Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу. В пути
Утром разбудил шум. На улице ждал сюрприз: десяток воинов и группа симпатичных девушек в боевой раскраске. Я приветливо махнул Павлу, который тоже высунулся из своего домика:
— Ну, что я вам говорил? Нгози, похоже, проняло не на шутку, так что принимайте пополнение, Павел Петрович.
— Ярослав Александрович, на кой чёрт нам этот гарем сдался?! Хотя вон та, с косичками хороша и соседка её, — он показал на стройную и высокую молодую девушку, — тоже ничего. Думаю, отказав, проявим неуважение, — улыбаясь, Павел подошёл ко мне. — Всё же ловко вчера дело провернули, меня и то пробрало. Посмотрите, как они место обходят, где мы вчера подземного духа вызывали.
Действительно, место, откуда появился вчера подземный дух, опасливо обходили стороной.
— Поход откладывать не будем, закончим сборы и в путь. А пока бери этих архаровцев, — я кивнул головой на воинов, присланных Нгози, — надо бы проверить, что они из себя представляют.
— Ваша правда! — Павел подошёл к воинам и начал осматривать оружие. — Тетива то у них совсем дрянная. Наша из паучьего шёлка много лучше будет, да запас стрел у них маловат. Всё же не на охоту идём!
***
После устроенной иллюминации отношения к нам изменилось. Если раньше нас принимали за чужаков, то сейчас статус ближе к могущественным духам. Вождю и колдуну я специально оставил поле для маневра, обставив дело так, будто за них заступилась сама Кьяли. Подозреваю, старик понял, что дело нечисто, но свою роль отыграл на сто процентов. Ещё бы, сама покровительница кевенги с ним общалась!
Гипнотический круг я решил подарить Квеле, нам он более ни к чему. Помимо круга колдуну ушли: музыкальные подвески, раскрашенные фосфором маски с окулярами и стеклянный шар как подарок от Кьяли с намёком. Шар большой, сантиметров тридцать в диаметре, вышел случайно, когда заготовки колб выдували. Припаяли его на плоский бронзовый диск, по центру закрепили стеклянную статуэтку духа Кьяли, через отверстие залили глицерин с золотыми блёстками — стеклянную пыль, обработанную хлоридом золота. Диск поместили под опору с подшипниками. Для вращения достаточно небольшого усилия и блёстки начинали кружить в шаре отражая лучи света, а ночью их по кругу подсвечивала полоска фосфорной краски.
Вождю пряников досталось не меньше: золотая цепь с кулоном «черепахи» и гламурный литой топор из белой бронзы с рельефными, зачернёнными орнаментами, инструктированный припаянными кроваво красными гранатами. После вручения подарков и уверения в полном соблюдении договора, обсудили поход за солью. От угощений я отказался и сразу отправился к торговцу из Кереве, где меня уже ожидал Джон с товарами.
Мурканго имел бледный вид, и я с трудом различал, что он там мычит. Похоже, впечатлён вчерашним шоу не меньше туземцев. Когда же дело дошло до обмена товарами, он словно преобразился и заверил, что никаких проблем с его стороны не будет. Джон показывал браслеты, кольца, цепочки и другие украшения из литой и штампованной бронзы золотистого и сребристого цвета, разнообразные стеклянные бусы, бронзовые шилья и иглы, раскрашенную керамику, ультрамарин и другие пигменты. Хитрый торговец сразу сообразил, что пигменты — золотое дно. Отдельно, в ящике, лежал самый дорогой товар — три десятка галлиевых и золотых зеркал. За эти сокровища Мурканго обязался доставить нам целый караван: флюорит, золотой песок, соду, киноварь и много меди. Отдельно, за зеркала, мы получали двести молодых рабов и два десятка квагг. Кереве оказалось вполне себе рабовладельческим государством, которое покупало пленников у тех же бхунту.
Теперь мы сидели с Мурканго под навесом и пили чай.
— Если ты разобьёшь бхунту, мы можем выкупить у тебя их лагерь.
— Интересное предложение, но какая вам выгода от этого?
