже это!
В Лицее и до него был учитель фехтования, и он потратил немало времени, пытаясь вбить в наши пустые головы почтительное отношение к своему предмету. Изрядной частью этой науки было искусство перемещения, и я надолго запомнил скользящие, плавные, будто в танце,  движения опытного фехтовальщика.
Но ведь сам Маэстро двигался не совсем так! Нет, кое-что общее, безусловно прослеживалось, но уж очень манеры его напоминали мне тех офицеров, на которых я успел насмотреться тогда, в  Порт-Артуре, в 1904-м году. Та же отточенная осанка, те же движения плеч... и вон, рука опускается к левому бедру, будто придерживая отсутствующий эфес сабли; невольное движение ступней - будто попытка щёлкнуть каблуками кавалерийских сапог.
Я помотал головой - об этом ещё будет время подумать - и, вслед за Светкой, вошёл.
Учительская способна была удивить человека неподготовленного - я не зря каждый раз вспоминал НИИЧАВО. Чучела штандартенфюрера СС в полном боевом оснащении, правда, не нашлось, но и без того здесь хватало интересного и неожиданного. Зайдя однажды в учительскую, я увидев на столе смятую, белую солдатскую рубаху, заляпанную свежими пятнами крови. Даже запах почувствовал, тяжёлый, кровяной, и он смешивался со столь же отчётливой пороховой вонью. А из-под складок ткани выглядывала рукоять револьвера - флотский, системы Галан, штатные стволы офицеров Императорского флота в семидесятых-восьмидесятых годах позапрошлого  века. 
Кстати, - оружие, огнестрельное или холодное, которое мы изучаем на соответствующих занятиях,  относится к тому же периоду. И ведь наверняка это неспроста...
Г.П. сидел, как всегда, на краю стола и болтал ногой. Такая уж у него привычка - помню, ещё вы нашей со Светкой старой школе у историка были на эту тему тёрки с тётеньками-педагогинями старой закалки. Дешёвый популизм, а как же! Попытки завоевать авторитет и дешёвый популизм... Никакой авторитет Г.П. не завоёвывал, это мы сразу поняли. А любимый его свитер грубой вязки, старые кроссовки и непринуждённая манера поведения в классе - ну так привычка есть вторая натура, верно?
Тем более, что Г.П. никакой не педагог. Он Учитель - в том смысле, как писали об этом те же Стругацкие в «Полдне XXII-го века». Но специального педагогического образования у него нет, в школу он пришёл только из-за нас со Светланой, чтобы «разработать» для Института Экспериментальной Истории перспективных кандидатов в Проводники. Но тогда-то мы об этом понятия не имели - и  всё равно все любили нового историка, и на уроки его ходили охотно.
Здесь, в Лицее - он наш со Светкой куратор. И любые перемены в нашей лицейской жизни начинаются, так или иначе, с него.
Как вот сейчас, например. Интересно только, зачем он вызвал для приватной беседы со своими подопечными ещё и Маэстро? Вроде бы, никаких грешков за учебной группой «Алеф» не числится, и уж тем более, мы ни в чём не провинились лично перед учителем фехтования и его изысканной наукой. Наоборот - ценим, стараемся, отдаём все силы. Вон, как вчера Маэстро Светку расхваливал!
Темнит что-то Г.П., ох, темнит...

Отредактировано Ромей (04-04-2016 22:56:54)

IV. Семён Воскресенский, студент.

21 век, Ярославская область,
Плещеево озеро.
Урок прикладной хронофизики.

