Четверг. 7 октября 1982г.

- Доброе утро, уважаемые радиослушатели! Вы только что прослушали передачу о безопасности приближающейся к нашей Галактике чёрной дыры. В Москве по-прежнему 10 часов 44 минуты...
Я с размаху плюхнулся на кровать.
Пружины жалобно заскрипели.
- Чего так рано? – Олег Панакиви, дрыхнущий в койке напротив, приподнял голову, смачно зевнул и перевернулся на другой бок.
- Какое рано?! Одиннадцать скоро!
- Двенадцать будет, толкни, – буркнул Олег и вновь засопел в обе дырочки.
Я покачал головой, поднялся и по очереди заглянул в соседние комнаты.
Везде будто сонное царство раскинулось. Герц, Денько, Желтов, Пшеничный, Шелестов, Шурик, все дрыхли без задних ног и даже не думали просыпаться. Отсутствовал только Шамрай, но с ним понятно. Семнадцать лет, от рождения и до окончания школы, по гарнизонам – это уже не привычка, а образ жизни, за месяц его не изменишь, тут годы нужны, чтобы стать «нормальным» и в выходные по утрам спать, а не шариться непонятно где.
Честно сказать, я бы тоже сейчас с удовольствием покемарил – ночка у нас с Леной выдалась бурная, после такой отсыпаться надо, как минимум, до обеда. Однако, увы – вставать пришлось в половине десятого. Не потому что меня выгоняли или сам торопился, а потому что любят у нас в стране придумывать разные «повышенные обязательства» и никому не нужные «встречные планы». Например, сдать такой-то объект не к утвержденному сроку, а к празднику… И в итоге, вместо того чтобы наслаждаться законным выходным, работники местного стройуправления, в том числе Лена Кислицына, вынуждены с утра бежать на работу и срочно доделывать то, о чем начальство уже отчиталось и даже грамоту получило, почётную…
Короче, в общагу я приперся, хоть и счастливый, но совершенно невыспавшийся. Поэтому, немного подумав, решил: буду как все. Скинул ботинки и куртку, завалился в кровать и благополучно продрых аж до половины четвёртого.

Отоспавшись, первым делом я навестил столовую, а затем приступил к решению давно назревшей проблемы. Неделя уже прошла с матча Арсенал-Спартак, а выигранные в тотализаторе сто восемьдесят целковых получить до сих пор не могу. Сначала Рахмонов отбрехивался, что не успел сделать подсчёты, потом несколько дней тупо прятался, а вчера, будучи пойман на улице, принялся мямлить что-то насчет залогов и перезалогов, что средства все в обороте и вытащить их прямо сейчас не получится, надо ещё подождать, но ровно через неделю, кровь из носу, они точно будут и вот тогда… Жулик, короче. Насмотрелся я на таких в девяностых-двухтысячных. В своё время их расплодилось как грязи. Начиная от наперсточников-катал, заканчивая «респектабельными» банковскими аферистами. Способ противодействия им был прост как хозяйственное мыло – надо лишь не встревать ни в какие финансовые авантюры, сулящие быстрый и лёгкий доход. 
Увы, это элементарное правило я как раз и нарушил. Причем, дважды. Впервые – когда связался с Рахмоновым. Затем – когда решил сыграть в Спортлото. И если со вторым случаем проблем не предвиделось – лотереей занимались не частные лица, а государство, то с «подпольным тотализатором» всё обстояло иначе. Сам вляпался – сам выбирайся.
Как именно выпутываться из ситуации и к кому следует обратиться за помощью, я понял ещё вчера. А сегодня взялся за реализацию плана.
Слава богу, Лункин и Рыбников оказались на месте.
Насколько я помнил, с Даулем они, хотя и пересекались время от времени, но особых симпатий к нему не питали.
- Кидать своих – последнее дело, – высказался насчёт Рахмонова Лёха.
- В репу ему зарядить, чтобы прочувствовал, – поддержал товарища Лункин.
- Зачем в репу? Можно и по другому. Например, по карману…

