Пришедшие инструкции от императора сводились к следующему: русско-китайскую конвенцию 1898 года с новым правительством, если оно образуется за это время, согласовывать полностью, а вот союзный договор между Россией и Китаем от 1896 года можно как бы и забыть, особенно его первую статью: « Всякое нападение   Японии,как  на  русскую территорию  в Восточной Азии,  так и на  территорию  Китая или  Кореи,  будет рассматриваться,  как повод к немедленному применению настоящего договора.      В этом случае,   обе   высокие договаривающиеся   стороны обязуются  поддерживать  друг друга всеми сухопутными и морскими силами,  какими они будут располагать в  этот момент,  и,  елико возможно, помогать друг другу в снабжении вооруженных сил».

Объявит Китай войну Японии, а той сразу же на помощь Англия придёт по англо-японскому договору. Нам бы от её возможных «добровольцев» отбиться, а тут Юань Шикай может просто подарок Георгу V вместе с микадо сделать.

Исходя из этого, задачу император поставил следующую: договориться с новым правительством о сохранении статуса-кво по конвенции и союзному договору, но без вмешательства Китая в боевые действия русско-японской войны. При этом статьи договора с третьей по пятую должны выполняться. Да и помощь продовольствием не помешала бы.

Обсудив с Вогаком поставленные задачи и все возможные варианты нового правительства, а их реально и было-то два: Юань Шикай – военный диктатор и новый император Китая, или Юань Шикай – «правая рука» и реальный правитель при императоре Гуансюй, пришли к выводу, что в любом случае все эти вопросы придётся обсуждать с наместником провинции Чжили и командующем Бэйянской армией.

Получив дополнительные инструкции от адмирала Алексеева, вместе с Константином Ипполитовичем направился на поезде назад в Порт-Артур, а оттуда на «Лейтенанте Буракове» дойдём до  Тяньцзиня. За четверо суток должны будем добраться. В сопровождение и для охраны  нашей неофициальной дипмиссии Евгений Иванович выделил десяток сибирских стрелков под командованием опытного старшего унтер-офицера, который был полным тёзкой Семёна Ивановича Дежнёва.

Поезд из Москвы прибыл в Харбин по расписанию, здесь его переформировали. Часть вагонов пошла на Владивосток, а часть с дополнительными тремя харбинскими  тронулась в путь в Порт-Артур. В нашем вагоне первого класса, кроме нас следовало ещё несколько офицеров всех родов войск от только что выпущенного из училища подпоручика, до седого полковника. Были и гражданские, но их было всего три человека.

Местные вагоны по старой памяти о Боксёрском восстании были оббиты для защиты листовым железом. Для охраны на каждый поезд выделялось по отделению бойцов из охраны КВЖД, которая вошла в Особый Заамурский пограничный округ.

Служба у этих ребят была не сладкой. Половина пограничников на станциях в резерве, другая поочередно на пути и в поездах. С начала боевых действий и дня не проходит, чтобы не было нападения на КВЖД. И хунхузы шалят, и японские диверсанты под видом хунхузов.

Хорошо, что в своё время в наиболее важных и опасных местах железнодорожных путей построили, так называемые, «путевые казармы». Они словно средневековые замки в миниатюре, окруженные высокой каменной стеной, с круглыми бастионами и рядом косых бойниц, с наглухо закрытыми воротами, как точки безопасности были рассыпаны по КВЖД и ЮМЖД. Кроме них вдоль пути настроили множество постов, представляющие собой землянку на четыре-шесть человек, окруженную окопом.

На вторые сутки пути, когда совсем ничего оставалось до города Ляолян, меня из полудрёмы вырвал глухой взрыв, а потом поезд резко затормозил, так что со столиков посыпалась посуда. Тут же скороговоркой зачастили винтовочные выстрелы, изредка хлопал револьвер.

- Что случилось? – спросил меня проснувшейся от послеобеденного сна Вогак.

- Не знаю, Константин Ипполитович. Вернее всего, нападение на поезд. Только вот кто напал пока неизвестно, - пока отвечал генералу, успел достать из кобуры браунинг, сунул в карман запасной магазин и передёрнул затвор.