...встади ни свет ни заря - предстояло добраться до Ярославля, а оттуда - до заповедника «Плещеево озеро». Я жестоко не выспался, и пркорнул по дороге - проснулся лишь когда лицейский микроавтобус затрясся на грунтовке, ведущей от деревни к берегу.  Мы  вылезли из «Ниссана», разминая затёкшие конечности; всдед за ними на землю ступил улыбающийся - как всегда! - Г.П. Потом из машины вылез Маэстро; преподаватель хронофизики - сегодняшнее мероприятие относилось к его епархии -   оказывается, приехал сюда заранее и ждал нас.  Вон он, приветственно машет с пристани - если можно, назвать так покосившееся дощатое сооружение, украшенное выцветшим до неразличимости флажком и обшарпанным спасательным кругом, висящим здесь, видимо, с тех самых времён, когда юный Пётр строил на Плещеевом озере потешную флотилию. 
А за спиной лицейского препода, возле пирса стоит кургузый бело-голубой катерок. Высокая рубка, выкрашенная в белый цвет, несёт обязателный триколор, державного двуглавого орла и гордые надписи: «Патрульный-3» и «Госморречназор». Щетина антенн, кожух радара и полицейская мигалка на крыше; поручни а носу и корме, увешанные ярко-красными спасательными кругами.  Выпуклый, как у надувной лодки борт - катерок относится к категори RHIB: днище пластиковое, а борта - пневматические баллоны. Хорошее судёнышко, содержится в порядке - вон как сияет хромировка поручней! Видимо, мы приехали сюда ради него;  других водоплавающих средство поблизости не видно, если не считать облезлой, щелястой лодки, что валяется вверх дном в камышах, возле уреза воды. Не удивлюсь, что и она тут догнивает с петровских времён...
Что ж, выездное занятие по практической хронофизике учебной группы «Алеф» Института Экспериментальной истории начинается. Светлана Ларина, моя напраница и спутница в многочисленных вылазках в прошлое готовится  - как писали газеты в советские времена, - взять новую высоту.
Мы учимся на Проводников, путешественников по «червоточинам», покорителей пространственно-временного континуума. Юудущих хронопроходцев в Лицее около десятка, но лишь у Светки обнаружился особый талант.
Обычно «червоточина» открывается в виде узкого тоннеля, через который можно проходить только цепочкой, друг за другом. Самые сильные Проводники могут открыть тоннель, в который можно войти плечом к плечу, а то и закатить не слишком габаритную технику - малолитражку или мотоцикл. Светка же без особого труда открывала прямоугольную арку размером с гаражные ворота! Этого хватает для тяжёлого грузовика, БТРа или даже танка. Правда, сохранять устойчивость такая «мега-червоточина» могла недолго, секунд сорок от силы.
Сегодня  Светлане предстояло провести через меж-мировой тоннель целый корабль. Точнее, катер - вот этот самый «Патрульный-3».  Открывать «червоточины» без привязки к вертикальной поверхности, вроде стены дома, вообще очень непросто; я, например, этого не умею.  А Светка справляется играючи; правда, работать на воде ей ещё не приходилось.  Для этого мы и приехали на Плещеево озеро - в компании преподавателя прикладной хронофизики и Г.П. Пятым членом группы был Маэстро.
Рассказывая нам о готовящемся «выездном семинаре», историк сообщил что вместе с нами поедет учитель фехтования. Зачем - так и осталось загадкой, до объяснений куратор не снизошёл, а отправил нас со Светкой в библиотеку, изучать место действия. 
Плеще́ево о́зеро — моренное пресноводное озеро на юго-западе Ярославской области России. Входит в состав национального парка «Плещеево озеро». Площадь озера — около 51 км², наибольшая длина 9,5 км (от устья рекиТрубеж до выхода из озера реки Вёксы), максимальная ширина 6,5 км (по линии село Соломидино — село Городище). Озеро имеет округлую форму, берега ровные, низменные, заболоченные. Максимальная глубина — до 25 м, средняя — 11 м.
В окрестностях столицы немало водохранилищ. Иваньковское, Химкинское, Пироговское, Клязьминское - всех и не упомнишь. Беда в том, что на них довольно оживлённое водное движение: прогулочные теплоходики, яхты, катера, кое-где даже «Ракеты» на подводных крыльях... А Плещеево озеро - заповедник, судов крупнее вёсельной лодки на четыре человека здесь раз-два, и обчёлся. Например, вот этот самый катерок Госморречнадзора.
Как удалось заполучить его для наших экспериментов, я спрашивать не стал. То есть, собирался, но передумал - после того, как Г.П. в ответ на вопрос «а в какое время будет проложена «червоточина»?» лишь загадочно улыбнулся и сказал: «а не всё ли равно?» По мне, так очень даже не всё равно. Где это видано, чтобы Проводник не знал, куда он прокладывает дорогу?
Оказалось - возможно. Г.П. вручил Светлане синхронизатор, - на этот раз в виде неприметного серебристого цилиндрика, - заранее настроенный на нужные временные координаты. Оставалось открыть собственно червоточину, что Светка и проделала с первой попытки. Над водой, чуть в стороне от нашего курса, метрах в пятидесяти впереди, повис призрачный квадрат примерно пять на пять метров. Я опешил - никогда не слыхал о порталах такого размера! Г.П., видимо, тоже - он выпрямился, сделался сосредоточенным, с лица пропала обязательная ироническая ухмылка. Он висел над поверхностью воды в виде дымчато-голубой плоскости - такие любят создатели киношных спецэффектов. Разум подсказывал мне, что портал продолжается и под поверхностью воды, иначе как бы наше судёнышко смогло через него проникнуть? Обычно проход между реальностями принимает форму двери, то есть прямоугольника, вытянутого в высоту. Если это и сейчас так - то, значит, он уходит под воду не меньше, чем метра на два.
В рубке стоял наш «хронофизик», совмещавший сегодня должности капитана, старпома, старшего механика, и все прочие, положенные на судне. Он дал короткий гудок и закрутил хромированный штурвал, нацеливая нос катера на призрачный квадрат. Когда до него оставалось метров десять, я понял,  что квадрат «червоточины» только кажется прозрачным - на самом деле, сквозь туманную завесу не видно ровным счётом ничего.
Снова квакнул ревун, и «Патрульный-3» нырнул в дымчато-голубое ничто.
Обычно при проходе через червоточину не испытываешь никаких особых ощущений.  Просто делаешь шаг в темноту и выходишь уже на той стороне. Но только не на этот раз - голубовато-жемчужный кисель охватил нас со всех сторон, поглотив звуки, ощущения, обдав открытые участки кожи мгновенным космическим холодом. Накрыло, подержало - и отпустило; «Патрульный-3», как ни в чём ни бывало, шлёпал пластиковым днищем по мелкой озёрной зыби. На первый взгляд, ничего не изменилось - то де весеннее солнце,  реденький лесок на берегу, перистые облака над головой. Разве что тело отозвалось на волну меж-мирового холода запоздалой дрожью. 
Ревун дважды взвыл. Стоящий рядом со нами на носу катра Г.П. вытащил из кармана смартфон. Я скосил глаза на свой - пусто, ни одной ступеньки, сети нет. Ну ещё бы...
Минуты томительно текли, катерок послушно тараэтел движками, шпаря по прямой. Если пейзаж вокруг нас в чем-то и переменился - я этого не заметил, разве что ветер стих,  поверхность озера разгладилась, сияя на солнце расплавленным серебром.
«Патрульный-3» шёл на северо-запад. Восточный край озера, там, где полагалось находиться городу Переяславлю-Залесскому тонул в дымке. На ближнем берегу ничего примечательного не было: лес и лес; редкий ивняк подступает к самой кромке воды, сплошные заросли камыша чередуются с топкими прибрежными луговинами. В небе - ни единого следа самолёта.  Водная гладь тоже пуста,  ни катера, ни рыбацкой лодки.
Рулевой первым увидел чужака.  Ревун снова квакнул дважды, и я заметил вертикальную чёрточку с поперечиной, медленно выползающую из-за заросшей камышом косы. Я не сразу сообразил, что это мачта - мало ли что за шест мог торчать на берегу? Веха, старый телеграфный столб, невесть зачем поставленный у самой воды, а то и просто старое, высохшее до черноты дерево.
Через нескоько секунд  из-за полосы камыша показался корпус судна. Пока мы пытались понять, кого это несёт навстречу,  судёнышко повернулось к катеру носом. С борта выметнулся  столб белого дыма и над озером прокатился грохот.
Пушка? Конечно, а что же ещё! Этому выстрелу было далеко до грозного рёва морских орудий в  Порт-Артуре,  но всё же это была именно пушка, и ничто иное.
- Держите ребята, рассмотрите  хорошенько!
Историк протягивал нам бинокль - и не какой-нибудь туристический коротыш, покрытый камуфляжным пластиком, а настоящий морской инструмент: две длинные трубы, шершавые кожуха призм, латунные ободки, кожаный истёртый ремешок.
Пока я гадал, откуда Г.П. извлёк этот раритет - вроде, только что стоял, заложив руки за спину, - Светка схватила бинокль, вскинула к глазам и принялась крутить рубчатое колёсико. Со встречного судна снова ударил пушечный гром, над водой поплыли новые клубы дыма. Только на этот раз звук был сильнее - мы уже прилично сблизились, и я без всякого бинокля видел мерно вздымающиеся по бортам чужака вёсла и косо повисший рей. С кончика свисал  длинный, узкий вымпел, но что именно изображено на нём, было не разобрать.
- Сём... - заворожённо прошептала девочка, - смотри, они там все в треуголках! А этот, на носу, у пушки, высокий такой...
Я схватил бинокль. Встречное судно скачком придвинулось, заполнив собой всё поле зрения. Оно приняло немного вправо, подставив для обозрения борт, и теперь он мог разглядеть его во всех подробностях. Задранные нос и корма, глубокий прогиб посередине - моряки называют это «седловатостью». На бортах- здоровенные дощатые щиты вытянутой формы,  каждый, не меньше чем в человеческий рост. Щиты висят наискось, нижним краем цепляя воду; верхний насажен на поворотную ось. Кроме того с бортов высовывались по три длинных чёрных весла, и я хорошо видел гребцов в белых рубахах. Их спины сгибались и рапспрямояоись в такт в такт мерным взмахам вёсел, и казалось, что даже с такого расстояния до меня доносится скрип уключин.
На носу, у маленькой, почти игрушечной медной пушечки стоял мужчина. Скорее, даже, парень - очень высокий, по подростковому голенастый; зелёный кафтан с красными обшлагами висел на нём мешком. Одной рукой он держался за трос, идущий от мачты к носу корабля, в другой держал короткую палку, курящуюся на конце дымком. На голове у него была чёрная треугольная шляпа; на боку с перевязи свисала то ли шпага, то ли сабля.
Ещё один, тоже в треуголке и кафтане, распахнутом на груди, наклонился к пушечке. Повозился, выпрямился, шагнул в сторону, раззявив рот в неслышном крике. Высокий скривился - я разглядел,  как задрались вверх короткие усики - и ткнул дымящейся штуковиной в казённую часть орудия. Над зеркалом Плещеева озера снова прокатился гром.
За спиной раздался пронзительный, длинный визг. Я обернулся, чуть не уронив от неожиданности бинокль; Светка ойкнула и по привычке вцепилась в мой рукав. Маэстро стоял, широко раздвинув ноги,  в руках у него исходила едким дымом короткая трубка из коричневого прессованного картона. В небе над рассыпался веер красных искр.
Сигнальной ракете ответил ревун, нос «Патрульного-3» покатился влево. С судна замахали треуголками, снова завозились у пушечки, но катер уже набирал скорость; нос приподнялся, и у форштевня вырос пенный бурун полного хода. Четвёртый выстрел мы еле-еле  расслышали за рёвом двух мощных подвесных «Ямах»...

