Глава 5. Док.
Я лежал и страдал от морской болезни на койке в каюте парохода «Ангара», который был во Владивостоке переоборудован в плавучий госпиталь Российского общества Красного Креста и теперь направлялся в Порт-Артур. Во время этого рейса бывший пароход-крейсер «Москва» должен был зайти в Мозампо, куда мне так надо было попасть. Так что мне с оказией очень повезло.
Первоначально этот пароход, когда Морское ведомство выкупило его у Добровольного флота, хотели переоборудовать во вспомогательный крейсер. Даже установили на него по шесть 120-мм и 75-мм орудий Канэ. А адмирал Алексеев, будучи генерал-губернатором Маньчжурского военного округа и морскими силами Тихого океана, наметил использовать переименованную из «Москвы»  «Ангару» как свою личную яхту-крейсер, так как пароход славился роскошной отделкой кают и салонов.
Но потом в ведомстве решили, что в Тихоокеанской эскадре отсутствует плавучий госпиталь. Орудия ушли на укрепление оборонной способности Владивостокской крепости, а эскадра получила госпитальное судно  на триста пятьдесят две койки. На нём я и отправился в дальнейший путь из Владивостока.
Бортовая качка усилилась, заставив меня сесть на койке.
«Ну почему мой вестибулярный аппарат так и не может привыкнуть к такому издевательству над организмом?! Надо чем-то занять себя, а то опять придётся с ведёрком обниматься», - подумал я, пересаживаясь к небольшому столику, на котором лежали бумаги.
Попытавшись сосредоточиться на записях, ушёл мыслями в воспоминания об операции «Цунами», как я её назвал для себя.
На общем фоне борьбы с разведкой Японии её можно было назвать успешной. Вся беда была в том, что мы воспользовались во Владивостоке трудами и плодами моих китайских «друзей». Без информации от них ничего бы не было. А так удалось взять резидента первого отделения Генерального штаба майора Исидзака Дзэндзиро, который проживал в крепости, как  студент-стажер Токийской коммерческой школы.
Коммивояжер с документами на имя Иванага Какудзю оказался старшим офицером третьего отдела Морского генерального штаба капитаном второго ранга Иноути Кинтаро.
Мой не состоявшийся мучитель и убийца капитан Наито оставил после себя в фотоателье множество фотографий офицерского состава крепости и экипажей кораблей. Как выяснилось, он специализировался на групповых снимках преимущественно военнослужащих. Брал за снимки меньше, чем другие фотографы, и военных, желавших сниматься именно у него, всегда было хоть отбавляй. В большом чемодане, который обнаружили в тайнике, фото были разложены отдельными группами с пояснительными записками. Приличное количество записей при обыске изъяли и у студента с коммивояжером.
Здесь столкнулись с ещё одной проблемой. Практически все толмачи, которые состояли на службе в крепости, были именно толмачами. Устную речь они ещё хоть как-то переводили, но вот с письменностью у них дела были швах, можно сказать, вообще никак. Про дешифровку записей говорить было просто грустно.
Пришлось обращаться к профессору японской словесности Восточного института Евгению Спальвину, а тот не нашёл ничего лучшего, как привлечь к расшифровке и переводу записей Наито,  Исидзака и Иноути институтского лектора-японца  Маэда Киецугу. Тот, правда, уже принял православие и отзывался на Захария Александровича, но, исключительно, если к нему обращались на немецком или английском языке.
Этот молодой человек окончил немецкое отделение Токийской школы иностранных языков, знал немецкий и английские языки, а также имел опыт преподавания японского языка иностранцам. Профессор Спальвин как-то смог уговорить Маэда три года назад переехать из Токио во Владивосток.
Когда я об этом узнал, то мне хотелось кого-нибудь пристрелить. А, точнее, уважаемого профессора  Спальвина, причём, восемь раз подряд. Тем более, к этому моменту уже выяснилось, что в спортивном зале института обучением студентов приёмам джиу-джитсу занимается секретарь японского коммерческий агента во Владивостоке Судзуки Еносукэ, который как оказалось, по совместительству является капитаном японского Генерального штаба. В общем, куда пальцем не ткни – попадёшь в японского шпиона.
Самая интересная информация всплыла на третий день проведения операции. Вновь подсуетились то ли китайские, то ли корейские доброжелатели, видимо, воодушевлённые теми слухами, которые пошли по городу. На имя коменданта крепости пришло анонимное письмо с сообщением, что «японские диверсанты», ну это я их так мысленно обозвал,  готовят взрыв затвора и водокачки Николаевского сухого дока, в который планировалось после «Варяга» принять «Новик» для осмотра и покраски подводной части.
***
- Что будем делать, господа? – задал вопрос комендант крепости генерал-майор Воронец.