Спустя час я снова входил в комнату к Даулету с сакраментальным «Где деньги, Зин?»
- Но мы же договорились уже! – удивление Рахмонов изображал довольно посредственно, даже до детских утренников не дотягивал.
Впрочем, его игра меня не особо и волновала. Главное было не переиграть самому. Возмущаться и настаивать на своём следовало так, чтобы комар носа не подточил. То есть, орать всё громче и громче, размахивать руками, требовать бабки сейчас, а не когда-нибудь на неделе…
Минут через десять, когда словесные баталии достигли пика, дверь «нежиданно» распахнулась и в комнату с шумом ввалились Лёха с Олегом. Первый был явно навесле, второй тащил тяжёлую сумку, в которой что-то позвякивало.
- Дауль! Б…! Когда червонец отдашь?!   
- Какой червонец?! Вы что, охренели?! – Даулет, ещё не отошедший от разборок со мной, уставился очумелым взглядом на Рыбникова. 
- Ты мне его в субботу в покер продул. Забыл, что ли? – Алексей, ничтоже сумняшеся, плюхнулся на стул рядом с Даулем и скомандовал Лункину. – Наливай!
На столе, словно по мановению волшебной палочки, выстроились восемь бутылок «Останкинского» и нехитрая закусь в виде пакета с сушёной хамсой.
- Это не я, а ты мне продул, – буркнул Рахмонов, отодвигаясь к окну и освобождая место за столом обоим гостям.
- Ну, может, и я, – не стал спорить Рыбников, откупоривая первую из бутылок. – Темно было, не помню уже, что да как.
Как могут быть связаны между собой карты и темнота, он уточнять не стал. Вместо этого со смешком выудил из кармана пачку пятирублевок и «отслюнявил» Даулю пару купюр:
- На, держи свой червонец. Два объекта сегодня закрыли, так что гуляем. А это кто?
Алексей посмотрел на меня.
- Да так, знакомый один. Мы тут… – начал крутить Даулет, но договорить не успел.
- Он мне денег должен!
В эту фразу я постарался вложить как можно больше вселенской обиды.
Кажется, получилось неплохо. Клиент, похоже, так ничего и не заподозрил.
- Сколько? – деловито поинтересовался Рыбников.
- Сто восемьдесят.
Лёха восхищенно присвистнул.
- Ух ты! Сурово у вас. Тоже в покер? – он развернулся к Даулю.
- Да нет, – поморщился тот. – Это ставки.
- Тю-ю! Ставки! Вот если бы в преф или покер, это я понимаю, а тут… – Рыбников с интересом взглянул на меня. – Слушай, а ты в преф играешь?
- Ну-у… вообще играю. А что?
- Как звать?
- Андрей.
- Слухай сюда, Андрюха, – голос Рыбникова звучал почти задушевно. – Хрена лысого ты от этого кадра хоть что-то получишь, я его знаю, – Лёха махнул рукой в сторону Даулета. – Давай лучше хряпнем пивка и пульку распишем. А? Сороковничек, по пятьдесят копеек за вист…
Я тут же изобразил смятение и испуг:
- Не, не могу. И денег у меня с собой нет.
- Как это нет?! – Лёха картинно всплеснул руками. – Тебе же Дауль два стольника должен. Вот на них и сыграешь. Да ты не тушуйся, – он хлопнул меня по плечу. – Проиграешь, останешься по нулям. А выиграешь, вернешь всё с лихвой. Карточный долг – долг чести. Пусть только попробует не отдать…
Пока Рыбников «уговаривал» меня, Лункин проделывал то же самое с Даулетом. И судя по хитро поблёскивающим глазам последнего – небезуспешно. Идея раскрутить на бабки неопытного первокурсника легла на хорошо «унавоженную» почву. Именно так, по нашему замыслу, и должен был отреагировать хитровыделанный «букмекер» на предложение расписать пулю на четверых, трое из которых давно знакомы да к тому же собаку съели на преферансе…
- Ладно. Давайте, – принял я, наконец, «судьбоносное» решение. – Только не по полтинник за вист, а по двадцать.
- Заметано! – Алексей бросил вопросительный взгляд на Рахмонова. – Дауль! Ты как?
- Пишем. Сороковка по двадцать. Ростов, джентльменский полуответственный, с тяжёлым распасом. За взятку десять вистов.
- Ростов, с тяжёлым, – подтвердил Лункин.
- Десять, с тяжёлым, – вздохнул я с самым что ни на есть обречённым видом…