****

- Григорий Петрович, так это был сам Пётр Первый? - в третий раз спросила Светка.
- А почему бы и нет? - ответил историк. - Синхронизатор был выставлен на июнь 1692 года. Пётр спустил на воду свою потешную флотилию в мае, тут, поблизости, у  села Веськово. Он  провёл на озере несколько  месяцев, устраивая морские и пушечные учения. Один их кораблей флотилии,  яхта «Анна»,  вполне подходит под описание того судна, что мы с вами встретили. Вёсла, пушка на носу, шверцы (те самые дощатые щиты на осях, оказавшиеся подъёмными килями) по бортам... Так что да,  вполне возможно, мы встретили будущего Петра Великого, первого российского императора. А судёнышко это - одно из тех, что дали начало русскому флоту, вместе со знаменитым ботиком.
- Значит, задание, к которому нас готовят,  связано с теми временами? - поинтересовался я. - Но вы давали материалы по совсем другому периоду, конец девятнадцатого века, царствование Александра Третьего? Это же почти на двести лет позже!
- Опять ты спешишь делать выводы Семён... -  улыбнулся Г.П. Ты ведь знаешь, что цель этого выезда - дать  Свете потренироваться в управлении грузовыми порталами. С заданием она, согласись, справилась «на отлично»,  ну а всё остальное ты можешь рассматривать в качестве бонуса. Согласись, скучно было бы просто так прокатиться по озеру и не увидеть ничего интересного!
Историк ответил серьёзным тоном, но в уголках его глаз притаились смешинки. Впрочем, это его обычная манера - никогда нельзя наверняка сказать, шутит он, или говорит на полном серьёзе. Вот и сейчас - кто его разберёт? Может, он и правда решил устроить нам познавательную экскурсию в петровские времена, раз уж всё равно надо было открывать куда-то червоточину? Но, вполне может оказаться, что это короткое путешествие - часть некоей программы, суть которой нам пока знать не обязательно. А может Г.П. показал нам эту «бабушку русского флота» для того, чтобы мы лучше настроились на предстоящее задание?
Знать бы ещё, что нам предстоит...
С грузовым порталом все было в порядке. Мы и охнуть не успели,  как перед носом «Патрульного-3» возник знакомый дымчато-голубой квадрат. Светка дала катеру удалиться от петровской яхты километра на три, а потом легко и непринуждённо открыла проход точно по курсу.  Даже доворачивать не пришлось  - мы влетели в червоточину на «фулл-спиде», не ощутив от возбуждения ни вязкого тумана, ни ледяного дыхания меж-мирового ничто. 
И всё же - что-то тут не так. Не понимаю, и это грустно...  Г.П. смотрит странно - вроде, как обычно, полу-шутливо – полу-испытующе, но во взгляде его отчётливо угадывается тревога.
Вот и пойми, к чему это всё?

