Прошу рассмотреть очередной фрагмент:

Бак пробит, хвост горит,
И машина летит,
На честном слове
И на одном крыле.

Утёсов уже успел перепеть британских бомберов? Или это случится в 44-м? Хвост не горел. Следа за мной не наблюдалось, так что ни топливная, ни масляная, ни охлаждающая системы не пострадали. А вот управляемость машины на уровне баржи. Так что «шестёрочка» и вправду «ковыляла» «на честном слове» и далее по тексту.
Поляна! Где наша поляна? Я уже землю и небо не различаю… Где же наше поле? Мне сейчас искать его – не в жилу – точно гробанусь.
- Гнездо, я - «Грач шесть». Дайте место! Я - «Грач шесть», подбиты, прошу обеспечить посадку!
Вот дьявол косорылый! Красная ракета поднялась над полем за левым перелеском. Надо поворачивать. Вот ща как плюхнусь!
Но жива машина – дышит,
Словно держит кто-то свыше…
- «Грачи»! Засекайте! Доворот… Выравниваемся. Сажусь последним.
Ребята не могут даже покачать крыльями, что поняли меня. А, не – вон Сотник качнул. У Санька «десяточка» наверно тоже побита. Виляет по курсу и по высоте.
Прибрал газ и взял ручку на себя – отпустил звено вперёд. Готовимся к посадке. Может на брюхо сесть? А как же Толик? При таком приземлении ему не поздоровится.  Кресла с привязными ремнями стрелку не установили. Закрылки выпустить. Нормально. Машина чуть просела, но крениться сильнее не стала. Ещё выпустить – держимся. Можно отдать РУС. Начала расти скорость. Высота падает. Шасси… О как! Вышли. А я-то не верил… Зелёненькие лампочки подтверждают выпуск шассиков. «Шестёрочку» тряхануло и потащило вниз. Держать! Держать нос! Мы уже над нашем полем… Девочки же из столовой смотрят! Не падать! Если шмякнусь, потом орлы из БАО своими подначками жизни не дадут.
ГРБРАХ! Как рояль уронили! Это типа мы сели. Подскочили и ещё раз грохнулись. Мишка мне всё выскажет потом, один на один. Покатились… Хорошо, что парни убрали свои машины с полосы. Точно срубил бы их – «шестёрочка» вообще перестала слушаться. Катится, как ей хочется. Хорошо, что ещё по направлению к капонирам. Тормоза! О, есть – оттормаживается машинка и пытается встать на нос.
Таким Макаром мы докатились до стоянки. Потом просто вырубил зажигание и стал ждать, когда подадут парадный трап и оркестр. А точнее - себя из кабины выковырнуть сил не нашлось.  Всё,  поступила команда: «успокоиться!»… Если от самолёта все удаляются на своих двоих, то, значит, посадка удалась. Замки плечевых ремней, поясной… Фонарь не могу никак открыть. Заело его, что ли? Не, - просто сил нет. Ну-ка ещё раз взялись…Раз! Ещё – раз! Свежий ветер ворвался в кабину. Боже! Как же хорошо просто дышать!
А как там Толик? Что ни говори, парень - реальный герой! Если бы не он, то мне светило свести тесное знакомство с жирным (упитанным) полярным лисом. Держусь за фонарь и перегибаюсь в его сторону. Мама дорогая! У «шестёрочки» верхнюю часть киля снесло. На чём ещё антенна держится? Руль поворота – в клочья, сквозь которые весело просвечивает скелет конструкции. Из корпуса в дыры торчат какие-то обломки и обрывки. Чую сегодня у меня вылетов уже не будет. И завтра, похоже, тоже не предвидится.
Толик сидит такой важный, как принц на троне (дали поприсутствовать, пока король отлучился). Головой крутит – значит, живой. Что он забрало-то не поднимает? Дышать же тяжело.
Ребята бегут с лесенкой. Пока они взгромоздились на крыло и стали доставать стрелка, я вывалился с другого бока из кабины на противоположную плоскость, а потом спрыгнул на землю. Я вас здесь подожду. Пока на парашюте посижу. Во, – Толик в своей сбруе начал спускаться по лесенке. Я с кряхтением поднялся на ноги и, обойдя машину с хвоста, похромал к ним навстречу.
Это была «картина маслом»… Нашего оружейника ребята поддерживали с двух сторон – передвигался он неохотно. На кирасе красовалась здоровенная косая вмятина и пара глубоких борозд по бокам. Его спасло только то, что он вцепился в свой ШКАС при стрельбе, иначе сейчас бы был без рук. Ремни, стягивающие половинки кирасы, были порваны и «яйцо» сидело на стрелке «наперекосяк». Муса начал торопливо расстёгивать ремни и они вместе с Игорьком и подбежавшими ребятами сняли с Толика кирасу и шлемак. Когда с него стали снимать телогрейку оружейник охнул и решил упасть в обморок. Ничего, вон полуторка с Бородулиным летит от КП. Ща в чувства приведут. Подшлемник у Толика был мокрым насквозь. Как и гимнастёрка. Мне тоже помогли снять парашют. Мой шлемак и перчатки с крагами были не менее мокрыми, как и спина. Да что там, - весь комбез можно было выжимать.
О-па... Комполка тоже прибежал. Расталкивает народ… Надо докладывать…
- Товарищ, майор, разрешите доложить…
- Давай рассказывай. – А сам смотрит, как Толика в чувства приводят. Тот уже сидит, башкой вертит – косо улыбается. Снова кривится, пытается встать.
