Полная сборка

Глава 4

Айнур

20 Раби аль-авваля 936 год Хиджры.

В Год тигра, когда родился Айнур, что в переводе с тюркского обозначал - Лунный цвет. Это был крепкий сероглазый  мальчуган с темно каштановыми волосами.
Как предрекал местный провидец, родившиеся в этом году будут самыми красивыми.
Зима была ранняя и холодная, а урожайность высокая. Именно этими событиями запомнилось у родичей рождение уже пятого сына десятника Ахмета Махмут улы*(сын).
Матерью Айнура была Гюль-ханум, третья – младшая жена. Это была тихая и спокойная, красивая черноволосая и невысокого роста женщина. Своей южной неотразимой красотой  и пленила сердце Ахмета.
В год мыши, они с побратимом Арсланом,  были направлены с дипломатической миссией к старейшинам туркмен. Бикмуш – бий поставил им задачу, на совете старейшин добиться безопасного ежегодного проезда  торгового каравана рода Мин,  по путям, контролируемым туркменами до границ Персии.
Гуль–ханум была родом из  Ýomutlar  – одного из главных туркменских родов,  что кочуют на полуострове Мангышлак. Ее отец был из совета старейшин. Во время одного из дипломатических церемоний и раздачи подарков в виде отличных шкурок соболей,  кумыс гостям подавала младшая дочь хозяина юрты. Ахмет случайно встретившись взглядом  с черноокой красавицей, так и пропал, более того чтобы никогда уже не забыть эту необыкновенную красоту.
В честь приезда гостей из далеких степей Ак – Иделя, туркменскими старейшинами были устроены празднества и соревнования.
Желая себя показать и на других посмотреть, Ахмет-ага заявился на состязание по стрельбе с луком. Где в упорной борьбе с батыром из туркмен, в последний момент взял первое место, и полученный приз в виде отличного отреза шелковой материи преподнес в виде подарка Гюль-ханум.
Как бы то ни было, поездка в Мангышлак побратимам, принесла двойную радость. Было получено согласие совета старейшин туркмен на проезд торгового каравана рода, как к Персии, так и в Бухару. А Ахмет-ага возвращался с Гуль-ханум, которая уже являлась его законной третьей женой.
Именно из этой поездки отец Урмана, привез кобылу – мать Турки, которая была ответным подарком старейшин, на так понравившиеся им соболиные меха.
Вообще, цены на меха в Средней Азии резко подскочили вверх,  в связи с тем, что основной поток рухляди поступал с Сибирского ханства, но в тот период в регионе происходила очередная неурядица. Чем вовремя и смогли воспользоваться побратимы.
По возвращению дипломатической миссии, жизнь продолжалась своим чередом.  Новую женщину – Гуль-ханум в семье Ахмет-аги приняли с настороженностью и с опаской, первое время пытались всячески нагрузить черной работой. Но глава семьи данную тенденцию пресек на корню, а спустя несколько месяцев, родился Айнур и им волей неволей, пришлось ее принять в свой круг.
То ли из-за этих событий, то ли из-за того что был самым младшим сыном, но рос он совершенно тихим и спокойным ребенком. Никого не беспокоил своими шалостями, практически всегда был послушным мальчиком своих родителей.
Наверное, именно отчужденность и немного нелюдимость Айнура,  а также что они, примерно, одного возраста, помогла сделать выбор в пользу него, когда встал вопрос кого определить в товарищи сына своего побратима.
Тем не менее, в детстве Урмана и Айнура, произошел случай, когда действительно судьба проверила характер обоих.

