Антипопаданское фэнтези. Автор надеется продемонстрировать не только читателям, но и писателям сложности, возникающие у попаданца и превращающие задачи по быстрому изменению окружающей действительности в химеру.
     Оттон Осипович Федорович - реальная личность. Подробной информации о нем мне добыть не удалось.
     Заинтересовал меня этот хирург тем, что по не понятной причине активно занялся асептикой и антисептикой, что позволило ему успешно выполнять полостные операции в конце 19 - начале 20 веков. Большая редкость в то время. К тому же он является основателем белорусской рентгенологии.
     Насколько сумел разобраться, постарался воспроизвести реальную бытовую ситуацию в Минске конца 19 века.

     
     Часть первая. Не боги горшки обжигают.

     Глава первая. Легко сказать «вживаться».

     Янина Александровна Шпилевич

     ***
     В свои прискорбные двадцать восемь вполне могла бы именовать себя синим чулком или, что не так интеллигентно звучит, но куда точнее отражает положение вещей – старой девой. Обстоятельство печальное, но не смертельное.
     Внешне меня невозможно заподозрить в подобного рода проблемах. Выгляжу куда лучше, чем в двадцать один, когда поступила на Бестужевские курсы. Тут главное, как ты себя ощущаешь и умеешь подать. Разумеется, насколько это возможно в рамках моего бюджета учителя математики женской гимназии, где преподавали родители, до того, как эпидемия холеры...
      Минск - городок маленький. Все друг друга знают. Но это не мешает постоянно появляться на горизонте претендентам на мои руку и сердце. Не помешала даже природная худоба, которую я самым непростительным образом усугубляю упражнениями, к которым меня пристрастил покойный отец. Очень помогает при изучении танцев и вообще без одышки перемещаться по лестницам гимназии.
     Не то чтобы мне не хочется замуж. Почему бы и нет. Вот только контингент ухажеров оставляет желать лучшего. Какие-то приказчики с бегающим взглядом, далёкие от литературы и искусства, от которых противно пахнет водкой и маринадами. Да ещё потрёпанные жизнью вдовцы, кичащиеся нажитым богатством и положением в обществе. Последние и меня рассматривают в качестве выгодного приобретения. Хоть и бесприданница, но шляхетского рода.
     Был ещё один любитель таращиться издали. Олегом звать. Предводитель местной молодёжной ячейки вольнодумцев. На заседаниях этого «тайного» общества, про которое шепчется пол города, прям Наполеон, а в жизни странный и нескладный мужчина, зарабатывающий написанием прошений и прочих официальных бумаг, в которых обнаруживается нужда у достаточно зажиточных крестьян, предпочитающих, в целях экономии, не связываться со стряпчими. Ну какой из него муж?
     Хотя надо бы уже что-то решать. Женщине одной не выжить. Хорошо городовые с дворниками бдят за порядком. Особенно здесь, на Александровской, где дома кирпичные,  а жильцы, в основном, приличные люди. И на конке до центра города можно добраться за 20 минут. Но по сути то же поселение для ссыльных. Всех развлечений – прогулка по улицам да чтение книг. На остальное или денег нет, или оно не предназначено для женщин. Не гири же вместе с мужчинами таскать.
     Правда в городской театр регулярно наведываются иногородние труппы. Иногда даже из одной из столиц. В основном, конечно, второй, а то и третий состав. Но всё равно праздник души.
     В Питере было куда веселее, хотя безденежье заставляло большую часть времени посвящать учебе. Старалась держаться в стороне от бурного студенческого быта. Не люблю суеты, выдаваемой за общественно-полезную деятельность. Попытку силой затащить меня то ли на пьянку, то ли на политическую сходку, а скорее всего на что-то среднее, пресекла жестко, но без членовредительства, чем заслужила прозвище Колючка и относительно независимое положение в студенческой среде.
      Папа явно преувеличивал мои математические способности. С трудом сдала экзамены. Но зато появилась возможность занять должность покойного отца.
    Словом, надоело! Надоело перешивать платья, экономить каждую копейку и сидеть тут в глуши, когда где-то там огромный мир.
     Если честно, мир этот не очень-то и нужен. Интересным местам всегда предпочитала интересных людей. Но где тут найдёшь интересных собеседников? Провинция. Разве что на посиделках у Якова  Львовича – букиниста и книготорговца. Редкая возможность спокойно, в среде интеллигентных людей, обсудить городские и мировые новости.
    Жалко, что доктор Шварц, и так редко присоединявшийся к нашей компании за чашкой чая, покидает нас навсегда. У его жены и старшей дочери чахотка. Вынужден перебраться с семьёй в Крым. Там у его женщин будет хоть какой-то шанс.