- Согласно поставленной задаче провели обработку переднего края противника. Два прохода – бомбами, третий на отходе - прошли бортовым оружием. Поражены огневые точки противника. Выведено из строя две единицы ПВО. Вероятно поражённые – блиндаж и ДЗОТ. Над целью наблюдалось зенитное и воздушное противодействие со стороны противника. Вели бой с парой «охотников». Сержант Горшнев подбил один из «мессеров». Потом в бой вступило наше прикрытие. Над нашей территорией отогнали от нас истребители противника и добили подранка.
Повреждены огнём истребителей и зениток противника машины номер шесть, десять, двенадцать. Потерь в личном составе на время подачи рапорта не выявлено. Докладывал командир звена младший лейтенант Журавлёв.
- Хорошо, молодец, - буркнул майор, наблюдая мизансцену, как Бородулин осматривает Толика, а тот пытается показать, что у него всё хорошо. – Вам объявляется замечание.
- Есть замечание, – отвечаю по уставу и козыряю. Э! Я не понял, это мне за какие грехи? Что за дела! Нас там чуть в блин не раскатали, а тут ещё и замечание «подвесили»!
- Меньше будешь орать и материться в эфире! – ответил на мой невысказанный вопрос Храмов. – Прям, как дети малые! Сказано же было – обращение по позывным, все разговоры по кодам, а вы чего!? Мне из дивизии звонили – сказали, что полковник некоторые твои выражения даже себе в блокнотик записал. Особенно про «винт в задницу».
- Это всех касается! – повысил голос комполка. – Распустились, так вас сяк и наперекосяк! Ковалёв! Почему у тебя люди как вахлаки ходят!
- Так товарищ майор…
- Что «товарищ майор»? Поднимай остальных – обработаете передок у немцев. Пока погоду дают. Два квадрата – два звена. Пехота уже забодала заявками. Вылет по готовности.
- Есть, вылет по готовности! – Андрей козырнул и побежал собираться "на работу".
- Машины убрать! Бородулин, что там у нас?
- Подозрение на сильный ушиб грудной клетки. Пока у меня полежит.
- Тарищ майор, всё ж нормально! – Это Толик попытался протестовать.
Зря это он. В такие моменты командование лучше не сердить.
- Сержант! Так тебя, раз так и за пятак! Вам что, военврач второго ранга уже не указ?! Прекратить пререкания! А после того, как тебя из лазарета выпустят, будешь у меня неделю строевой заниматься – отрабатывать порядок обращение к старшему по званию! Салихов! Это ведь твой подчинённый? Слышал? Я слов на ветер не бросаю! Да уберите же эту рухлядь с глаз долой! Если нужно в ремонт – возьмите «ЗИС» и оттаскивайте! Кому что неясно?! Живо выполнять!
- А тебя, «герой неба», журавель матерящийся, со звеном жду на КП. С рапортами о вылете!
Чего это на него нашло? Кусачие мухи должны появиться в сентябре, а пока вроде как июнь. Мы же честно всё отработали. Или что?.. По своим, что ли, вдарили? Да нет… Вроде бы по фрицам. Те голубчики у счетверённой зенитки точно в серых мундирах были. Да и зенитных автоматов у нас таких вроде пока нет.
Ковыляем на КП. Снова левая нога разболелась – начал прихрамывать. Притом что в ноябре попало по обеим ногам, но саднит и ноет только левая. Может, там что-то наши медики просмотрели?
Потихоньку доходит. «Батя» не злится. Это он так снимает нервное напряжение. Так сказать, «пар выпускает». Ладно, переживём. Куда, блин горелый,  я засунул пилотку? Ещё и за нарушение формы одежды  сейчас пистон получу. А, так вот она – за ремнём.
- «Грачи», команда «заправиться». А то «батя» прав – как чёрт знает что ходим. – Это я Саньке и Грише Сотнику, которые бредут со мной. – Шлемаки технарям стоило отдать. Пока имеется время – пошли, хотя бы умоемся и комбезы снимем. Веселей, ребята. Все живы, значит - всё в порядке.
По итогам войсковых испытаний решено, что наша идея с самодельной огневой точкой принимается и намечена переделка остальных машин полка таким же образом. Толика военврач Бородулин не зря на неделю отправил в лазарет. Вечером после нашего путешествия на передний край и обратно ему стало совсем погано. Чтобы облегчить нашему оружейнику жизнь мы притащили всего, что нашли мягкого (телогрейки, матрасы, одеяла, шинели) и соорудили что-то среднее между ложементом и царским троном. Толик полусидел-полулежал и время от времени пытался кашлять. При этом он из бледно-голубого становился пунцовым, чем немало беспокоил всех вокруг, кроме профессионально деловитого Бородлина. Кормить его разрешили только картошкой-пюре, размятой с бульоном, и размоченным в молоке белым хлебом. Наш оружейник изображал героя, которому «всё нипочём», но чувствовалось, что делал это через силу.
Не будь самодельной кирасы я остался бы без оружейника (и без стрелка в момент боя). Последнее обстоятельство могло крайне негативно отразиться на результате боя – на месте сбитого «охотника» оказалась бы «шестёрочка», в кабине которой остался бы один тип, который мне знаком по отражению в зеркале. Кроме всего прочего, можно констатировать, что именно Толик, не дав «охотникам» расстрелять нас, как в тире, сохранил здоровье и прочие важные особенности организма всему звену.