- Играю раз.
- Играю два.
- Пас.
- Пас.
Шёл уже восьмой розыгрыш, но только сейчас, на своей раздаче, я получил от Рыбникова условный знак. Типа, хорош джентльмениться, играем на лапу.
В предыдущих партиях я успел сыграть семерик без одной, затем чистые шесть, получить на двух распасах четыре «лишние» взятки и с нулевым успехом завистоваться «втёмную» против восьмерной бескозырки от Дауля.
По текущим раскладам я находился, пусть и не в очень глубоком, но минусе. Выигрывал пока Рахмонов. Олег с Лёхой отставали от него на три десятка вистов…
- Шесть третьих, – объявил Даулет, когда получил от меня две малки в прикупе и их же, скорее всего, и снёс через пару секунд.
- Пас, – бросил Олег.
- Вистую.
Рыбников не спеша разложил карты, и розыгрыш начался.
Спустя полминуты Лёха тяпнул залпом стакан, потом сплюнул и зло уставился на Рахмонова:
- Дауль, ты что творишь?
- Что я творю? – пожал тот плечами, делая вид, что не понимает.
- Нахрена, б…, такие перезаклады?! Три туза и длинная масть, а ты шестерик играешь!
- Имею право! – мгновенно набычился Даулет.
Алексей смерил его чуть прищуренным взглядом.
- Хорошо. Ладно. Хрен с тобой, золотая рыбка. Играем дальше.
Дальше игра пошла совсем по другому сценарию. Ибо Рыбников «разозлился». Причем, абсолютно по делу, не подкопаешься.
Четыре подряд раунда распасов закончились явно не в пользу Рахмонова. Даже на собственной сдаче он почти ничего не выиграл от чужих промахов, поскольку в запись ушла только одна взятка, а в четвертом розыгрыше, когда на раздаче опять был я, парни попросту укатали Дауля «под асфальт».
- Полковник был большая сука, – с удовольствием продекламировал Лункин после шестого хода, скидывая Рахмонову бланкового короля. – Пас говорил при трёх тузах…
- Его пример другим наука, – продолжил Рыбников на девятом ходу, отдавая чужую масть под Рахмоновскую восьмёрку … 
- Он восемь взял на распасах, – закончил Олег, бросая трефовую даму на лежащие на столе семь и девять червей. Девятка, понятное дело, принадлежала Даулю, а червы… Увы, но червовый марьяж, на который тот как раз и рассчитывал, так и остался в прикупе.
После столь неудачной партии Рахмонов явно разнервничался. И совершил ещё одну глупость. Решил сыграть против Лункина. Видимо, в отместку за распасы. В два виста, стоя, на мои шесть бубей. Взяв своё, он, вместо того чтобы спокойно прорезать тузом короля, швырнул даму и тем самым отдал мне лишнюю взятку. Олег, получивший на полку незапланированную единичку, ничего не сказал. Он просто взглянул на Дауля. Но так, что всем всё стало понятно.
Следующие полтора часа превратились в сплошное «избиение младенцев».
Рыбников с Лункиным, обретя «моральное право», играли на лапу, почти не скрываясь.
Я делал вид, что «я тут ни при чем, совсем тут ни при чем».
Рахмонов скрипел зубами, кряхтел и пытался отыгрываться, но выходило у него плохо. Нервы – игре не помощник. Он получал подсады за вист, за игру, неудачный распас, ловленный мизер без двух, а потом и вообще – паровоз с четырьмя вагонами…
Словом, когда подсчитали пулю, то оказалось, что Даулет умудрился слить больше двух с половиной тысяч вистов. Результат почти уникальный, если, конечно, не знать подоплеку.
В итоге я заработал пятнадцать рублей, а Лёха с Олегом – около пятисот на двоих.
Самое же приятное заключалось в том, что раскошеливаться Рахмонову пришлось сразу после игры. Победители на расписки не согласились, а активно протестовать Даулет не рискнул. Пусть и ходили слухи, что он якобы каратист какого-то высокого дана, боксёр Лункин и борец Рыбников не дали бы ему ни единого шанса, без вариантов…
- Не связывайся больше с Рахмоновым, – посоветовал Алексей, когда мы вышли на улицу и он передал мне третью часть выигрыша, как договаривались.
- Не буду. Научен уже, – ответил я абсолютно искренне…

Воскресенье. 10 октября 1982г.