А дело было это так.
В первый год после того грустного события и изменения социального положения Урмана, жизнь его стала не то чтобы тяжелой, а очень тяжелой.
Кроме того, что ему пришлось работать на своего дядю Гарей-бия, Урмана многочисленная родня, вернее малолетние братья постоянно пытались подстеречь его где–нибудь позади юрт, лишь бы взрослых рядом не было, для того чтобы поиздеваться над ним и по возможности отвесить ему тумаков.
И вот однажды весной. Когда еще зима не ушла, но снег уже вовсю таял под жаркими лучами солнца, текли ручейки и образовались те самые лужи, в которых так любят резвиться детвора.
Зимние аулы кочевников в тот момент начинают просыпаться и начинают заново жить, той неповторимой жизнью, которая очень сильно отличается от тихой и размеренной зимней жизни.
В тот день Урман забыв обо всем бежал в сторону юрты Гарей-бия, чтобы сообщить нерадостную весть о болезни его любимой  кобылки Мэрген, которая очень тяжело перенесла свои первые роды.
Но не тут было, пробегая мимо очередной юрты и пытаясь оббежать очередную весеннюю лужу, внезапно его за ноги дернули назад и по инерции,  он лицом вперед упал в грязную воду.
На этом, его неприятности не закончились, и это было только началом. Затем его начало что-то тащить, благополучно наглотавшись грязи и водицы, он оказался сзади юрты, где скорее услышал, чем увидел радостные и хохочущие лица его братьев. Ну, вот думал же надо обойти этот круг из аркана, что лежал на земле, уж больно он похож был на силки, что которые обычно ставил на сурков,  да и чуйка шептала и предупреждала, но как всегда наша торопливость не доводит до добра.
- Ну, что туснак, набегался, долг как будешь отдавать? – спросил один из них, по голосу, узнал Бикмуса младшего сына Гарей-бия, который был старше  Урмана на несколько лет и верховодил среди мальчишек рода.
- Чего молчишь? – повторил он, -  Собачий сын наглотался навоза, так мы быстро тебе глотку промоем, кровью твоей. А ну егетлер, оживите камчой* этот кусок дерьма.
Подручные вожака мальчишек, схватив за плечи Урмана, сдернули полушубок, и крепко прижав его туловище к мокрой земли, начали охаживать камчой по его спине, до тех пор, пока она не превратилась в кашу из кожи, крови и остатков ткани.
Всю экзекуцию мальчик терпел и молчал, не проронив и звука, пока не потерял сознание.
- Бикмус, а вдруг он умрет?- спросил один из братьев, который помогал удерживать Урмана, во время телесного наказания.
- Э-эй, Юсуф, биграг хин башхыз,** хотя ты и так большим умом не отличался, а теперь только подтвердил что ума в тебе не больше чем в курином мозгу! Если ты забыл, то я тебе напомню, как недавно в центре стойбища рода, наказали рабов из киргизов, которые пытались бежать. Так вот их били настоящими кнутами, не теми что у нас в руках, они провисели на столбах три дня и три ночи. А сейчас спокойно и без проблем пасут бесчисленные отары овец моего отца. Полейте водой, нет лучше окуните рожей в лужу туснака, так он сразу очнется.
Действительно, несколько раз брызнув водой на лицо Урмана, и тот очнулся. Открыв глаза, и попытался понять, что происходит, но долго думать ему не дали. В очередной раз, Бикмус пнул ногой, в бок лежащего на земле Урмана.
- Ну, что опять будем в молчанку играть, или попросишь прощения у своего господина и поцелуешь сапоги? – в очередной раз вопросил младший сын Гарей-бия. – И можешь спокойно дальше идти по своим делам, да и трогать тебя перестанем. Да, братья?
- Да! Да! – с усмешкой, отвечали в разнобой подручные Бикмуса.
Урман упрямо молчал, только отвернув свое лицо от пытавшегося ткнуть его сапогом вожака мальчишек.

