Спасибо за дискуссию по поводу повторов... Вообще-то да. мне нравится этот прием и я его сознательно использую... учился не у самого лучшего стилиста, но его тридцать с чем-то томов в домашней библиотеке были... Фамилию не называю, ибо и фамилия и псевдоним его хорошо известны))) Ну, это шутка... в тоже время хочу сказать, что есть места, где я ими злоупотребляю, особенно когда теряю внутренний контрольт и спешу изложить мыслю... склероз уже подбирается незаметно, так что если мыслю не запишешь, то потеряешь,,,))) возраст, однако...))) Да, мне показалось, что выложенная глава нуждается чуть-чуть в логическом завершении... добавляю...

*   *   *

8 марта 1940 года из города Нью-Йорк вылетел частный самолет. На его борту находилась семья из четырех человек. Отец, мать и двое дочерей. До Чикаго самолет не добрался. Его обломки были обнаружены между городами Кливленд и Толедо в воде озера Лейк Эри. А 14 марта, того же сорокового года, улыбающийся красавец-пилот Аэрофлота некто товарищ Голованов встречал в аэропорту города Владивостока несколько человек в сопровождении молчаливого сотрудника, от которого на версту несло словом «госбезопасность».
В Москву летели неспешно. В Куйбышеве самолет застрял на два долгих дня из-за разбушевавшейся непогоды. Но Голованов не нервничал, в небо не рвался. Ему было дано точное указание – доставить в целости и сохранности, осторожно. Чета пожилых пассажиров переносила перелет нелегко. Поэтому пилот и предпочел переждать и вылететь тогда, когда небо очистилось от снежных туч. Весна слишком неохотно и медленно вступала в свои права. 17-го числа рано утром семья беглеца из США очутилась в небольшом санатории под Москвой. Охраны в санатории не было, но Владимир Николаевич не сомневался в том, что все сотрудники этого уютного заведения имеют служебные корочки конторы, которую создавал его хороший знакомый, тот самый Феликс Эдмундович, которого современники называли Железным Феликсом.
Тогда же, но поздно вечером, академику Ипатьеву передали документы о восстановлении гражданства СССР и о возвращении ему звания Академика академии наук СССР. Кроме этого семидесятилетний ученый получил приглашение на аудиенцию у товарища Сталина, которая должна была состояться вечером следующего дня, в 19-00. Виктор Николаевич нервно теребил полученные бумаги и вспоминал три встречи со Сталиным, которые случились у него еще в двадцатые годы. Говорили, что за его отстранением из ВСНХ стоял именно Джугашвили, но в это Ипатьев не верил. Он знал, что против него интриговали его же коллеги, научная среда – то еще болото. К сожалению, в последнее время главным средством борьбы стала не научная дискуссия, а написание доносов. А писать ученые умеют, так сказать, особый талант.
По серьезным вопросам Ипатьев обращался к Сталину трижды. И все три раза его выслушивали внимательно. Сталин старался вникнуть в суть проблемы, понять, почему человек, который имел прямые выходы на Ленина, Троцкого или Дзержинского, обращался именно к нему. Надо сказать, что все три разговора были деловыми, Сталин шел ученому навстречу, хотя, уже тогда считал его сторонником Троцкого, во всяком случае, так считал сам Ипатьев, который не был ничьим сторонником и во внутрипартийные дрязги и борьбу за власть в стане большевиков не участвовал совершенно… Как-то Сталин пошутил, что люди пожертвовали ради революции многим, а товарищ Ипатьев – своей роскошной бородой… Но шутка эта не была злой… И что теперь ожидать от товарища Сталина? Восстановленный академик еще долго терялся в догадках. Но вот пришла варвара, жена, с которой ученому-химику несказанно повезло, без слов уложила мужа спать, и он заснул, как только почувствовал, что она легла рядом, привычно положив голову на большую крепкую грудь мужа.