Выношу на обсуждение следующий фрагмент.

Он сидел на лавке с тупым и упрямым выражением лица. Молодой, вообще-то, парень. Таких каждый день встречаешь на улице. Глазами он вперился в стенку нашего помещения. Руки опустил между ног, как будто хотел прикрыться от удара в пах. На самом деле он поддерживал распоротые штаны, которые так и норовили съехать представить его в стиле «ню». Рукава поношенной гимнастёрки также красовались разрезами, ворот был отпорот, и из ещё одного разреза на плече выглядывала нижняя рубаха. Видимо, нательное бельё тоже было распорото.
Интересно потом узнать, кто это у комендачей такой затейник. Арестант при малейшей попытке сделать резкие движения, или побежать тут же запутается в своих штанах и в робе. И никаких наручников не надо. Вот ведь умельцы!
Впрочем, на такие мелочи задержанный внимания не обращал. Он был очень занят разглядыванием стены. Кем же являлся этот пойманный? Немцем, русским? На вопросы он не отвечал, и даже головы не поворачивал. Глухой, что ли? На меня и на особиста он никак не реагировал. Если бы по моим временам, то можно решить, что парень или обкурился, или наширялся - полная отключка. Может глухой? Вроде бы не похоже. Всей своей позой он как будто выражал, что говорить не сбирается совсем.
М-да. Особист тоже решил, что этого упёртого клиента лучше оставить «на потом». Когда «дозреет». «Змей» негромко подал команду и бойцы увели этого типа.
Второй задержанный оказался интереснее. Своего пренебрежительного превосходства он почти не скрывал. Распоротую гимнастёрку и штаны держал небрежно, без особого напряжения. Как будто это обстоятельство его несколько беспокоило, но не особенно напрягало. Сначала поигрался в «вопросы - ответы» при помощи «хохдойч» в моём исполнении, затем, посмотрев на «толмача» с явным пренебрежением, заявил на довольно сносном русском (хотя и с сильным акцентом), что он, Петер Малер, готов рассмотреть возможность сохранения своей жизни в обмен на предоставление некоторых интересующих нас сведений. Но предупредил, чтобы «еврейские комиссары» ни на что не рассчитывали, потому что ему, собственно говоря, терять особенно нечего и он готов умереть как истинный германский солдат.
Наш особист сделал вид, что поверил и продолжил вести допрос. На моём листочке начали ложиться торопливые строчки текста. Конечно же, я спешил записывать и сокращал, где можно, стараясь сохранить хотя бы общий смысл. Один раз даже успел вякнуть:
- Вас, вас? Битте, нох айн маль видерхолен. {Что-что? Пожалуйста, повторите ещё раз.}
За что получил насмешливый взгляд диверсанта. И неодобрительный нашего «Змея».
А я чё? Я ни чё. Вот сижу - пишу. А чего они так тараторят?
Впрочем, даже мне было ясно, что этот «художник» врёт и не краснеет. {Der Maler - художник}. Из его рассказа выходило, что он и его командир перешли линию фронта и углубились в расположение наших войск с целью проведения разведки. Рации у них нет, добытые сведения они должны будут доложить своему командованию устно по возвращении. Перейти обратно линию фронта им следовало через два дня. У нас в тылу провели почти неделю. Изначально в группе задействовали четырёх человек, но на нейтральной полосе группа была обстреляна. Один был ранен, и второй разведчик остался, чтобы помочь ему вернуться обратно. Русскую форму и оружие они украли три дня назад у каких-то ротозеев, которые ночевали в лесу, выставив всего одного часового, который тоже уснул.
Двигались по тылам. «Ах, ваши солдаты до ужаса недисциплинированны. Нас никто не останавливал и не проверял». Примерно два часа назад по дороге остановили машину. Русский офицер, который сидел рядом с водителем, искал какое-то воинское подразделение и они, заявив, что совершенно точно знают, где оно находится, подложили свои услуги. По дороге они собирались захватить транспорт и пленных, а потом вернуться в своё расположение. Что за вещи при этом находились в кузове машины, он понятия не имеет. Документы? Какие ещё документы? Ах, документы... А это он нашёл в украденной гимнастёрке и вклеил свою фотокарточку. Ему так его командир приказал. Тот, который в молчанку с нами играл недавно.
Не, ну наглости - просто через край. А наш «Змей» «не ведётся». Даже не возмущается очевидным враньём. Во, блин! Закурить предлагает. Лопни мои глаза, - «Герцеговина Флор». Это ж с каких это у простого аэродромного особиста такая роскошь? Для парней даже знаменитый «Казбек» был пределом мечтаний, - в качестве табачного довольствия выдавали «Беломор», или ещё что похуже (Хотя местные папиросы и тот жуткий ужас, который я помнил по своему времени, даже не близкие родственники. Так, - однофамильцы). А особист ещё и разговор поддерживает.