     ***
     И кому я это всё рассказываю? Зеркалу? Ой! Прыщик на щеке. Не трогать!
   Совсем сошла с ума от одиночества. Тут дел невпроворот. Размечталась она.
     Хорошо, что в гимназии требуется одеваться просто и строго. Меньше проблем с достойным внешним видом. Хотя ботинки скоро придётся выбросить, а на новые нет всей нужной суммы. Придётся взять из денег на новое зимнее пальто. На него тоже не хватает. Но, в крайнем случае, починю старое. До рождества обойдусь, а там уже справлю обнову.
     ***
     За окном неспешно тарахтит по брусчатке обоз, груженый дровами и какими-то мешками, а ему навстречу катится телега, перевозящая огромную бочку. Возница телеги с бочкой равнодушно смотрит на хвост своей лошади, явно погрузившись в какие-то размышления. День сегодня такой, наверно. Склоняет к задумчивости.
     А вот ямщику на облучке брички, плетущейся следом за телегой, не до философии. Клиент аж дымится и тычет в спину тростью.
    Ну, их. Пора собираться в гимназию.

     Петр Семко.

     ***
     Главное здание больницы мало напоминало то, что запомнилось в студенческие годы. Там всё было гораздо больше и куда лучше ухожено, а тут какой-то жалкий обрубок. Примитив и убожество. Но об этом лучше держать язык за зубами. Не прошло и трёх суток, как заставил себя практически прийти на работу и радуйся.
     Странно чувствовать это дурацкое раздвоение внутри. С одной стороны, откуда-то из подсознания всплывает узнавание людей и событий, а с другой выворачивает от страха сдохнуть в ближайшие месяцы, подцепив какую-нибудь заразу.
    И деваться некуда. Придётся как-то выкручиваться.
     Как говорил один умный человек другому, тоже не дураку: «Вживаться, вживаться и вживаться». И правильно говорил. Хотя, легко сказать «вживаться», когда тебя не готовили для того, чтобы выдавать себя за своего в царской России конца 19 века. Какую-то инфу подкорка даёт, но деталей и тонкостей – шиш.
     Например, на работе прежний хозяин этого тела ежемесячно получал сто тридцать рублей. Вроде с голоду не умру. Но что по чем без понятия. Как в тумане. И тем более невозможно понять дорого это или дёшево.
     И дом у меня отстойный. Какая-то халупа. Правда двухэтажная. И очень повезло, что на окраине города. Народу мало. Опять же лошадь с бричкой имеется. По местным меркам «мерс». Есть такое подозрение.
     Но что-то мне подсказывает, что не на зарплату моё тело это всё купило. Нутром чувствую. А оно меня пока не обманывало.
    Определённо частная практика. Но об этом пока лучше не думать.

     ***
     Кстати, день угробил на восстановление по памяти не таких уже сложных приёмов «запрягания и управления конякой». Как-то на картошке доводилось быть завхозом. Целый месяц оттачивал мастерство возницы. Но сейчас почему-то всё вспоминалось с трудом. Зато конюх обходится в копейки, хотя считает их высокой оплатой. Только что не вылизывает стойло.
     В общем мучения по освоению гужевого транспорта были умеренными, а преимущества более чем очевидными. Сюда, например, добрался очень быстро. И вот теперь сижу и издали рассматриваю место работы, доставшееся мне по наследству от предыдущего сознания.

     ***
     Медлить дальше уже неприлично. Но всё никак не могу себя заставить войти в этот концентратор отборной инфекции. Впрочем, выбора тоже нет. Тут этого добра кругом завались, включая чахоточные тени, оставшиеся от людей и провалившиеся носы сифилитиков. Я всё равно ничего другого не умею, что бы обеспечило моё сносное существование в этом захолустье.
    Всё. Пошел.

     Янина Александровна Шпилевич.