С прошлого года Browning model 1900 офицерам Русской императорской армии и флота разрешалось приобретать за свой счёт и иметь при себе вне строя вместо казённого револьвера. Браунинг имел перед Наганом огромное и решающее преимущество в быстроте перезарядки, не говоря уже о габаритах и массе, а также о величине усилия спуска, что напрямую влияло на точность стрельбы. У нас же в центре этот пистолет стал штатным.

Вогак, быстро поднявшись с дивана, натянул сапоги, после чего достал из дорожного чемодана Люгер и передернул затвор.

- Подарок германского военного атташе. Он знает о моей любви к новинкам вооружения, - пояснил Константин Ипполитович, увидев мой удивлённый взгляд.

В это время в наш вагон через входную дверь ввалился унтер Дежнёв, а за ним двое стрелков.

- Ваше превосходительство, - обратился он к Вогаку, как к старшему по званию, - хунхузы мост вместе с поездом хотели взорвать, но охрана помешала. Троих пристрелила, а двоих поймала. Смотреть на пленных будете? Там всё равно пути ремонтировать будут.

- Думаю, это будет интересно. Вы же говорите по-китайски, Тимофей Васильевич?

- Признаться, забывать без практики начал, но для первичного допроса словарного запаса хватит, Ваше превосходительство, - ответил я генералу, рядом с которым уже стояло несколько офицеров-попутчиков по вагону.

Приведя форму в надлежащий вид, вслед за генералом выбрались из вагона и направились к мосту, где собралась приличная толпа народу. Увидев генеральские погоны, народ расступался, давая Вогаку дорогу, и вскоре он стоял перед двумя маньчжурами или ханьцами в традиционной одежде, соломенных шляпах и косами. За руки их держало по паре пограничников.

Один из офицеров, подошедший раньше, задавал вопросы на английском языке, но китайцы с презрительной миной на лице высокомерно молчали. И вот это меня несколько смутило. И, видимо, не только меня. Подошедший Вогак резким движением сорвал шляпу с головы китайца, который вместе с головным убором лишился и косы.

- Как я и думал. Это японец, господа…

Больше генерал ничего произнести не успел, так как японский диверсант, резко отшатнулся назад, выводя из равновесия державших его бойцов, и, подпрыгнув, ударил двумя ногами Вогака в грудь.

Державшие японца стражники, потеряв равновесие, упали вместе с диверсантом на землю. Тот, воспользовавшись этим, и, освободив, как оказалось не связанные руки из захватов, нанёс резкие рубящие удары ребром ладони с правой и левой руки, попав одному из пограничников по горлу, а второму по носу. После чего, перекувыркнувшись назад, вскочил на ноги.

Второй задержанный, воспользовавшись возникшей суматохой, резко ударил пяткой по стопе державшего его справа стражника, а затем, вырвав правую руку, ударил «тигриной лапой» в лицо, державшего его стражника слева. Резкий разворот и правый охранник получает удар ладонью в висок, а растопыренные пальцы при рывке рукой назад, как когти разрывают лицо пограничника. Ещё мгновение и оба диверсанта, растолкав ударами ещё парочку человек, устремились вниз по насыпи, стремясь добраться до реки.

Я даже не успел сообразить, а браунинг уже лёг в правую ладонь, левая подхватила её снизу, одна двойка, перевод ствола – вторая двойка. Побег диверсантов на этом закончился. Один лежал, схватившись за пробитое правое колено, а вот поза второго мне не понравилась, судя по всему,  попал я куда основательней, чем целился.

Сунув пистолет в кобуру, я бросился к генералу, который упав после удара на землю, не шевелился. Опустившись на колени, я приложил указательный и средний палец к сонной артерии Вогака. Пульс прощупывался и был ровным, и наполненным, и это радовало. Ребятки-то попались ловкие, даже не понятно как их умудрились пограничники живыми взять. Надо будет потом выяснить.

В этот момент генерал открыл глаза, резко вздохнул и тут же застонал, прижав правую ладонь к груди в районе сердца.

«Лишь бы рёбра не были сломаны и лёгкое не проткнули», - подумал я, глядя на рот Константина Ипполитовича, боясь, что из него может потечь кровь, образовывая пузыри.

