- Унбаши*, это же я - Урман,- одновременно пытаюсь, сесть на корточки.
- Тьфу! Шайтан! - выругался Ахмет-ага, - Да, я же чуть было тебя не убил!
- Велик Аллах и Магомет, пророк его!… – произнес он внятно, воздевая руки над головою.– Во всем могучая воля Аллаха! Если что-то и произошло, то только по воле Его. В очередной раз Всевышний дает шанс, значит, мой путь аталыка не закончился. Там ждут, - подняв указательный палец вверх, продолжил, - когда сделаю из тебя воина, за которого не стыдно будет смотреть в глаза твоим предкам. Садись поближе и расскажи подробно, что там с вами произошло? – устраиваясь удобнее, потребовал Ахмет-ага.
- Вечером, как обычно отправив Айнура отдыхать, немного отвлекся, хотел собрать луговой травы в зарослях Кутэк - елги, у вашей Гюль - ханум отличные пирожки с этой травой получаются.
- Не пытайся меня задобрить, саму суть расскажи! – нетерпеливо перебил меня наставник.
- Услышав конский топот, затаился, по звуку лошадиных копыт определил, что их не менее десятка всадников, хотел Турку свистнуть, но не успел, один из всадников, увидев моего красавца, направился к нему.
- Дальше! А за невнимательность и оставление дозора, бежать тебе половину дневного перехода за хвостом своего друга.
- Подъехав ближе, ногай сразу сообразил, что где – то рядом с лошадью обязательно должен быть хозяин, внимательно оглядел заросли, наверное, заметил мои следы, в виде мятой травы или сломанных веток.
- Сколько можно объяснять и учить! - повторно перебил десятник и одновременно пытаясь дотянуться, чтобы дать подзатыльник нерадивому ученику. - Куда бы ты ни шел, не оставляй за собой следов, будь внимателен и насторожен. Не только объяснял, но и показывал, как все надо делать. В самый ответственный момент, расслабились, один спит ничего не слышит, а второй траву собирает, да и еще следы оставляет! Возьми себе на заметку, за тобой уже, пробег на целый день. Продолжай!
- Спрыгнув с коня, нукер вытащил клинок, и направился в мою сторону, свой лук я оставил на Турке, ничего окромя метательных ножей не было, когда он подошел ближе пятнадцати шагов, метнул нож и попал в глаз, - продолжил, немного отодвинувшись от наставника.
- Аллах тебе помог, чтобы ты не смог избежать моего наказания, за твою забывчивость и безалаберность, а ведь хотел второе имя дать*! Потерять свое главное оружие!
Только открыл рот, чтобы, что-то сказать, но наставник перебил его.
- Как можно было попасть за пятнадцать шагов в ВОИНА, будучи в зарослях, ведь задень клинок маленький листок и чтобы ты делал? Попытался бы второй нож кинуть, так отбил его ногай своей саблей. Ну а дальше? Голым задом да на саблю!
- Ахмет-ага! – перебил десятника, чтобы скрыть свой смех, когда внезапно вспомнил, анекдот из прошлой жизни,  про инструктора спецназа который говорил своим курсантам, чтобы вступить в рукопашную схватку, нужно потерять кучу своего оружия, найти такого же раздолбая и дать ему «люлей».
- Когда ногай вытащил свой клинок из ножен, - продолжил я, - мне сразу стало понятно, что он не воин, а пастух! На время похода, сотник выдал оружие, на нем не было доспеха, кроме овчинного тулупа, да и движения его с клинком, хват его, все кричало об его неуверенности и страхе.  Если бы он взял лук со стрелами,  тогда у меня возможно и возникли бы проблемы. А так, немного везения и умения, и твой ученик, как всегда на коне!
- Какой конь! – вдруг он снова взъярился, - За конем и за его хвостом два дневных перехода! Дальше рассказывай, много ли воинов Вы видели?!
- Сняв с убитого его пояс с оружием, осмотрелся, в это время второй ногай уже тащил связанного Айнура, недолго думая выхватил лук, и двумя стрелами поразил врага в руку и шею.
- Лук был чей?
- Хабар*, названный отец, мутило меня, много крови было, когда нож вытаскивал, да и потом  растерялся, как увидел, что ногай тащит моего друга и вашего сына. Да и странно, что Турка, ко мне сам не подбежал?
- Ничего странного, - слишком уж грустно ответил мне ага. – Кровью человечьей от тебя пахло, а он к ней не приучен, ему запах животной крови только известен.
- Затем быстро собрав трофеи, отправил Айнура к родичам, с известием о ногайлар, а сам поехал по следам конокрадов и попал в засаду. Меня оглушили и, связав, бросили у костра, - коротко доложил, умолчав при этом, о том, что в плен брали сонным.
- Второй раз, за безалаберность, тебя наказывают, раз такой невнимательный, как вернемся, я попрошу Гюль-ханум, подарить тебе щенка – алабая. Как освободился?
- Ночью охранник заснул, пережег веревки на руках угольком от костра, а дальше все было просто, - объяснил я и, смутившись, сам задал десятнику интересующий меня вопрос: - А как же Вас, ага, угораздило попасть в плен?
- По глупости! - сплюнул десятник. - Аллах прогневался на меня и лишил возможности видеть и слышать, поразив слепотою глаза и потерей слуха, но самое главное, я потерял чутье, ту самую чуйку, которая не раз спасала меня и воинов нашего рода. Узнав, о нападении, мы быстро собрали йеш егетлерзе** и бросились в погоню. Недаром предупреждал, этого старого ишака, что ногай - казаки, обязательно придут, только дождутся, когда наши нукеры покинут родные кочевья. А потом я совершил ошибку. Дозорные были, но ты, же знаешь, что всех опытных воинов забрал Гарей-бий, а джигиты не углядели засаду. Я  на копье одного взял, второго саблей зарубил, думал, прикроют бойцы со спины, но в этот момент сзади накинули аркан и ошеломили.  Меня в полон взяли, а всех остальных перебили, наверное ...
- Айнур, тоже?.. - глухо поинтересовался я.
-Да. Упокой Аллах его душу, у парня не было шансов, ехал в переднем дозоре.
- Где это произошло? - опустив голову, спросил я.
- Аю йаланында*. Но нет у нас сейчас времени достойно проводить в последний путь наших братьев и моего сына, они погибли в бою как батыры, а мы должны жить, чтобы отомстить за их смерть.
- Ты, Урман, давай, обыщи седельные сумки, да состряпай нам что-нибудь поесть.
Мое тело самопроизвольно вскочило, и быстро направилось в сторону кучи седел и мешков. Отметив про себя, что авторитет десятника для моего реципиента был непререкаем, перед тем как приступить к мародёрству, решил уточнить один вопрос:
- А...
- А я пока займусь нашими гостями, - зловеще улыбнулся Ахмет. - Люблю гостей принимать! Хорошо с ними за кумысом неспешно побеседовать, мудрые речи послушать... Правда, эти гости незваные явились, значит, и разговаривать с ними по-другому буду.
Глянув на хищную улыбку потерявшего свой отряд десятника, даже я, его названный сын, почувствовал себя не совсем хорошо, однако жалеть, а тем более защищать ногайцев мне было не за что, скорее наоборот. Взяли, понимаешь, моду сапогами и копьями по моей голове бить! А ещё они Айнура убили, напомнила "память". Во-во! И это тоже. Вот пусть теперь сами всё прочувствуют.
Позже пойду, проведаю своего друга.
И даже не оглядываясь на костер и возню наставника с пленными, спокойно продолжил осмотр бывшего ногайского имущества.
Быстро проверив седельные сумки, обнаружил целую кучу хабара. Опись, как говорится, прилагается.
Вялено мясо – кило пять, несколько полузасохших лепешек, турсук с кумысом, несколько кругов овечьего сыра и конской колбасы, монет серебряных – двадцать две штуки. Из оружия - десяток отличных луков с колчанами полными стрел, половина десятка ногайцев были с  саблями и неплохими копьями, а у остальных топорики с палицами, из защиты - две неплохие кольчуги и парочка шлемов с бармицей. 
Негусто, у наших конокрадов с оружием, да и честно неоткуда ему взяться в Деште-и-Кипчак в большом количестве, на юге – Шебаниды покорили Хивинское и Бухарское ханство, запретили торговать оружием с соседями кочевниками,  такой же запрет действует и в Русском государстве на северо-западе. Вариант приобретения небольшого количества оружия на Северном Кавказе, у черкесов либо у турок в Азоу. Кроме этого только трофеи в набегах на соседей. Таким образом, кочевники добивают остатки оружия, передавая от отца к сыну, доставшиеся по наследству от Золотой Орды, и естественно, бии и мурзы могут массово вооружить только свои личные сотни, при этом племенному ополчению оружия практически не достается.
Но любой мужчина и юноша в степи, всегда имеет свой лук со стрелами, с которым не расстается с детства. И имея такое оружие, он всегда сможет прокормить не только себя, но и свою семью.

