Предлагаю Вашему вниманию очередной фрагмент.

Последний ужин. Утром мне следовало отбывать по месту предписания – в запасную учебную эскадрилью.
Небогатый стол, неяркий свет лампочки. У моей «родни» настроение ушло за отметку ноль в минусовую сторону. Я изо всех сил их подбадриваю, шучу, анекдоты пытаюсь рассказывать. Что-то только всё равно они улыбаются как через силу.
- Какой же ты взрослый стал … - Дарья Никитична смотрит на меня ласково и с оттенком гордости.
Господи! Дай ей дождаться всех с Войны. Дай ей здоровья, долгих лет и много внучат… Пусть у неё будет крепкий дом и спокойная жизнь…
Иван Прохорович кивнул, соглашаясь с супругой.
- Рассуждаешь и говоришь как-то по-другому… основательно так. Взгляд у тебя вроде бы поменялся. И инструменты, смотрю, по-иному в руках держишь. Многому вижу, научился. Большим начальником стал?
Ага. В той жизни. Восемьдесят моих работяг и мастеров и ещё человек двадцать из вспомогательных служб. При этом всегда считал, что самый лучший и доходчивый способ руководства был – «делай как я». Опять же имелись для обучения книжки хорошие в любом количестве, фильмы и интернет в полном распоряжении. При этом родителями (моими родителями, из моей реальности) заложено, что нет грязной, «женской» или нестатусной работы, а есть руки, не от плеч растущие. И что к любому делу надо старание, голову и душу прикладывать.
- Начальник маленький. Начальничек, если можно так сказать. Я, – пилот, а у меня в подчинении команда, которая обслуживает мою машину. Техник, моторист и оружейник. Я им помогаю иногда, если есть возможность. (Хм… А откуда это всё взял? Читал, что ли, где-то?) Ребята со мной своими знаниями и навыками делятся.
- Вот… точно… говорить стал по-другому. Как-то у тебя гладко получается. Как будто лектор с партийных курсов. И вроде как знаешь больше, но не рассказываешь.
- Это всё только видимость. Мне ещё многому учиться надо.
Ниночка тоже внимательно рассматривает мою бравую личность, оценивающе склонив головку к плечику.
- А ещё раньше ты никогда со мной не говорил и ничего интересного не рассказывал. Всё вы только вместе с Сашкой бегали.
- Так ведь ты же тогда маленькой была. И вредной! - Этого я, конечно же, не знал. Но предположить-то можно?
Ха – попал!
- А вы меня никогда с собой не брали.
- А ты ябедничала!
- И кататься не возили!
- А ты на велосипеде ездить не умела.
- А ты меня мог бы и на раме с собой брать, как тогда, когда шапку привязал, чтобы сидеть мягко было.
Надо успеть признавать поражение, а то молодёжь меня заболтает. Поднимаю руки в жесте – «сдаюсь». О… вот, - получилось. Теперь положено протянуть мизинчик, согнутый колечком – «мирись – мирись – мирись и больше не дерись…» Иван Прохорович и Дарья Никитична подарили нам добрые улыбки.
- Даю обещание: буду непременно что-нибудь интересное рассказывать. Ты только спрашивай. В письмах. Обязательно пиши. А я буду отвечать.
Вот, в общем-то, и всё…
А ещё  дал обещание приехать на Новый год, благо тут не очень далеко. Конечно, если отпустят.
Когда мы уже все легли, я слышал через перегородку, как шмыгает носиком Ниночка. И ещё тише – через дверь, - как всхлипывает Дарья Никитична.