До этих 32 лет еще дожить нужно)
Е2 - узурпатор, а также человек маниакально осторожный.
1. Какие интересы были у императрицы, чтобы МФ стала ее подругой? Кто был в числе ее друзей?
2. Насколько помню, императрица и сын с невесткой даже жили в разных местах. Приезжать без позволения тоже не вариант.
3. Невестка выполнила задачу - рожает наследников, больше она ни для чего императрице не нужна.
4.Сжальтесь над попаданкой - Павел не блещет красотой, хорошим характером.
5.Не знаю насколько должна быть стервозной попаданка, чтобы вытерпеть Е2 и супруга.
6.Сомневаюсь, что Павел позволит собой руководить.

Павел Петрович, еще не веря в чудесное завершение ситуации, в которую сам себя загнал, тихо опустился на свое место за столом и, не скрывая облегчения, выдохнул. Его не рассердили улыбки взрослых – сам виноват! Но вывод он сделал: матушка и Суворов – это те люди, что придут на помощь, помогут ему сохранить лицо. Остальные? Они лишь служат его императорской семье и не обладают ни должной властью, ни умением загладить неловкий шаг наследника.
«И как же государыне удается всегда брать верх?» - дальнейшие размышления были прерваны – императрица продолжила собрание.
- Екатерина Романовна, хочу поручить именно вам разработать общие положения… программу, для тех, кто потом будет обучать необходимым знаниям.
Дашкова встрепенулась. С одной стороны она очень хотела вернуться в круг приближенных бывшей подруги, но вот та ее все не пускала назад. Кипучая энергия, подкрепляемая уверенностью, что уж она-то человек, способный и горы свернуть и выполнить любую порученную работу едва сдерживались внутри. Ведь нужно еще получить то самое важное дело, что снова их сблизит. И тут сама императрица к ней обратилась!
- Благодарю вас Ваше Императорское величество! – Дашкова просто поднялась со стула и поклонилась.
- Вы можете взять себе помощников, - добавила Екатерина, полагая, что им окажется Бецкой. Тот заерзал и воодушевился, все же не напрасно он пришел, плод его долгих раздумий не пропадет даром.
- Хотелось бы выполнить ваше поручение в обществе господина Ломоносова.
Бецкой не успел скрыть разочарования и растерянно заморгал.
Ломоносов в лице не изменился, просто склонил голову ниже:
«Опять мне все писать, разрабатывать,  а лавры достанутся  кому-то! Хорошо хоть не очередному дураку!»
- Екатерина Романовна, наш Михайло Васильевич весьма загружен, нет, хотя, конечно же, вы будете проводить и с ним короткие консультации, ведь вам нужно правильно готовить кадры и для Академии и для университетов. Но труд разработать программы для обучения в школах ложится на вас, Екатерина Романовна, лучшие должны иметь такой запас знаний, который позволит им поступить в университет… для чиновников… - Екатерина заметила, что Олсуфьев как-то оживился и перевела внимание на него, - Вы хотите что-то сказать, Адам Васильевич?
- Да, государыня! – обрадовался тот, - Позволю заметить, с нашими чиновниками вообще беда, господа, - Олсуфьев встал и развел руками, - Они, конечно же, не настолько безграмотны, как монахи, но… С этим пора что-то делать! Ручаюсь, найдутся единицы среди них, кто напишет правильно документ, подаваемый государыне на подпись!
- Что вы имеете в виду, Адам Васильевич? – Екатерина начала злиться. И тут завал!
- Ваша канцелярия, матушка-государыня, тратит массу времени, переписывая государственные документы, поступающие из Сената и других ведомств, прежде чем подавать вам на подпись! Нет, разумеется мы не выбрасываем эти… черно… копии документов! Но это время мы могли бы потратить на нечто более полезное.
- И в чем проблема?! Они безграмотно написаны до такой степени, что прочесть нельзя?
- Прочесть-то можно, но подавать на подпись Вашему Императорскому величеству нельзя!
- Да почему же?! – Екатерина уже теряла терпение. Канцелярия переписывает документы из-за неграмотной составленности. Обращать на это же чушь собачья!