Глава 3

«Дружба да братство дороже всякого богатства»

Как истинный сын степного народа, Урман на коня был посажен, когда ему исполнилось три годика.
К десяти годам он уже во всем был привычен к кочевой жизни, отлично скакал на любом коне, метко стрелял из лука и с легкостью, для своего возраста владел саблей.
Неизменным товарищем его детских игр и воинских упражнений был младший сын аталыка Ахмета - аги – Айнур.
И с того времени, они были всегда вместе, соперничая друг с другом но никогда не переходили той грани, которая зовется завистью. Да и воинское искусство давалось гораздо легче, чем пришлось бы учиться одному. Так у Урмана появился побратим.
В 950 год от Хиджры, отец Урмана, Арслан-бей перед тем как уйти на войну, сделал прощальный подарок своему сыну, которому в тот год исполнилось десять лет,  жеребенка ахалтекинца.
Вскоре после получения вести о гибели отца в битве с киргизами на востоке Дешт- и – Кипчака. Потрясенная горем мать Урмана Зайтуне-ханум в первые недели, казалось, помутилась в рассудке. Сколько не пытались вывести ее из состояния тупого равнодушия ко всему окружающему, никому не удавалось. Лишь перед тем, как уйти в мир иной, мать переговорила с сыном, и взяла с десятилетнего мальчика обещание, отомстить недругам своих родителей. Через несколько дней после памятного разговора мать Урмана утопилась в реке.
Жеребенок Турка рос настоящим членом семьи, потому как кроме названного отца Ахмет- аги, других близких у Урмана не оказалось.
Правда были еще братья и сестры, родственники отца, но они с ним не общались, скорее, презирали, так как его отец, непостижимым образом для всех родичей, оказался должен своему родному брату более тысячи коней.
Все от него отказались. Гарей – бий  пытался отобрать аргамака у своего племянника, но совет старейшин, оставил жеребенка Урману, но при этом сделал - туснаком**. Фактически полурабом, пока не отработает или не вернет долг. И с тех пор, и зимой и летом,  отрабатывая пас коней на пастбищах рода.
Своего любимца окружал любовью, заботой и лаской. В плохую погоду, и в дождь и в снег  заводил в юрту. Кормил буквально с рук, пусть и не обильно, но лучшим кормом, иной раз себя обделяя.
Гюль-ханум, третья – младшая жена названного отца и мать Айнура, была родом из Ýomutlar, что живут далеко на юге, на Мангышлаке. Она не только тайком подкармливала Урмана, но и помогала в воспитании жеребенка.
Турка сильно привязался к своему хозяину, а Урман его называл братом. Особенно, когда ему было тяжко на душе от безысходности вокруг, и отсутствия родителей. Он мог часами с ним говорить, излить все то, что не мог рассказать любому другому.
Потеряв практически одновременно отца и мать, тяжело переживал. Но когда родной дядя сделал его туснаком, он готов был выть волком от несправедливости окружающего мира. И даже пойти по пути матери, но, только видя каждый день рядом своего брата безмолвного, удерживало его от этого поступка. Мысли о том, что фактически покончив с собой, он оставит его одного. И что не сможет выполнить свой зарок, отомстить недругам родителей, очередной раз приводили его в чувство. Как в дальнейшем считал Урман, именно Турка, первый раз спас ему жизнь, даже не зная об этом.
Приучив своего аргамака к лепешке, всегда старался иметь при себе любимое лакомство своего другу. Но Турке ласка была дороже еды.  Он тыкался в ладошку либо в подмышку головой, чтобы Урман почесал его за ушком или расчесал редкую гриву. И сразу начинал по-своему веселиться, своеобразно пофыркивая, выражая свою радость. Стоило в это время подойти кому-нибудь другому, как  сразу настораживал уши, и копытца его задних ног готовы были нанести смертельный удар.
Свободного времени у него, было предостаточно  и ему не надоедало играть со своим другом. Особенно обоим нравились догонялки и прятки.
В дальнейшем еще одним утешением для него стали воинские занятия, под руководством наставника Ахмета - аги. Свободное время, упрямство и обида на родичей отца, сплав этих обстоятельств, сделало из юноши отличного ученика. Урман - как губка впитывал в себя те знания и умения, которые передавал наставник. Все время посвящал себя оттачивания полученных навыков и умений, иной раз совершенствую полученное во что-то новое, даже не известное наставнику.
После  Курултая, когда его перевели в это обидное сословие, Урман был очень зол на отца. Ахмет-ага пытался утешить и объяснить ему. Что вины Арслан-бея нет, с ним так поступили, потому что судьба так сложилась. И тогда наставник, пытаясь отвлечь внимание сироты, рассказал ему, что уже несколько поколений его родичи являются аталыками. В дальнейшем наставник все же сумел найти правильный подход к сердцу ребенка, и завоевать его любовь и доверие.
Когда Турке исполнилось четыре года, ему также начали преподавать военную подготовку. Учеба ахалтекинцу давалась легко.
Первым движениям, которым обучили братьев, была та же быстрая посадка в седло – соскок, заскок, перескок. А для координации – езда, стоя на спине и на седле, затем усложнили копьем, одним клинком, затем двумя, луком  и т.д. Затем дополнили ездой задом наперёд - со стрельбой по преследователям, а вообще стрелять учились практически с любого положения, поднятие предметов с земли, рубка лозы, копьем в кольцо,  падание- имитация смерти. Учили своих друзей ложиться по первой просьбе, работа от корпуса (без повода), работы в руках, езде без амуниции, координации движений лошади и верхового в прыжках через препятствия.
По словам десятника, Урман в воинском искусстве -  талант, и он не позорит десять воинских поколений предков, которые приходят смотреть на своего потомка. Ахмет-ага искренне верил в свои слова и спуску в учебе не давал. К своим шестнадцати, молодой егэт* - был лучшим всадником и лучником в роду, метал и попадал всякими железками в мишень, чуть ли не закрытыми глазами. В борьбе, беге, силовых упражнениях, сабельном и копейном бою ему не было равных среди молодых, лишь опытным воинам уступал, да и то не всегда.
Названные братья неоднократно становились первыми в различных состязаниях, как  рода, так  и племени.
Урман на своем аргамаке, в 14 лет победил на скачках рода, а затем и племени. На следующий год,  бий запретил ему участвовать в подобных организациях, пояснив при этом родичам, ибо такое только для свободных!