Когда этот брехун начал разводить про спящих караульных даже посмеиваться стал: «...а они так и продолжали дрыхнуть?» Ещё стал нахваливать его: «это вы почти двадцать километров по лесу без тропинок бегом? Молодцы, хорошая спортивная подготовка». Потом они ещё уточняли, на каком участке диверсионной группе удалось прорваться через передний край.
И допрос уже вроде бы подошёл к логическому завершению. У меня на столе лежали два листа, заполненные не очень аккуратными карандашными строчками. Два листа полной туфты. Ну и за каким этим самым я такую лабуду записывал? Выпускнику детского сада ясно, что это даже не ложь, а полная фигня. Выходило, что этому фрицу явно пора в солярий и на депиляцию (по тому, что он белый и пушистый). Ничем они не занимались, ничего сделать не успели, - так просто... пользуясь русским раздолбайством, пробежались по нашим тылам и хотели возвращаться обратно. Разведали они только то, что караульная и охранная служба в РККА находится в противозачаточном состоянии, чем может воспользоваться любой пятилетний ребёнок.
Изменение обстановки произошло рывком. Я изображал штабного писаря в шагах в пяти, и то почувствовал это, как удар по Манипуре и Анахате
Секунда. От благостной картины душевного разговора не осталось  лёгкой дымки. Даже не смог заметить, когда особист успел поставить (правильнее будет - «врубить») свой сапожище межу ног диверсанта. Подозреваю, что при этом пострадало германское мужское достоинство (в прямом и переносном смысле). Его голова, захваченная за правое ухо, извернулась под весьма неудобным углом. «Ой, товарищ лейтенант, вы ж ему ща шею свернёте!» - но этот вскрик я в себе успел подавить. Свой знаменитый удар головой особист расчётливо остановил в сантиметре от рожицы диверсанта, и теперь набычившись исподлобья глядел ему прямо в глаза. Лицо и шея особиста приобрели пунцовый цвет. Подозреваю, что и глаза налились кровью. В этот момент он стал уже не змеем, а скорее, бараном перед нанесением удара.
Если бы были доступны ментальные звуки, то сейчас бы был слышен треск и скрежет разрушающейся внутренней защиты. Ганс «потёк».
В следующую секунду диверсант сумел восстановить своё состояние, но это был уже боксёр после нокдауна. Вести бой он ещё сможет, а вот выиграть его - это вряд ли.
- Позывные! - Прохрипел, почти прошипел, особист в лицо диверсанту.     •
- Не знаю!
Причём это прозвучало, как «не скажу!»
- Время следующей передачи! - Рывок, голова ганса дёрнулась и застыла под ещё более жутким углом. Эдак либо башку открутит, либо ухо оторвёт... Немец что-то попытался вякнуть. Но со свёрнутой и сдавленной шеей вякать было затруднительно. Единственное, что он сделал -  вцепился обеими руками в безжалостную клешню, которая терзала его слуховой аппарат. За что немедленно получил дружеский хлопок ладонью в левый бок. Это мы на тренировках такой удар ловили. Нанесённый вполсилы. Вполне достаточно, чтобы на пару секунд потемнело в глазках. А немак-то, ничего — крепкий. Только рожицей бледно-жёлтым стал, как покойник.
- Звание! Место подготовки! Цель заброски!
Особист выкрикивал вопросы, не давая времени на ответы. Даже у меня в ушах звон стоял. Фрицу было гораздо хуже. Он уже не «тёк», он «плыл».
А потом всё внезапно закончилось.
«Змей» поднял папиросу, которая сиротливо дымилась на полу, и резко ставил её немцу в зубы. Хорошо ещё, что не горящим концом. Блин, мне самому реально страшно стало.
Вот ведь жуть-ужас какой-то. Аж мурашки промаршировали строем по хребтине.
- Говорить будешь? - Это было произнесено прежнем доброжелательнейшим тоном.
У диверсанта хватило характера помотать опущенной головой. Папироса потухла в его сжатых челюстях. Правда, цвет лица приобрёл человеческие оттенки. Но ухо полыхало, как красный фонарь в ночи.
- Ну что же ты так, - почти обиженно укорил его особист. Как лучшего друга, который неприлично ведёт себя в общественном месте. Мне даже за диверсанта стыдно стало: к нему со всей душой, а он такой ерунды рассказать не хочет.
- Зря ты... - продолжал укорять особист.
Затем резко крикнул в сторону двери:
- Спирин, Михайлин!
Секунд через десять появились два комендача.
