Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.19)

Зато черед две недели, когда парня и правда забрали в госпиталь, Кавендиш с самым задумчивым видом сообщил, что подыщет Роберту нового подопечного.
— Как — опять?! — Роберт не собирался скрывать чувства: «беспроблемный» питомец основательно его вымотал. — Имей совесть, Кавендиш. Дай отдохнуть!
— От чего? — Кавендиш демонстративно пожал плечами. — Питомец неагрессивный, я же тебе не нового Акулу предлагаю. Но, впрочем, так и быть — недельку можешь побездельничать, а потом за дело.
Роберт не нашелся с ответом, чувствуя, что ситуация все больше выходит из-под контроля. У него крепло ощущение, будто он заблудился на хайвее — ситуация абсурдная сама по себе. Он все чаще забывал, где находится, и все больше увязал в отношениях, которые не желал признавать.
Сколько раз он говорил Джеку и самому себе, что ни за что не станет опекуном, но сейчас ему предлагали уже второго питомца, и хотя юридически между опекунством и кураторством была бездна, психологически явления отличались не так уж и сильно — глупо было себя обманывать. Невозможное все чаще становилось обыденным, и Роберт признал, что нуждается в ледяном душе — естественно, в переносном смысле — чтобы прийти в себя и определиться, что делать дальше.
Больше всего на роль ледяного душа подходил расположенный недалеко от водной Арены отсек, который Роберт неизменно обходил: ряды пластиковых клеток, где содержались «куклы» — обреченные на Арену бедолаги, у которых не было ни малейших шансов выжить. Теперь Роберт понимал, что тогда за поломанных полицейских должен был угодить именно сюда — живым манекеном для отработки ударов или, если уж совсем не повезет, шутом в огромной ростовой кукле, чья смерть на Арене вызывала бурю веселья зрителей.
К счастью для себя, Роберту никогда не приходилось выполнять роль ликвидатора, да и отрабатывать удары на «куклах» ему тоже никто не предлагал. Боец признавал, что большинство заключенных здесь людей действительно мерзавцы, включая того негодяя, что растлевал в питомнике детей, и все же мысль, что жизнь можно отнять без суда и следствия вызывала у него отвращение, как и вид, который приобретала эта смерть.
Роберт шел между решетками, заставляя себя вглядываться в лица обреченных, и хотя из двадцати клеток были заполнены только шесть, этого оказалось достаточным, чтобы избавиться от благостных мыслей и неоправданных надежд, и вспомнить, где он находится. Слезы, угрюмая обреченность, попытки вымолить пощаду — были ожидаемы и одинаково рвали душу, а у последней клетки Роберт и вовсе встал, как вкопанный.
Дело было даже не в том, что за решеткой сидела молоденькая девчонка, а в странной чуждости ее этому месту. Она не так смотрела, не так двигалась и не так плакала. Она была напугана до смерти и при этом явно не понимала, что ее ждет. А еще девушка была непривычна к наготе, отчаянно пытаясь прикрыться ладошками, и в этой неуместной скромности было что-то очень беззащитное и трогательное.
Роберт остановившемся взглядом смотрел на девчонку, а потом понял, что с ней не так.  Попаданка, еще свеженькая, прямиком из Службы адаптации, у нее даже ошейника не было, словно ее только что извлекли из воды. И что эта девочка могла делать здесь?!
— Эй, детка, — негромко окликнул Роберт девушку, и она съежилась в безуспешной попытке прикрыть голое тело. Роберт вздохнул и принялся раздеваться. Стащил плед с рубахой и просунул девушке между прутьями решетки. — Оденься, — предложил он, и попаданка стала пунцовой, заметив, что на нем почти ничего больше и нет. Испугалась еще сильней, хотя это и казалось невозможным.