*Аталык – воспитатель, наставник, названный отец.
**Туснак – зависимый, подневольный человек, не оплативший долг.
_________________________________________________

Турка нетерпеливо фыркнул, и толкнул головой Урмана, так что тот еле удержался на ногах.
- Ну, хватит, не балуй, красавчик, нет в этом моей вины, так сложились обстоятельства, уж лучше попробуй гостинца, - попросил  Урман, протягивая лепешку своему другу. Бережно  схватив губами лакомство, он важно махнул головой, требуя добавки или ласки. Урман погладил по шерсти, перебрал гриву, вытаскивая зацепившиеся репейники, прыжком взлетел в седло и  легонько толкнул пяткой, посылая вперед скакуна. Турка прижал уши и резко пошел небыстрым галопом,  выражая свое недовольство нелюбимой манерой езды для хозяина.
Аю йаланы, фактически являлся полуостровом, на котором любил частенько появляться Хозяин лесов и полакомиться земляникой, смородиной, да и рыбку половить был мастак. Поляна была  совсем недалеко от лагеря ногайцев, минут пять езды верхом. Туда и направился Урман, вспомнив свое обещание проведать и похоронить по-человечески своего друга детства - Айнура.
Рассвет огорчил промозглым туманом. Веяло весенней прохладой. Практически добравшись до места, пустил Турку шагом. Урмана потихоньку укачивало, клонило ко сну. С трудом борясь с этой напастью, он решил пройтись пешком. До предполагаемого места засады и гибели родичей, оставалось не более одного стрелища.
Именно утром нападает сонливость, с которой здоровому человеку трудно бороться и глаза сами собой начинают закрываться, а сознание погружается в свой воображаемый мир и порождает видения.
Внезапно, Урман остановился, что-то на подсознательном уровне заинтересовало, сначала и сам не понял. В памяти прокрутив произошедшие события немного назад, заметил периферийным зрением, как над оврагом кружат вороны.
Повернув в сторону возмутителей спокойствия утренней степи, почувствовал запах мертвечины.
Турка, который позади сторожко переставлял копыта, что-то ему не нравилось, свое недовольство он выражал попытками укусить за плечо. Урману и самому стало нехорошо, по ходу не совсем ко времени решил проститься с покойником. 
На автомате проверил свое оружие: лук, колчан со стрелами, сбоку сабля, перевязь с метательными ножами, легкий круглый щит, подвешенный на спине. 
Все в порядке, как говорится «готов к труду и обороне». Для тела, как он понял, все давно уже забито на уровне рефлексов, и достать любое из оружия и изготовить к бою,  секундное дело.
Если вокруг туман стал потихоньку рассеиваться, то в байраке становился только гуще.
В это время до его слуха донеслись стоны раненого. Чтобы окончательно проснутся, он помотал головой, прогоняя остатки сна. Остановился и  еще раз прислушался к утренней тишине, внимательно осмотрелся по сторонам. Однако опять все затихло. Как назло, даже птицы и те молчали.
Подумав про себя, что его посещают очередные слуховые галлюцинации или как там это называется по - научному. Вполне может быть, что это последствия вселения в чужой разум.
Но вдруг стоны  повторились, да и еще к ним добавился громкий треск сухих веток. Турка, остановился и тихонько заржал, выражая свое нежелание идти за хозяином в сторону гиблого места, и видимо предупреждая его о какой-то опасности, известной только ему.
Мысль мелькнула, что может лучше вернуться на стоянку, а придти сюда чуть позже – днем, например.
Широкая степная балка, расположенная недалеко, была хорошо известна Урмана. Неоднократно,  родичи устраивали загонную охоту в этих краях. И лично он сам прошлой осенью взял барсука из норы, на одном из пологих склонов.
Поэтому имел достаточно хорошие представления об окружающей местности.
Сама балка образовалась в результате медленного затухания роста оврага и протянулась в длину с севера на юг  не более двух стрелищ и шириной менее одного. При самой дальней вершины скат наиболее крутой. Откосы ближайший  и противоположный к нему  достаточно пологие, заросшие густыми кустарниками и ивняком. Весной ненадолго, временные потоки наполняют ее и  спускаются к речке, которая затем уже впадала в Дим.
Отбросив всякие сомнения и страхи, до этого посетившие его, смело направился к противоположней стороне оврага, где весенние временные ручьи наверняка уже высохли и поэтому перейти не составит проблем.
Туман становился все гуще, и видимость снизилась до нескольких десятков метров.
Зловещая тишина и этот тяжелый трупный запах вокруг создавал неприятную обстановку. В которой нервы напряжены до предела, и  любое необычное явление или критическое положение может повлечь за собой растерянность  в виде замешательства и неуверенности. При этом разные люди по-разному реагируют в одних тех же условиях, у кого возникает ярость и злость, а кто-то впадает в ступор. Но всегда человек на подсознательном уровне, инстинктивно пытается избежать данных ситуаций, и именно тогда, мы нутром предчувствуем опасность и тем самым избегаем ее во многих случаях.
Урман чутко вслушивался в каждый шорох и пытался унюхать хоть какой-то посторонний запах, который даст ему любую информацию о происходящем вокруг. Но все было напрасно, вонь разлагающегося трупа, все перебивал.
Как вдруг  впереди, за пределами видимости, треск ломающего сучка или ветки заставил его вздрогнуть и остановиться,  правая рука тут же легла на рукоять сабли. Шум, издаваемый кем-то,  становился все громче и громче. И этот кто-то или что – то явно направлялось в его  сторону. Сиреной завопила интуиция, и появилось четкое предчувствие беды.
Беда! Откуда?  Шум и беда между собой связаны? Приходит четкое понимание – что это и есть следствие.
Не совсем понятен мутный ответ подсознания, но и этого достаточно.
Урман, внимательно огляделся: вокруг голые кустарники только начинающие цвести, рельеф местности достаточно ровный. Опасное направление, определенное интуицией – противоположная сторона оврага. Расстояние в пределах видимости силуэта - метров тридцать, если существо или животное ниже кустов, если же выше, то  и все пятьдесят.
Мысли в голове Урмана закрутились с бешеной скоростью, анализирую создавшуюся ситуацию, и тут же мгновенно найдя решение. Видимость достаточная, для того чтобы вовремя, если что сменить оружие.
Выхватив из налучья свой отличный композитный лук, подаренный  наставником за победу на конных скачках.  Быстро накинул шелковую тетиву и сразу почувствовал себя увереннее.
Настоящее оружие в руках, всегда придавало человеку, уверенность в своих силах и какое-то чувство власти над окружающими у кого его нет. Так и в этот раз, только Урман почувствовал в своих руках родной лук, его настроение поменялось, уверенность быстро переросла в то состояние, когда бываешь «готов свернуть горы». И опять весь превратился вслух, еще больше напрягая свои чувства. Он пытался подсчитать,  по приближающемся звукам, через какое время покажется «нарушитель» утренней тишины.
Сколько не ждал, появление непонятно чего, все равно было неожиданно. На границе видимости чуть выше кустов, показался силуэт. По очертаниям явно человека.
Урман поднял лук, достал стрелу – срезень, вложил на тетиву. Не спеша прицелился, так как людская фигура двигалась медленно, и как – то неправильно.
Что - то  с ним странное? Ну, вот только что?
Существо шло в сторону, не разбирая дороги, не замечаю кустарников под ногами. Все было с ним неправильно походка, движения, даже силуэт какой-то не такой как у обычной человеческой фигуры.
И тут он его увидел! Волосы зашевелились на голове, мороз пошел по коже от головы и ниже к тому самому месту, которым мы обычно чувствуем последствия пришествие неприятностей. Мысли в голове его запутались, тело самопроизвольно затряслось в панике, и сердце забилось бешеным темпом от испуга. Урману показалось, что еще немного и потеряет сознание. Но вместо этого, он потерял контроль.
- Парий! Шурале! Шайтан! Алла ярзам ит!
Резво повернувшись в сторону юга, Урман поднял согнутые в локтях руки к ушам и начал громко причитать на арабском языке:
- Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! – Затем обхватив правой рукой левую поместил на уровне груди и продолжил, - Ауузу бил-ляяхи мина-шайтаани р-раджим! Бис-ми Лляяхи-Ррахмани-Ррахим!
Только после серии  молитв Корана, Урман начал приходить в себя и ему удалось перехватить управление телом.
Внезапно, на него нашло четкое предчувствие опасности и оно явно рядом. Смрадный тяжелый трупный запах стал очень сильным. Развернувшись в сторону оврага, и одновременно закинув лук в налучье, а стрелу в колчан у бедра. Тут же из ножен выхватил клинок и боковым зрением заметил приближающегося уже гораздо быстрее, самого настоящего ЗОМБИ!
Мертвяк самый настоящий! Таким не раз представлял его в своих фантазиях и в прочитанных во множестве книжках, где описывали оживших мертвецов.
Это был оживший труп Айнура – покойного побратима. Из одежды на нем остались только штаны, грязные, покрытые бурыми пятнами засохшей крови. Его грудь была исполосована когтями животных, покрыто синяками и кровавыми подтеками. Одну ногу подволакивал. Страшней всего выглядела его голова, практически полностью сорванный скальп висел сбоку как парик, одного глаза не было,  полностью вытек.
В очередной раз, сознание, автоматически быстро «прокачало» ситуацию.
Так что мы знаем о Зомби – живой мертвец, нечисть из числа низших, неразумных. Питается мясом, не брезгует себе подобными. Физически сильнее обычного человека в несколько раз, но с ловкостью  большие проблемы. Уязвимые части тела голова и позвоночник.
Выдал решение. Упокоить ожившего побратима – обезглавливанием.
Подпускаем как можно ближе. В левую руку перехватил щит, в случае чего наиболее надежная защита.
Адреналин в крови Урмана зашкаливал. Поэтому никакого страха практически не осталось.
Неожиданно, зомби в пяти – шести шагах от него остановился. Урман был удивлен нетипичным поведением. Внезапно он начал мычать и показывать мне пальцем себе в рот. Нет! Он был сильно удивлен!
Он что вообще охренел!!!
Добровольно предлагает, лезть ему в пасть!?
Да-а! Кому расскажешь, ведь не поверят.
СТОП! Ведь ЗОМБИ – неразумен. И это факт. Хотя возможно, брехали про это наши пейсатели!
Урман был в таком состоянии, что не удивился бы, если бы сейчас из кустов вылез орк и заговорил на русском.
Зеленые из кустарников не полезли, но мертвяк рухнул на задницу. Сломав сухую веточку ивы, склонившись, начал что-то писать на земле.
У него снова глаза полезли на лоб.
Однозначно, он попал в фэнтези, в другой мир, где живые мертвецы освоили письменность.