     ***
     Погода сегодня замечательная. Тепло и сухо. Словно и не осень. Без особой опаски можно идти по тротуару. Никакой лихач не заляпает грязью. И дышится легко. Не то, что летом.
     Пока конка тащится по Александровской ничего не остаётся, как глазеть по сторонам.
     Прилично одетый мужчина выскочил из брички и тут же забрался в неё обратно. Сумасшедший какой-то. От таких лучше держаться подальше.
    Зачем оглянулась?  Сама не знаю. Сидит и таращится в сторону больницы. Вроде не буйный.
     Опять вышел из брички, тяжело вздохнул и поплёлся в направлении объекта наблюдения. Наверно сдаваться в психиатрическое отделение. Точно не буйный. Жалко мужчину. С виду симпатичный. И не старый совсем.
      Что-то со мной сегодня? То мысли дурацкие в голову лезут, то на душевно больных засматриваюсь. Так и на урок опоздать недолго.

     Петр Семко.

     ***
     Краем глаза заметил, что какая-то девушка таращится на меня из окна проезжающей мимо конки и стало стыдно. Чего сижу? Всё равно же ничего не высижу. Выбор, как говорится, без выбора.
    Вышел из брички и, старательно отгоняя мысли из области инфекционных болезней, направился в сторону угрожающе надвигающегося на меня каменного здания.

     ***
      Во дворе больницы стояло, бесцельно бродило и с деловым видом передвигалось довольно много народа, часть из которого было одето в когда-то бывшие белыми халаты или какие-то элементы белой одежды – платки, шапки, передники и тому подобное.
     Обнаружилась коновязь с приставленным к ней мужиком. Надо думать, охраной гужевого транспорта персонала и посетителей. Пришлось возвращаться в брошенный на улице экипаж и заруливать в больничный двор.
     Никодим (вот как оказывается зовут сторожа у коновязи) поклонился, обозвал меня Оттоном Осиповичем и с почтением забрал поводья, явно намереваясь загнать мой «мерс» на предназначенное для него место.

     ***
     В самой больнице была теснотища и тоже явный избыток неквалифицированного персонала.
     Мой кабинет вроде должен быть где-то на первом этаже рядом с операционной.
     Удивительно, но обнаружил и опознал довольно легко.
     В кабинете меня ждал солидный мужик в пенсне и белом халате поверх костюма. Незнакомец вёл себя панибратски, обзывая Отоном.
- Здравствуй, Оттон. Я попрощаться, - и слава богу, - Вижу ты уже совладал с умопомешательством после смерти девочки? И молодец. Без тебя тут не справляются. Даже меня, психиатра со стажем, пытались уговорить ассистировать. Я последний раз оперировал в университете. Что молчишь?
- Я же вернулся.
- С этим не поспоришь. Отбываю завтра рано утром. Не могу даже устроить прощальный ужин для друзей. У жены открылось кровотечение. Пока не сильное. Но, сам понимаешь, могу не довезти. Зато у меня есть для тебя не то, чтобы подарок, но кое-что не менее ценное. Я тут регулярно появлялся в компании интереснейших людей. Глоток чистого воздуха для нашей глуши. Могу познакомить. Ты не против?

     Чего я ляпнул «нет»? Наверно ещё не отошел от шока после переселения душ. Договорились, что незнакомец заедет за мной в три часа дня.

    ***
    Не успел толком обследовать кабинет, как в него ворвался счастливый бородач в белом хирургическом халате поверх костюма и колпаке того же цвета, кажется Илья Силыч, облапивший меня со счастливым воплем:
- Вернулись, Оттон Осипович!

     Правда тут же отлип, отошел на пол шага и уже куда более спокойным тоном стал докладывать.
- У нас сегодня грыжа передней брюшной стенки. Слава богу не ущемлённая. Но размеры впечатляют. Печёночная колика. Со всей очевидностью гнойный процесс в области желчного пузыря. Гангрена стопы. Требуется ампутация в нижней трети голени. Но это вам решать. А резаные раны я уже зашил и всех отправил по домам.

     Чего молчишь, как придурок?
- Спасибо, Илья Силыч. Готовьтесь. Я сейчас подойду.
- Так всё уже готово, Оттон Осипович. Больному с гангреной дают наркоз.
- Значит я вслед за вами.