Чтобы закончить объект, нам хватило полтора дня. Правда, и вымотались, как собаки. Вчера я вернулся в общагу в половине двенадцатого и сразу же завалился спать. А сегодня поднялся на ноги в шесть утра и снова поехал на Войковскую. Впрочем, дело того стоило, поскольку уже в пятнадцать ноль-ноль я был свободен как птица. Веревки, альпинвентарь и строительный инструмент мы спрятали в выделенной в подвале каморке и, договорившись о том, когда займемся перебазированием на новый объект, разбрелись кто куда. Мишаня пошёл в кино, Лёха с Олегом поехали на какую-то «тайную» встречу, а я двинулся назад в Долгопрудный.
В общежитии первым делом отправился в душ – смыть с себя пыль и грязь хотелось на уровне почти что инстинкта. А когда, распаренный и до безобразия чистый, с обмотанными полотенцем чреслами, вернулся в комнату, то обнаружил там не только соседа, но и двух никак не ожидаемых здесь персонажей.
- А вот и он! Я же говорил, пять минут, – указал на меня Олег Панакиви.
- Здорово, бродяга!
Крепкий под два метра ростом парень поднялся со стула и сперва по-медвежьи облапил меня, а затем словно клещами сдавил мою длань своей здоровенной ручищей.
- Ой! Андрюшка!
Сидящая возле окна девушка приветливо махнула рукой, но, узрев мой оголённый торс, вдруг покраснела и, опустив глаза, принялась сосредоточенно рыться в сумочке, как будто забыла там что-то важное и что надо обязательно отыскать прямо сейчас.
Гена Кулешин и Ира Чарникова. Мои одноклассники.
Сколько же я их не видел? Лет, наверное, двадцать.
И ведь не изменились почти. Какими запомнил когда-то, такие и есть…
- Сейчас. Секундочку. Только переоденусь.
Я, наконец, вырвался из Генкиного «захвата» и, прихватив шмотки, стыдливо нырнул за шкаф. 
- А мы думали, уже не дождёмся тебя. Уже уезжать хотели, – посмеивался Кулешин, дожидаясь, когда я закончу с одеждой. – Силён ты, однако, в ванной плескаться.
- Не в ванной, а в душе, – бурчал я, пытаясь попасть ногами в штанины.
- Да какая разница?
- Большая. В ванной я бы сидел в три раза дольше.
- Значит, повезло.
- Это точно…
Я выбрался из-за шкафа, поправил ворот рубахи и широко улыбнулся гостям.
- А вот теперь и вправду привет! Какими судьбами?
- Да вот, решили тебя навестить, – Ира оставила сумочку и, чуть прищурившись, внимательно осмотрела меня с головы до ног, словно прикидывая, не ошиблись ли они адресом, тот ли это Андрей Фомин, которого они знали, или не тот. – А то ведь два месяца уже прошло, а от тебя ни слуху, ни духу. Нехорошо.
- Знаю, что нехорошо, – развёл я руками. – Дел просто много. Учёба, работа, туда-сюда.
- А пошли на улицу. Покажешь нам, чего тут и как, интересно же, – неожиданно предложил Генка, бросив быстрый взгляд на подругу.
Та едва заметно кивнула.
М-да. Что-то они мудрят. А что, не понятно. Да и зачем?..