VI.  Семён Воскресенский, студент
21 век, Подмосковье,
Лицей Экспериментальной Истории.
Утро вечера мудренее.
 
- Ладно, Сём, давай расходиться. А завтра посмотрим, что дальше...
Светка отчаяно зевала, да и меня неудержимо клонило в сон. День получился длинный и на редкость насыщенный; мы вернулись в Лицей затемно, и всю дорогу бурно обсуждали прогулку по озеру. Г.П. охотно поддерживал разговор, но неуклонно пресекал наши попытки выяснить, зачем, собственно, была затеяна эта эскапада.
После ужина мы устроились на диване в малом холле на втором этаже; разговор вертелся вокруг той же злободневной темы - к чему нас готовят? Экспедиция в конец девятнадцатого века? Тогда как объяснить сегодняшнее происшествие? Или всё же нам предстоит работать в самом начале царствования Петра? Но зачем тогда нас вторую неделю пичкают сведениями о восьмидесятых годах позапрошлого столетия?
В итоге, мы так ни до чего и не договорились.  Спать хотелось зверски; на часах была уже половина первого ночи, когда мы покинули библиотеку и направились к своим домикам. В кампусе ЛЭИ студенты жили не в многокомнатных общежитиях, а в уютных коттеджиках на четверых, рассыпанных в парке за учебным корпусом. У каждого из нас в таком домике своя комната; кроме того - общая гостиная, ну и прочие удобства.
Мы мало общаемся с однокашниками, почти не видим таких же как мы, будущих Проводников. И, уж конечно, понятия не имеем, чем они занимаются в рамках своих  «индивидуальных программ». Общеобразовательные уроки не в счёт - обычные студенты (их куда больше, чем будущих «времяпроходцев») понятия не имеют о том, что творится за кулисами Лицея. Для них ЛЭИ - обыкновенная, хотя и очень дорогая элитная школа. Даже название держат в секрете - на доске, на фасаде учебного корпуса, значится «Лицей экономической истории».
Насколько я понял из рассказов Г.П. лицей-прикрытие тоже играет немаловажную роль. Когда-нибудь его выпускники займут высокие государственные посты, продвинутся в бизнесе - Институт Экспериментальной Истории заранее готовит будущих лоббистов. Впрочем, они уже есть - иначе, как удалось бы спрятать Лицей под крышей солидного президентского фонда?
Обо всём этом мы, разумеется, помалкиваем: стоит проболтаться непосвящённым, хоть в Лицее, хоть за его пределами - и всё, прощай картера Поводника. Нас последовательно отучают от излишней болтливости и от неуместного любопытства.
Раз уж Г.П. сказал - «завтра» - значит, завтра.  Так или иначе, всего через несколько часов выяснится, что за задание ждёт учебную группу «Алеф» - то есть меня, Воскресенского Ивана, и мою напарницу Ларину Светлану.
А пока - как же тянет повалиться на подушку и закрыть глаза...
****
Жара с утра была зверская, хотя часы показывали всего половину восьмого. Занавески раздвинуты, столб света падал прямо на изголовье кровати - от него-то я и проснулся.  Солнце сегодня яркое, а не туманное - как вчера, когда мы собирались на Плещеево озеро.
Я подошёл к распахнутому окну. В парке Лицея орала звонкая птичья мелочь - будто в густой листве колыхалась завеса стеклянных иголочек. Сильно, терпко пахло сосновой смолой,  и  липы по обеим сторонам аллеи, ведущей к учебному корпусу стояли дымные, светло-зеленые. Солнце ярко вспыхивало на окнах; я рассмеялся - так было радостно в  это утро! - и как был, в синих боксерах, выскочил в окошко и припустил вокруг домика, к озеру. Завтрак начинается пол-восьмого, и можно успеть окунуться в воду, вместо того, чтобы лезть в душ. А то вчера, под впечатлением удивительной встречи на Плешеевм озере, мы забыли искупаться - а ведь собирались, даже прихватили, во что переодеться! Май в этом году на редкость тёплый, лето, казалось,  наступило на месяц раньше положенного по календарю срока.
Озерко в парке крошечное, но проточное, и вода в нём всегда холоднющая, особенно, подальше от берега, там, где бьют ключи. Я два раза подряд переплыл озеро и как был, не вытираясь, босиком, побежал назад. От коттеджей уже тянулись студенты: завтракать положено в столовой. Это пообедать или поужинать можно в своей гостиной, взяв из столовой «на вынос»  блюда в ярких  пласстмассовых коробочках. Г.П. называет их смешно, на старомодный манер - «судки».
Когда я - снова через окошко! - влетел в комнату, стрелка уже подползала к восьми-десяти. Шатянув штаны и футболку, я попрыгал на одной ноге, зашнуровывая кроссовок, и подумал, что надо бы не полениться и одеться поофициальнее - всё же предстоит визит в учительсуую. Конечно, Г.П. с его любимым водолазным свитером и старыми «адидасами»  не слишком требователен к дресс-коду, но мало ли кто ещё зайдёт?
Из гостиной доносились ароматы «эспрессо» - соседи по домику уже запустили кофемашину. Я звучно сглотнул - кофе  хотелось чрезвычайно, - и выкатился на крыльцо. Ничего, Г.П., надо полагать, не пожалеет чашечки для своего подопечного...
******
Сколько раз я говорил себе - доверяй интуиции! Вместо секретарши Танечки или, скажем, литераторши Галины Анатольевны - от обеих можно было ожидать сдержанного выговора за неподобающий вид - в учительской был Маэстро. Евгений Петрович Корф, собственной персоной, как всегда безукоризненно подтянутый, убийственно элегантный и столь же убийственно презрительный по отношению к малейшей неопрятности. Ни слова упрёка, как можно! - но  взгляд его жёг не хуже крапивы. Я попытался сделать вид, что ко мне это не относится и поджал ноги под стул, пряча  пыльные кроссовки.
Светка украткой показала мне язык -  она-то была в форменной юбочке из красно-коричневой шотландки и тёмно-синей жилетке. И охота была парится на такой жаре!
Маэстро, наконец, отвёл от меня взгляд. Г.П. укоризненно покачал головой, я чуть заметно пожал плечами - ну виноват, виноват.  Исправлюсь.
А что? Всё равно переодеваться; сегодня в расписании целый день так называемых «предметных занятий». Мы изучаем то, что окружало наших предков в повседнедвной жизни,  и прежде всего, одежду и предметы обихода. Когда попадёшь в прошлое - некогда будет осваиваться; стоит показать, что ты незнаком с самыми простыми вещами, и всё, ты на подозрении.  И в наше время всюду встречают по одёжке - а уж в конце девятнадцатого века ваш гарероб значил во много раз больше чем сегодня. Стоит появиться в неподходящей одежде, и неприятности гарантированы.
