Владимир Шабля. КАМЕНЬ. Биографический роман.
1923 год, ноябрь. Томаковка. Прибаутки бабушки Ирины.

Как обычно около восьми утра Петя почувствовал, что просыпается. Но покидать тёплое ощущение блаженства и защищённости не хотелось.
– Попробую ещё немножко поспать, – решил он, покрепче сжимая веки.
Правда, из этого ничего не получилось: сон уже прошёл, а привычный режим дня настойчиво стучался в сознание мальчика.
Петя открыл глаза. Первым, что он увидел, было окно, в котором виднелся серый кусок пасмурного позднеосеннего неба. Казалось, воздух на улице буквально пропитался мелким холодным дождём. Голые чёрно-коричневые ветки маячили над занавеской. Как щупальца какого-то едва вынырнувшего из воды чудища, они то уныло подрагивали на ветру, то вдруг резко дёргались, стряхивая с себя тяжёлые капли.
Всё-таки вставать не хотелось и мальчик решил ещё некоторое время понежиться в кровати. Он повернулся на бок и осмотрел спальню: в комнате никого не было. Ребёнок прислушался. С кухни доносились звуки переставляемой посуды и какие-то шорохи.
– Наверное, бабушка возится с завтраком, – догадался он. – Вот бы она заглянула ко мне: тогда я бы сразу встал.
Малыш с надеждой посмотрел на дверь, и как по мановению волшебной палочки, она отворилась, а затем улыбающееся бабушкино лицо появилось в проёме. Ирина увидела проснувшегося внука; её лицо ещё больше растянулось в усмешке. Мягкими шагами она подошла к ребёнку, провела рукой по головке и поцеловала. Воодушевлённый тем, что бабушка почувствовала его желания, мальчик обнял её за шею и тоже поцеловал.
Расчувствовавшаяся Ирина присела на краю кровати и лукавым нежным голосом стала приговаривать потешки:
«Это кто ж у нас проснулся?
Кто так сладко потянулся?
Петрик, Петя! Петушок!
Мой любименький...»
Тут Ирина сделала паузу и, вопросительно с хитрецой улыбаясь, посмотрела в глаза мальчонки.
– Внучок! – выкрикнул тот радостно.
– Внучок! – подхватила возглас ребёнка бабушка, – молодец! – сразу же похвалила она его за то, что правильно сумел подобрать рифму.
А Петя, счастливый тем, что справился с традиционным бабушкиным заданием, снова кинулся ей в объятия. Он был без ума от Ирининых прибауток. Ведь она знала их великое множество, и каждый раз рассказывала всё новые и новые. Причём даже если спустя пару недель какие-то куплеты и повторялись, то уже в изменённом виде.
Ирина тоже обняла внука, а после, не разжимая рук, осторожно поставила на кровать. Петя знал все бабушкины приёмы. Поняв, что она собирается делать, мальчик тут же с радостью включился в действо: подыгрывая Ирине, он встал на цыпочки и поднял руки вверх.
В ответ её ласковые ладони стали бегать по телу ребёнка, как бы вытягивая его снизу вверх, а из уст женщины продолжили литься так любимые мальчишкой приговорки:
«Потягушки-порастушечки!
От носочков до макушечки.
Петя тянется-потянется:
Он маленьким...»
– Не останется! – выпалил мальчишка и снова утонул в объятиях.
Проходя руками по бокам туловища от ступней до кистей внука, Ирина напоследок давала ему ухватиться за свои большие пальцы, а затем приподымала ребёнка вверх и немного встряхивала в воздухе, заставляя тренировать мышцы.
Опущенный назад на кровать, Петя заходился от смеха, обнимал бабушку, а потом требовал продолжения игры. Представление повторялось. Но Ирина тонко чувствовала меру, и когда по прошествии некоторого времени она понимала, что пора прекращать, ей всегда удавалось вовремя переключать внимание внука на что-то другое и не менее для него интересное.
Вот и сейчас женщина задействовала эти свои навыки:
– А что это мы играемся, не умывшись? Забыли? – растерянно посмотрела она на внука. – Фу, какое личико некрасивое, заспанное! Давай-ка быстро поиграем в наши ладушки-умыватушки и пойдём умываться: станем красивыми-красивыми!
Ирина схватила табуретку; они с внуком уселись напротив и принялись играть в ладушки, хлопая друг друга по ладошкам строго в принятом ими порядке. Одновременно ребёнок и женщина хором декламировали соответствующую случаю прибаутку:
«Ой вы ладушки, лады,
Не боимся мы воды!
Чисто умываемся,
Бабе улыбаемся!»
Сразу по завершении потешки Петя соскочил с кровати и со всех ног кинулся к умывальнику, а Ирина потихоньку пошла за ним.
Аккуратно складывая ладошки, – так, как учила бабушка, – мальчишка набирал в них воду и подносил к лицу. Но как только холодная жидкость касалась кожи, он возбуждался и проводил дальнейшие водные процедуры, как бы соревнуясь с умывальником. При этом паренёк фыркал и кряхтел, а капли разлетались во все стороны.
Подоспевшая бабушка помогла малышу сделать всё правильно, а затем они, дружно улыбаясь, вместе подтёрли разбрызганную по полу воду.
– Петюша, а ты знаешь, что я готовлю на завтрак? – заинтриговала Ирина внука, когда дело было сделано. – Ну-ка, угадай!
– Пирожки! – предположил тот, припоминая любимые свои блюда.
– Нет.
– Наполеон!
– Тоже нет.
– Котлеты!
– Вовсе нет.
– Кашу! – уже с меньшим энтузиазмом, но всё же бодро огласил мальчишка.