Глава 4

Урман.

Внезапно сердце сжалось в груди. Очередное предчувствие.
Только начинаю внимательно оглядываться. Неожиданно из кустов выскакивает громадный серый волк и длинным прыжком бросается на меня.
Адреналин в крови взрывается. Все происходит для него как в замедленном кино.
Раз – он делает шаг в сторону.
Два – щит окантованной  полоской железа входит в пасть волка.
Три – клинок вырезает шею до позвонков серого людоеда.
Поток волчьей крови фонтанирует прямо ему в лицо, неприятными  горячими ручейками затекают за ворот халата.
Урман отбросил тяжелую тушу волчары, при этом не отпуская взгляда от зомби и стараясь контролировать окрестности.
Внезапно, что-то опять в мертвяке показалось, странным…
- Да-а! У нас мертвецы, теперь  еще и рот могут открыть от удивления!
- И еще у него во рту языка совсем нет. Обрубок только и торчит там где-то в глубине.
- ЧТО???
- Это что же получается !?
Урман ты самый настоящий болван! Идиот! Сын шакала!
Какое нахрен фэнтези! Какой такой зомби!
Это же живой его побратим Айнур!
А он ему голову собирался снести нафиг!
Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Долго не мог успокоиться.
Видно постоянное напряжение сильно сказалось на психическом состоянии. Слишком быстрое врастание в роль своего реципиента.  Большое количество событий, произошедшее за столь короткое время. Все это вместе и позволило моему мозгу нафантазировать практически на пустом месте.
Перечитал свои книжки еще в той эпохе, вот и помутился разумом.

Интерлюдия 2

Айнур

20 Раби аль-авваля 936 год Хиджры.

В Год тигра, когда родился Айнур, что в переводе с тюркского обозначал - Лунный цвет. Это был крепкий сероглазый  мальчуган с темно каштановыми волосами.
Как предрекал местный провидец, родившиеся в этом году будут самыми красивыми.
Зима была ранняя и холодная, а урожайность высокая. Именно этими событиями запомнилось у родичей рождение уже пятого сына десятника Ахмета Махмут улы*(сын).
Матерью Айнура была Гюль-ханум, третья – младшая жена. Это была тихая и спокойная, черноволосая и невысокого роста женщина. Своей южной неотразимой красотой  и пленила сердце Ахмета.
В год мыши, будущий отец Айнура с побратимом Арсланом,  были направлены с дипломатической миссией к старейшинам туркмен. Чу – бий поставил им задачу на совете старейшин, добиться безопасного ежегодного проезда  торгового каравана рода Мин,  по путям, контролируемым туркменами до границ Персии, а также на рынки Хивы и Бухары.
Гуль–ханум была родом из  Ýomutlar  – одного из главных туркменских родов,  что кочуют на полуострове Мангышлак. Ее отец был из совета старейшин. Во время одного из дипломатических церемоний и раздачи подарков в виде отличных шкурок соболей,  кумыс гостям подавала младшая дочь хозяина юрты. Ахмет случайно встретившись взглядом  с черноокой красавицей, так и пропал, более того чтобы никогда уже не забыть эту необыкновенную красоту.
В честь приезда гостей из далеких степей Ак – Иделя, туркменскими старейшинами были устроены празднества и соревнования.
Желая себя показать и на других посмотреть, Ахмет-ага заявился на состязание по стрельбе с луком. Где в упорной борьбе с батыром из туркмен, в последний момент смог вырвать победу, а полученный приз в виде  дорогого куска шелковой материи преподнес в виде подарка Гюль-ханум.
Как бы то ни было, поездка в Мангышлак, побратимам, принесла двойную радость. Было получено согласие совета старейшин туркмен на проезд торгового каравана рода, как к Персии, так и в Бухару. Ахмет-ага возвращался с Гуль-ханум, которая уже являлась его законной третьей женой.
Именно из этой поездки отец Урмана – Арслан-бей, привез кобылу – мать Турки, которая была ответным подарком старейшин, на так понравившиеся им соболиные меха.
Вообще, цены на меха в Средней Азии резко подскочили вверх,  в связи с тем, что основной поток мягкой рухляди поступал с Сибирского ханства, но в тот период в регионе происходила очередная неурядица. Чем вовремя и смогли воспользоваться побратимы.
По возвращению дипломатической миссии, жизнь продолжалась своим чередом. Новую женщину – Гуль-ханум в семье Ахмет-аги приняли с настороженностью и с опаской, первое время пытались всячески нагрузить черной работой. Но глава семьи данную тенденцию пресек на корню, а спустя несколько месяцев, родился Айнур и им волей неволей, пришлось ее принять в свой круг.
То ли из-за этих событий, то ли из-за того что был самым младшим сыном, но рос он совершенно тихим и спокойным ребенком. Никого не беспокоил своими шалостями,  был послушным мальчиком своих родителей.
Наверное, именно отчужденность и немного нелюдимость Айнура,  а также что они, примерно, одного возраста, помогла сделать выбор в пользу него, когда встал вопрос кого определить в товарищи сына своего побратима.
Тем не менее, в детстве Урмана и Айнура, произошел случай, когда действительно судьба проверила характер обоих.