Из дальнейшего разговора я узнал, что лагерь бхунту стоит в месте, где сходятся караванные тропы с юга, севера и запада. Контролируя территорию, они пропускали далеко не все караваны, зачастую принуждали продавать товары по низким ценам и здорово обирали купцов. Как я понял, у местных было несколько торговых корпораций и та, в которой состоял Мурканго конфликтовала с бхунту. Он столь эмоционально описывал их несносный характер, что стало ясно — не раз терял товар из-за местных «пиратов».
— Джон, наш друг заинтересовался бумагой и карандашами. Передай-ка ему образцы чернил и бумаги, проведи рекламную компанию, научи с пером обращаться и дай ему с собой образцов, да добавь десяток бенгальских огней!
В обед прибежал посыльный, и я срочно отправился в наш лагерь. Наконец-то вылупились паучки-шелкопряды! Миниатюрное подобие танкеток, что атаковали нас в Мёртвом лесу. Только не две или четыре особи, как я рассчитывал, а целых тридцать шесть! В расколотом шаре-яйце имелись сфероконические сегменты, сходящиеся к центральному каналу, в каждом из которых и находилась личинка. В общем, ничего похожего на яйцо. Мне всё больше кажется, что подобные создания никакого отношения к планете не имеют. Занесло со стороны?
Едва вылупившись, пауки принялись пронзительно верещать и разогнали половину работников. Попытка накормить их свежим мясом была неудачной, а вот на протухшую рыбу они жадно набросились. Мы решили делать для каждого отдельный загон из жердей, а вот дальше придётся делать железную клетку, и пора думать куда их сбагривать, сами мы такую орду не прокормим даже если будем подчистую скупать всю добычу кевенги.
Остаток дня собирали в дорогу караваны — один, наш с Павлом боевой и другой, Мартина за солью. Лишь после заката солнца мы нашли время собраться у лаборатории Ивана Сергеевича.
— Спешу всех обрадовать, мы получили необходимый для включения бета режима Ключа карбид бора и сейчас проведём активацию. Иван Сергеевич, вам слово.
— Да чего говорить-то? Борную кислоту я получил воздействием соляной кислоты на буру, прокалив её получил оксид бора, который смешал с сажей и поместил в тигель, после чего мы провели прямое спекание этих веществ и вот он — карбид. Признаться, нам крупно повезло, что магнезиальные тигли смогли выдержать длительный обжиг при двух тысячах градусов. Собственно, вот, — Иван показал нам горстку мелких чёрных кристаллов.
— Да, а Ключ за эти четыре месяца зарядился на семьдесят пять киловатт — я и положил Ключ на дно горшка. — Иван Сергеевич, продолжайте.
Он откупорил кувшин со спиртом:
— Девяносто три градуса, как в аптеке! — он перелил спирт.
Жидкость в горшке моментально забурлила, покрылась сизой дымкой. Через некоторое время через неё стал пробиваться свет. Ярче, ещё ярче и вот из ведра в небо взметнулся столб ярко-белого, с синевой света разгоняя тьму на многие метры вокруг. Мы отступили, прикрыв глаза. Ощутимо снизилась температура.
— Ох, ну и свечение, словно прожектор. Как бы снова наши подопечные не разбежались!
Свечение спало ровно через полчаса, спирт или жидкость, в которую он превратился, излучал лишь едва заметный, мягкий свет.
— Теперь, Иван, сыпь с промежутком в минуту, сначала молотый в бисерной мельнице уголь, потом порошок карбида и дисульфид молибдена. Все порошки с небольшим запасом, а то мало ли чего.
Поверхность вновь затянуло туманом. Ни дать, ни взять котёл бабы-яги, корешков только не хватает.
— А что дальше?
— Через восемнадцать часов будет ясно, а пока предлагаю поужинать.
За ужином я делился своими планами:
— С торговцем из Кереве мы договорились о покупке двух сотен рабов, половину из которых доставят в наш лагерь. После бхунту мы с Павлом отправимся к побережью Индийского океана. Там, чуть северней устья Галаны есть крупное месторождение ильменитовых песков, я на Земле бывал там по работе, думаю, что и тут они должны быть. Три больших холма с разведанными запасами больше пятидесяти тысяч тонн.
— Что это нам даёт? — Спросил Иван.
— В самом северном холме имеется слой ксенотима с высоким содержанием эрбия, а значит, и следами лютеция.
— Высоким — это сколько?
— Два грамма на тонну.
— Герр Ярослав, да вы, верно, издеваетесь?! Нам потребуется перевести двести тонн песка?