Для нас подготовлено по несколько комплектов «исторического» платья; на занятиях мы надеваем все эти крайне неудобные предметы, пренадлежности, аксессуары. Зато вырабатывается привычка; к тому же, одежду надо обмять, освоиться в ней, и ни в коем случае не беречь - уж лучше изгваздать и изорвать антикварный гардероб, но привыкнуть и не замечать его, как не замечаешь любимые джинсы и футболку. А это, поверьте мне, ох, как непросто!
Возьмём например, рубашки. Раньше их надевали как старые солдатские гимнастёрки, через голову - привычные, застёгивающиеся спереди, появились только в начале двадцатого века, в Америке. Те, кто победнее, носили не рубашки,  а манишки - особые нагрудные вставки, которые пришивались или пристёгивались к внутренней части пиджака или сюртука. С этим аксессуаром надо быть крайне осторожным - не дай Бог, сделаешь резкое движение - и манишка отсегнётся, сомнётся складкой, завернётся вверх. Выглядит это на редкость нелепо.
А воротнички-то, воротнички! Это отдельное мучение. Не понимаю, как люди могли по своей воле обрекать себя на такую пытку! Воротнички пристёгиваются особыми штучками - «запонками». Из накрахмаленного белого полотна, пяти сантиметров в высоту, со стоячими кончиками, эти воротнички безжалостно, в кровь, растирают шею. Кроме вортоничков, к костюму непременно полагаются манжеты - тоже на запонках. Они  порой заменяют записную книжку: на жестком, накрахмаленном манжете можно при необходимости нацарапать что-нибудь карандашом. Хоть какая-то польза от бестолкового аксессуара...
Обувь - это отдельная песня. Тесно облегающие ногу чёрные ботинки с узкими носам, порой - с суконным верхом для города и более просторные коричневые с закруглёнными носами для сельской местности. Кеды, тапочки - забудьте, разве что - парусиновые прогулочные туфли. Эти вполне удобны, но в городе в них ходить как-то не принято. И - никаких сапог,  вы не в  России,  сапоги носят только военные или те, кто собирается ездить верхом. Этому мы тоже научились, и надо было слышать проклятия, которые адресовала Светлана «дамской» манере езды - боком, в особом седле и платье-амазонке.
Мужчине (впрочем, как и даме) нельзя на улице шагу не ступить на улице без головного убора. Котелки, цилиндры, соломенные шляпы-канотье... Мне больше всего понравились британские кепи и каскетки. Помните, как в сериале про Шерлока Холмса? Вот такие же, с одним или двумя кзырьками. К нижнему канту иногда крепится шёлковый шнурок - при ветреной погоде его пристёгивают к пуговице сюртука или пальто,  чтобы ветром не унесло.
И - перчатки! Это обязательно, вне зависимости от погоды - появиться на улице с неокрытой головой и без перчаток считается дурным тоном - все равно, что выйти из дома без одежды. Тонкие кожаные на каждый день; из белого или светло-бежевого шёлка - при параде; из толстой кожи или замши для верховой прогулки. А уж трости, стэки, зонтики - никто не ходит с пустыми руками! В трости может оказаться скрытый клинок - стилет, или даже короткая шпага. Но чаще в тростях прячут не стол опасные секреты - например стеклянная колба с виски, миниатюрная подзорная труба, часы-луковица или даже перьевая ручка с чернильницей. Чего только люди не придумают!
Что до Светкиных нарядов - тут я умолкаю. За что моей спутнице такие мучения? Хотя не стану отрицать, выглядит она в них довольно эффектно...
Когда нам только выдали «новые» предметы гардероба, моя напарница внимательно рассмотрев приобретения, категрически заявила - всё это сшито не в нашем времени. Ткань не современная, а главное - большая часть швов сделана не на машинке, а вручную. По мне, так и правильно; лучше сразу осваиваться с оригиналами, а не с новоделами. Но тогда получается, что нас готовят к очередной миссии - и готовят крайне основательно, раз уж даже одежду доставили из прошлого? На предметы, позаимствованные из музейных коллекций она никак не похожа...
Вот сейчас, судя по всему, и узнаем!
- Итак, ребята, через две недели в Лицее начинаются каникулы. Но к вам это, ясное дело, не относится.
Ещё бы! Какие там каникуы - учебные программы группы «Алеф» и так перегружены по самое не могу; мы со Светкой и остальные студенты «литерных» групп пашем, не разгибаясь. Дома я был три недели назад, о соцсетях и думать забыл - хотя никаких запретов нет, комп на столе,  шастай где хочешь, никто тебе слова дурного не скажет.
-... и, тем не менее, вам надо немного развеятся, отдохнуть. Евгений Петрович считает, что самым лучшим для вас будет сменить  обстановку, а заодно и ритм работы.
«Евгений Петрович»? С каких это пор учитель фехтования заделался щкольным методистом?»
-... так что мы подготовили для вас временную программу - как раз на первый месяц летних каникул. Вам слово, дорогой барон!
«Барон»?! Сюрпризы продолжаются... Хотя, как раз  Маэстро это подходит - прирождённый аристократ. Не прост наш новый физрук, ох, не прост! И многранен на редкость - упражнений в зале со шпагами и прочим колюще-режущим инвентарём ему, оказывается, мало, он теперь составляет для нашей группы индивидуальные учебные планы? «Всё чудесатее и чудесатее», как говорила девочка Алиса, проваливаясь в кроличью нору...»
- Ваша группа, - начал маэстро, - в последнее время радует успехами. Особенно вдохновило нас то, что вы, Светлана, изволили продемонстрировать вчера, во время выездного занятия. Признаюсь, я давно слежу за группой «Алеф», но такого прогресса не ожидал.
«Следит он, ты смотри! И что, кто-то ещё верит, что наш Маэстро - или надо говорить «барон»? - просто учитель фехтования?»
-...а потому решено было посветить вас в некоторые,скажем так, ключевые программы нашей организации. Вы, конечно, помните, как она возникла?
Ещё бы мы не помнили!  Сколько раз Г.П. пересказывал нам захватывающую историю о двух подростках, обнаруживших ту самую, первую червоточину. Один  - наш современник, другой - родом из конца девятнадцатого века, когда в России царствовал император Александр Третий*. Между прочим - именно этим периодом мы упорно занимаемся последние недели.
Совпадение? Ох, вряд ли...