- Существует отдельная форма по вашим титулам, что следует писать на разных документах.
- Да полноте, Адам Васильевич, вы сами хоть помните такое наизусть? – оторвался от записей Вяземский, с улыбкой добавил: - Я вот шпаргалочку ношу всегда с собою, простите, матушка-государыня.
- Не знание титула нашей государыни – это измена, господа, - раздался голос Шешковского. Голос был тихим. Тон нейтральным. Но холодок по спине пополз у каждого, отчего общество напряглось, а улыбка с губ честного казначея сползла жалко и быстро.
Шешковского Екатерина услышала, если сама не придала значения сказанному Олсуфьевым, то теперь и она напряглась.
«Ну почему так?! Почему куда не ткнись, всюду устоявшийся бардак?!»
       - Уважаемый Александр Алексеевич, я обязан знать все титулы нашей государыни. Вот пожалуйста, проверяйте, мало ли что у вас в бумажке написано! Вот, пожалуйте, послушать, господа, в грамотах, которые отправлены имеют быть в иностранные государства, мы обязаны, подчеркиваю, писать только так, - Олсуфьев выпятил грудь, вскинул голову и громко, торжественно, без запинки, гордо произнес: Божиею поспешествующею милостию Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская; Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская, и Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская и Лифляндская, Карельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных Государыня, и Великая Княгиня Новгорода, Низовской земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белозерская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всей Северной страны Повелительница и Государыня, Иверской земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинской земли, Черкасских и Горских князей, и иных наследная Государыня и Обладательница.
Возникшую  тишину нарушил  голос восхищенного наследника:
- Звучит! Пронимает!
Олсуфьев благодарно кивнул и продолжил:
- А у нас везде в документах пишут, даже из иностранной коллегии: «Божиею Милостию Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, и прочая, и прочая, прочая»! А это форма для пользования внутри государства! Чувствуете разницу, господа?!
- Не звучит, - разочарованно за всех присутствующих ответил наследник.
- Что вы предлагаете, Адам Васильевич? – Екатерина перевела дух. Все эти титулы… Ну, не родилась она в эти времена, где бьются за них. Не испытывает трепета, как наследник. И вообще – покороче бы как-то… Чего над людьми издеваться…
- Во все инстанции был отправлен документ второго июля тысяча семьсот шестьдесят второго года с четким указанием, как и в каких случаях пишется ваш, Ваше Императорское величество, титул. Предлагаю устроить экзамен всем ответственным лицам и уволить со службы, кто этот формуляр не выучит наизусть!
- А кем заполните, уважаемый Адам Васильевич, уволенных, вы же сказали, что только единицы пишут грамотно? – спросила Дашкова, лукаво улыбаясь.
- А… мы дадим объявление в газете, что отныне претендовать на разные должности может каждый, как и прийти на экзамен, либо в любое другое время подать прошение о службе! – внезапно нашелся Олсуфьев.
Екатерина не ожидала такого от помощника и посмотрела на него удивленно, но спорить не стала:
- Пусть будет так.
Совещание продолжилось.
***

            Расставшись с императорской семьей, Потемкин не смог сдержать тяжелого вздоха и подошел к окну. Он был в отчаянии. Нервничал.
         «Что ж, сударь» - обратился к себе, - «Вы были на волосок от возможности стать нянькой наследнику Российского престола. Неплохая карьера, должен я заметить. Но  почему же я отказался?! Господи!.. Не буду врать себе. Не о таком мечтал. Какое будущее меня ждет теперь? Закончу с пошивом формы… А дальше? Что дальше?! Меня отпустят в полк, но он в столице. Карты, выпивка, бабы и балы… или наоборот: балы и бабы… И так из года в год. Я буду толстеть и медленно подниматься в чине. А Румянцев уезжает в Малороссию! Туда, где будет театр будущих военных действий. Походы, сражения. Именно там любого ждет слава и подвиги. Там жизнь будет бить ключом! Что делать?! Написать прошение? Кому? Императрице? Румянцеву?.. Думай, Григорий! После совещания ты можешь подойти к генералу и попросить его взять с собой. Императрица осерчает… А как иначе. Не-ет, я простой исполнитель ее воли, я ничего не нарушаю! Таких как я – вся Россия. Отбрось сомнения и действуй! Это единственный путь к славе и настоящим делам!»