— Двести пятьдесят, берите с запасом. Но не всё так печально, после сепарации и флотации останется тонн двадцать, двадцать пять. Ватусии тащит на себе около трёхсот кило груза. Большие караваны насчитывают до пятидесяти быков, а значит, наш друг за два-три раза всё нам привезёт.
— Вы с ним это обговаривали?
— Конечно.
— Сэр, разрешите спросить, — встрял Джон. — В режиме сканирования расход энергии теперь составит почти полкиловатта. Зарядка Ключа от деревьев больше не покроет его расход?
— Правильный вопрос. Вот, — я протянул склёпанный из мягкого железа тигель. — Догадываешься, что это такое?
— Не совсем.
— Корпус для угольного топливного элемента.
— Герр Ярослав, — Мартин вопросительно посмотрел на меня.
— Топливный элемент, Мартин, — это, попросту говоря, "батарейка", в которой энергия топлива сразу превращается в электричество. В неё подаётся топливо и воздух, они реагируют внутри, и в итоге получаются продукты сгорания и электричество. Считайте, что это обычная щелочная батарея, но в которой один электрод — угольный, второй — железный. При комнатной температуре реакция идёт медленно и для запуска батарею придётся подогреть на костре, а в ходе реакции продувать натр воздухом. Килограмма угля достаточно для выработки пяти кВт*ч энергии. То есть, на сутки работы Ключа нам потребуется всего два угольных стержня. Расход едкого натра не так уж велик, к элементу идёт бронзовый насос и золотой отвод от анода и провода, само собой.
— Интересная вещица, — Мартин покрутил в руках угольный стержень. — Полагаю вы планируете её масштабировать, чтобы получить электричество для третьего этапа?
— Да. Иван будет как раз работать над этим, пока мы путешествуем.
— Хорошо, допустим мы решим вопрос с лютецием, но где вы планируете взять больше тонны кобальта?
— Тут вариантов немного. Придётся плыть в Замбию…
Вопросы посыпались один за одним: «Сколько щёлочи и кислоты потребуется для вскрытия двадцати тонн концентрата?», «Вы уверены, что мы сможем привести столько серы?», «Не забудьте поставить идолов при входе на солёное озеро с нашим знаком», «Нужен второй дистиллятор, запасов пресной воды там нет» …
Разговор и споры затянулись и лишь далеко за полночь мы согласовали все мелочи.
***
К полудню следующего дня в горшке ничего не осталось, кроме собственно Ключа. Он несколько увеличился в размерах, потяжелел, и где спрашивается закон сохранения энергии?
Караван за солью, во главе с Мартином выступит завтра, а вот мы отправились сразу, как только провели проверку ключа на дальность сканирования и убедились, что он работает. Наш отряд состоял из двенадцати ватусси, двух квагги и трёх десятков человек. Помимо отряда вождя мы взяли с собой семнадцать молодых мужчин и сообразительных подростков из работников. У каждого копьё с широким лезвием, нож, арбалет и тканевая основа штанов и куртки, без пластин, их они сами будут приклёпывать на привалах. В тюках и корзинах запас продуктов и воды. Соль, железные деньги, бронзовые ножи зеркала, бусы для обмена. По хозчасти инструмент, четыре винтовых сепаратора в разобранном виде, дистиллятор и установка для флотации, спектроскоп и ещё оружие, доспехи, химия, порох, походный шатёр…
Высокого и сухого как жердь проводника звали Буру. Нехарактерное для местных вытянутое лицо, иссеченное морщинами, прямые с сединой волосы и глубокий шрам на груди. Буру старался держаться впереди и не отличался разговорчивостью. Но я умею расположить к себе людей, ожерелье из стекла и хороший нож сделали его более сговорчивым. Сколько ему лет, он не знает, сам он родом из народности гвере. Будучи подростком, попал в Кереве в качестве раба. Спустя годы отметился как отличный охотник и последние несколько лет сопровождает караваны, что идут на восток от озера Кереве. Он дважды бывал на побережье Индийского океана, Зива Кубвэ — великое озеро, так они его называют. Караваны начинают путь с южного берега Виктории и несколько недель идут по горам на запад до реки Эйни. На её берегу, чуть ниже того места, где обосновались бхунту, торговцы пересаживаются на лодки и плывут вниз до побережья. Лично у меня не осталось сомнений, что это река Ани или Галан, впадающая в океан у древнего города суахили Лима. Со слов Буру до лагеря бхунту десять или двенадцать переходов. В день наши быки проходят километров двенадцать-пятнадцать. Это не выносливые верблюды, с собой мы тащим две узкие арбы на высоких колёсах, и тем не менее нам часто приходится расчищать путь в лесах.
