исправленная глава... так теперь новая.

Глава третья
Четыре Сталинских Удара
Москва 1 августа 1942 года

Сижу в своем кабинете в Кремле. Кабинетик маленький, тем не менее, рабочее помещение, на котором висит табличка «Представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал-лейтенант Алексей Иванович Виноградов» в самом центре страны. Меня лично это впечатляет. Тешит самолюбие. Как и орден Суворова (за битву на Днепровском рубеже). Говорите, особого успеха не добился? А остановить две танковые группы, почти две тысячи танков, это не успех? Разгромить? На всё нужно время. Извините, сейчас закончу докладную записку Самому, и расскажу про Четыре Сталинских Удара, которых на самом деле было пять.
Ну вот, выдалось время на перекур. Нет, я так и не курю, не приобрел такой вредной привычки, хотя мой реципиент имел эту вредную привычку, иногда память тела подбрасывает мне неприятные сюрпризы, особенно в виде каких-то непроизвольных движений, но я стараюсь с этим бороться, в меру своих скромных сил. Хорошо… теперь расскажу об обещанном.
Зимнее контрнаступление Красной армии планировалось с острожным размахом. Зимой немцы не воюют. Слишком много проблем. Думаете, Вермахт об этих проблемах не знал? Знал и готовился. Окапывался, укреплялся, строил линии обороны. Но… помните проблемы с логистикой? Вот именно! Много доставишь грузов, когда основной гужевой силой стали лошади? А по бездорожью? Точнее, по тем направлениям, которое заменяет нам дороги? А при условии, что авиация старательно охотится на паровозы? Проблемы немцам создавало то, что практически вся дальняя авиация была переброшена к фронту, сведена в две воздушные армии – Первую Дальнебомбардировочную (командарм Голованов) и Первую Тяжелобомбардировочную (командарм Смушкевич). Именно эти соединения наносили удары по Плоешти, немецким заводам по производству синтетического топлива, варшавскому железнодорожному узлу, важным мостам и переправам в глубоком тылу противника. К зиме потери армий были примерно в 70% машин, причем большая часть по техническим причинам выхода из строя. Но Комсомольск-на Амуре продолжал строить именно дальние бомбардировщики новые, которые экипажи усиленными темпами осваивали. Их решили не передавать по частям Голованову и Смушкевичу, а стали формировать Дальнебомбардировочную армию стратегического резерва. И вообще, пока что новая техника на фронте не появлялась, кроме танков. Танки – были вынужденной мерой, просто потому, что нечем было больше парировать преимущество немцев в артиллерии. Впрочем, на смену КВ и Т-34 уже шли испытанные и ставшие на конвейер КВ-3 (в нашем миру ИС-2) и новый средний танк на смену легендарной тридцатьчетверки. Впрочем, об этом еще расскажу. Пока что ударные части РККА имели на своем вооружении те же КВ и Т-34. Проблемой оставались боеприпасы, в основном, для орудий большого калибра, да, удалось, забрав артиллерию с недостроенных кораблей (эсминцев и крейсеров), вытряхнув резервы флота создать новые батареи артиллерии резерва Ставки, но этого было совершенно недостаточно. До зимней кампании мы в двух местах массово применяли такую артиллерию: в Скандинавии, когда смогли вывести из войны Финляндию, войти в Норвегию и Швецию, и при отражении танкового прорыва на Украине, в боях на Днепровском рубеже от Киева до Черкасс. Это позволило остановить немецкие танки за 10-12 км от Днепра. Главное – у нас не было огромных котлов, в которых сгорали армии сорок первого года, а это сотни тысяч бойцов, получивших бесценный боевой опыт, которые отступали, но продолжали сражаться, упорно, цепко, еще пока неумело, но опыт приходил с каждым боем. И еще одно изменение произошло, возможно, в этом была моя небольшая заслуга: появилось понятие, что такое военные кадры, и как важно с ними очень аккуратно обращаться. Не было массового расстрела руководства ВВС РККА, Штерн, Смушкевич и остальные фигуранты этого скорбного события были живы и сражались. Пример: разгром 7-го кавкорпуса в Румынии. Ошибочный авантюрный приказ был отдан Ворошиловым, курировавшим Южное направление, при этом был проигнорирован приказ Василевского, который требовал отхода этого корпуса в сторону Карпат. Конев получил крепко по шапке, но остался командовать фронтом, Ворошилов был вызван в Москву, где получил серьезный фитиль, переброшен был на Центральное направление, говорят, что с ним постоянно ездит работник Генштаба, который «подтягивает» народного маршала в военной науке. Погоны! Не могу не сказать про погоны… сначала их ввели у войск НКВД – что оказалось неприятным сюрпризом для немецких диверсантов, позволив нейтрализовать значительную часть боевиков Бранденбурга, а потом были введены погоны и во всей Красной армии, официально – с целью улучшения маскировки командного состава и противодействия вражеским снайперам, которые устраивали охоту на наш командный состав.