А дело это было  так.
В первый год после того грустного события и изменения социального положения Урмана, жизнь его поменялась коренным образом.
Кроме того, что ему пришлось работать на своего дядю Гарей-бия, Урмана многочисленная родня, вернее малолетние братья постоянно пытались подстеречь его позади юрт, лишь бы взрослых рядом не было, чтобы поиздеваться над ним и по возможности отвесить ему тумаков.
И вот однажды весной. Когда еще зима не ушла, но снег уже вовсю таял под жаркими лучами солнца, текли ручейки и образовались те самые лужи, в которых так любят резвиться детвора.
Зимние аулы кочевников в тот момент начинают просыпаться и начинают заново жить, той неповторимой жизнью, которая сильно отличается от тихой и размеренной зимы.
В тот день Урман забыв обо всем бежал в сторону юрты Гарей-бия, чтобы сообщить нерадостную весть о болезни его любимой  кобылки Мэрген, которая тяжело перенесла свои первые роды.
Но не тут было, в тот момент он пробегал мимо очередной юрты и пытался оббежать небольшую весеннюю лужу, внезапно его за ноги дернули назад и по инерции,  лицом вперед, упал в грязную воду.
На этом, его неприятности не закончились, и это было только началом. Затем его начало что-то тащить, наглотавшись грязи и водицы, он оказался сзади юрты, где скорее услышал, чем увидел радостные и хохочущие лица его братьев.
Ну, вот думал же надо обойти этот круг из аркана, что лежал на земле, уж больно он похож был на силки, которые обычно ставил на сурков и сусликов,  да и чуйка шептала и предупреждала, но как всегда торопливость не доводит до добра.
- Ну, что туснак, набегался, долг как будешь отдавать? – спросил один из них, по голосу, узнал Бикмуса младшего сына Гарей-бия, который был старше  Урмана на несколько лет и верховодил среди мальчишек рода.
- Чего молчишь? – повторил он, -  Собачий сын наглотался навоза, так мы быстро тебе глотку промоем, кровью твоей. А ну егетлер, оживите камчой* этот кусок дерьма.
Подручные вожака мальчишек, схватив за плечи Урмана, сдернули полушубок, и крепко прижав его туловище к мокрой земли, начали охаживать плетью по его спине, до тех пор, пока она не превратилась в кашицу из кожи, крови и остатков ткани.
Всю экзекуцию мальчик терпел и молчал, не проронив и звука, пока не потерял сознание.
- Бикмус, а вдруг он умрет?- спросил один из братьев,  который помогал удерживать Урмана, во время телесного наказания.
- Э-эй, Юсуф, биграг хин башхыз,** хотя ты и так большим умом не отличался, а теперь только подтвердил, что ума в тебе не больше чем в курином мозгу! Если ты забыл, то я тебе напомню, как недавно в центре стойбища рода, наказали рабов из киргизов, которые пытались бежать. Так вот их били настоящими кнутами, не теми что у нас в руках, они провисели на столбах три дня и три ночи. А сейчас спокойно и без проблем пасут бесчисленные отары овец моего отца. Полейте водой, нет лучше окуните рожей в лужу туснака, так он сразу очнется.
Действительно, несколько раз брызнув водой на лицо Урмана, и тот очнулся.
Открыв глаза, и попытался понять, что происходит, но долго думать ему не дали. В очередной раз, Бикмус пнул ногой, в бок лежащего на земле Урмана.
- Ну, что опять будем в молчанку играть, или попросишь прощения у своего господина и поцелуешь сапоги? – в очередной раз вопросил младший сын Гарей-бия. – И можешь спокойно дальше идти по своим делам, да и трогать тебя перестанем. Да, братья?
- Да! Да! – с усмешкой, отвечали в разнобой подручные Бикмуса.
Урман упрямо молчал, только отвернув свое лицо от пытавшегося ткнуть его сапогом вожака мальчишек.
_______________________________________________________
* Плетка
**совсем ты безголовый

Айнур в тот день чувствовал себя совсем чужим в своей семье, его мать Гюль-ханум, обычно весьма добрая и нежная по отношению к нему, отругала его за порванный полушубок, и, наградив обидной кличкой «Неряха», выгнала вон из родной юрты, отправив за кизяком для домашнего очага.
Находясь в таком раздраженном состоянии, когда весь свет не мил, Айнур проходя мимо юрты Уртас Балта, услышал приглушенные веселые голоса мальчишек, доносившееся издалека, откуда-то из-за построек мастера по дереву. Проявляя свое детское любопытство, осторожно выглянул и увидел толпу мальчишек и какое-то тело, лежащее в грязи. И тут заметил невдалеке полушубок, который как он помнил, Урману подарил его отец.
Никаких сомнений, что тот мальчик, который лежит и есть сын побратима отца, не возникло.
Сам Айнур, был мальчиком невысоким, но плотного телосложения, с сильными руками и широкими плечами. Недаром шутя, отец называл его «мой маленький батыр». Характер у него был добродушный и легкий, но в ярость впадал легко.
Вспомнив про то, что взрослые родичи за вечерним костром, неоднократно и неспешно обсуждали судьбу сына названного брата отца, при этом отмечали ненависть его родни к отверженному мальчику.
А Айнур думал по-своему, что он должен присматривать за Урманом, которого уже считал членом своей семьи. Теперь же увидев, что сотворили с его младшим братом, впал в ярость и рассвирепев, схватив одну из многочисленных заготовок  Уртасы, под черенок мотыги.
- Дунгазлар! Утрем!* – с криком,  кинулся на толпу мальчишек.
В угаре запойной ярости, видел только огромные глаза мальчишек, которые обернулись на крик Айнура. Черенок был два раза больше его роста, но почему в тот момент, у него возникло чувство, что в руках он держит небольшой прутик, который крутит с необыкновенной скоростью. Он смог ударить всего лишь два раза, но толпе мальчишек и этого хватило.
Словно горох рассыпался по степи, именно таким образом произошло бегство мелких пацанов с поле боя. Ни о каком сопротивлении они даже не помышляли, и, не оборачиваясь, бежали до своих родных юрт, чтобы потом с ужасом вспоминать громадного дядьку с огромным дрыном гонявших их по полю.
_____________________________________________________

* Свинья! Убью!