В кабинете  Дмитрия Николаевича присутствовали я, ротмистр Радиевский, поручик Арсеньев, прибывший сегодня во Владивосток мой старый знакомый полковник Савельев, занимавший теперь должность начальника Уссурийского жандармско-полицейского управления.
Получив доклад от начальника жандармской крепостной команды, которая была ему подчинена, Владимир Александрович быстренько приехал в крепость, чтобы держать руку на пульсе разворачивавшихся событий. С ним для усиления пожаловала команда из нескольких жандармов и полицейских. Примазаться к успеху борьбы с японским шпионажем и коррупцией в полицейских рядах готовилось что-то уж совсем много народу.
Мне, в принципе, были все эти ведомственные игры по барабану, а вот Воронец нервничал. До прибытия варягов захватом всех шпионов во Владивостоке занималась охотничья команда Арсеньева, входившая в прямое подчинение коменданту крепости, а тут конкуренты до славы и наград нарисовались. Хорошо, что флотские в жандармские игры побрезговали играть, а то было бы не протолкнуться к наградным спискам.
Хотя, один представитель военного флота в этом совещании участвовал - начальник Владивостокского порта контр-адмирал Гаупт. Николаевский сухой док относился к его епархии, поэтому не поставить его в известность об имеющейся информации Дмитрий Николаевич, просто не имел права.
Кроме военно-портового хозяйства Николаю Александровичу подчинялись два отделения миноносцев по пять штук, отделение транспортов: минный «Алеут» и военные «Тунгуз», «Якут», «Камчадал», а также ледокол «Надёжный».
Также во Владивостоке базировался, как самостоятельно действующее соединение отдельный «Отряд крейсеров эскадры Тихого океана».
По разработанному начальником штаба командующего морскими силами Тихого океана контр-адмиралом Витгефтом «Плану военных действий морских сил в Тихом океане на 1903 год» все русские корабли были разделены на следующие группы.
Первая - суда для активных действий. К ним были отнесены: боевая эскадра в Порт-Артуре в составе эскадренных броненосцев, крейсеров-разведчиков и эскадренных миноносцев или истребителей, плюс крейсерский отряд во Владивостоке.
Вторую группу составили суда оборонительные. В неё по «Распределению морских сил в Тихом океане в военное время в 1903 году» вошёл  отряд из истребителей, канонерских лодок, минных транспортов и устаревших крейсеров второго ранга в Порт-Артуре и оборонительный отряд во Владивостоке в составе миноносцев и канонерских лодок.
Третью группу образовали  суда вспомогательные. В Порт-Артуре она была представлена транспортами, госпитальными и спасательными судами, во Владивостоке – военными транспортами и минзагом.
К началу августа одна тысяча девятьсот третьему году Владивостокский отряд включал в себя океанские броненосные крейсера «Россия», «Громобой», «Рюрик», бронепалубные крейсера «Богатырь» и «Баян». Также к этому отряду относился огромный вспомогательный крейсер «Лена». Это был бывший лайнер Добровольного флота «Херсон», переданный Морскому Ведомству и вооружённый шестью 120-мм  и шестью 75-мм пушками Канэ. На время морских походов командиру крейсерского отряда переподчинялись минный транспорт «Алеут», военные транспорты «Камчадал», «Якут» и десять миноносцев.
Несколько проведённых военно-морских штабных учений привели всё-таки к тому, что во вновь созданном Морском генеральном штабе, взявшего на себя  функции оперативного органа в составе Главного морского штаба приняли решение об объединении трёх сильнейших броненосных и двух новейших бронепалубных крейсеров 1 ранга в самостоятельный отряд.
Однако, превозобладало в Морском ведомстве желание дать русским крейсерам возможность делать набеги на Японию, чтобы уничтожить ее морскую торговлю, и тем самым заставить японский флот для противодействия разделиться на две части. Также предполагалось, что, в случае надобности, крейсера свободно прорвутся на соединение с Порт-Артурской эскадрой через те силы, которые японцы бросят против отряда.
Как минимум таким разделением сил планировалось оттянуть на Владивостокский отряд все семь броненосных крейсеров Японии, что позволило бы Порт-Артурской эскадре имевшей в своём составе десять эскадренных броненосцев получить перевес  над шестью японскими броненосцами с их прикрытием из легких бронепалубных крейсеров 2 ранга. В этом классе кораблей Япония имела преимущество тринадцать своих против десяти наших. Но по вооружению лёгкие крейсера микадо превосходили  русские. Тем не менее,  главный калибр десяти наших предтеч линкоров должен был нивелировать это преимущество.
Правда, единства взглядов по этому вопросу в здании под шпилем с корабликом никогда не было. Макаров и Сандро считали, что торговое судоходство Японии не представляет собой хорошей цели для русских крейсеров, которые принесут больше пользы в составе главных сил.