По городу мы гуляли около часа. Я показывал друзьям институт (снаружи, естественно – внутрь бы их всё равно не пустили), рассказывал, как учёба. Они интересовались, какая стипендия, ездил ли я на картошку, видел ли кого-то еще из наших. Вспоминали последний звонок, выпускной, учителей, знакомых из параллельных классов… Словом, общались вовсю, в какой-то момент даже показалось, они меня проверяют. Помню ли я своё недавнее прошлое или же по непонятной причине всё позабыл? Паранойя, конечно, но что поделаешь – знакомство с товарищами «чекистами» просто так не проходит.
О главной цели визита одноклассники сообщили в самом конце, когда мы уже подходили к станции.
- Слушай, Андрюх. Мы тут хотели в Питер сгонять, на ноябрьские. Ты как? За? – как бы между прочим поинтересовался Кулешин.
- А почему бы и нет? – пожал я плечами.
Скататься на праздники в Ленинград показалось мне хорошей идеей. В городе на Неве училось сейчас человек десять из наших. Повидать их было бы весьма интересно. Тем более что именно там, в Питере, проживали и два фигуранта из моего «расстрельного списка». Изучить к ним подходы, выяснить, где живут и работают – дело полезное. А лучшего прикрытия, чем встреча с друзьями, нельзя и придумать. Поэтому – решено. Еду, без вариантов.
- Когда и на сколько?
- Пятого вечером выедем, три дня там, восьмого обратно.
- А…
- Билеты будут, – не дала договорить Ира. – У меня у подруги знакомая в кассах работает…

Проводив однокашников, я не спеша направился к общежитию. Ощущения от встречи остались двойственные. С одной стороны, ностальгия, а с другой... чувствовалось, они приезжали не только чтоб повидаться и пригласить меня в Ленинград...
За размышлениями я не заметил, как дошёл до общаги и...
- Андре-ей! Привет!
На лавочке под деревьями сидела Жанна.
Точь-в-точь как Лена позавчера. Даже окликнула так же.
Вот хохма была бы, если бы они там вместе сидели.
- О! Привет! Ты откуда?
Я плюхнулся на скамейку рядом с девушкой.
- Откуда-откуда... из дома, – пожала плечами та. – Думала уже, что не дождусь, уже уходить собиралась.
- А как ты узнала, где я живу?
Жанна покосилась на меня с недоумением.
- Ты же мне сам рассказывал.
Честно сказать, не помню, чтобы я ей об этом рассказывал, но – не суть. Зная Жанну, можно наверняка быть уверенным: если она решит что-нибудь выяснить, то выяснит обязательно.
- Ну? Что будем делать? Куда пойдём?
Я почесал затылок.
Действительно. Куда?
Мне-то без разницы, а вот для моей бывшей-будущей просто гулять по городу может быстро наскучить, поэтому...
- А давай ты меня к себе пригласишь.
«Надо же! Опередила».
- Давай.
Я поднялся и протянул девушке руку.
- Не страшно?
- Страшно? Почему страшно?
- Ну... там у нас одни парни.
- Так это же, наоборот, здорово! – рассмеялась красавица.

В общежитие мы прошли без проблем. Занятая вязанием вахтёрша даже голову не подняла. Непорядок, однако, зато удобно. Не пришлось придумывать какую-нибудь историю и объяснять-упрашивать, чтобы пропустили «всего на пару минут».
На шестой этаж мы поднимались на лифте.
- А давай дальше поедем, до самого верха, – неожиданно предложила Жанна, когда кабина остановилась.
Я возражать не стал. Просто нажал на кнопку, двери закрылись, лифт двинулся дальше.
- Ну, и зачем мы сюда приехали?
- А крыша у вас вон там, да?
- Да, но туда мы не выйдем, там на люке замок.
- Жалко, – девушка тряхнула косой и указала на лестницу. – Тогда давай вниз.
- Пешком?
- Ага.
Мы пошли по ступенькам, но почему-то не сразу «ко мне», а опять до самого низа, задерживаясь на каждом этаже минут по пять-семь.
Жанна заглядывала во все коридоры и холлы, рассматривала таблички, трогала стены, заходила на общие кухни, «испуганно» пряталась за меня, если где-нибудь хлопала дверь или поблизости раздавались чьи-нибудь голоса...
- А нас не будут ругать, если застукают? – спрашивала она всякий раз, когда ситуация «успокаивалась».
- А за что нас ругать?
- Ну... что мы тут ходим и смотрим.
- Не будут, не бойся.
- Хорошо. Тогда пойдём дальше смотреть...
И мы шли и смотрели.
Насколько я помню, она всегда такая была. До того любопытная, что любую прогулку могла превратить в настоящее приключение.