Через локти ганса пропустили какую-то струганную палку. Получилось что-то среднее между дыбой и распятием. В том момент, когда диверсант попытался выразить свой протест, на голову ему натянули маску противогаза. О, а я, кажется, знаю, что сейчас будет. Не, ну надо же! Хотя я всегда подозревал, что этот номер изобрели за долго до неуставных взаимоотношений в Советской Армии.
Нет, не угадал. Ребята ещё более изобретательны. Пока особист с бойцом держали корчащегося фрица «на палочке», второй воин раскурил сигарету начал вдувать дым в хобот противогаза. В момент, когда дым не вдувался, трубка зажималась ладонью. Прекрасный способ навсегда «завязать» с никотиновой зависимостью. Как же повезло зайцу из «Ну, погоди!», - у него в распоряжении была целая телефонная будка. Гансу пришлось обходиться запасом воздуха в маске. Противогаз от такого обращения надо будет выбрасывать. Отмыть его от блевотины и соплей будет невозможно.
После проведения процедуры бойцы удалились, унося инструменты, табурет и сапоги диверсанта. Немец лежал на полу, но всё равно ещё пытался «качать права».
- Проклятые еврейские варвары. Я требую гуманного отношения. Я военнопленный.
- Докажи! Ты - непонятно кто, задержанный с оружием.
- Вы можете меня расстрелять, но я не нарушу присягу фюреру.
- Ну, конечно. Я уже слышал про достойную смерть германского солдата от рук азиатских палачей.
Особист внимательно оглядел палку, которая была у него в клешнях. Палка как палка. Черенок от лопаты напоминает. С одного конца заострённая. Что-то особисту не понравилось.
- Спирин! Нож давай.
Вошедший боец, обойдя немца, который уже успел принять сидячее положение, протянул лейтенанту нож и вышел из помещения.
- Видишь, приходится всё самому до ума доводить. - Почти пожаловался особист диверсанту. - Ведь сказал же: «скруглить, а не заострять»...
Диверсант мутноватым взглядом следил с пола за действиями Змея, который неторопливыми движениями придавал «черенку» скруглённую форму. Особист посмотрел на выполненный тюнинг инструмента. Ему не понравилось. Видимо, ещё требовалась доработка. Он подмигнул немцу и спросил:
- А догадываешся, для чего надо скруглить?
Диверсант не ответил, но начал смотреть с каким-то напряжением. А вот мне реально стало интересно. Это чего же такого удумал-то? Особист резко крутанул палку кистью и поставил остриём вверх.
- Если конец кола острый, то он быстро проткнёт кишки и выйдет через грудину. И ты подохнешь часа через три. На тупом колу  будешь корчиться не менее суток... вот чёрт! Команду «к бою!» я, естественно, пошляпил. Когда спустя пару секунд перепрыгнул через стол и приготовился ловить ломанувшегося диверсанта, последний уже снова лежал на полу. Тупым концом кола Змей успел «зарядить» ему в левое ухо. Теперь парность была соблюдена. «Лопухи» ганса довольно похоже изображали включённые автомобильные «стопари». Разрезанные штаны скомковались ниже колен.
- Ну куда ты так торопишься? Вот уже и сам раздеваться начал... - особист снова перешёл на мягкий упрекающий тон. - Для порядка продолжим упражнения с противогазом... Сейчас ребят позову и приступим...
И снова резкое изменение тона. Как одновременный удар в грудь и солнечное сплетение.
- А после того, как ты всё выложишь, - снова его сдавленный яростный хрип переходит в шипение, - мы тебя отвезём в деревню неподалёку. Её зимой сожгли такие же, как ты, истинные арийцы и белокурые бестии третьего  рейха. А в центре виселица была... С которой я своими руками трёх девчонок снимал... Что?! Тебе же понравилось с ними развлекаться? Да?!
Немец, которого особист перед этим тряс, держа за глотку, отлетел к стенке как манекен. При том что фриц был явно за метр восемьдесят ростом и за девяносто весом. Особист медленным шагом приближался к нему, похлопывая колом по ладони.
- На этом месте мы тебя и поставим... И охранять ещё будем. Чтобы те, кто в этой деревушке выжил, тебя бы не порвали голыми руками...
Малера (он подтвердил, что это его настоящее имя) уже утащили комендачи. Особист мрачно курил, стоя у открытой двери и поглядывая в серое, пасмурное небо. Как будто оценивал - будет дождь или нет. Я встал рядом и тоже выглянул на улицу. Не, не будет дождя. Вон, - прояснения появились...
Змей продолжал курить.
Так вот в чём не состыковка... Я его первый раз видел курящим.
- Это всё правда была?
Змей помолчал. Выпустил струю дыма. Снова посмотрел в небо...
- Правда, - ответил он через некоторое время. Потом скривил губы и добавил, - Вот только на кол никого сажать не собирался.
Снова усмехнулся с таким видом, что не собирался, а надо бы...
- Михайлин, давай следующего!