Весной этого года обсуждалась возможность отзыва отряда из Владивостока в Порт-Артур, но этому воспротивился главнокомандующий Маньчжурского военного округа и морскими силами Тихого океана адмирал Алексеев, считавший, что крейсера должны произвести панику в береговом населении и на торговых судах Японии. Его активно поддержали начальник Тихоокеанской эскадры вице-адмирал Скрыдлов и начальник морского отделения штаба при Алексееве контр-адмирал Витгефт.
Кстати, Вильгельм Карлович оказался ещё и фанатом развития подводного флота. В своей докладной записке трёхлетней давности он просил, в порядке эксперимента установить торпедные аппараты на устаревших подводных лодках Джевецкого, обладающих педальным приводом, и просил послать эти лодки на Дальний Восток, где назревает конфликт с Японией.
- Ещё раз спрашиваю, что будем делать, господа? – вырвал меня из воспоминаний-размышлений комендант крепости. 
Подождав для приличия несколько секунд и вновь не дождавшись реакции, Дмитрий Николаевич произнёс:
- Что же начнём с младшего по званию. Вам слово, господин поручик.
- Ваше превосходительство, надо арестовывать всех кто может быть причастен к этому, - браво отрапортовал Арсеньев, вскочивший со стула и вытянувшись во фронт.
- Спасибо, Владимир Клавдиевич, - мягко произнёс Воронец. – А что об этом думает, Константин Константинович?
Радиевский вскочил со стула и торопливо произнёс:
- Считаю, что необходимо проверить информацию, озвученную Вами, Ваше превосходительство, из полученного анонимного письма. Не исключаю, что в нём содержится правдивая информация.
Константин Константинович замолчал и застыл болванчиком.
- То, что необходимо проверить информацию ясно любому присутствующему в этом помещении. Каким образом это сделать, господин ротмистр? – несколько раздражённо и громко произнёс контр-адмирал Гаупт. – Это же ваше поле деятельности?!
- Ваше превосходительство, - вмешался в разговор полковник Савельев. – У нас нет специалистов, которые смогли бы проверить заложенные для взрыва заряды. Если, конечно, информация правдива. Мало того,  это надо сделать незаметно, чтобы не насторожить злоумышленников!
- Кто лучше, чем главный инженер-строитель порта и сухого дока полковник Иванов сможет всё это организовать?! – по голосу Николая Александровича было видно, что начальник порта не стремится влезать в эту проблему, пытаясь переложить её на плечи сухопутчиков.
«Извечное противостояние сапог и ботинок-мореманов», - подумал я, слушая этот разговор.
- А Вы, что скажете, Тимофей Васильевич? – обратился ко мне генерал-майор Воронец.
- Ваше превосходительство, считаю, что основной задачей в этой ситуации является недопущение вывода из строя сухого дока, - поднявшись со стула и, принимая стойку смирно, начал я. – Для этого необходимо обезвредить заряды, если они есть. Крейсер «Варяг» выведен из дока и прошёл испытания. Завтра планируется в него поставить крейсер «Новик». Проведение ревизии состояния дока, его механизмов  будет смотреться правдоподобно. Если взрывчатка будет обнаружена, то будем работать по тем, кто её заложил. Информации о них мало, но кое-какие зацепки есть, если они правдивы.
Я замолчал, оглядывая присутствующих в кабинете. Воронец подавленно молчал. Арсеньев, можно сказать, бил копытом, желая действий. Глаза Гаупта улыбались на его неподвижном лице. Судя по всему, тот решил, что всю ответственность с себя снял. Савельев и Радиевский переглядывались.
- И ещё, господа, через четыре дня из Владивостока в Токио должен отправиться английский пароход «Afridi», на который уже закупили билеты больше трёх тысяч поданных микадо. Они продают своё имущество в Приморье за бесценок, - я сделал паузу. – Информация о подрыве дока, бегство большей части  японской колонии?! Думаю, выводы сделать не сложно.
Про попытку моего захвата и пытки Артемьева я умолчал, так как контр-адмирал Гаупт был об этом не в курсе. Но даже того, что я сказал, было достаточно для логического умозаключения.
- Вы думаете, что это война?! – напряжённо проговорил или спросил Дмитрий Николаевич.
Все остальные присутствующие в кабинете вопросительно уставились на меня.
- Вернее всего, да, господа!  Таких совпадений не бывает, - ответил я, а про себя подумал: «Кажется, моя миссия с провокацией японцев накрылась медным тазом. Но приказ, есть приказ. Будем ему следовать до конца».
В кабинете повисла тяжёлая тишина. Каждый думал о чём-то  своём. Наконец, комендант прервал молчание.
- Господа, я думаю, что анонимное письмо содержит правдивую информацию, и нам необходимо разработать план операции по предотвращению подрыва затвора и насосной станции дока. Поэтому прошу вас собраться и излагать свои мысли, каким образом это сделать!

Отредактировано Курсант (15-05-2021 13:33:02)