разразившийся бунт, так сказать, надломил наш курс: вступив в стены славного Михайловского Артиллерийского Училища при  Величайшем Славянине на Престоле, Царе-Мученике Императоре Николае II, IX уск. курс вышел из Училища, по воле  Всевышнего, при ничтожнейшем правительстве, какое когда-либо  знала Россия. Но, оканчивая Училище при обстоятельствах необычных, не таких, как мы все предполагали при поступлении, юноши  IX уск. курса, тем не менее, сохранили чистоту своих сердец,  не приняв революции и охарактеризовав ее с первых же дней,  по меткому выражению порт.-юнкера 2-й батареи Беляева, принятому и усвоенному потом всей юнкерской массой курса, как  Российское «безобразие» (Конечно, были и исключения. были и „восприявшие", но это были единицы, подтверждавшие только антиреволюционное настроение юнкеров всего курса. Такими „восприявшими" единицами, прежде всего и главным образом, были:  от юнкеров 1 бат. порт.-юнкер Павлов, а от офпцерскаго состава Училища — командир 1 бат. полк. Невядомский. Это были два наиболее одиозных  имени всего курса) 
Величайшая благодарность за это принадлежит, безусловно, нашему славному и дорогому Училищу, ибо только в нем (принимая во внимание краткость времени пребывания в Училище) могли дать отличные ростки семена любви к Царю и Родине, заложенные в большинство из нас еще в средне-учебных  заведешяхъ. Весьма показателен в этом отношении инцидент  с юнкером VI отд. 2-й бат. Александром Александровичем  Гельбке, имевшим место в первые же дни петербургскаго хаоса.  Дело было такъ: наш (т. е. 2-й бат.) полубатарейный — гв. шт. -кап.  Братчиков приказал батарее построиться в Белом зале. Поздоровавшись с юнкерами, он приказал стать вне строя и окружить его для собеседования. Нарисовав юнкерам в сочувственных красках картину того, что происходило в городе, он  уверенно закончил: „Я не сомневаюсь, господа, что вы, как  люди штатские, вполне все это понимаете и одобрите!", на что  дорогой Александр Александрович, вспыхнув почти до слез,  резко ответил: „Господин капитан, я все это понимаю, но не  одобряю и никогда не одобрю этого безобразия, а Государю Императору не изменю!". Эффект был потрясающий — раздались  одобрительные возгласы... „Господин капитан", вздумавший в  лучшем случай полиберальничать и получив неожиданный урок  от „штатского" А. А. Гельбке,  смешался и как-то буквально  растаял, исчез из нашей середины.