- …он в самом начале боя скомандовал снять османскую  тряпку и поднять Андреевский флаг. – угрюмо сказал мичман Сташевский. Когда Венечка появился на мостике, мичман передал ему командование и теперь стоял рядом с рулевым.
- Как погиб Карл Романыч? – спросил лейтенант.
- Осколок попал в смотровую щель. – отозвался Сташевский. – Снаряд разорвался на крыше каземата,  вот ему и прилетело. И, главное, глупо-то как – на остальных ни царапины, а его прямо в сердце!
Бирстрома успели полюбить, что офицеры, что нижние чины – и теперь тяжело переживали его гибель.
- А Евгений Фомич?
- Старший офицер в самом начале боя контужен. Прислонился неосторожно к броне, а тут в рубку снаряд и угодил. Отнесли в кают-компанию, сейчас с ним наш эскулап возится.
Остелецкий кивнул. Старшему офицеру ещё повезло – обычно в таких случаях человек превращается в бурдюк, наполненный осколками костей и кровавым фаршем. Без единой, что характерно, царапины снаружи.
«…однако, пора…»
- Руль право! – скомандовал он, и рулевой быстро закрутил дубовый, с яркими бронзовыми накладками штурвал. «Хотспур», отличавшийся куда большей поворотливостью, нежели прочие броненосцы, резво покатился вправо. Из башен замершего в полутора милях «Инфлексибла» последовательно выбросились четыре столба дыма, подсвеченного изнутри багровым. Шестнадцатидюймовые снаряды подняли высоченные, с колокольню, столбы воды, из пены, смешанной и придонной илистой мутью.
- Мелко тут. – заметил мичман. – Если верить лоции, под килем и трёх саженей не будет.
- Лоции надо верить. – наставительно произнёс Остелецкий. Куда ж мы без лоции-то? А что мелко, так оно и к лучшему.  Случись что – вовсе не потопнем, надстройка и крыша каземата останутся над водой.
При этих словах рулевой украдкой, чтобы не видело начальство,  сплюнул через левое плечо. Скажут тоже – «потопнем!»  Разве ж можно о таком?..
- Ворочай на прежний кус, голубчик. – скомандовал Остелецкий.  -  Прянишников своё дело знает, наверное, уже перезарядился…
Действительно, стоило форштевню броненосца повернуться в сторону «англичанина», из правой передней амбразуры ударило орудие.
- Мимо, недолётом легло. – оценил результат выстрела Венечка. В ушах безостановочно звенело. - А ведь прав тот комендор. – заметил лейтенант, помотав головой. Это надо было придумать: четыре амбразуры в каземате, и ни одна не направлена точно по курсу! Изволь ворочать орудие на салазках от амбразуры к амбразуре, потом на поворотном штыре…
Броня «Хотспура» загудела от двух подряд попаданий.
- Каземат и правая скула. – прокомментировал Остелецкий. – Двадцатифунтовки, мелочь. Нам они не страшны.
Он обернулся к мичману.
- Дмитрий Платоныч, велите прибавить оборотов. Раз уж попасть никак не получается - попробуем пришпорить англичанина!
- «Пришпорить»? – Сташевский вытащил из амбушюра латунной переговорной трубы кожаную затычку и передал распоряжение командира. – Что за странная мысль… почему именно пришпорить?
- А вы разве не в курсе? – Остелецкий говорил, не отрывая взгляда от жестяного сектора счётчика оборотов. - Покойный Карл Романыч любил порассуждать о названиях кораблей. Наш «Хотспур», к примеру, именуется в честь одного рыцаря времён Столетней войны. Тот отличался редкой храбростью, за что и заслужил прозвище «горячая шпора», «хот спур» по-аглицки. Для таранного судна – название самое подходящее!
Мичман пожал плечами.
- Удивляюсь вам, Вениамин Палыч! Вокруг такое творится, а вы травите исторические байки…
- Право руль! – крикнул Остелецкий рулевому. «Хотспур послушно выписал коордонат, уклоняясь от очередного залпа «Инфлексибла». – А удобно, что точно известно, сколько их башенным надо на перезарядку  – знай, считай, да крутись, как уж на сковородке!
Он понизил голос и наклонился к мичману. 
- А что до баек – доверительно прошептал он, - я, признаться, и сам до дрожи боюсь. А ввернёшь что-нибудь эдакое – вроде и легче.
Мичман хотел, было, что-то ответить, но не успел – гулко ударило казематное орудие. Остелецкий приник к смотровой щели – и с досадой ударил кулаком о броню.
- Снова мимо! Ну, Рукавишников, ну, мазила…
Он с натугой распахнул броневую дверь рубки и вышел на крыло мостика.
- Всё, братцы, поиграли в пятнашки – и будет! Рулевой, право два, и чтоб не рыскать!  Мичман, скажите в машинное, чтоб обороты поднимали до упора и держали, покуда есть возможность.  Тараним!
Он зло сощурился, глядя на пышущий дымом и чугуном «Инфлексибл».
- Боцман, всем, кроме машинной команды и казематной прислуги – разобрать тесаки с револьверами, и на полубак, под броню, к люкам. Комендоров к картечницам, на мостик. Как воткнёмся – все, разом, сарынь на кичку! 

Отредактировано Ромей (31-08-2020 12:19:24)