Мы держали направление на северо-запад и шли вдоль берегов болотистой речки Тиву. На четвёртый день пути достигли широкого затона, образованного в месте слияния Тиву и её притока. Водную гладь оккупировало стая красных фламинго! Не розовых, красных!
— Ярослав Александрович, лепота-то какая! Видал я розовых фламинго, но красных…
— Так и я не видел. Цвет перьев этой птицы зависит от пищи, которую она употребляет. Розовый цвет дают каротиноиды, содержащиеся в мелких рачках. Чем больше их съест фламинго, тем ярче будет цвет перьев.
— Очень может быть, рачков тут и впрямь видимо невидимо.
После небольшого привала на берегу мы отправились дальше и вскоре река свернула южней, вдоль подножья горного массива, уступами поднимающегося на другом берегу.
Большую часть нашего отряда составляли охотники, свежее мясо у нас не переводилось. Перед походом мы, использовав чугун и бронзовые котлы, изготовили примитивную походную кухню, так что на привалах всегда была готова каша или суп.
Каждый вечер, пока ещё не стемнело, я с двумя «лаборантами» отправлялся на господствующую высоту, провести топографическую съёмку. Астрономический теодолит, в отличии от обычного, имеет горизонтальный и вертикальный круг одинакового размера и довольно сложную оптическую схему. Как обычно не ищу простых решений, изготовил адскую схему из оптического и механического теодолита. Оптический имеет намного меньше деталей, чем теодолит с металлическими лимбами, считывание показаний которых возможно лишь в отраженном свете. Всего то нужна диафрагма, у меня она — прозрачный лимб с нанесёнными тончайшими рисками, а точность измерений возрастёт на порядок. В остальном механика. Ломаная призменная конусовидная зрительная труба меняет угол наклона посредством винта и зубчатой передачи на вертикальном квадранте, ниже винт выведения из зацепления с зубчатой поверхностью и освобождения трубы в вертикальной плоскости. Винт наведения при горизонтальном лимбе выводится из зацепления специальным рычажком, что позволяет быстро ориентировать трубу в нужном направлении. Собственно, ломанная труба с обратным изображением объектов имеет простое устройство, что обусловливает малые потери света и возможность измерять координаты светил, широты, азимуты и долготы. Ломаной она называется потому, что лучи света отражаются от зеркала внутри трубы и образуют ломанную линию. Подобная оптическая схема позволяет измерять координаты зенитных расстояний от ноля до ста двадцати градусов, что недоступно обычному теодолиту. Вторая трубка зрительная, установлена перпендикулярно центральной и служит для визуальных наблюдений. Для ночной подсветки сетки нитей использую зеркальце. Рычажок, которым оно поворачивается, находится на центральной трубе за одним из коллиматорных визиров со стороны окуляра. Огромная проблема возникла с источником света, спиртовая горелка давала мощный световой поток, засвечивающий нити. Ничего не смог сделать и в итоге плюнул и решил использовать кристаллы карбида кремния, оставшиеся от одного из опытов. Повезло, один из кристаллов получился достаточно чистый чтобы выдавать едва заметное свечение. Нечто подобное ещё в 1923 году сделал Лосев, приварив к карбиду стальную проволоку. Одной угольной батареи с запасом хватало для питания эрзац-светодиода. Свет, отражаясь от диагонального зеркала, попадал на диафрагму. Бронзове кольцо со стеклянной пластинкой, на которой награвированы тонкие линии, составляющие сетку нитей. Кольцо регулировалось четырьмя винтами, позволяющими перемещать сетку нитей в плоскости. Сетка наблюдалась в зрительную трубку посредством подвижного биссектора окулярного микрометра. Микрометрический окуляр оказался крепким орешком и без сомнения самый трудоёмкий элемент теодолита. Сделать три спиртовых уровня со шкалой деления в две угловые секунды оказалось не так уж и трудно: один на горизонтальную ось трубы для определения угла наклона, второй на раму микроскопов вертикального круга и третий талькоттовский, скреплённый с горизонтальной осью трубы, для фиксации её положения.