     ***
     Операционное бельё, судя по экипировке Силыча, хирургам не положено. Как и маска с бахилами.
     Сбросил пальто и направился в операционную, расположение которой в мозгу сохранилось отчетливо, как и имена основных действующих лиц сеанса рукоделия.     
      После того, как Николай слил мне на руки, а Варвара – операционная сестра, нацепила на меня хирургический халат, помогла завязать рукава, завязки на спине и нацепила колпак, подошел к операционному столу.
     Дико пахло карболкой. Фельдшер Матвей Сергеевич, как у нас ТАМ любят шутить анестезиологи, уже «задушил» больного эфиром при помощи причудливого устройства. Операционное поле обложили простынями и обработали йодом. Хоть что-то знакомое.
     Только тут дошло, что я общий хирург, а не травматолог. Забыл, когда видел ампутацию живьём, а сам делал один раз, в интернатуре, и то за руки держали. В общем-то ничего особенного. Что я с гемостазом не справлюсь или не сформирую культю? А пилит кости пусть Силыч.
- Вы, Илья Силыч, первую сами, а я остальное.
- Вечно вы себе самое сложное берёте, Оттон Осипович, - улыбнулся мой бородатый ассистент, - А мы все у вас за спиной отсиживаемся.
- Благодарю за комплимент, но давайте начнём. С объёмом оперативного вмешательства я согласен.

     К инструментам привык быстро, да и многие были привычной конструкции. А вот скорость, с которой пораженная часть ноги оказалась в тазу повергла меня в шок. Пришлось предельно ускориться, чтобы не опозориться перед Силычем.

     ***
     Лучше бы я холецистит спихнул ассистенту. Хорошо, что не начал расширять доступ, по причине коротких инструментов, не позволяющих работать в глубокой ране. Оказалось, что всё сводится к установке дренажа в области пузыря. Бред. Но пока не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь.
     А вот с грыжей уже сражался вполне осознавая предмет своих усилий. Чуть не утонул в подкожно-жировой клетчатке дамы повышенной упитанности. Но ничего. Справился. Опыт большой. Хотя, если честно, такие масштабы процесса встречаю впервые.

     ***
     Потом пили с Силычем чай у меня в кабинете. Совсем было уверился, что не облажался, пока явно благоволивший ко мне бородач не начал разглагольствовать про то какой я «затейник».
- Слежу за вами, Оттон Осипавич, и поражаюсь, как у вас голова устроена. Никогда не видел, чтобы дренаж выводили не через рану. А, если разобраться, - очевидная вещ. И ране заживать проще. И дренаж стоять будет надёжнее. А как грыжу вправляли и ушивали не уставал удивляться – никогда не видел ничего подобного.

     И что тут скажешь? Сделал на автомате. А теперь объясняй причины своего «гениального прозрения».
- Пока совесть мучила о многом передумал. Так что не удивляйтесь, Илья Силыч. Будут и другие новшества. Гораздо более серьёзные.
- А можно, Оттон Осипович, хоть немного приоткрыть завесу тайны над вашими задумками.
- Ели разобраться, Илья Силыч, всё новое – хорошо забытое старое. Заветы Пирогова так и не стали повсеместным руководством к действию. Оттого и такая высокая смертность. И операции сложные не даются без печальных последствий не от того, что сделать не можем, а из-за практически неизбежной послеоперационной горячки. Сделаем всё, как завещал великий Пирогов, многое изменится в лучшую сторону.
- Дай бог вам удачи, Оттон Осипович.
- Нам, Илья Силыч. Нам. Один я с этим не справлюсь. Все должны понимать задачи и думать в этом направлении.

     На моё счастье весьма опасный разговор прервало явление незнакомца, которого Силыч называл Георгием Емельяновичем. А я уже начал надеяться, что в заботах перед отъездом незнакомец запамятует о своём обещании познакомить меня с местным кружком интеллектуалов.
     Не тут то было.