Нынешнее «приключение» закончилось в половине седьмого.
- Уф! Ну, у вас и общежитие! Устанешь, пока всё обойдёшь, – резюмировала бывшая-будущая, когда мы, наконец, добрались до нашего блока. – А где все? Ты же мне целую кучу парней обещал.
Спросила и начала «беспокойно» осматриваться.
- Тебя испугались, – подыграл я ей. – Вдруг ты и их сосчитаешь?
- Семь – это Кот, восемь – это Пёс, девять – это Баран, десять – это капитан Гусь, – прыснула Жанна.
- Точно! А быть ни гусём, ни бараном никто не желает…
В комнате никого не было. Олег куда-то слинял, а Дима на выходные всегда уезжал в Дубну.
Может, оно и к лучшему. По крайней мене, никто нам теперь не помеша…
-  Андрюха, ты тут?.. Ой!
Протиснувшийся в дверь Шурик, увидев даму, внезапно смутился и попробовал улизнуть, однако не тут-то было.
- А ну стой!
Синицын замер в проеме. Я с интересом наблюдал за разворачивающимся действием.
- Ты кто?
- Я?
- Ну, не я же, – с великолепным апломбом заметила Жанна.
- Это Шура Синицын, – пришёл я на помощь приятелю. – А это Жанна.
- Здрасьте, – Шурик всё-таки справился со смущением и вошёл в комнату.
- Чего хотел-то?
- Да тут… по локальности кварков у меня вопросик имеется. В смысле, по их запутанным состояниям.
- Знаешь что?
- Что?
Я сунул в руки Синицыну чайник и подтолкнул приятеля обратно к двери.
- Дуй на кухню. Когда вскипит, приходи.
Шурик ушёл.
Жанна проводила его недоуменным взглядом, потом повернулась ко мне.
- Слушай, о чём это он?
- В смысле?
- Какие-то кварки запутанные. Это вообще что?
Я улыбнулся.
- Не обращай внимания. Это мы так. Развлекаемся.
- Понятно… что ничего не понятно, – с сомнением протянула гостья…

Синицын вернулся через пятнадцать минут, с горячим чайником, банкой сахара и пачкой печенья. За это время Жанна успела основательно изучить комнату, попеняла мне на бардак на столе, пыль под кроватью и вполне доходчиво объяснила, почему убираться в помещении надо не ежемесячно, а ежедневно. Я слушал свою бывшую-будущую с удовольствием, вспоминая её же, но несколькими годами старше, и не здесь, а в снимаемой нами однушке на краю города. Нет, мы нисколько не изменились. Она всё так же боролась за чистоту и порядок, а я всё так же старался этот порядок нарушить. Эта борьба держала нас в тонусе без малого тридцать лет, скучно никому не было…
Чай с печеньем мы пили около получаса. 
Шурик понемногу освоился, перестал стесняться, а затем, словно забыв о том, что в гостях у нас дама, а не доцент с кафедры теорфиза, принялся грузить меня вопросами по теории времени. С одной стороны, хорошо, а с другой – совершенно не вовремя. Жанна начала откровенно скучать.
- Шур, ты не в курсе, что там сегодня? – прервав в очередной раз словоизлияния друга, я подошел к окну, открыл створку и высунулся наружу.
- Где?
- Да вон, в пристройке.
- А! Ерунда всякая, – отмахнулся Синицын. – Не то дискотека, не то группа какая-то выступает…
- Пойдём? – развернулся я к Жанне и, судя по её заблестевшим глазам, понял, что поступил правильно…
Уже в коридоре, когда девушка выходила из блока, а я закрывал дверь в комнату, тусующийся рядом Шурик одобрительно цокнул:
- Красивая… И прежняя тоже была ничего.
Слава богу, Жанна этого не услышала, не то я Синицына точно убил бы.
А так – просто ткнул его локтем поддых и прошипел на ухо:
- Только попробуй ей вякнуть. Прибью нахрен!
В ответ приятель лишь несколько раз судорожно хватанул ртом воздух, а потом испуганно закивал.
Зря я, наверно, с ним так. А впрочем, пусть учится. Чем раньше узнает, что друзей подставлять нельзя, тем лучше. Особенно, если дело касается прекрасного пола…