*# Эти события подробно описаны в книге «Коптский крест».

-  Вль так и выяснилось, что подросткам проще управлять меж-временными тоннелями или, как вы их называете, «червоточинами». В силу ряда обстоятельств - не буду пока уточнять, каких именно, узнаете, когда придёт время, - доступ в ту реальность, где вам предстоит работать,  сейчас несколько затруднён.
- Евгений Петрович Корф возглавляет на той стороне .. скажем так, некий особый департамент. А наш институт - его дочерняя организация.  И сейчас мы отрезаны от коллег; наши сотрудники, как ни старались, не смогли пройти через «червоточину».
- А оттуда к нам, сюда, ходить можно? Вы же, господин барон, здесь... 
Это Светка. Как всегда, зрит в корень.
- Вы правы Светлана, я пришёл с той стороны. А вот вернуться не могу, да и оттуда уже давно никто не приходил. Это очень скверно -  назревают грозные события, и у меня совершенно нет времени. А потому, мы обращаемся за помощью к вам - возможно, ваши способности могут выручить нас в этой непростой ситуации.
- Сегодняшний день - на подготовку и сборы, отправление завтра, из Шереметьева. - сухо, по деловому сказал Г.П. - А теперь о том, что предстоит делать...

VIII.  Семён Воскресенский, студент
21 век, Подмосковье,
Лицей Экспериментальной Истории.
Урок теоретической хронофизики.

-...Вам предстоит найти способ, как помочь русским морякам в предстоящей схватке с Королевским Флотом.  Разумеется, мы не ждём, что вы вдвоём выиграете войну - и, тем не менее,  надо сделать всё, что в ваших силах.
- Кх... как это, Григорий Петрович? - ошеломлённо спросил я. - Как в книжках - попаданцы приходят к Сталину с ноутбуком и дают советы,  как победить Гитлера? Ну, там, насчёт двадцать второго июня предупреждают... А нам к царю Александру Третьему идти, так что ли?
Г.П. безмятежно улыбнулся.
- Не получится, Семён. В нашей истории эта война не состоялась - дипломаты сумели договориться. Так же, как тремя годами раньше, в 1885-м.
Я кивнул. Вторую неделю на уроках истории нас усиленно накачивали сведениями по восьмидесятым годам девятнадцатого века, о Большой Игре между двумя Империями за влияние в  Средней Азии.
- Ясно одно - события пошли не так, как у нас. Чуть-чуть - но угроза войны там вполне реальна. Книжные попаданцы знали, что Гитлер нападёт на СССР в четыре часа утра двадцать второго июня, верно? Как и ты знал, что броненосец «Петропавловск» наскочит на мину - знал совершенно точно и дату и час и всё остальное. Мы же ничего заранее не знаем, можем только гадать. Так о чём же, в таком случае, предупреждать?
Я снова кивнул. Г.П. говорил о нашем первом путешествии в прошлое. Тогда я, самоуверенный новичок, ничего не знающий ни о червоточинах, ни о хитрой механике «мировых линий», вознамерился спасти адмирала Макарова*. Представляете? Ни много ни мало - переиграть исход русско-японской войны, отменить всё, что будет с Россией потом - революции, войны, катаклизмы... Г.П. объяснил  тогда, что ни в коем случае нельзя лезть в чужую реальность  вот так, с кондачка и без тщательной подготовки.

*# Эти события описаны в повести «Внеклассная работа».

