Глава 3
День второй
Спалось Лешке плохо. Снилось что-то, воспринимаемое, как Преисподняя, хотя не похожее на христианский ад от слова "совсем". Костры не горели, котлов с кипящей смолой тоже не наблюдалось, не лезли в уши вопли поджариваемых грешников, да и особо жары не ощущалась. Вместо всего этого почти полная тишина, скрывающая стены помещения (Лешка четко понимал, что действие происходит в помещении) темнота и большой волосатый слон, стоящий на задних лапах, а передними крутящий ручку гигантской мясорубки. Что-то у мамонта не ладилось. Вроде неумолимый винт подтягивал жертву к лопастям похожего на офисный вентилятор ножа, слегка изогнутые лопасти угрожающе шелестели, но попавшая в механизм букашка отчаянно сопротивлялась. То винт погнет, то лопасть отломает, то непробиваемой черепушкой всю систему заблокирует, а то проскочит между лезвий и невредимой просочится наружу. Мамонт негромко матерился голосом Бульбы, отлавливал или выковыривал из недр механизма упрямую насекомую, чинил мясорубку, одним движением волосатой руки устраняя неисправности, отправлял жертву обратно в мясоприемник, и всё начиналось по новой. Что особенно не нравилось Батяне, роль букашки исполнял он, Лешка Буртасов.
Очередной цикл издевательств прервался родным голосом Светки Лабжиновой:
- Народ, кушать подано, идите жрать, пожалуйста! - децибелы Лапа не экономила. - А то выброшу на помойку! Или съем всё сама!
Лёшка откинул в сторону руку резко уменьшившегося мамонта, ухватился за хобот и перекинул ноги через бортик мясоприемника.
- Уйди, животное, - Буртасов оскалил зубы. - А то засуну хобот в задницу и запущу ёжика! Пусть внутренние каналы тебе прочистит!
Мамонт обиженно заморгал, оскалил клыки, достойные смилодона, и отступил во тьму. А командир проснулся. Точнее - вынырнул из мучительного забытья, попытался шевельнуться и с ужасом обнаружил в собственном теле бесконечное количество мышц. Больших, средних, маленьких, очень маленьких, совершенно микроскопических. О существовании большинства Батяня даже не подозревал. И все болели! Нет, БОЛЕЛИ! Ныли, визжали, просились на свободу и требовали соблюдения прав человека на отдых на Лазурном Берегу замятинской Зоны Отдыха! Или хотя бы просто отдыха.
Лешка потянулся. Даже не с треском, а с душераздирающим скрежетом. Суставы, которых тоже оказалось гораздо больше расчетного, с болью, отдававшейся в самых неожиданных местах, вставали на предусмотренные природой места. Или наоборот, выскакивали из этих мест.
Буртасов тяжело перекатился на живот; с трудом оторвав тело от горизонтальной поверхности, встал на четвереньки; задом сполз с нар; ценой неимоверных усилий поднялся на ноги и, чувствуя себя одновременно палачом и его жертвой, начал разминку.
Через несколько минут выполнения упражнений, пародирующих малый разминочный комплекс, немного полегчало. От нормального состояния Лешка по-прежнему находился дальше, чем от родной эпохи, но, во всяком случае, мог добраться до стола в кают-компании (а что, хорошее название), не взвизгивая на каждом шагу от боли. И даже оказался способен наблюдать за командой.
"Волчата" подтягивались классической походкой моряков, хромающих на все имеющиеся ноги. Даже неубиваемый Бульба время от времени морщился: тоже, небось, обнаруживал в себе новые мышцы. Нормально выглядели только девчонки. Галочка Егоровна приставала к Ниндзе с неприличными предложениями: требовала крови, причем обязательно свежей, и изъявляла готовность пожертвовать содержимым собственного желудка. Ибо всё преходяще, а котят кормить надо. Петров, на опухшем лице которого и без того узкие глаза превратились вовсе в ниточки, долго не мог уразуметь, чего от него хочет эта безумная женщина, потом врубился, пробормотал несколько слов на эвенкийском и притащил из сеней мешок с измученным, полуживым зайцем. Содержимого Галкиного желудка, взбаламученного процедурой вскрытия заячьего горла, долго ждать не пришлось, и звереныши получили столь желанную смесь.