      ***
      В букинистическом магазине меня представили невысокому худощавому владельцу заведения и, по совместительству, организатору встреч местной интеллектуальной элиты, которого звали Яков Львович.
     После того, как мой сопровождающий, слегка пообнимавшись с букинистом, практически убежал по своим делам, мы с Яковом Львовичем, за какие-то полтора-два часа обнаружили, что родственные души. Мне даже дали подержать в руках анатомический атлас 17 века.
     Художественная весч! До чего всё ярко, образно и при этом удивительно не точно.
     Этот букинистический магазин мало чем отличался от тех, в которые любил заглядывать даже сам не знаю для чего. Просто нравилось держать в руках старинные книги и беседовать с продавцом о их достоинствах. Не заметил, как дома собралась библиотека старинных медицинских изданий и их более поздних переводов.
     Самым большим потрясением были труды Авиценны. Поражала гармония взглядов на лечебный процесс при минимуме знаний. Какие-то нюансы заставляли задуматься и о современных проблемах медицины. А вот работ Пирогова, к своему стыду, в подлиннике не читал. Только цитаты. Надо срочно восполнить этот пробел. Тем более, что появилась такая возможность.
     Цена, конечно, кусалась (по десять рублей за том недавно вышедшего собрания сочинений), но деваться некуда. Отныне это моя библия и пусть только кто-нибудь посмеет встать на пути идей Великого Учителя.

     ***
     Потом очень довольный Яков Львович предложил посетить весьма приличный трактир в двух шагах от магазина.
     Ну, что тут скажешь. Когда зашел – внутреннее напряжение немного спало. Чисто, скатерти может и не белоснежные, но точно белые. Официанты вежливы и без явных признаков болезни.
    Заказал харчо, которое не разочаровало содержанием перца, и чай с печеньем. Кажется, ничего скоропортящегося.
     Желудок напрягся было, но, после двухдневной тренировки чесноком, явно убавил привередливости и обречённо затих.

     ***
     В магазине, оставленном на внука владельца, нас поджидала девица, глазевшая на меня с утра и несколько господ интеллигентной наружности.
     Устроился в уголочке и приготовился наблюдать и слушать.

     Янина Александровна Шпилевич.

     ***
     Яков Львович вернулся в обществе «сумасшедшего», представленного нам в качестве хирурга городской больницы Оттона Осиповича Федоровича. Вблизи мужчина оказался ещё моложе и привлекательнее. Только странности его никуда не делись.
     Никому не пожал руки, я уже не говорю о том, чтобы поцеловать руку мне. Я, какая ни какая, но дама. И говорит как-то странно – сухими короткими фразами.
     К тому же чесноком от него несёт, как от извозчика. Хорошо, хоть не водкой.
     Поначалу, пока речь шла о городских делах и сплетнях, Оттон Осипович отсиживался в углу, не проявляя особого интереса к беседе.
     Обрадовал его живой интерес к предстоящим гастролям МХАТА.  Хоть что-то человеческое ему не чуждо.
     А когда речь зашла о политике, я была обескуражена свободой, с которой наш новый знакомый оперировал понятиями и явлениями в масштабах нашей империи и далеко за её пределами. Словно его обеспечивали данными целые министерства с охранным ведомством в придачу. Может это такой спектакль и фантазии, для того, чтобы произвести впечатление на присутствующих?
     Но отдельные факты и приблизительная картина в целом присутствующим были известны. Просто дополнения и умозаключения господина хирурга очень точно и логично дополняли наши представления. К тому же было ощущение, что он знает гораздо больше, чем говорит.
    Взять хотя бы историю с ранением нашего императора, тогда ещё наследного принца, во время визита в Японию. С содроганием вспоминаю, как ужасно было услышать эту новость. Все так расстроились. Но потом поступили сообщения, что ранение лёгкое и с царевичем всё в порядке. Не передать какое облегчение я испытала тогда, не смотря на сложное отношение к самодержавию, как форме правления. Одно дело желать реформ и совсем другое – развала страны.
     Версия событий в трактовке Оттона Осиповича повергла присутствующих в шок. Как и абсолютное спокойствие нашего собеседника во время разговора. Словно речь шла не о самодержце, а о ком-то из соседей.
- Странное поведение императора во время встречи с представителями земства в 1895 году имеет очевидные причины – ровным голосом возразил Оттон Осипович Якову Львовичу, - помните историю с ранением царевича в 1891. Её публично объявили практически казусом: ранение лёгкое, самочувствие будущего царя хорошее, его жизни и здоровью ничего не угрожает. И на этом успокоились. Во-первых, я не считаю ранения лёгкими. Скорее странными. Глубина ран в обоих случаях достигала кости. И если бы нанесённые удары были скользящими, произошло бы скальпирование черепа, а этого в отчете о ранении нет. При этом из одной раны извлекли костный фрагмент более двух сантиметров диной. Такое ранение не может не вызвать черепно-мозговую травму. Проще говоря сотрясение мозга. О чем говорят мучающие с тех пор императора головные боли. Кроме того, травма такого рода может быть причиной малозаметных нарушений в поведении её получившего, проявляющиеся избыточным благодушием, чрезмерной подверженностью чужому влиянию, некоторому снижению способности к сложной мыслительной деятельности, что мы и наблюдаем в поведении монарха. Вместо того, чтобы в своей речи перед представителями земства высказать примирительную позицию, он её предельно радикализировал. Во-вторых, меня смущает характер ранения. Два удара профессионала и царевич всего лишь легко ранен. Так не бывает. Поэтому складывается впечатление, что убивать наследника престола никто и не собирался. Профессионально нанесли черепно-мозговую травму и тут же убрали в мир иной её нанесшего. Остаётся подумать кому это было выгодно? Кроме японцев. В таких делах англичанам нет равных.