Слава богу, всё обошлось. Следовавший в Порт-Артур в соседнем вагоне доктор  диагностировал у генерала сильный ушиб трёх рёбер, с предполагаемой трещиной у одного. Он же наложил тугую повязку, предложил Константину Ипполитовичу морфия для снятия боли, но тот стойко отказался. Поэтому для лечения пошёл шустовский коньяк, три бутылки которого я прихватил для кап-два Панфёрова, на чьём корабле мы пойдём в Тяньдзинь. Тем более, я ему был морально должен за обед в ресторане.

За всей вознёй с генералом так и не успел до нашего отправления поинтересоваться, каким образом погранцы взяли живьём тех двух японских диверсантов. Хотя, в Особый Заамурский пограничный округ для охраны железной дороги набирали в основном солдат с боевым опытом, прошедших огонь, воду и медные трубы. Не узнал, да и бог с ним. Всё равно этих японцев, или только одного из них, если второй не выжил, в ближайшие дни ждёт военно-полевой суд и расстрел по статье «Террористический акт».

Диверсанты в форме противника или в гражданской одежде становятся нелегальными комбатантами, то есть лишаются статуса военнопленного и будут отвечать по законам той страны, на чьей территории попались.

Если китайцев, совершивших преступления на арендуемой Россией в Китае территории, по восьмой статье Пекинского договора 1860 года и статье четвёртой русско-китайской конвенции 1898 года препровождали ближайшим китайским властям для суда и наказания по китайским законам, то японцы, пойманные на шпионаже или диверсиях, попадали под юрисдикцию  наших военно-полевых судов.

Остаток пути до Порт-Артура прошёл спокойно, если не считать страданий Константина Ипполитовича. Что такое боль при каждом вздохе-выходе при ушибленных рёбрах помнил прекрасно. После того как поймал пулю, предназначенную цесаревичу, в первое время старался дышать реже и неглубоко из-за простреливающей боли.

Тем не менее, генерал по прибытии в Порт-Артур лечь в госпиталь отказался и настаивал на своём возвращении в Тяньцзинь. Но как оказалось с данным отрезком пути  возникли некоторые трудности. За те дни, что я находился в Харбине, японцы перехватили инициативу на море.

Заменивший убывшего на лечение вице-адмирала Скрыдлова  контр-адмирал Витгефт оказался не тем человеком, который смог бы развить успех русского флота. Вместо того, чтобы как того требовал контр-адмирал Молас-2й не терять инициативы, идти в Сасебо и добивать японские броненосцы, которые ушли в эту базу на ремонт, Вильгельм Карлович все силы бросил на восстановление повреждённых кораблей, мотивируя это тем, что необходимо все броненосцы собрать в единый кулак.

Этой тактической ошибкой воспользовался адмирал Того, которого, сильно не устраивало резкое усиление русской Тихоокеанской эскадры. Тем более, он прекрасно понимал, что высадка японских войск на материк и их боевой потенциал всецело зависит от флотских поставок живой силы, снаряжения и боеприпасов из Японии. Если же русским эскадрам удастся с двух сторон организовать планомерное рейдерство,  Япония проиграет войну, так и не начав ее на материке в полную силу.

Поэтому японский адмирал принял решение сконцентрировать усилия на минной войне, ставя главной её задачей закрытие Порт-Артурской эскадры на внутреннем рейде и подрыв наиболее боеспособных кораблей русской эскадры. После этого можно будет высаживать десант в Чемульпо и Бицзыво, как и планировалось. И выполнить эту задачу Того частично удалось.

Десять дней назад японцы  провели массированную минную и брандерную атаку на Порт-Артур и смогли частично заблокировать проход. В атаке участвовали больше дюжины брандеров, три минзага, десяток истребителей и малые миноносцы, количество которых определить точно так и не смогли.

Как японцам удалось проскользнуть мимо дежуривших в море «Аскольда», «Михаила Хохлова» и десятка наших эсминцев до сих пор остается загадкой. Хотя, на мой взгляд, это можно объяснить высоким уровнем японской разведки в Порт-Артуре, в Дальнем  и на ближайших островах, а также шаблонными действиями наших кораблей, выходящих на дежурство в море.