Про морские дела расскажу как-то позже. А вот про замысел Зимнего наступления РККА, вошедшее в Историю как Четыре Сталинских Удара, сказать должен прямо сейчас. Идея была слизана с наступления сорок четвертого года в моей реальности – когда удары фронтов шли один за другим с Севера на Юг. Дело в том, что у немцев была реальная проблема – отсутствие резервов, она возникла по двум причинам: немцы закладывали в свои планы совсем небольшие потери, где-то на уровне кампании во Франции, может быть, чуть больше… Всего ими было подготовлено порядка тридцати-сорока тысяч резервистов, а вот потери были совсем-совсем не такие, как в той реальности, и совершенно не такие, какие ожидались специалистами Вермахта. Чтобы компенсировать потери полевых частей снимались тыловые части, по максимальному пределу. Но этого было мало. Немцы вынуждены были призвать много народа, из-за чего возник вопрос: кому работать на производствах, в том числе военных? Гитлер вынужден был отдать приказ о переходе промышленности на военный лад, вот только отсутствие рабочей силы достаточной квалификации стал перед руководством немецкой промышленности со всей остротой. Пока что эти части только готовились, пусть усиленным темпом, но все-таки… Что будет делать немецкое командование при наступлении РККА? Перебрасывать резервы с соседнего участка фронта. И вот тогда удар по тому участку фронта, откуда ушли подкрепления на соседний участок, будет для немцев очень неприятным, и… они будут перебрасывать валентные части с того участка, который еще не находится под ударом. И следующий удар придется по новому ослабленному участку. За нас был и генерал Мороз. Зима сорок первого года была ранней и суровой. Немцы смогли полностью снабдить зимнем обмундированием только части в Норвегии и Дании, которые в начале зимы вторглись в Швецию. Единственным серьезным резервом, который сейчас в бешенном темпе переодевали в зимнюю одежду был Африканский корпус Роммеля, единственная свободная танковая часть, солдаты которой охренели от перехода из африканской жары в русские морозы. Добавьте к этому то, что немецкие танки на морозе становились просто нерабочими, их надо было разогревать, чтобы завести, да и работа на бензине в русские морозы – не сахар. А вот солдаты полевых частей мерзли, зарывшись в мерзлую землю, а чего хотели? Теплых зимних квартир? Нетушки, тут вам не Франция, прогулки на пляжи в Нормандию не будет!