— Не бойся, — мягко проговорил Роберт и сел на пол рядом с клеткой, чтобы не возвышаться над девушкой и не устрашать ростом. — Просто надень рубашку, и тебе сразу станет лучше. Нет-нет, завязки расположены спереди, — поправил он, когда девушка попыталась сунуть голову в вырез рубахи.
Руки попаданки затряслись, но через несколько минут она все же справилась с одеждой и завернулась в плед, как в одеяло.
— Как ты сюда попала? — спросил Роберт.
— А ты… кто? — вопросом на вопрос ответила пленница.
— Я раб. Гладиатор, — пояснил Роберт, заметив, что глаза девушки округлились. — Видишь, у меня ошейник? На нем моя кличка и название владельца — это государство. Те, кто попадают сюда из оставленного мира, становятся рабами. За редким исключением, — признал он. — Так почему ты оказалась здесь — в клетке?
Девушка всхлипнула, высморкалась прямо в плед, а потом принялась рассказывать, перемежая слова обильными слезами. С каждым ее словом, с каждым всхлипом Роберт мрачнел все больше.  Хотел холодный душ? — мысленно спрашивал он. — Что ж, получай! Главное теперь не захлебнуться.
Впрочем, сама история почти не удивила Роберта. Ну да, на яхту ворвались автоматчики и попытались уложить всех на палубу лицом вниз.
Ожидаемо.
А, они попытались оказать сопротивление, и муж с братом были застрелены?
Неожиданно! Сопротивление неожиданно, а не его подавление.
Зато продолжение истории было очевидно. Сами ворвались в чужую жизнь, сами довели девчонку до крайности, а когда после всех потрясений у нее случился выкидыш, обвинили ее в потере ценного ресурса, неоправданной агрессии и выкинули за ненадобностью сюда. И Лоренс еще называет Лонгвуда великим человеком? Хотя, возможно, директору и не сказали об этом инциденте, но правила все равно разрабатывал он.
— Тебе нечего бояться, — проговорил Роберт. — Я никому не позволю к тебе притронуться. Я все сделаю сам. Ты даже не почувствуешь. А потом все опять будет хорошо. Ты снова увидишь мужа и брата, обнимешь дочку…
— Я умру?! — отшатнулась попаданка.
— Мы все умрем, это не страшно.
— Но я не хочу умирать, — запротестовала девушка. — Я слишком молода, чтобы умереть…
Роберт озабоченно сдвинул брови. Девочка не понимала, что так лучше. Да и не могла понять. И что с этим делать?
— Пожалуйста, — шептала попаданка, — не убивайте. Я все-все сделаю…
— Да пойми ты, — попытался воззвать к ее разуму Роберт. — Этого все равно не избежать. Не я так другой. Но я сделаю это быстро.
— Не надо… Прошу вас…
Роберт выпрямился.
— Как тебя зовут? И откуда ты?
— Донна… — всхлипнула она. — Донна О’Брайен из Техаса… Вы ведь не убьете меня, правда?
Роберт кивнул и встал. Это было очень глупо, но иначе он не мог. Нащупал кнопку вызова на ошейнике. Отправил сигнал. И дернуло же его оставить коммуникатор в своей комнате!
Кавендиш отозвался почти сразу, и Роберт с облегчением выдохнул.

Продолжение следует...

Вольноопределяющийся, конечно, такие вещи не проходят бесследно. А он варится в этом больше года.

Вольноопределяющийся, примерно так и должно быть.

PanzerGeneral, насчет блага -- это с чьей стороны смотреть. Не стоит во всем доверять персонажам.
Раз вы помните застреленного менеджера, то наверняка помните и другого попаданца, которого тоже отправили на Арену -- без шансов. И что Роберта должны были отправить на Арену -- без шансов. Он-то об этом как раз вспоминает. И там тоже срыв был понятен (о чем говорилось на совещании), но Роберт поднял руку на полицию и лишь в качестве особого отношения Райту предложили все сделать самому -- выбрать препарат, который покончил бы с Робертом быстро и безболезненно. А ведь речь шла о человеке, который уже многое сделал для мира -- в Гамильтоне. Так и здесь -- поведение девушки понятно, но она подняла руку на Службу адаптации. А еще можете вспомнить того врача, что работал с Маршей (будущей женой Лонгвуда), и его размышления о женщинах, которые сами были повинны в своей судьбе.