         Долгие часы совещания Потемкин одинокой фигурой простоял в ожидании. Он так и не решился написать прошение об отправке с армией Румянцева, так и не выбрав, к кому же лучше обратиться.
          Периодически на него накатывали сомнения: Румянцев никак его, кроме работы над формой не знал. Как его убедить взять? Что он может быть полезен, ведь боевого опыта у него нет…
          Наконец двери распахнулись, и Екатерина Алексеевна под руку с Румянцевым и в сопровождении других лиц вышли в коридор.
           - Господа, после такого плодотворного совещания приглашаю вас отобедать! – повернулась к ним Екатерина.
            - Прошу Ваше Императорское величество уделить мне и полковнику Суворову еще некоторое время, - произнес Румянцев.
           - Ох, Петр Александрович! Моя голова скоро лопнет. Мы можем это сделать после обеда или завтра с утра? Ваша неутомимость делает вам честь!
           - Как прикажете, государыня!
           - Тогда лучше завтра, господа! – рассмеялась Екатерина и тут заметила Потемкина, который все же решился и сделал несколько шагов к ней, - Поручик, вам тоже нужна аудиенция? Но сегодня я уже решительно не выдержу никаких разговоров! Идемте лучше обедать! Приглашаю вас!
          - Ваше  Императорское величество, мне необходимо поговорить с генералом Петром Александровичем Румянцевым! – поклонился Потемкин.
           - Замечательно!.. – Екатерина освободила спутника и огляделась в поисках нового. Ближе всех был Бецкой, но, выдержать новую порцию об образовании дворянок, ей не хотелось. Потом шел Ломоносов, задумчивый и немного отрешенный.
           - Михайло Васильевич, Петр Александрович меня покинул, сопроводите меня к столу!
           - Почту за честь, государыня Екатерина Алексеевна! – оживился Ломоносов и предложил ей руку. Все двинулись за ними, оставив генерала и поручика наедине.
           - Слушаю вас, поручик!
           - Прошу вас взять меня с собой в Малороссию.
           - Зачем? Мне показалось – вы при деле.
           - Никак нет. Всегда мечтал служить. В армии, а не при дворце!
           - Служба – это выполнение приказов. Вам приказано шить – шейте! – Румянцев сделал первый шаг в сторону, куда направилась императрица. Он уже проголодался, к тому же, не совсем понимал странное обращение поручика.
          «В тепле, при деле, калека с одним глазом… Какая армия?!. Сидел бы уже в столице и радовался…»
         - Я почти закончил поручение, данное государыней. Очень хочу служить там, где скоро начнутся боевые действия.
         - А если не начнутся? Или начнутся нескоро? – недовольно буркнул Румянцев.
         - Но это будет армия!
         - Хм… - Румянцев остановился и задумался, потом махнул рукой, - Раз хочется уехать из столицы служить, не буду препятствовать. Пишите рапорт, я подпишу. 
          «И куда тебя поручик направить?.. Вроде толковый. Рассудительный. Пожалуй… Раз хочется вкусить, хлебнешь ты у меня армии сполна! К  Тотлебену! А там, глядишь, через неделю сам попросишься обратно»

***
          Прибытие «самого всесильного графа Орлова» в Архангельск вызвало бурю у местных дворян. Причем с разной реакцией: кто-то спешно отправлял жену и дочерей по имениям, вздыхая и облегчённо вытирая пот платочком, который только-только замазал, помахав вслед каретам; иной спешно заказывал нанятым поварам деликатесы, покупал иноземные вина и рассылал приглашения на балы и вечера. Были и такие, что велев женам и дочерям делать декольте поглубже, иногда получали возмущенный и дерзкий вопрос от последних:
- А матушке-то зачем?!
Застывали в недоумении, но не найдя что ответить, сердились, но заручившись одобрительным кивком либо понимающей улыбкой от супруг, отмахивались:
- Не вашего ума сие дело, молоды еще!