Основой наступления должны были стать пять хорошо подготовленных механизированных корпусов, которые стали формироваться и тренироваться с середины сорокового года и на их вооружении стояла новая техника, которой они уже научились владеть. Осенью солдаты и офицеры ударных корпусов прошли обкатку фронтовой жизнью. Сейчас их заменили дивизии из внутренних округов, те самые, которые в моей истории легли в землю, разменивая свою жизнь на время, за которое создавались новые рубежи обороны. Ветераны августа поучили подкрепления, были переформированы, из них сбивались новые части, те, кто должны были поддержать прорыв. Еще одним приятным моментом было то, что с наступлением зимы немцы вынуждены были (из-за проблем со снабжением) изменить линию фронта, чуть подсократив оба выступа – Могилевский и Киевский. Но в результате не смогли эвакуировать все поврежденные танки с поля боя. А это 644 машины, из которых 186 троек и 65 «штугов» - самоходок. Мы стали ремонтировать эти машины – пригодятся, тем более, что в Финляндии и Швеции был запас и запчастей, и боеприпасов, так что бригада трофейных танков уже была сформирована и формировалась еще одна. А что, немцы были известны своим умением использовать трофеи, а нам чего отставать? И вот этой ерунды – не использовать трофейное оружие, не было, был строгий приказ, который регламентировал усиление огневой мощи полевых частей за счет использования трофейного вооружения. При отводе части на перевооружение, пополнение или переформирование – тогда трофейное оружие сдавалось, строго учитывалось, что-от ремонтировалось, но было такое не раз и не два, что получали для усиления части в обороне немецкие «машингеверы», так что никакой идеологии – только военная практичность и необходимость, вот что было поставлено во главу угла. Для нас самым главным было обеспечить достаточное количество боеприпасов, топлива и продовольствия для ударных группировок. То есть – решить логистические задачи, скрыть от разведки противника сосредоточение наших ударных частей. Самим вести разведку тылов противника. Так, своевременно было выявлено сосредоточение корпуса Роммеля в Румынии, в районе Бухареста. Готовилась железнодорожная война, которая должна была застопорить доставку подкреплений на критически важные участки фронта. О подготовке сказал достаточно. Нет, извините, хотел сказать о том, как мы «собирали» ударные корпуса. Тут было принята за основу бригадная организация, танковые, мотопехотные, стрелковые, артиллерийские, противотанковые, минометные бригады становились «кубиками», из которых собирались ударные корпуса. Так, ударный механизированный корпус состоял из одной танковой бригады, двух-трех мотопехотных, полка самоходок, самоходного зенитного полка, артиллерийской бригады. Но эти бригады были «кубиками», можно было в состав корпуса впихнуть и две-три танковых, две артиллерийских, бригаду гвардейских минометов или противотанковую бригаду, если по данным разведки у противника был подвижный резерв. То есть, от стандарта можно было, да и нужно было отойти, все упиралось в боевую необходимость и возможности тылового обеспечения. При этом, учитывая отсутствие у большинства командиров опыта современных маневренных действий, старались избегать довоенных корпусов-монстров с мощной боевой частью и слабым тыловым обеспечением.
Всё, теперь о самих ударах. Как ни странно, но зимняя кампания 41-го года началась с удара немецких сил: они предприняли рейд на Шпицберген, с целью выбить оттуда наши войска, получить базу в этом архипелаге значило серьезно затруднить доставки военных грузов морским путем на порты Мурманска и Архангельска. Два крейсера и четверка эсминцев перепахали прибрежную полосу, но наши вовремя отступили на высоты, куда артиллеристы крейсеров достать не могли, а вот оттуда дальнобойные сотки и сто тридцати миллиметровые орудия довольно успешно ковыряли вражеские корабли – одно серьезное попадание досталось вражескому крейсеру, были повреждены два эсминца, которые стали держаться от берега подальше, стараясь обеспечить противолодочную охрану крейсеров и транспортов с пехотой. Когда десант противника высадился на пляжи Шпицбергена, огонь артиллерии сразу же сосредоточился на десанте. Главной неприятностью для противника стали 120 мм минометы, которые в достаточном количестве были у гарнизона острова. Перепаханные вражеской артиллерией и нашими минометами берег напоминал лунный пейзаж, очень скоро противник понял, что зацепиться за берег не получиться. На вторые сутки боя под огнем нашей артиллерии началась эвакуация десанта. Почти батальон пехоты легли на пляжах Шпицбергена. А на обратном пути караван немцев напоролся на засаду подлодок, которые сумели отправить на морское дно один эсминец и два транспорта, на которых перетаскивали полторы тысячи пехотинцев. Надо сказать, что немецкий адмирал не рискнул даже попытаться спасти утопающих, ну да, в такой воде выжить практически невозможно, так что своих матросов и пехотинцев оставили замерзать, ну, таков их крест!