Устанавливаю треногу и провожу центрирование, горизонтирование и фокусировку или ловлю объекта. Метод съёмки полярный, по двум точкам с известными значениями. Расчёты веду от второй точки на первую и после вымеряю расстояние между ними. Завершающий этап — привязка теодолитного хода к каждой из отметок. На словах ничего сложного, а на деле масса нудной работы — отыскать на местности участок с ровным рельефом. При помощи визира отыскать нужную точку и навести на неё измерительную сетку, зафиксировать значение винтами. Так как точность расчётов — это наше всё, то желательно провести не одно, а ряд измерений, каждый раз беря новую точку отсчёта.
Представляете, сколько времени съедает настройка прибора и съёмка. Естественно, настроенный теодолит я не трогал, а дожидался ночи и брался за определение звёздных координат. Пришлось проводить адской сложности работу, учитывая поправки искать на небе и фиксировать положения сотен звёзд. Работа, несомненно, нужная, особенно, в разрезе того, что скоро придётся определять и наземные координаты. Вот только составлять в одиночку атлас звёздного неба, вкупе с таблицей высот и азимутов светил задачка на любителя.
Работая до трёх-четырёх часов ночи, я определил координаты где-то полусотни звёзд. Для звезд заранее расчерчена таблица координат и поправок. После каждого измерения я диктую значения, которые Баду записывает в таблицу. Он лучше других освоил десятичную систему, знает наизусть таблицу умножения и главное понимает, что такое часы и с чем их едят. Уникум. Жаль, он только один такой.
Время от времени приглядываю за угольными элементами. Первый заряжает Ключ, от второго работает светодиод. Закончив измерения, ближе к рассвету мы возвращались в лагерь. Успевал немного прикорнуть до выхода каравана, если повезло и арбу не приходилось тащить на руках, то я забирался туда и отсыпался до обеда. Во время привалов мы обычно разминались с Павлом на деревянных мечах. Каюсь, я-то считал себя неплохим мечником. На уровне держался с чемпионами исторический турниров. Жёсткая реальность показала, что я сильно ошибался. Павел всухую выигрывал у меня восемь из десяти поединков, да ещё зачастую поддавался. Как он говорит родовая школа боя. Его пращуры были одними из лучших фехтовальщиков. В имении бережно хранили доспехи ещё времен Полоцкого похода Ивана Грозного. Лишь только когда мы брали щиты, я мог отыграться. С ним Павел обращаться совершенно не умел. Ничего удивительного, в его время щиты уже как лет двести сошли со сцены. Но Павел все же был очень хорош. Хлёсткие и резкие удары разили словно броски кобры. Взяв в руки меч, он словно преобращался. Профессионал!
***
В этот раз после съёмки местности, уже на походе к стоянке стало понятно, что дело неладно. Низкой стелющийся сизый дым рваными клоками стелился над лагерем. Подбежав ближе, я увидел, что охотники и наши ребята лежали без сознания, хрипели, у многих изо рта шла белая пена. От приторного, сладковатого запаха закружилась голова. Меня качнуло. Рывком кинулся к поклаже и надел маску, которую всегда брал с собой чтобы щелочными испарениям от угольного элемента не надышаться.
Огляделся. Никого. Нет там и ящиков с бусами! Начинаю лихорадочно соображать. Очевидно, на нас напали. Может, Павел сбежал в лес? Нет, не похоже вон палаш, лежит, а он с ним не расстаётся. Стоп, так есть же способ проверить! Снимаю браслет и включаю режим сканирования. Есть! Семь тысяч двести метров на северо-запад. Далеко же его утащили. Нужно успеть!