А теперь, выходит, можно? Что-то я не замечаю, чтобы нам собирались вручить готовый, просчитанный с учётом всех возможных случайностей, план действий. Скорее, наоборот - судя по проникновенной речи Г.П., нам предстоит импровизировать на ходу.
- Григорий Петрович... - растерянно произнесла Светлана. - Но это же война, событие мирового масштаба, так? Мы-то что можем? 
Историк пожал плечами.
- Может быть, и ничего. Я ведь сказал - мы не знаем, как будут развиваться события!
- То есть, надо разведать, что там происходит? - В голосе Светки прорезалось облегчение. - Но как же тогда....
- Разведать, собрать информацию, конечно придётся - не принимать же решения на пустом месте? Но главное - это действие. 
- То есть, та реальность чем-то отличается от других?  - спросил я - Нас учат, что этих реальностей  бесконечное множество, и события одной не виляют на то, что творится в других! А эта, значит, какая-то особенная -  раз вы хотите изменить её прошлое?
Г.П. поморщился.
-Ты, Семён, опять повторяешь ту же ошибку, это недопустимо для будущего Проводника! Мы не меняем будущее - ни своё, ни чужое! Нельзя отменить или переиграть состоявшиеся события, таковы законы мироздания! То, что мы с вами называем «путешествиями во времени» - всего лишь перемещения на другие «мировые линии» реальностей. События на них по времени как бы «отстают» от наших - мы не умеем перемещаться в «опережающие» реальности. Но, главное, что вы должны затвердить как «Отче наш» - там никакого будущего ещё не существует! Можно лишь повлиять на то, что случится - точно так же, как  может это сделать любой обитатель того мира.  Только это вам проще, ведь  вам знакомы и другие варианты истории...
Понимаете? Он снова пытался перевести разговор на общие темы, чтобы не отвечать на прямой вопрос! Ну нет, не выйдет...
- Григорий Петрович, мы всё это знаем -слышали сто раз, выучили и даже зачёты сдавали. Я спрашиваю о другом: чем важна для вас, для Института вообще, именно та реальность? Или её выбрали,  чтобы мы попрактиковались там?
Г.П. рассмеялся - звонко, искренне. А я-то ждал, что он рассердится, или задумается, или снова примется рассуждать о чём-то не относящемся к делу.
Историк прекратил смеяться и принялся вытирать глаза платком.
- Ну, уморил... потренироваться на кошечках - так что ли? Найти реальность, какую не жалко, и отдать вам для опытов?  Нет, ребята, мы не настолько циничны. Существует бесконечное множество миров, но в каждом обитают живые люди - и для них их жизнь, их реальность - единственно возможная...
Ты прав, Семён - события там, куда вам предстоит отправиться, особенно важны для нас. Можно даже сказать -  жизненно важны. Я думаю, вы уже догадались ,почему?
- Догадались, конечно. Это ведь туда попали первые «хронопроходцы» - те, кто создал Институт Экспериментальной Истории? 
- Не совсем так. Отец и сын Семёновы действительно одними из первых прошли через червоточину*. А вот Институт создали не они, а их друзья и единомышленники -  такие, как ваш покорный слуга и  господин барон - и   Г.П. кивнул на Маэстро. Тот  слегка наклонил голову в знак согласия.

*# Эти события описаны в трилогии «Коптский крест».