Первый Сталинский удар был в Швеции: с 19 до 29 ноября Баграмян поставил крест на высадившейся группировке немецких войск. В условиях сложной местности ставка была сделана на легкие танки, которые обладали превосходной проходимостью и отличной скоростью. Да, их защита была недостаточной, но появление этих танков то в одном месте, о во втором, плюс огневой вал, причем из-за паршивых погодных условий немецкие корабли не смогли оказать десанту помощь – сделали свое дело. Из четырех пехотных и одной моторизованной дивизии в сторону Норвегии смогли вырваться только основательно потрепанная мотопехота без танков и артиллерии, а четыре пехотные немецкие дивизии были разгромлены, причем самым эффективным оружием, примененным нами, были минометы – и не только гвардейские, «Катюши», а и минометы 100-мм и 120-мм, которые производили опустошение на вражеских позициях. Из четырех пехотных дивизий, а это более пятидесяти тысяч солдат и офицеров, удалось эвакуировать в Данию не более 11 тысяч. Но высадиться уже в Дании не удалось – все-таки преимущество немецкого флота и хорошо подготовленные оборонительные позиции по береговой черте сказали свое веское слово. Важной частью этой операции стал налет на Рьюкан с уничтожением гидроэлектростанции Веморк и завода по производству водорода, где получали тяжелую воду, необходимую для создания немцами атомной бомбы. В небе Швеции и Норвегии преимущество авиации СССР было подавляющим. Шведская армия сражалась за свою землю против немцев с удивительным упорством, даже учитывая то, что шведы не слишком благоволили к русским и долгое время влияние Германии на эту страну было очень велико. В тоже время, советский блицкриг показал шведам, что у немцев есть серьезный соперник, и лучше быть на стороне того, кто сумеет победить.
Первый Сталинский удар наносился на Прибалтийском фронте. Рокоссовский создавал у противника уверенность, что сосредотачивает силы в районе Гдов-Гостицы, и будет прорывать тот мощный оборонительный рубеж, которые немцы создали по берегу реки Нарва. Фон Лееб, командующий группы армий север был мастером создания оборонительных рубежей, именно поэтому Рокоссовский ударил совсем в другом месте. 1-й механизированный корпус Катукова, приданный Прибалтийскому фронту и 2-й механизированный корпус Ротмистрова, приданный Жукову скрытно сосредоточились в районе Опочки, там, где противник был уверен, что спрятать два корпуса просто невозможно. Операция началась 1 декабря с высадки морского десанта в районе Кунда. Две тысячи морпехов высадились с малых шхун и корабликов, сильно рискуя, потому что в Балтийском море преимущество немецкого флота было подавляющим. Прокрались, захватили плацдарм, создавая угрозу перерезать дорогу Таллин-Нарва. 2-го декабря оба мехкорпуса нанесли удар на Валку, прорвав фронт группы армий Север, от Валка 1-й мехкорпус ударил на Пярну и на Тарту, а от Тарту основные силы Катукова атаковали в направлении Равере, навстречу высадившемуся морскому десанту. Когда танки Катукова подошли к городку Кунда, на плацдарме в живых осталось всего шестьсот морпехов, большинство из которых были тяжелоранеными, но продолжали сражаться. Как только советские войска заняли Тарту, фон Лееб стал отводить войска к Таллину, без боя оставив линию обороны на Нарве. Рокоссовский, который осматривал потом немецкие укрепления только пожимал плечами: брать этот рубеж в лоб – означало положить там столько народу… Немцы тут сделали капитальные защитные сооружения, которые даже тяжелой артиллерией ковырять и ковырять надо было бы очень долго. Саперы показывали расследованные минные поля, которые почти что сплошным ковром покрывали самые удобные для наступления направления. И все-таки мехкорпус наступал быстрее, чем отступали пехотные части Вермахта. Почти восемнадцать тысяч немецких пехотинцев застряли в котле под Нарвой. 