Пробегаю по окраинам лагеря и гашу костры с дымящейся травой. Баду оттаскивает тела в сторону. Кобэ отправляю отловить кваггу, она где-то бегает неподалёку. Доспехи, мушкетоны, пистолеты, гранаты, оружие… Фляжку воды, подзорную трубу, провиант. Баду оставляю в лагере отпаивать отравленных дымом, нагружаю лошадь и бегом, к реке. Вскоре на другом берегу замечаю небольшой плот, видимо, на нём перебирались похитители. Вот засада! Река то всего метров семь-восемь в ширину, а глубина и вовсе по пояс, но она сплошь кишит крокодилам, как перебраться? Сделать плот времени нет, а вот так просто туда сунуться — это настоящая русская рулетка. Может повезет, а может и нет. Отправляю Кобэ постучать палкой ниже по течению, крокодилы обычно отвлекаются на громкий звук, а сам бегом вверх на несколько десятков метров. Кидаю гранаты. Бах. К месту взрыва сразу устремляется десяток теней, оставляющих за собой небольшие водовороты. Сколько же вас тут? Бегом к переправе, отвязываю лошадь и в реку, по сторонам не смотрю, краем глаза замечаю стремительно приближающуюся ко мне тушу крокодила. Квагга похоже тоже его почуяла и издав крик «куаха», рванула так что вынесла меня из воды. Пронесло…
Чёрт! Сигнал от браслета Павла пропал. Но ничего, направление юго- восток нагоню. Рассвет встретил уже на склоне террасы, я забирался всё выше и выше. Тут нет сплошного массива леса, много полян и обвалов. Поднявшись метров на триста, я забрался на высокое дерево, достал подзорную трубу и стал внимательно наблюдать. Да куда же вы подевались?!
Кобэ как-то проскочил через реку и догнал меня. Отправлять назад его не стал, помощь не помешает. Тем более он в лесу лучше ориентируется. Мы двинулись на северо-запад в надежде к вечеру нагнать похитителей. И вот почувствовал слабый электрический разряд от браслета:
— Есть сигнал! Есть!
До цели восемь тысяч триста семьдесят метров, азимут триста двадцать семь градусов. Мы ускорили шаг, но догнать нападавших так и не смогли. Сказывалось и наличие нагруженной квагги и густой подлесок, сквозь который зачастую приходилось продираться, прорубая просеку. Единственное, у нас получилось не отставать больше, чем на семь километров. Так как мы шли выше похитителей, то с помощью трубы я смог рассмотреть несколько человек, вышедших на лесную проплешину. К сожалению, это не дало ясности ни о самих нападавших, ни о их численности. Лишь к вечеру движение отряда прекратилось, и я получил шанс добраться до них.
***
Место куда привел нас Ключ оказалось не временным лагерем, а небольшой деревушкой, огороженной по периметру плетнем, перевитым лианами. В сумерках я смог рассмотреть белевшие на частоколе человеческие и животные черепа. Через некоторое время появилось трое человек, они заливали масло в черепа и зажигали, а когда я рассмотрел ещё несколько «чучел» с большими масками всё стало на свои места. Колдуны-унганго! Судя по всему, у них есть информаторы среди кевенги, сборы то мы не скрывали. Где-то в глубине деревеньки раздались крики, перемешанные с ругательствами. Павел! Медлить больше нельзя. Кобэ помог мне облачиться в полный доспех, на доспехе и маске краска освежена, а ботинки усилены пластинами сверху и плоским подошвенным лезвием. Щита у меня было два, один фанерный, похожий на римский скутум, с бронзовым умбоном и совсем недавно законченный фонарный щит, склёпанный из бронзовых полосок. Он более компактный и используется для ночного боя, именно его я и взял с собой. Щит состоял из двух сложно профилированных пластин, слегка удалённых друг от друга, наружная, выпуклая была снабжена многочисленными щелями и отверстиями, идущими наискось таким образом чтобы при уколе клинок соскальзывал в такое отверстие, позволяя тем самым защемить его, а после рывком вырвать. По краям остро заточенные зубцы. Со стороны рукавицы приделана шпага, выступающая из-за края щита на полметра. На внутренней стороне диска, недалеко от края по спирали уложен огнепроводный шнур, свет от которого проходит через щели щита. От классического фонарного щита мой вариант отличался отсутствием рукавицы и фонаря, который заменял шнур, за счёт чего конструкция была менее сложной. Главное преимущество такого щита не в источнике света, что впрочем важно ночью, и возможности захватывать оружие противника, а в том, что по его центру имелся прочный острый шип, которым можно было наносит уколы, вкупе с торцевой шпагой страшное оружие для незащищенных доспехами дикарей.