* Плетка
**совсем ты безголовый

Айнур в тот день чувствовал себя совсем чужим в своей семье, его мать Гюль-ханум, обычно весьма добрая и нежная по отношению к нему. Отругала его за порванный полушубок, и, наградив его обидной кличкой «Неряха», выгнала вон из родной юрты, отправив за кизяком для домашнего очага.
Находясь в таком раздраженном состоянии, когда весь свет не мил, Айнур проходя мимо юрты Уртас Балта, услышал приглушенные веселые голоса мальчишек, доносившееся издалека, откуда-то из-за построек мастера по дереву. Проявляя свое детское любопытство, осторожно выглянул и увидел толпу мальчишек и какое-то тело, лежащее в грязи. И тут заметил невдалеке полушубок, который как он помнил, Урману подарил его отец.
Сомнений, что тот мальчик, который лежит и есть сын побратима отца, никаких не возникло.
Сам Айнур, был мальчиком невысоким, но плотного телосложения, с сильными руками и широкими плечами. Недаром шутя, отец называл его «мой маленький батыр». С характером упрямым и немного нелюдимым, но в ярость впадал легко.
Вспомнив про то, что взрослые родичи за вечерним костром, неоднократно и неспешно обсуждали судьбу сына названного брата отца, при этом отмечали ненависть его родни к отверженному мальчику.
А Айнур думал по-своему, что он должен присматривать за Урманом, которого уже считал членом своей семьи. Теперь же увидев, что сотворили с его младшим братом, впал в ярость и рассвирепев, схватив одну из многочисленных заготовок  Уртасы, под черенок мотыги.
- Дунгазлар! Утрем!* – с криком,  кинулся на толпу мальчишек.
В угаре запойной ярости, видел только огромные глаза мальчишек, которые обернулись на крик Айнура. Черенок был два раза больше его роста, но почему в тот момент, у него возникло чувство, что в руках он держит небольшой прутик, который крутит с необыкновенной скоростью. Он смог ударить всего лишь два раза, но толпе мальчишек и этого хватило.
Словно горох рассыпался по степи, именно таким образом произошло бегство мелких пацанов с поле боя. Ни о каком сопротивлении они даже не помышляли, и, не оборачиваясь, бежали до своих родных юрт, чтобы потом с ужасом вспоминать громадного дядьку с огромным дрыном гонявших их по полю.

* Свинья! Убью!

Почему Айнур им показался таким миражом? 
Возможно, весеннее испарение при жарком солнце создает тот эффект, при котором нередко происходит обман зрения человека и чудиться всякие не совсем разумные вещи.
На крики ярости мальчика, сбежались соседи Уртаса, и совместными усилиями быстро обернув Урмана в полушубок, отнесли в юрту Ахмет-аги.
Где быстро засуетилась женская половина, заохали, заахали и запричитали жены хозяина. Но уверенным голосом старшая жена, тут же разогнала этот вертеп, каждому отдельно нарезав свою задачу.
Как опытный воин и начальник, десятник Ахмет-ага в свое время правильно воспитал своих женщин, вот и теперь пожинал плоды своего воспитания, гордо оглядывая взором опытного хозяйственника, установившееся порядок в жилище, где каждый знал свое дело. Одна тут же бросилась за водой, вторая, отдав команду своему сыну принести кизяк, разжигала очаг, ну а третья, отправив гонца за усюкчи (лекарка и травница), быстро готовила чистые тряпки и различные склянки, которые как у всякой женщины имелись во множестве.