Почему Айнур им показался таким миражом? 
Возможно, весеннее испарение при жарком солнце создает тот эффект, при котором нередко происходит обман зрения человека и чудиться всякие не совсем разумные вещи.
На крики ярости мальчика, сбежались соседи Уртаса, и совместными усилиями быстро обернув Урмана в полушубок, отнесли в юрту Ахмет-аги.
Где быстро засуетилась женская половина, заохали, заахали и запричитали жены хозяина. Но уверенным голосом старшая жена, тут же разогнала этот вертеп, каждому отдельно нарезав свою задачу.
Как опытный воин и начальник, десятник Ахмет-ага в свое время правильно воспитал своих женщин, вот и теперь пожинал плоды своего воспитания, гордо оглядывая взором опытного хозяйственника, установившийся порядок в жилище, где каждый знал свое дело. Одна тут же бросилась за водой, вторая, отдав команду своему сыну принести кизяк, разжигала очаг, ну а третья, отправив гонца за усюкчи (лекарка и травница), быстро готовила чистые тряпки и различные склянки, которых как у всякой женщины имелись во множестве.

Усюкчи Карасэс не совсем старая, но еще бодрая женщина была из тех, кто до сих пор верит в старых богов. И не забывает поминать их в те особые дни, когда Боги спускается на старую бренную Землю и стараются помочь и поддержать своих немногочисленных последователей, которых с каждым годом становиться все меньше и меньше. Многие не выдержав конкуренции с мусульманами или христианами, удалялись все дальше и дальше туньякка.* А некоторые селились поблизости, по мере возможности, помогая своим родичам отринувших старых богов, но еще не забывших своей древней крови и помнивших еще ту  силу,  которая раньше всегда и во всем им помогала.
Усюкчи владела мизерной каплей той силы, которая была у  предков и по мере сил всегда пыталась помочь своим оступившимся родичам. Именно из-за этого она не покинула, отчие земли, хотя ее учитель и звал пойти с ней далеко Туньякка, где еще почитали старых богов.
Местный имам Сафар – ходжа старался не замечать ее саму, так и ее деятельность. Хотя вначале, когда она была еще молодой и красивой, однажды он собрал толпу фанатиков и забросав камнями, ее чуть было не убили, но за нее вовремя вступился сын тогдашнего бия Арслан, а с ним и его побратим Ахмет, который хотя и был истовым мусульманином, но с названным братом шел в хоть в огонь, хоть в воду, не боясь ни шайтана ни имама.
В тот день, она  как обычно готовила свой очередной отвар, который всегда помогал старым старейшинам не так горько пережить пришедшую весну и ноющую боль старых костей.
Кто-то тихонько поскребся  у порога,  ее ученица внучатая племянница Асия, открыв дверь кибитки, о чем-то быстро переговорила с каким-то мальчиком. Быстрым шагом подойдя, но в то же время спокойно и без суеты пересказала своей бабке, что только что услышала:
- Абэ,** приходил гонец, приемный сын унбаши Ахмет-аги, тяжело заболел. Свора мелких  из родичей Гарей-бия, в кровяную кашу исхлестали спину мальчика.
- Якши,**** - не отрывая и взгляда от своего занятия, так же спокойно ответила усакчи, - Собери пока сама, все, что нам понадобиться, ведь мы недавно только лечили киргизских ясырей, поэтому все, что нужно должно быть на своем месте. Я же пока закончу с отваром, для этих старых пердунов из совета.
Асия молча пошла в другую половину помещения, где хранились различные отвары и снадобья, травы и другие лекарские средства.. Все аккуратно было разложено по полочкам и ящичкам, и подписано на старотюркском. Поэтому найти нужные мази и отвары для больного не составляло никаких проблем. Хотя в первое время, когда она только попала в юрту своей двоюродной бабушке, ей все здесь было дико и страшно.
Потому как среди детей стойбища рода всегда шли неясные слухи о том, что усюкчи, как и другие колдуны, сихырсы, кара китабсе, и тому подобная нечисть, всю ночь общаются с шайтанами, щурали, дивами, всячески строя козни против хороших людей.
Ее родители погибли, когда ей было семь лет. Она на всю жизнь запомнила, эту сцену, так и не смогла забыть, хотя временами и пыталась.
Они жили бедно, кроме юрты и того что было на них, другого имущества, у них не имелось, и были из той категории родичей которых называли саунщиками. *****
На каждый весенне-летний период, они получали часть скота Гарей-бия, тогда, правда, являвшимся только баем, на выпас. Из всего этого богатства они могли использовать молочные продукты, ну и по договору к концу сезона получить что-то из приплода.
Вот таким незамысловатым образом, богатая часть родичей эксплуатировала свою более бедную родню, делая свои табуны и отары «вечными».
Отец Асии был из киргизских ясиров, то есть из пленников, захваченных на войне и затем освобожденного под гарантию через определенное время. Всю жизнь мечтал разбогатеть и когда-нибудь вернуться в родное стойбище в восточный Дешт – и – Кипчак.
И когда такой необычайный случай ему подвернулся, и он нашел в далеких пастбищах рода «земляное масло», которое являлось дорогим и редким товаром. Он встретился с одним из казанских купцов и договорился с ним на поставку десяти больших деревянных бочек масла.
Все лето и осень возился ее отец, лишь бы выполнить заказ. От запаха масла в юрте было тяжело дышать. Поэтому мать частенько оставляла ее у своей двоюродной тети Карасэс, так как другие родичи ее уже не признавали.
В тот злосчастный день, она как обычно шла из одного конца аула в другой конец, так как юрта усюкчи всегда стояла в стороне от всех, а их жилище как более бедной части родичей также стояло наособицу.
Когда до родной кибитки оставалось менее одного перестрелища, Асия увидела огромный столб черного дыма начинающий подыматься от их жилища. Тогда она подумала, что колдуны наслали дью пери, и вдруг из юрты выскочила мать, прокашлялась и, крикнула:
- Беги, дочь! –  и обратно зашла в кибитку, которая внезапно с грохотом превратилась в  огромный черный пузырь, который в мгновение проглотил юрту и все, что там было внутри, и  разбрызгал огонь вокруг.
Родичи потом долго обсуждали произошедший случай, старики пинали молодых, за то что распустились, забыли заветы предков и стали без разбора принимать в соплеменники всех подряд, намекая на происхождение отца Асии. А  богатые благодарили Аллаха, что надоумил Совет старейшин бедных родичей заселять на околицы подальше от благополучных юрт.
Но и те и другие,  в одном были уверены, если бы не зима, то всему роду пришлось бы спасаться, бросив все нажитое непосильным трудом. В степи пожар одно из самых главных бедствий, наряду с мором и гладом.

Усюкчи Карасэс довольно быстро закончив с отваром для аксакалов, без промедления со своей ученицей направилась к унбаши Ахмету, будучи одним из уважаемых родичей, кибитка его находилась ближе  к центру аула.
Войдя и сразу же бросив требу богам в очаг, усюкчи поздоровалась с хозяевами. Быстро осмотрела больного мальчика, который находился в бреду.
- Нож, - тут же потребовала у помощницы, которая, не теряя времени уже разложила все принадлежности неподалеку.
Аккуратно срезала остатки рубахи, и чуть громче обычного спросила у хозяев:
- Кто был мальчику за место матери?
Женщины начали тихонько переглядываться друг с другом, но Гуль-ханум решительно направилась к усюкчи.
- Вот возьми остатки рубахи, обойди вокруг мальчика несколько раз, а затем отнеси и выбрось на обочину дороги ближайшего перекрестка, - попросила усакчи. - Не забудь, взять горшок с какой-либо едой и оставить там, где все это произошло.
- А Вы чего встали? Быстро несите горячей воды и чистых тряпок!
- Апа,* давно уже все готово, - ответила старшая жена десятника, подавая то, что попросила усакчи.
Аккуратно обработав раны мальчика, Карасэс намазала спину специальной мазью и приготовила отвар в глиняной чашке.
- Один раз в день мажете спину, три раза в день даете пить, добавив немного лекарства из чашки, - наставительно закончила лекарь. – В случае чего знаете где я живу. За две - три недели  заживет, как на собаке.
Увидев, как внимательно слушает Айнур.
- Вот ты и присмотришь за братом, каждые три дня ко мне, за свежим отваром, – закончила усакчи, вытерев руки.