Около двух часов ночи японские малые миноносцы вошли на внешний рейд за прорвавшим бон брандером и попытались проникнуть на внутренний, попав под огонь береговых батарей. Трём миноносцам-смертникам это удалось, и они до того как погибнуть, умудрились попасть минами в «Петропавловск» и «Полтаву».

Брандеры из пароходов и нескольких сухогрузов под огнём устремились в узкий проход на внутренний рейд Порт-Артура, и самый  успешный из них лег в проходе наискось, закрыв его для прохода эскадренных броненосцев.

Атака японцев была бы ещё успешнее, если бы не точный огонь береговых батарей. Опять отличилась батарея №15 Электрического утёса под командованием капитана Жуковского. Его орудия утопили один истребитель, два миноносца и два парохода-брандера. Батарея Тигровая записала себе на счёт все три прорвавшихся на внутренний рейд малых миноносцев.

Беклемишев на своей «Касатке» отправил на дно один из японских минзагов, который, удирая в одиночку, уже утром напоролся на нашу подводную лодку. Вряд ли Николай Михайлович потратил бы самоходную мину на какой-то минзаг, но этот был переделан из парохода-крейсера, имел водоизмещение больше трех тысяч тонн и вооружён, как минимум тремя шестидюймовками Канэ, не считая мелочи.

Сработали и минные заграждения, на которых подорвалось большинство брандеров. Но проход оказался закрыт. Теперь на внешний рейд из гавани могли выйти корабли не крупнее крейсера. А значит, Хейхатиро Того все-таки сделал своё чёрное дело. Теперь броненосцы Порт-Артурской эскадры оказались заблокированы на внутреннем рейде, а японцы, развивая успех чуть ли не каждую ночь заваливали внешний рейд минами, теряя при этом корабли, но выигрывая время для себя и армейских частей.

Адмирал Алексеев, узнав о сложившейся ситуации в Порт-Артуре, приказал Владивостокской эскадре только что вернувшейся с похода в Токийский залив, вновь идти к берегам Японии, уничтожая всё, что попадётся под руку.

Первый поход крейсеров по результативности оказался не очень. Контр-адмирал Штакельберг не захотел  или побоялся нападать на порт Токио, ограничившись захватом двух американских сухогрузов водоизмещением за восемь тысяч тонн с грузом военного назначения, да потопил несколько мелких посудин, распугав японских рыбаков.

А вот политический результат этого похода оказался выше всяких похвал. Котировки акций крупных японских фирм и на Нью-Йорской, и на Лондонской фондовой бирже стремительно полетели вниз, а страховки на фрахт грузов в Японию не менее стремительно полезли вверх, хороня экономику страны Восходящего солнца.

Через пять дней в Порт-Артур должен прибыть адмирал Макаров. Я, как и планировал, телеграмму Ники отбил, и тот среагировал можно сказать моментально. Через пять дней после моей депеши Степан Осипович выехал принимать под своё командование Тихоокеанскую эскадру. Надеюсь, что с его приездом наши морские дела на Тихом океане пойдут веселее, да и сам он подольше останется живым. «Петропавловск» после ещё одного попадания мины во время ночной атаки окончательно затонул и восстановлению не подлежал. Сейчас с него водолазы снимали уцелевшие орудия и то, что могло пригодиться для ремонта других броненосцев.

- Ну что, Тимофей Васильевич, отправляемся, - прервал мои размышления Панфёров, поднявшись в рубку корабля, где находился я.- После ремонта двадцать девять узлов держим четыре часа легко, а на коротких участках до тридцати двух разгоняли на испытаниях. Так что уйдём от любого японца.

Выходить в Тяньцзинь решили днём. Со слов Константина Андреевича в это время суток вокруг Порт-Артура истребителей и миноносцев не наблюдается, а кружат в паре броненосный крейсер «Якумо» и бронепалубник «Ёсино», которые пытаются подловить наших «Михаила Хохлова» и «Аскольда», а те в свою очередь вместе с подводными лодками «Касаткой» и «Белухой» пытаются поймать японские крейсера.

- Командуйте, Константин Андреевич, - сказал я и перекрестился. На такой посудине мне ещё в море выходить не приходилось.

Отредактировано Курсант (07-10-2021 08:54:33)