Усюкчи Карасэс еще не совсем старая, но еще бодрая женщина была из тех, кто еще верит в старых богов. И не забывает поминать их в те особые дни, когда Боги спускается на старую бренную Землю и стараются помочь и поддержать своих немногочисленных последователей, которых с каждым годом становиться все меньше и меньше. Многие не выдержав конкуренции с мусульманами или христианами, удалялись все дальше и дальше туньякка.* А некоторые селились поблизости, по мере возможности, помогая своим родичам отринувших старых богов, но еще не забывших своей древней крови и помнивших еще ту  силу,  которая раньше всегда и во всем им помогала.
Усюкчи владела мизерной каплей той силы, которая была у древних предков и по мере сил всегда пыталась помочь своим оступившимся родичам. Именно из-за этого она не покинула, отчие земли, хотя ее учитель и звал пойти с ней далеко Туньякка, где еще почитали старых богов.
Местный имам Сафар –ходжа старался не замечать ее саму, так и ее деятельность. Хотя вначале, когда она была еще молодой и красивой, однажды он собрал толпу фанатиков и забросав камнями, ее чуть было не убили, но за нее вовремя вступился сын тогдашнего бия Арслан и с ним и его побратим Ахмет-ага, который был истовым мусульманином, но с названным братом шел в хоть в огонь хоть в воду, не боясь не шайтана ни имама.
В тот день, как обычно готовила свой очередной отвар, который всегда помогал старым старейшинам не так горько пережить пришедшую весну и ноющую боль старых костей.
Кто-то тихонько поскребся  у порога,  ее ученица внучатая племянница Асия, открыв дверь кибитки, о чем-то быстро переговорив с каким-то мальчиком. Быстрым шагом подойдя, но в то же время спокойно и без суеты пересказала своей бабке, что только что услышала:
- Абэ,** приходил гонец, приемный сын унбаши*** Ахмет-аги, тяжело заболел. Свора мелких волчат из родичей Гарей-бия, в кровяную кашу исхлестали спину мальчика.
- Якши,**** - не отрывая и взгляда от своего занятия, так же спокойно ответила усакчи, - Собери пока сама, все, что нам понадобиться, ведь мы недавно только лечили киргизских рабов, поэтому все, что нужно должно быть на своем месте. Я же пока закончу с отваром, для этих старых пердунов из совета.
Асия молча пошла в другую половину помещения, где хранились различные отвары и снадобья, травы и другие лекарские средства, причем там у каждого сверчка был свой шесток. То есть все аккуратно было разложено по полочкам и ящичкам, и все это еще и подписано на старотюркском. Поэтому найти нужные мази и отвары для больного не составляло никаких проблем. Хотя в первое время, когда она только попала в юрту своей двоюродной бабушке, ей все здесь было дико и страшно.
Потому как среди детей стойбища рода всегда шли неясные слухи о том, что усюкчи, как и другие колдуны, сихырсы, кара китабсе, и тому подобная нечисть, всю ночь общаются с шайтанами, щурали, дивами, всячески строя козни против хороших людей.
Ее родители погибли, когда ей было семь лет, она на всю жизнь запомнила, эту сцену, так и не смогла забыть, хотя временами и пыталась.
Они жили очень бедно, кроме юрты и того что было на них, другого имущества, у них не имелось, были из той категории родичей которых называли саунщиками. *****
На каждый весенне-летний период, они получали часть скота Гарей-бия, тогда правда являвшимся только баем, на выпас. Из всего этого богатства они могли использовать молочные продукты, ну и по договору к концу сезона получить что-то из приплода.
Вот таким незамысловатым образом, богатая часть родичей эксплуатировала свою более бедную родню, делая свои табуны и отары «вечными».
Отец Асии был из киргизских ясиров, то есть из пленников, захваченных на войне и затем освобожденного под гарантию через определенное время. Всю жизнь мечтал разбогатеть и когда-нибудь вернуться в родное стойбище в восточный Дешт – и – Кипчак.
И вот когда такой необычайный случай ему подвернулся, и он нашел в далеких пастбищах рода «земляное масло», которое являлась дорогим и редким товаром. Он встретился с одним из казанских купцов и договорился с ним на поставку десяти больших деревянных бочек масла.
Все лето и осень возился киргиз, лишь бы выполнить заказ. От запаха масла в юрте было тяжело дышать. Поэтому мать частенько оставляла ее у своей двоюродной тети Карасэс, так как другие родичи ее уже не признавали.
В тот злосчастный день, она как всегда шла из одного конца аула в другой конец, так как юрта усюкчи всегда стояла в стороне от всех, а их жилище как более бедной части родичей также стояло наособицу.
Когда до родной кибитки оставалось менее одного перестрелища, Асия увидела огромный столб черного дыма начавший подыматься от их жилища. Тогда она подумала, что колдуны наслали дью пери, и вдруг из юрты выскочила мать, или скорее выползла, прокашлялась и, крикнув ей:
- Беги, дочь! –  и обратно зашла в кибитку, которая внезапно с грохотом превратилась в  огромный черный пузырь, который в мгновение проглотил юрту и все, что там было внутри, и  разбрызгал огонь вокруг.
Родичи потом долго обсуждали произошедший случай, старики пинали молодых, за то что распустились, забыли заветы предков и стали без разбора принимать в соплеменники всех подряд, намекая на происхождение отца Асии. А  богатые благодарили Аллаха, что надоумил Совет старейшин бедных родичей заселять на околицы подальше от благополучных юрт.
Но и те и другие,  в одном были уверены, если бы не зима, то им бы пришла хана. В степи пожар одно из самых главных бедствий, наряду с мором и гладом.

*     На север
**   Тетя
***   Десятник
**** Хорошо
***** Дойщики - если буквально, категория тех кому богатеи отдавали в своеобразную аренду часть своего скота.

Колдуны:
Сихырсы – гадатель, ворожей;
Кара китабсе – чернокнижник

Нечисть:
Щурали – леший;
Дью пери - чудищ

Отредактировано граф Зигфред (09-04-2018 17:10:40)