Словом, приезд Григория Григорьевича наделал много шуму и всколыхнул город, что жил своей бурной летней навигационной жизнью, привнеся в нее лёгкий флер интриг и веселья.
           Многим хотелось быть представленным графу. Некоторые, заслышав, что в городе все братья Орловы, всплыл общеизвестный факт, что они холосты, стали помышлять о шансе породниться, дочерей же пристраивать нужно, а вдруг счастье улыбнется? Нечета местные женихи столичным кавалерам со столь известной фамилией, высоким положением и влиянием.
          Наблюдая за лёгким подобострастием, Орлов, естественно воспользовался заискиванием местной знати в своих и экспедиционных целях. Ему удалось прикупить четыре корабля для размещения каторжан, а также всего многочисленного имущества, которое привезли младшие братья. Не упустил он и призывных взглядов некоторых дам, осчастливив себя и подарив наслаждение красавицам. Ночи также приносили графу земные радости, утро он встречал бодрым и счастливым. За завтраком выслушивал доклады о погрузке и закупках недостающего провианта и инструментов от Ломоносова, которые постоянно догоняли экспедицию. Инструменты прибывали, Орлов их с интересом крутил перед глазами, если позволяли размеры, и внимательно рассматривал. И страшно злился – инструменты прибыли почти все, а вот ученых людей, что умеют с ними обращаться, все не было. Уходило драгоценное летнее время для навигации, так и оставались неразгаданными способы применения диковинных научных и технических инструментов. И как тут не злиться?!
     Омрачали настроение Григория Григорьевича и ссоры с братьями. Все трое желали отправиться с ним в экспедицию. Граф резко и, как надеялся, пресек в первом же разговоре их доводы; но, упрямство и нежелание расставаться, заставляло троицу постоянно поднимать этот вопрос, да еще во время завтрака.
          - Ты, Гриша, не злись… Отправляешься на край земли, не зная, где он и каков. Тут нужен рядом верный человек, чтоб спину прикрывал. Особливо имея в попутчиках бывших сотоварищей, - так обычно начинал разговор Алексей, периодически меняя фразы и делая разные акценты, в надежде достучаться в мысли брата.
           - Что мне могут сделать каторжники в оковах? Куда им, Лешка, бежать? – отмахивался Григорий.
           - Хорошо, я с большим интересом буду изучать и делать то, что поручил Ломоносов! Все, что касается науки – мне интересно! – встревал один из младших.
           - И ты туда же, Володька! Вот путь Алешка и отправит тебя в Европу на учебу. Там знания такие собраны! Денег хватит и на учебу и на жизнь! Не чего тебе со мною тащиться, только время потеряешь!.. И не просись!
         - Меня тогда возьми! – придвигался Федор, - Я и на войне не струсил, и силой не обделен…
        - И красотой любимец женщин, а звать меня Душка! – перебил брата Григорий, - Вот  потому и следует тебе с Алешкой быть в столице.
        - Ха-ха-ха! С Алешкой? Да он раньше тебя намерился в армию из дворца сбежать! – выкрикнул, вставая из стола и бросая салфетку на тарелку, расстроенный Федор. Выглядело это забавно, но смеяться не хотелось никому.
         - Гриша, ну не упрямься, возьми хоть кого? Ведь можем и не свидеться, - настаивал Алексей.
          - Сказал нет, значит нет! Не буду никому из вас жизнь портить! – стукнул кулаком по столу, как всегда, Григорий, заканчивая неприятный разговор.
          «Вот же олухи! На слезу пробивают! И так тошно!»
           Наконец-то все было погружено на корабли, настало время отплывать. Граф решил оставить о себе приятные воспоминания.  Подготовил изысканный ужин и бал, закончившийся, невиданным в здешних местах, шумным фейерверком с небольшим пожаром – сгорел какой-то склад. Убытки хозяину Орлов оплатил поутру, а в полдень первый корабль под выстрелы пушек вышел в море.
         Море встретило экспедицию сильным попутным ветром, невысокие волны обдавали фонтанами непривычной горечью соленых брызг. К качке граф и его окружение не привыкли, и почти все тут же познали морскую болезнь.

Отредактировано Margohechka (27-10-2022 08:47:21)