- Как вы уже знаете, червоточина на ту сторону сейчас для нас закрыта.  Мы можем лишь изредка обмениваться сообщениями со своими коллегами, и порой - очень редко, ценой огромных усилий! -  перебрасывать отдельных людей. Вот, Евгений Петрович недавно пришёл оттуда - и теперь мы гадаем, как отправить его назад.
- Увы, это так. - подтвердил Маэстро. - Меня ждут неотложные дела,  а я вот,  застрял у вас.
- Так мы бы могли вас отвести! - заторопился я. - Скажи, Свет..? Мы же Проводники!
-Увы, Сёма, не так всё просто. - покачал головой Г.П.  - Думаешь, мы не пробовали? Ни один из нас - кому больше шестнадцати, разумеется -  не смог войти в червоточину. У проводников тоже не всегда получается: входят - и никуда не попадают, оказываются снова на этой стороне. Многие сознание теряют, потом вообще не заставишь подойти к порталу - так солоно им приходится.  Уже трое так пострадали - сейчас лежат на реабилитации, и непонятно, смогут ли они и дальше оставаться Проводниками. Червоточина их выплёвывает - и не спрашивай, как и почему. Мы сами ничего не понимаем.
А мы-то справимся? - неуверенно спросил я. Перспектива лезть в хроно-портал, который плюётся людьми, меня не радовала. - Сами говорите,  уже трое пострадали...
- Справитесь. - уверенно ответил Г.П. непременно справитесь. - У вас обоих какой-то особый спектр... я толком не знаю, но учёные дают стопроцентную гарантию.
Я молчал. Почему-то  меня эта стопроцентная гарантия не вдохновила. А вот трое в реабилитации... а может, в реанимации? Кто их знает... неубедительно. Да что там - просто страшно. До одури. До дрожи в коленках. До...
Я набрал в грудь воздуха и задержал дыхание - пока перед глазами не поплыли красные круги и в лёгких не запылало. Г.П. покосился в мою сторону и чуть заметно кивнул. Он сам научил меня этому способу справляться с мгновенной паникой.
- Так это всё из-за вас?  - спросила вдруг Светка. - Вы там, на той стороне, сделали что-то не так  -  и теперь боитесь, что начнётся война? И хотите, чтобы мы всё исправили?
- Ну-ну, девочка, не надо себя переоценивать - ухмыльнулся историк.  - Вы, конечно, обладаете весьма ценными способностями - - но всё же, мы  не ждём, что вы прямо сейчас спасёте мир. Пока не ждём - добавил он, увидев, как вскинулась Светка. - Хотя, определённую роль вы можете сыграть.
- И какую же? - не сдавалась моя спутница.  - Пробовали, спасибо - вон, Сёмка облажался с адмиралом Макаровым...
Я возмутился:
-Почему это, сразу «Сёмка»? Во-первых, мы там вместе были, а во-вторых - если бы не комп, ещё неизвестно, что получилось бы!
-Ну-ну, хватит! - историк примирительно выставил перед собой ладони. - а вообще, Ларина, не стоит себя недооценивать. Да, глобально вы ничего не измените, но ведь недаром говорят: «вода, камень точит». Помаленьку, помаленьку - здесь шажок, там стежок... Обучения, кстати, тоже никто не отменял,  вот и будет у вас учёба в условиях, «приближённых к боевым».
- Как тогда, в Артуре? - хмыкнул я. - Хотите, чтобы мы опять дров наломали? 
Г.П. наставительно поднял палец:
- - Прежде всего, я хочу, чтобы вы поверили в себя. Вы, ребята,  способны на многое, но пока не попробуете себя в настоящем деле - какие вы Проводники? Так, экскурсанты...
- К тому же, - вставил Маэстро, - не так уж и важно, каких результатов вы добьётесь. Главное -  червоточина, которая соединяет эти две реальности.  Она сейчас неустойчива, но наши умники-хронофизики считают, что ваши действия смогут её... как бы это выразиться....
- Стабилизировать. - подхватил Г.П. -  Как они говорят,  «накатать колею». Если вы сделаете что-то такое, что сильно повлияет на ту реальность - это укрепит червоточину, сделает её устойчивой, понимаете? Это и есть ваша главная задача. Ну а война с англичанами... почему бы заодно не помочь своим?
Я хмыкнул, вспомнив любимый мамин фильм.
«А что вы хотите? Англия сдалась!...»
Но - хватит шуток. Дело предстоит серьёзное, а как за него браться - неясно.
Я откашлялся и начал:
- Если я правильно понимаю, нам предстоит помочь русскому флоту преимущество в предстоящей морской войне с Британией?
- Если коротко - то да.  - не стал спорить Г.П.
- А в чём должно выражаться эта помощь - вы не знаете?
Наш куратор сощурился. Он рассматривал меня с любопытством, как энтомолог, изучающий редкого жучка.
- Именно. Мы  можем только одно -  поместить вас в некое место и в некий момент, которые могут оказаться ключевыми. А могут и не оказаться. Мы и сами толком не знаем, чего именно вы должны добиться. Возможно, у вас будет несколько вариантов, а уж какой вы выберете... считайте, что это задание - ещё и проверка вашего «шестого чувства», без которого нет настоящего Проводника. 
Я снова закашлялся.
-Ты нездоров, Сёма? - участливо поинтересовался Г.П. - Может, тебе сходить в медпункт?
«Ещё издевается! Прекрасно ведь понял, что я тяну время, стараюсь как-то осмыслить всё то, что услышал....»
- Нет, Григорий Петрович, это я просто поперхнулся... Я вот чего не понимаю:  раз уж всё равно надо вмешаться,  почему бы не пригнать из нашего времени подводную лодку? Или ракетный катер? Не зря же Светка училась работать с порталом на воде!  Перебросить отсюда  и раскатать англичан, как бог черепаху? Чем плохо?
Г.П. снова улыбнулся - участливо, будто говорил с несмышлёнышем. Или недоразвитым.
- А что, Сёма, у тебя есть на примете ракетный катер, который можно одолжить на время - и, желательно, вместе с командой? А то у нас с военными моряками напряжёнка...
Я растерялся
- Нет, но разве....
-  Вот и у нас - нет. Так что никаких подводных лодок не будет.  Атомных бомб - тоже; только  синхронизатор и ещё кое-что, об этом речь будет немного позже. И конечно, обычный набор - одежда, документы, деньги... легенда, опять же.
- То есть это всё же экзамен - упрямо заявила Светка. - Вы нарочно ставите условия,  чтобы мы не использовали всякие современные штучки?
- Ну почему же - пожал плечами Г.П. - Берите, что хотите, все ресурсы Лицея к вашим услугам. Электроника, любая информация...
- Да Бог с ней, с электроникой! - не выдержал я. - Вот вы, Маэстро... то есть, простите, господин барон, - вы ведь возглавляете там серьёзную организацию? Может, она нам поможет? Я понимаю, вы не можете пройти туда или связаться со своими коллегами - но послать им письмо можно? Мы со Светкой передадим, они прочтут и помогут! 
- А вот этого как раз делать не стоит - покачал головой Евгений Петрович. - Поймите меня правильно - я вполне доверяю своим коллегам по Департаменту, но к этому делу их лучше не привлекать.
- У вас будет очень мало времени. - добавил  Г.П. - Хронофизики говорят, что вы окажетесь на своего рода развилке «мировых линий». Особый момент, когда события могут пойти и так, и эдак; реальность в такой точке как бы застыла в неустойчивом равновесии - и нужен толчок, точно выверенное действие, чтобы заставить её пойти по другому пути. 
Я мотнул головой.
- МНВ, как в «Конце Вечности»?
Мы до дыр зачитали эту книгу. Г.П. называл её «Библией путешественника во времени».
- Верно,  Семён. «Минимально Необходимое Воздействие». Не совсем так, как описывал Айзек Азимов - но близко, близко. Мы, в отличие от его героев, не умеем рассчитывать МНВ и его последствия - можем лишь выбрать подходящий момент.  А если вы свяжетесь с нашими друзьями на той стороне - они примутся изучать, анализировать, искать оптимальные метожы воздействия - и  в итоге, вы упустите время и ничего не добьётесь.
Светка повернулась к Маэстро.
- Но ведь вы сказали, что для вас неважно, чего мы добьёмся? А раз так - какая разница, что мы будем делать?
Барон собрался ответить, даже рот открыл, но Г.П. перебил его:
- Евгений Петрович неточно выразился. Важно как можно сильнее воздействовать на ситуацию, раскачать её, понимаете? Тогда возникнет  явление, которое наши учёные называют «волна реальности». Она нарушит равновесие - и тогда события пойдут по другому пути. Или угаснет, и всё вернётся на круги своя. Но если волна будет достаточно сильной, то она в любом случае проникнет в «червоточину»,  отдаст ей свою энергию - и тогда тоннель снова станет устойчивым!
Я не выдержал:
- Говорю же -  подводная лодка! Или... ну не знаю... самолёт! Можно даже не военный, у них там вообще никаких нет!  Прилетим, и...
- Ну и горячка ты, Семён! - покачал головой Г.П. - Прилетит он... Расти тебе ещё и расти до Проводника!
- Почему это - «горячка»? Сами сказали, нужно сильные возмущение - вот и устроим англичанам большой шухер, чтобы уж точно волна поднялась!
- Нам нужна не любая волна. «Червоточина» не сама по себе закрылась - её целенаправленно запечатали, и сделали это с той стороны. А значит, и исправлять положение надо оттуда. «Волна реальности» должны возникнуть там, а если ты притащишь отсюда целую субмарину или, скажем, танк -  то и волна пойдёт с этой стороны «червоточины»!  И сделает её ещё неустойчивее. Важно ведь не то, где происходят события, а и то, что их вызывало...
Я захлопнул рот - так, что зубы стукнули. Эти хронофизические дебри наводят на меня тоску. Не понимаю я их, и вообще - мы этого ещё не проходили!
Светка поджала губы и вскинула голову. Лицо её стало упрямым - я хорошо знал это выражение. 
-  Знаете что, Григорий Петрович? Всё это сильно смахивает на задание из сказки. Из русской народной, про Ивана-дурака: «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что». 
Г.П. улыбнулся - на этот раз беспомощно, без тени иронии - и развёл руками:
- Ты права, девочка. Так оно и есть.