По моему знаку Кобэ кричит, выпускает несколько стрел за ограду лагеря. Поджигает файер в щите и на верхушке шлема, хорошо я с ними провёл несколько дней назад тренировки на подобный случай, и бегом в лес. Из-за ограды начинает выбегать толпа дикарей, но видя меня они в нерешительности, скорее даже в шоке, останавливаются и не отваживаются нападать, издавая только невнятные звуки.
Толпа всё больше и больше, появились и колдуны-унганго, тут же начали раздавать команды на гортанном, режущем слух языке. Никто по-прежнему не решался меня атаковать, но я ощутил на себе первый, ещё нестройный залп стрел. Пора. Дергаю тёрочный запал и в толпу одна за одной уходит две тяжёлые гранаты с фосфорной начинкой. Туземцы с недоумением смотрят на бронзовые шары с горящими шнурами на земле. Яркий взрыв мгновенно озарил местность вокруг на десятки метров, не свето-шумовые, но всё равно впечатляет, большие двухкилограммовые, которые мы ни разу не испытывали. Я подбегаю ближе и разряжаю в толпу два мушкетона, а после ещё два, что окончательно превращает дикарей в мечущуюся, испуганную толпу. Последствия применяя фосфора страшные, от криков закладывает уши, десятки людей получили ожоги. Кожа чадит словно головешка, распространяя отвратительный запах горелого мяса, у тех, что были близко к гранатам, плоть сожгло до костей и они, словно рыбы, выброшенные на берег, извиваются на земле и беззвучно открывают и закрывают рот. Организованной силы больше нет, и я врываюсь в толпу, как комбайн на поле со спелыми колосьями. Тяжёлый и острый копис наносит страшные раны, зачастую с одного удара отрубая конечности. Не меньший урон от щита.
Из-за ограды выбежал новый отряд. Удар копьём принимаю на щит, лезвие застревает, и рывком я ломаю его. Сразу следует несколько уколов и боковой удар шпагой щита, копис-щит, снова копис. Я работаю как электрическая мясорубка, время от времени добавляя шевелящимся на земля горящим телам удары милосердия длинным лезвием ботинка. Счёт времени потерялся, дыхание сбито, и я уже не ощущаю ударов по доспехам, вокруг меня никого. Нет ни убегающих, ни сражающихся, и лишь горящая плоть освещает поле битвы. Бойня, самая настоящая бойня и ничего более. Надо закончить, прохожу по полю и отправляю к Аиду немногих оставшихся в живых, им всё равно не помочь. Несколько человек со слабыми ожогами живы.
— Кобэ, насыпай сухой земли на огонь и не вздумай тушить пламя водой! Этих свяжи и остальных проверь, — кричу я подоспевшему помощнику. А сам бегу в глубь лагеря. Там пусто, и только в центре, на столбе висит Павел. Убили! Лихорадочно обрываю верёвки и снимаю его. Нет дышит, похоже он без сознания. Трясу его. — Павел, Павел, очнись!
Он открывает глаза:
— Воды! Ярослав Александрович, вы ли это или мне чудится?
— Я, кто же ещё! Вы уж лучше помолчите. Похоже, потеряли много крови. Держите флягу. Сейчас Кобэ подойдёт, там у него бинты и спирт, подскажите, как перевязать порезы раны, а мне надо проверить лагерь, — я повернулся в темноту и закричал, — Кобэ, бросай всё и дуй сюда!
В лагере унгано никого не оказалось. В подобии храма, среди масок и высушенных чучел я нашёл спрятавшегося местного колдуна.
Ночью прикорнуть толком так и не удалось. Сперва пришлось зашивать порезы и промывать раны Павлу, после оказать помощь четверым, оставшимся в живых воинам колдунов. Всего было убито восемь колдунов и шестьдесят два туземца, но большая часть видимо разбежалась, так что оставаться здесь опасно.
Павел потерял много крови, и чтобы его перенести мы соорудили из запасов ткани гамак. Его понесут легко раненные. В логове нашлись и наши бусы, и приличный запас качественных хлопковых тканей. Их тоже возьмём с собой, пригодятся, перевозить есть на чём: Кобэ отловил в лагере двух ватусии.