Человеческой части коллектива предлагалась гречка с зайчатиной: неугомонная Светка с утра успела не только привести себя в порядок, но и разделать и приготовить вчерашнего зайца. Буртасов вспомнил, сколько Лапа отмахала за прошедший день топором и лопатой, и удивленно присвистнул: выглядела девушка, словно весь день отдыхала. Железная она, что ли? Хотя, прозвище-то первоначально так и звучало: "Железная Лапа". Это потом подсократили.
- Люди! - Колька выбрался из спальни на двух ногах. Но за косяк держался обеими руками и оторваться от дверного проема явно боялся. - Сколько время?!
- Семь утра, - глянул на часы Дудник.
- А фигли вы не спите?! - взвыл Заварзин. - Легли в двенадцать!
- В одиннадцать, - уточнил Батяня. - Ты разомнись, полегчает.
- Ага, - Колька, не отпуская рук дважды, полуприсел, прислушался к себе и двинулся к столу, потягиваясь и ворочая плечами. Движения получались странными.
Батяня ещё раз оглядел кают компанию:
- А где Малой?
- На улице, - буркнул Бульба, отправляя в рот очередную ложку варева. - Палкой машет. Ему малого комплекса недостаточно.
Буртасов кивнул и принялся за еду.
Чума закончил "с типа разминкой", устроился на лавке и поднял глаза на Батяню:
- Какие планы командир? Опять снег носим?
- Есть другие мысли?
- У меня? - испуганно замахал руками Чума. Медленно и неуверено. - Чур тебя! Работа интересная, творческая.
- В лес сходить надо, - облизал ложку Петров. - Морды проверить, силки наставить...
- Чего только люди не придумают, чтобы снег не грузить, - вздохнул Заварзин. - В пасть местным готтам готовы лезть.
- Кому? - не понял Дудник.
- Тиграм, - пояснил Колька. - По эвенкийски тигр - готта.
- Этта, - поправил Петров, - однако.
- Ну, эттам! - Чума нимало не смутился. - Та, эта... Какая разница!
- В лес лучше с утра? - уточнил Батяня.
Эвенк пожал плечами:
- Лесу всё равно. Раньше поставим - раньше соберём.
Командир кивнул:
- Идите. Может, чего вкусненького принесёте.
- И мне вкусненького! - ворвался в комнату Олег. Раскрасневшийся и отвратительно свежий. - И побольше, побольше! У меня молодой, растущий организм, ему много надо!
- Где шляешься? - сурово глянула на брата Светка. - Кто не успел, тот опоздал! Отстал - погиб! Жизнь - борьба, а у нас не богадельня!
- Началось... - Олег скорчил обиженную рожицу и заныл: - Все людоедов обижают...
- Это откуда? - заинтересовался Виталий. - Про людоедов?
- Эх ты, деревенщина необразованная, - Малой пристроил миску на угол стола и вытащил ложку. - Виктор Гвор, "Сказка о любви". Или о дружбе. Не суть, обе обязательны к прочтению!
- Увы мне, - улыбнулся Эйнштейн. - Где я в каменном веке книги Гвора найду?
- У Швет'и в авфове, - рот уже был забит.
- Ага счас! - возмутилась Лапа. - Я ж не дура, по лесам айфон таскать! "Нокия" у меня. И из той давно батарейку вынула и упаковала на хранение, - девушка оглядела непонимающие лица и хмыкнула: - Умные люди в каменном веке сотовые отключают, а не пытаются поймать сеть до полной посадки батареи. А если аккумулятор вынуть, то он может и не разрядится. Так что никакого чтива.
- Жаль.
- Я тебе перескажу, - Олег придержал очередную ложку. - Своими словами. Сколько вспомню! Потом. Если захочешь.
- Спасибо, - Евстифеев был воплощенная вежливость. - Я лучше после возвращения сам прочитаю. Так что с планами?
Батяня отставил тарелку:
- Малой с Ниндзей в лес. Девчонки на хозяйстве. Остальные на стену. Лап, ты особо с топором не усердствуй. Если время будет, лучше походи по участку, посмотри. Вдруг где труба протаяла, или ещё что. Над постройкой снег потемнеть может. Тает-то быстрее.
- Я то посмотрю, - хмыкнула Светка. - Только хрен там чего протаяло. Наш перенесенный холодильник работает в режиме Антарктиды. На улице даже не ноль. Минус!