И с того момента до полного выздоровления, Айнур ухаживал за своим названным братом. С этих пор они практически и не расставались. Поддерживая друг друга, а иногда и соревнуясь, вместе постигали новые знания, которые им преподавал десятник Ахмет-ага.

В тот день, когда Урман отправил его за помощью к родичам. По дороге погоняя своего коня, Айнур сокрушался, что зря он оставил своего побратима одного, зря он его послушал. Но в то же время понимал, что кому – то надо было ехать и предупредить родичей о конокрадах.
Быстро добравшись до родного стойбища, он быстро рассказал отцу о произошедшем набеге ногайлар.
Ахмет-ага без промедления поднял десяток молодых бойцов, и отправились в погоню за конокрадами. При этом родичам приказал временно переселиться в стойбище, который находиться на одном из островов в старице реки Дим. Куда даже знающему человеку трудно забраться, берега топкие и болотистые.
Айнура назначили в передний дозор, он просто кипел от нетерпения, желая быстрей догнать своего брата и узнать о его судьбе.
Длительная скачка притупила все его чувства, тем не менее, в тот момент, он что-то почуял….
Но было уже поздно, набрал воздуха и только открыв рот, попытался крикнуть "Засада!" сначала первая стрела попала в шлем с такой силой что ошеломила его и кончик стрелы выбил левый глаз, одновременно вторая с плоским наконечником, пробив бармицу шлема и покрошив часть зубов срезала ему язык.. Странно только то, что он кровью не захлебнулся. Но видно Аллаху было так угодно.
Из засады, ногайлар без всяких проблем перебили оставшихся родичей, оставив в живых только десятника из-за его доспехов, посчитав его за знатного воина, за которого можно получить неплохой выкуп.
Трупы и еле живого Айнура, которого посчитали мертвым, скинули в ближайший овраг, предварительно освободив от имущества, вплоть до халатов.
Ну а когда, беркут начал полосовать его грудь, он очнулся и попытался естественно быстрее вылезти из оврага. Ему опять повезло, орел не стал его трогать. Увидев своего брата, он попытался написать на земле, что его не понимает.
А затем его, в который раз уже спас Урман, на его глазах зарезав матерого волка. Этого ему хватило, и так обессиленный от потери крови, увидев такое от избытка чувств, тут же потерял сознание.

*     На север
**   Тетя
***   Десятник
**** Хорошо
***** Дойщики - если буквально, категория тех кому богатые отдавали в своеобразную аренду часть своего скота.

Колдуны:
Сихырсы – гадатель, ворожей;
Кара китабсе – чернокнижник
Усюкчи – травница и лекарка

Нечисть:
Щурали – леший;
Дью пери - чудищ
____________________________________________________________

В части переделал главу 5

Глава 5

24 сафар 956 год от Хиждры. Дешт-и-Кипчак.

           И после смерти отца не бросай его друга.

Пока он витал где-то в облаках и предавался своим размышлениям, посыпая себе голову пеплом. «Зомби» Айнур потерял сознание и начал заваливаться на бок. Резко откинув в сторону щит, Урман успел его подхватить, и, сняв с себя полушубок, аккуратно подложил  под него.
Быстро осмотрел его тело на предмет ранений и гематом.
Голова поврежден левый глаз. Сам сделать ничего не сможет.
Рваная рана в области щеки с обеих сторон лица, покрылась засохшей кровью, начала заживать. Возможно, только обработать  мазью ускоряющей  выздоровление.
Шея относительно чистая, если не считать мелких царапин полученных от сучков и веток.
Грудь полностью исполосована вдоль и поперек когтями, мелкие рваные ранки, несколько гематом в области живота. Сполоснуть водой и натереть мазью.
На правой ноге в половину бедра гематомы и опухшая лодыжка.  Травмы, явно полученные при падении с коня, либо когда сбрасывали в овраг.
Общий итог для Айнура: жить будет, но увечным останется навсегда.
Ладно, надо бы поторопиться. Свистнув, Урман вызвал к себе Турку. Не прошло и десяти секунд, резвым галопом прискакал четвероногий друг и тут же начав ластиться, ткнувшись влажными губами в ладонь. Но в тоже время, настороженно косясь глазами на труп волка, и встревожено пофыркивая. 
Со всей возможной осторожностью Урман закинул Айнура на круп лошади, а сам уже одной рукой придерживая его, запрыгнул в седло, и привязав его тело к своему, потихоньку направился в сторону лагеря.
Прежде чем подъехать к стоянке, забравшись на ближайший холм, внимательно осмотрел округу на предмет недобитых либо новых врагов.
Разведкой остался доволен, ничего нового не появилось и можно без опаски вернуться к лагерю.
Подъехав и осторожно спустив Айнура с коня, расстелив на земле более или менее чистые халаты ногайцев из трофейного имущества, положив его на своеобразную постель..
Ахмет-ага так и не проснулся, продолжая спать батырским сном, время от времени похрапывая.
Подхватив парочку медных котлов, Урман отправился к роднику. Лекарской работы прибавилось, значит и воды горячей нужно в достатке.
Вернувшись к стоянке, он аккуратно подкопал неглубокую ямку трофейным топориком, а рядом выкопал еще меньшую с узким каналом для доступа воздуха, быстро развел костер из сухих дров, получился своеобразный дакотский очаг. В степи далеко видать дым от костра, поэтому даже такая мелочь и предосторожность может спасти жизнь, если ее не пренебрегать.
Вскипятив воду в одном из котелков, потихоньку и аккуратно промыл раны Айнура, и натер специальной мазью из запасов Ахмет-аги, подобные же процедуры проделал и с десятником.
Весеннее солнце уже было высоко, усталость и бессонная ночь давала себя знать, потихоньку давила, и, пригревшись, неожиданно для себя уснул.