С колдуном разговор не клеился и лишь когда я, достав фосфор, поджёг ему полоску кожи на руке, он, едва не потеряв сознание от страха и боли, вспомнил и язык кевенги и то, как они узнали про наш поход. Ничего нового я не услышал. Унгано действительно, орден или клан колдунов со сложной системой иерархии. Они собирают дань с деревень, где нет сильных вождей или колдунов, а также у них есть и своя собственная земля где-то на западе. О выдвижении отряда они узнали заранее и выслали несколько групп на поиски, так что наш проводник Буру нас не предавал, и это уже хорошо! Ночью зажгли ядовитые травы и напали на нашу стоянку. Павла колдуны приняли за меня, пытали в ритуальных целях и хотели казнить на рассвете, так что успел я вовремя.
Квенгу, так звали этого младшего колдуна имел невысокое положение, и я решил оставить его в живых. Он видел бойню, видел взрывы пусть передаст, что воевать с Ярунгом плохая затея.
— Передай старшим колдунам, что великий Ярунго прощает их, но если они ещё раз нападут на меня или моих людей, то я вызову духов земли, воды и мира мёртвых и вместе с ними приду и убью всех унгано, а их души заберу с собой.
Думаю, будет правильней напугать, если их старейшины сложат и представление у кевенги и разгром лагеря надеюсь им хватит ума не связываться с нами.
Утром собрали всю имевшуюся в лагере соль, железные наконечники от стрел, копий и топоров, сушеное мясо и несколько бурдюков местного зерна. Не богато, но нам лишним не будет. Выступили с первыми лучами солнца и к вечеру были у лагеря. Нас уже встречали и помогли переправиться на наш берег. Из нашего отряда отравились насмерть двое и столько же погибли от ран при нападении. Двоих легко раненых в ногу и шею, после перевязки, я решил отослать назад, в походе они будут только обузой, а так и вождю расскажут про разгром лагеря колдунов, а родственникам убитых привезут добычу. На месте мы задержались ещё на два дня, и как только Павел смог самостоятельно передвигаться, мы немедленно продолжили поход. С ранеными бойцами вождя отправил ватусси, нагруженного железным оружием и двумя тюками хлопковой ткани.
Через день мы отвернули от русла реки на запад, углубившись в болотистую местность. Путь быль тяжёлый, ватусии зачастую проваливались в липкую грязь по колено, местность изобиловали ядовитыми змеями и в день мы едва проходили восемь, иногда десять километров. Буру решил подвести нас к лагерю бхунту минуя их дозоры и обычные караванные тропы. Несмотря на все тяготы, мы упорно шли вперёд, и на третий день Ключ выдал сигнал! В восьми километрах на востоке наши!
Немедленно разбили лагерь, а сами налегке отправились на разведку. К большому сожалению, на месте мы ничего не обнаружили, кроме костей и браслета, что валялся в куче грязи. Минус один. Не знаю, кто был этот человек и как он тут оказался, но с нами ему уже не по пути. По молчаливому согласию мы похоронили его останки и в подавленном настроении вернулись в лагерь.
На пятый день мы вышли к лагерю бхунту, что располагался на берегу небольшой, речки. Близко не подходили, расположившись в лесу, и по очереди наблюдали за их лагерем в подзорную трубу.
Лагерь был окружен толстым частоколом, поросшим густыми лианами. Около стен расчищенное место, ров! Ловушки с острозаточенными кольями. Ребята серьёзные, похоже с наскока не возьмёшь. У берега несколько причалов из жердей, рядом с которыми стояли два десятка лодок-долблёнок и плоты. С раннего утра их разгружали пленники, таская в лагерь тюки и мешки. Тридцать семь человек, из которых восемнадцать — белые!
— Ну-с, Ярослав Александрович, похоже наши клиенты.
— Не сомневаюсь. Вот только где сигнал от Ключей?
— Думаю, их доставили без ключей, содрали да на себя одели. Обратите внимание пленники тащат словную кость, циновки, кувшины в длинный сарай в северной части лагеря. Нам стоит сперва разведать расположение дозоров, вооружение и численность и бхунту, и пленников, а после составить план нападения.
— Полностью вас поддерживаю, Павел Петрович. Без разведки нечего и думать соваться в это логово. Сколько их там, бог знает, а гранат и пороха у нас негусто. Нам бы желательно его экономить.
Отредактировано Яр (13-01-2020 11:18:25)
