Весть о задержании пассажирки с оружием и еврея с листовками быстро разнеслась по вокзалу. Постепенно стала собираться толпа народа, состоящая в основном из ломовых извозчиков, крючников, огородников, железнодорожных сторожей. Множество пьяных людей пытались ворваться в комнату жандармов и расправиться с задержанными. Генкина много раз просила вызвать полицию и казаков для препровождения их в полицейское управление или тюрьму. Вот как описывает дальнейшие события бывший жандармский подполковник Левенец. «Около 6 часов вечера страшная толпа напором бросилась к дверям жандармской комнаты. Сломав запертую дверь, внутри забаррикадированную диваном и сундуком, погромщики силой вытащили Генкину и Кривого из комнаты и потащили на подъезд станции, нанося всяческие побои железными предметами и палками. Момент взлома дверей сопровождался рукоплесканиями. Через несколько минут у подъезда станции лежали два обезображенных человека. Молодой еврей подавал признаки жизни. К нему вырывались из толпы одиночки, били каблуком и моментально прятались в толпу. Переносить труп убитой девушки в приемный покой никто не хотел. Когда прибыли казаки, народ снял шапки, кланялся и просил их не бить и не разгонять, т.к. они не беспорядка хотят, а делают свое правое дело. После расправы над Генкиной и Кривым толпа вернулась за Князевой. Она была спрятана под письменным столом. Толпу увещевали, что Князева местная, православная, никакого оружия не имела, а лишь проводила Генкину на вокзал. Только нательный крест и спас ее». Поздно вечером труп О. Генкиной был доставлен в железнодорожный приемный покой и осмотрен врачом Тихонравовым. Убитая была одета в черный жакет на вате и черное шерстяное платье, на ногах - гамаши с низкими резиновыми галошами. В лиф платья были вшиты 4 золотые монеты пятирублевого достоинства. Тяжелораненый С. Кривой был доставлен в больницу для мастеровых и рабочих.

Осмотр места происшествия показал следующее: «на снегу виднелись кровавые пятна, на углу ближе к вокзалу валялся огромный камень булыжник, испачканный кровью. Возле него лежал клок русых волос». 18 ноября судебный следователь 3-го участка Шуйского уезда при осмотре трупа девушки в покойницкой при больнице для рабочих записал: «труп покоится на столе в вытяжку в положении на спине. Лицо покрыто кровью и грязью, волосы спутаны и слиплись от крови. Одета покойная в черную на вате кофту на саржевой подкладке с бобриковым воротником, рукава кофты порваны, черная триковая юбка наполовину спущена, порвана на боках и испачкана грязью». В акте судебно-врачебного осмотра трупа Генкиной сообщается, что «на лбу и на лице находится 12 ран. Кости носа и верхней челюсти раздроблены, многочисленные осколки выбили несколько зубов. Разорвана мозговая оболочка, имеются множественные кровоизлияния. Заключение: смерть наступила от механических повреждений черепа и головного мозга ударами тяжелых тупых предметов в роде лома, обуха топора, камня. Две раны на лбу нанесены ударами острого предмета, возможно ножа. Перелом ребер наступил, вероятно, от топтания ногами. Число ударов – громадно. Повреждения головы и лица – абсолютно смертельны, причем смерть наступила очень быстро, в течение нескольких минут».

Родители О. Генкиной – Михаил Семенович, надворный статский советник, доктор медицины и Прасковья Андреевна, проживавшие в Москве, узнали о смерти дочери из телеграммы жандармского вахмистра Ганыкина. 18 ноября П.А. Генкина выехала г. Иваново-Вознесенск за телом дочери. Доехав до станции Юрьев-Польский, она, напуганная слухами о погромах, была вынуждена вернуться в Москву. В Юрьев-Польском матери были предъявлены для опознания вещи дочери: носовой белый платок с инициалом «Г», черные шерстяные перчатки, красная с белыми пятнышками наволочка, кожаный портсигар и карандаш. Прасковья Генкина подтвердила, что данные вещи принадлежали ее дочери Ольге 23 лет, православного вероисповедания, студентке Санкт-Петербургского женского медицинского института.

Для похорон дочери и возбуждении уголовного дела М.С. Генкин направил в Иваново-Вознесенск присяжного поверенного С.С. Стыранкевича. От него он узнал, что подстрекателем к убийству был железнодорожный весовщик М. Кашин, ярый черносотенец. В заявлении на имя судебного следователя 15-го участка г. Москвы М.С. Генкин написал: «обвиняя на основании дошедших до меня слухов весовщика станции Иваново-Вознесенск Кашина к подстрекательству к убийству моей дочери, а железнодорожных жандармов в попустительстве и непринятии мер к защите от самосуда толпы, я желаю предъявить гражданский иск в размере одного рубля к означенным виновникам в убийстве моей дочери и прошу допустить меня гражданским истцом по настоящему делу».

26 сентября 1906 г. судебный следователь 3-го участка Шуйского уезда постановил прекратить дело об убийстве О.М. Генкиной «за необнаружением виновных, о чем сообщить родителям покойной».