Проснулся, как всегда, похоже, становиться уже привычкой, под пинки по ребрам и громкие ругательства унбаши Ахмета.
- Зачем Аллах даровал этой бестолковому барану, мозги! О-у! О-у! Нет! Нет! Ему одного раза не достаточно, когда его на аркане по степи прокатили! Так он не только себя хочет обратно в рабство отдать, но и готов, как я понимаю с радостью обеспечить такую же судьбу, самое главное - своему наставнику, который не жалея себя учил премудростям войны этого безмозглого ишака! Который за столько лет так и не научился азам дозорной службы! Не выставив караул, не смыкай глаз! Согласно Великой яса Чингизхана, я сейчас же должен за сон на посту забить тебя камнями! – все никак не унимался Ахмет-ага.
Сев на  своего любимого «конька», остановить или пытаться оправдаться в таких случаях бесполезно. Лучше промолчать и согласиться. Излив все, что у него на душе скопилось, как таковой, потом он быстро остывает и уже мыслит адекватно.
Урман, потихоньку, бочком, выбрался из импровизированной постели в виде кучи седельных сумок и нескольких халатов.
Солнце уже клонилось к закату, тихо наступали сумерки.
Он направился к яме с потухшим костром и, подбросив дров,  разжег огонь.
Пошуровав по сумкам, собрал нехилый ужин, правда, всухомятку. И накрыв дастархан, крикнул десятнику:
- Ахмет-ага! Ужин готов прошу к нашему шалашу!
- Ну вот! Урман, какой ужин? Айнура нужно похоронить, проститься, прежде чем наступить ночь.
- Унбаши, так жив ваш сын, кого хоронить собрались? – спросил Урман, сделав удивленное лицо.
Отец, который заново обрел своего сына, неверующе уставился на него.
- Спит он, обессилел, да и крови много потерял, -  пояснил и, опасаясь новой вспышки гнева, довольно таки быстро рассказал о произошедших событиях с момента, как он потерял сознание.
Ахмет-ага  молча, вскочил и достаточно бодро направился к скоплению сумок и седел. Где быстро найдя свою котомку, вытащил оттуда клинок в ножнах.
- Урман, сегодня ты стал настоящим воином и твое новое имя – Башбуре! И мне не стыдно, перед твоим отцом и моим названным братом, который в настоящий момент смотрит на нас и радуется этому. Я все-таки смог воспитать из тебя, умелого и упорного бойца, и  в честь этого события, хочу передать тебе, вот эту саблю. Раньше она принадлежала твоим предкам, и лишь лучшему из лучших в роду, передавалась по наследству, а я был лишь его хранителем, не смотри на то, что клинок выглядит так бедно - это настоящее сокровище! - закончил свою торжественную речь Ахмет-ага, передавая мне клинок.- Носи его с честью, и не забывай, что сила всегда на стороне правды.
Клинок был узким, с характерным изгибом и длиной около метра, и достаточно легким, не более килограмма. Рукоять из слоновой кости, гладкая и покрытая  для удобства удержания черной замшей. Чуть вытянув из деревянных ножен, обтянутых кожей, увидел характерный рисунок булата. Зацепив ремешками за кольца, подвесил на пояс с левой стороны.
- Ахмет-ага, клянусь своими предками, я никогда не забуду. Всегда буду помнить то, что Вы сделали для меня. -  Урман увидел, как на глаза наставника наворачиваются слезы,  обнял и попытался его успокоить. – Отец, все будет хорошо.
- Отметить такое знаменательное событие, как твое новое рождение Башбуре, нам стоит выпить кумыса и отужинать, что нам Аллах послал, - окончательно успокоившись, продолжил аталык.
Быстро закончив с приемом пищи, Ахмет-ага обрадовал Урман, тем, что им придется вернуться к оврагу и забрать трупы родичей, для того чтобы отвести к родным, чтобы они могли проститься с ними и должным образом провести похоронный обряд.
- Отбери халаты похуже, из трофейных, и из табуна, наиболее спокойных коней, так как, нам придется к ним подвешивать родичей, - приказал унбаши, и при этом пояснил, - Не хотелось бы,  получить постоянно взбрыкивающую лошадь с трупом на спине.
- Ахмет-ага а как же насчет вашего плана? Разве помощь просит, не будем? – удивленно спросил Урман, не понимая резкого изменения настроения и указаний своего наставника.
- Не успеем, поэтому обойдемся своими силами, ясырей наберем в ополчение, -  уверенно ответил унбаши. – Живее собирайся, в пути успеем все обсудить.
Быстро собрав халаты закинул на Турку. А лошадей отбирал подольше, табун оказался большим. При этом вожак- жеребец не хотел отпускать своих подопечных, пока он с помощью кнута, не объяснил ему кто здесь хозяин.
В это время Ахмет-ага и Айнур быстро свернули и закинули все трофейное имущество  на своих заводных коней, и уже направились в сторону оврага.
Догнал Урман их только перед местом недавней эпической битвы с волком. Ахмет-ага знаком показал Айнуру, снять шкуру с мертвого людоеда. Сами же отправились к месту массового захоронения родичей и достаточно быстро завернули останки парней в халаты, привязали к седлам.
К их возвращению, Айнур уже закончил. И они двинулись в сторону родного стойбища. Урману же пришлось еще, и гнать табун, который увеличился до трехсот коней. Основную работу делал вожак, а ему пришлось только направлять его в ту сторону, куда им надо было ехать.
По пути, обговорив свои дальнейшие планы, внесли в него существенные изменения и решили сначала набрать хотя бы десятка два, из совсем уж молодых  или старых родичей.
Вспомнив мучающий его вопрос, который в суматохе выезда был забыт,  Урман решил спросить у десятника:
- Ахмет - ага, все- таки, почему ты решил назвать мое второе имя – Башбуре?
- Это долгая история, - наставительно начал названный отец, - начинается далеких времен, десять поколений назад, кочевья нашего племени находились в восточном Дешт – и – Кипчаке. Именно тогда нашему легендарному предводителю мингов Урдач-бею были вручены символы власти: «…Чингиз-хан тогда сказал Урдач-бию: „Эй, тысячеколчанный Урдач-бий! Прозванный так за то, что, будучи безмерно богатым, выводил с собою тысячу воинов, пусть твоим деревом будет береза, птицей – ястреб, боевым кличем – ‘Алач!’, тамгой – пара птичьих ребер.
- Унбаши, эту история знает с детства каждый родич, - перебил наставника Урмана, недовольный тем, что тот как всегда,  начинает издалека.
- С тех времен, осталось предание, зимой когда наши предки кочевали, случился великий буран и они заблудились в степях восточного Дешт- и – Кипчака, но им помог волк, который и привел наше племя на берега реки Ак – Идель. – также неспешно продолжил Ахмет-ага, - Башбуре – это главный волк, получив такое имя, ты уже претендуешь на должность главы племени, тем более, это была просьба твоего покойного отца.
Установившуюся тишину, после слов десятника, изредка нарушало только тренькание уздечек лошадей, которые отмахивались от назойливой стаи оводов и мошек.
Урман задумался над словами наставника. Между тем, Ахмет – ага продолжил свой рассказ:
-  Два поколения назад, распалась Алтын орда, и спокойные времена в наших краях закончились. Ногайлар взяли власть большую и захватили Дешт – и – Кипчак от Иртыша до Иделя. На реке Самаре было большое сражение, в котором наши предки проиграли, и с тех времен, сидит в Имен-кале наместник и собирает ясак, который сильно разоряет наш народ. Особо прославился лет пятнадцать назад,  Акназар сын Касим – хана из рода киргизцев, перед своим уходом с должности, всячески изнурял, установив неподъемные подати с каждого по лисице, кунице и бобру, дошло до того, что не давал переправиться через Ак – Идель, пока не заплатишь. Великое разорение настало в то время для всех племен, - как всегда на грустной ноте закончил наставник.
- Ну а теперь самое главное, слушай внимательно, - наставительным  тоном продолжил Ахмет - ага, - Чу –бий, твой дед, понимая, что так не может продолжаться, начал искать способы избавления от иноземного ига. Для того чтобы начать войну, нужны были деньги. Сначала он пытался их занять у казанских купцов, но они могли нам предлагали мизерные суммы, на которые невозможно и сотни воинов настоящим образом снарядить. Тогда решили заняться торговлей, пусть средства появиться не сразу, но через десяток лет на успехе  можно было рассчитывать. Первый этап плана, Чу – бия, мы выполнили с успехом, когда с твоим отцом Арслан – беем, заключили с туркменами договор о безопасном проходе наших торговых караванов через их земли.