– Правильно, кашу! А какую кашу? Угадай!
– Пшённую!
–А вот и нет!
– Тыквенную!
– Не угадал!
– Гречневую!
– Да, угадал! – засмеялась Ирина. – А мы с тобой знаем ладушки про кашу?
– Знаем! Знаем! – заверещал внук.
Теперь уже на кухне они сели друг против друга и опять стали читать стишки, хлопая в ладоши:
«Ладушки-ладушки,
Где были? – У бабушки.
А что ели? – Кашку!
А что пили? – Бражку.
Кашка – сладенька,
Бабушка– добренька:
Накормила пирожком –
Проводила батожком;
Накормила семечком –
Проводила веничком!»
Петя не вполне понимал смысл этой прибаутки. Во-первых, он не знал, что такое бражка, а те объяснения, которые он услышал от Ирины, вовсе не прояснили ситуацию.
Во-вторых, ребёнок не был согласен с тем, что бабушка может бить внука батожком или веничком. Ведь его бабушка была самым близким и добрым человеком, и этого никогда не делала. А потому мальчик не мог себе даже представить, что такое в принципе может случиться.
Боясь обидеть бабушку необоснованными обвинениями в применении батожка, он не решался напрямую спросить о смысле этих слов у Ирины. Вместо этого мальчик однажды поделился своими сомнениями с мамой. А та сказала, что у других детей есть бабушки, которые бьют своих внуков. Но Петя этому не поверил: «Видимо, такие слова в прибаутку вставили, чтобы она была складной», – решил он тогда и стал воспринимать сей стишок именно так.
– Петрик, а мне нужна твоя помощь, – обратилась тем временем Ирина к внуку, – я хочу кашу посолить, да никак не могу распробовать, сколько ещё соли положить. Поможешь?
– Помогу!
– Тогда вот тебе ложка каши – пробуй!
Бабушка поднесла ко рту мальчика вкусно пахнущую, предварительно сдобренную сливочным маслом и остуженную рассыпчатую кашу. Тот пожевал, стараясь разобрать вкус.
– Ну как? Нужно ещё соли? – спросила женщина.
– Да, – авторитетно ответил юный дегустатор.
– Тогда набирай в ложку соли и подсаливай кашу!
Вместе с Ириной парнишка набрал из миски немного соли и самолично бросил её в казан.
– Ну, спасибо за помощь! – поблагодарила бабушка, размешивая варево, и приговаривая:
«Ай, ту-ту, ай, ту-ту,
Варим кашку круту,
Подливаем молочка,
И накормим...»
– Казачка! – закончил потешку Петя, за что был вознаграждён ещё одной ложкой каши.
– Ну что, по-моему каша уже хорошо посолена, – высказала своё мнение Ирина, – а как тебе, вкусно?
– Вкусно, – подтвердил внук.
– Значит, можно кормить семью?
– Можно, – заверил Петя.
Тогда я пойду позову папу и маму, а ты пока готовься рассказывать им прибаутку про сороку-ворону. Помнишь, как она кормила своих деток?
– Помню!
Ирина пошла на улицу звать Данила и Марию к завтраку, а Петя, чтобы не ударить в грязь лицом перед родителями, принялся вслух повторять заданный бабушкой стишок. За этим занятием его и застали взрослые.
– Ну что, готов рассказывать, кому сорока-ворона дала кашку, а кому нет? – с порога задала вопрос Мария.
– Да, – с готовностью ответил сын.
– Тогда рассказывай, а мы послушаем и вместе решим, кто же из нас заслужил кушать кашу.
И Петя с расстановкой стал декламировать:
«Сорока-ворона
Кашку варила,
Деток кормила...»
Затем он поднял вверх руку и стал загибать пальцы, отмечая поглаживанием заслуги, а постукиванием – ничегонеделанье воронят:
«Этому дала – он дрова рубил,
Этому дала – он воду носил,
И этому дала – он печь топил.
А этому не дала – где ты был?!
Дров не рубил,
Печку не топил,
Воду не носил
И кашу не варил,
Позже всех приходил!»
– Ну что, папа, что ты сегодня делал, чтобы заслужить кашу? – с напускной строгостью, но улыбаясь уголками губ, спросила Мария.
– Я дрова рубил и печку топил, – отчитался Данил.
– Ну, как думаете, заслужил наш папа завтрак? – снова задала вопрос мать, обращаясь в первую очередь к сыну, но для порядка оглядываясь на остальных.
– Да! – хором подтвердили и стар и млад, а Ирина наложила тарелку каши и подала зятю.
– А ты, бабушка?!
– Я кашу варила!
– Ну что, дадим бабушке кашу?
– Да! – послышался дружный ответ и ещё одна тарелка с кашей нашла своего едока.
– А ты, мама, что делала? – подключилась к представлению Ирина.
– Я свинку кормила.
– Молодец, мама! – отозвалась бабушка, – наверное дадим и маме кашки? – предположила она.
– Дадим! – дружно ответили все.
– А что Петюша делал? Он заслужил кашу? – улыбаясь, спросил отец.
– Я кашу пробовал и солил! – с достоинством отозвался малыш.
– Ну, как считаете, дадим Пете кашу?
– Да! – хором крикнули взрослые и ребёнок получил от бабушки свою порцию.
При этом Ирина не преминула подключить очередную прибаутку:
«Каша вкусная дымится,
Петя кашу есть садится,
Едим кашу, не спеша:
Очень каша...»
– Хороша! – подтвердил Петя общее мнение, уплетая еду за обе щеки.
Члены семьи удовлетворённо улыбнулись и продолжили трапезу.