Факультетская дискотека несколько отличалась от той, на которой мы были пять дней назад.
Внутри никто не курил, пьяных тоже не наблюдалось. Зато симпатичных и не очень девиц хватало с избытком.
- Не знала, что у вас столько девушек, – заметила по этому поводу Жанна.
- Это не наши.
- А чьи?
- Кто-то из МГИКа, он тут недалеко, на Левобережной, кто-то из педагогического, кто-то ещё откуда-то.
- Их что, специально сюда привозят? – удивилась спутница.
- Не привозят, а приглашают. Своих-то у нас раз-два и обчёлся. А у них, получается, те же проблемы, только с парнями. Вот так и живём…
Жанна покачала неодобрительно головой, но развивать тему не стала. В конце концов, она и сама попадала в похожую категорию. Ведь в её медучилище с представителями сильного пола тоже не всё хорошо. В смысле, мало их там. Исчезающе мало. В пределах статистической погрешности…

- Знаешь, а мне ваша дискотека понравилась.
Мы не спеша шли по вечерним улицам, держась за руки, останавливаясь там, где темнее и где легко можно спрятаться от чужих глаз.
- Понравилась? Чем?
- Не знаю. Просто здорово было и всё… Слушай, а о чём тебя друг твой спрашивал? Ну, этот… Синицын. Он что, машину времени хочет построить?
Я мысленно усмехнулся. Всё-таки женщины – существа проницательные. Сперва Лена о будущем интересовалась, а теперь и Жанна туда же.
- А ты сама хотела бы прокатиться на подобной машине?
Девушка пожала плечами.
- Даже не знаю. Прошлое и так всем известно, а будущее… Мне почему-то кажется, что если о нем узнаешь, то жить станет как-то… неинтересно, что ли.
- А если бы ты получила возможность влиять на события? Например, могла бы исправить былые ошибки, изменить что-нибудь в своей жизни или в жизни родных, друзей, а, может быть, даже и всей страны. А?
Жанна задумалась.
- Нет. Не стала бы я ничего менять.
- Почему?
- Потому что вместо одних ошибок обязательно сделала бы другие, и стало бы ещё хуже. Может, не сразу, может быть, даже лет через сто, но всё равно: узнать когда-нибудь в будущем, что именно ты причина всех бед – это просто ужасно. После такого и жить, наверное, не захочется.
- Странно, – я тоже сделал вид, что задумался. – А мне кажется, наоборот, лучше сделать и ошибиться, чем после всю жизнь ругать себя и корить, что мог, но не сделал.
Жанна неожиданно улыбнулась.
- Ну да. Это так по-мужски. Сначала сломать что-нибудь, а потом рассказывать всем, что это было единственное решение.
Я с удивлением посмотрел на спутницу. Потом почесал в затылке.
Таких слов я от неё и вправду не ожидал. «Раньше» она никогда такое не говорила.
- Что ж, возможно, ты и права. Я над этим подумаю…

Мы расстались в одиннадцать.  Жанна ушла домой, а я ещё долго стоял возле подъезда, пытаясь разобраться в себе. Понять, как быть и что делать. Быть или не быть, делать или не делать? Делать и ошибаться или же плюнуть на всё и идти по давно проторенному пути?.. Ответов на эти вопросы у меня не было. Как не было и желания решить всё прямо сейчас, поскольку прямо сейчас хотелось иного. Увидеть ещё раз Лену. Остаться с ней ещё на одну ночь. Ведь я обещал ей прийти. Сегодня. Даже если война…