12-я пехотная дивизия вермахта, которая пыталась срезать плацдарм у Кунда, оказалась прижата к морю у Локса, но сумела прорваться к Таллину, командир дивизии, генерал-лейтенант фон Зейдлиц-Курцбах был во время этого тяжело ранен. От Пярну и Равере части Прибалтийского фронта нанесли удар на Таллин, но там их встретили собранные в кулак резервы 16-й армии, усиленные батареями зенитных 88-мм орудий. Эрнст Буш смог организовать прорыв еще и 253-й пехотной дивизии на Кохилу, усилив оборону под Таллином, стабилизировать фронт помогли и эвакуированные из Швеции пехотинцы. Из-за того, что стрелковые части отстали от бригад мехкорпуса, первый удар на Таллин провалился. А когда подтянули пехоту, немцы сумели усилить оборону. И Рокоссовский прекратил наступательную операцию, чтобы избежать лишних потерь. Дело в том, что значительная часть пехоты – стрелковые части были заняты блокированием окруженных немецких частей. Под Псковом котел из двух пехотных дивизий тоже не успели замкнуть: немцы сумели прорваться назад, откатиться на рубеж Гулбене-Резенке, откуда постепенно организованно отступили к оборонительным позициям по Западной Двине. Ротмистров прорвался к Риге и сумел выйти на окраину этого древнего города, вот только тут, в условиях плотной застройки его танкам было тесновато, а недостаточное количество пехоты не позволило занять город наскоком. Тут немцы впервые применили фауст-патроны, плохие, совсем плохие, но тем не менее, для тридцатьчетверок они были неприятным сюрпризом. К концу месяца фронт стабилизировался по Западной Двине, но Рига оставалась за противником.
Второй Сталинский удар. 7 декабря началась Белорусская операция. Немцы были уверены в том, что удар будет нанесен из района Молодечно и Барановичей навстречу друг другу с целью окружения Минской оперативной группы. Там действительно сосредотачивались войска, а танковые батальоны постоянно меняли позиции, танкам меняли маркировку, эмблемы, так, что у противника создалось впечатление сосредоточения на флангах танковых соединений. И сюда стягивали противотанковые силы и подвижные соединения, но удар нанесли по столице Белоруссии в лоб. В Бобруйске разгрузился 3-й мехкорпус, который скрытно выдвинулся в район Червень-Горка, откуда и ударил на Минск. Удар поддержали все подвижные соединения Могилевского фронта, а фланги прорвавшейся группы цементировали стрелковые части, усиленные противотанковой артиллерией. Архипов, сходу освободивший город, от Минска ударил по двум направлениям: на Молодечно и на Барановичи, откуда навстречу наступающим механизированным соединениям пошли стрелковые части и подвижные соединения соседей. Под столицей в окружение попали две механизированные дивизии вермахта (остатки танковых групп Гёпнера и Гудериана), в каждой из которых было примерно по 70-80 боеготовых танков. Но у немцев был жуткий дефицит бензина, командиры ждали приказ о прорыве, который запаздывал, а когда приказ получили – кольцо было плотно закрыто с созданием мощных узлов противотанковой обороны. Под ударами советских штурмовиков атаки немцев захлебнулись. Потом удалось выяснить, что немцы не имели ремонтных мощностей в Минске, танки, требующие серьезного ремонта, отправлялись в Польшу и Прибалтику, а некоторые даже в Германию. Там, в районе Варшавы, формировали новую танковую группу Гудериана, Гёпнер остался командовать механизированными соединениями у Минска, но так случилось, что его штаб оказался на острие первого удара, попал под бомбежку, и сам танковый генерал был смертельно ранен. Это оказалось тем фактором, который задержал прорыв немцев из котла. От Барановичей и Молодечного части Архипова ударили на Лиду, куда отступали соединения Минской оперативной группы Вермахта. Лиду взять не удалось, потому что туда подошли немецкие танковые части (бывшая 4-я танковая группа) из Гродно, туда они были переведены после ремонта в Прибалтике. Танковое сражение под Лидой закончилось вничью, а пехотные соединения группы Центр смогли укрепить фронт по линии Вильно-Брест. Жуков свой удар от Молодечного направил на Вильно, которое взял после тяжелых уличных боев. Тимошенко наносил удар на Брест, сумел взять Кобрин, а вот Пружаны освободить не удалось. Тяжелые потери заставили его прекратить наступление. К Новому году ситуация стабилизировалась и в районе Западного фронта. 

Отредактировано VladTar (15-10-2021 23:30:51)