     Трудно даже передать какие я испытала эмоции. Во многом известные мне факты были так выстроены и проанализированы, что стало очевидным – нашу державу ждут большие проблемы в ближайшем будущем.
     Первым любопытство замучило Якова Львовича.
- Откуда такая, выходящая за рамки возможностей обывателя, осведомлённость, Оттон Осипович? – усмехнулся он, внимательно рассматривая собеседника, – Для подобных обобщений и умозаключений нужно посвящать этому жизнь, возглавляя штат многочисленных сотрудников. А вы всего лишь, не сочтите за оскорбление, старший хирург больницы небольшого губернского города?

    Вместо ответа Оттон Осипович задумался.
     Когда пауза неприлично затянулась и появилось ощущение, что ответа мы не дождемся, он глубоко вздохнул и улыбнулся такой улыбкой ... Это было уже слишком. Я же не железная женщина.
- В такое сложно поверить, господа, - опять вздохнул наш удивительный собеседник, - но я могу видеть некоторые явления в готовом виде. Как сон. В этом сложно разбираться, потому что иногда это сон и есть. Но часто видения носят довольно оформленный характер, как знание. Георгий Емельянович уверил меня, что вы порядочные и не болтливые люди, которым можно довериться. Носить в себе подобное очень тяжело. Есть потребность выговориться. Надеюсь, узнав всё это, вы не откажетесь от общения со мной.
     
     На лицах присутствующих было написано аршинными буквами то же, что, скорее всего, и на моём: «Идиоты мы, что ли?»
- Разумеется мы будем хранить, Оттон Осипович, вашу тайну, - произнёс за всех нас Яков Львович, поставив чашку на блюдце.

     Давно у него так не тряслись руки. Меня и саму подмывало отпустить вожжи и засыпать собеседника вопросами, но воспитание и привычка заставили взять под контроль свои эмоции.

     Петр Семко

     ***
     «Остапа понесло», блин! И что теперь? Ждать визита жандармов? И всё эти глазищи. Как посмотрит – мороз по коже.
     Может и зря психую. Мистика сегодня наше всё. Да и эта странная компания – явные вольнодумцы, хотя и не смутьяны. С дедулей понятно. Ему только и осталось, что заниматься теоретической деятельностью. А та же Янина слишком серьёзная личность, чтобы размениваться на мелочи и глупости. Встретить бы её дома …
     Похоже, закончу свои дни монахом. Для этого времени характерны сплошные венерические заболевания и полное отсутствие средств защиты. И не только в России. Во попал! Если не сдохну от инфекции, то точно свихнусь от желания на всё наплевать и рискнуть. А потом уже от инфекции.
     И где у них тут туалет? А то чаем напоили …
     Яков Львович правильно оценил причину, по которой я озираюсь по сторонам, шепнув мне на ухо, где тут можно «помыть руки».

     ***
    Удобства удивили. Яков Львович явно не бедствовал. Вполне приличное фаянсовое устройство и умывальник были к моим услугам. Надо и свой домашний санузел довести до ума. Прежде всего устроить канализацию. Иначе неизбежны рукомойник с секретным домиком во дворе. Зря что ли имеется заросший овраг на краю участка. Подумал с каким наслаждением сожгу эту зловонную будку и на душе полегчало.

     ***
     Провожать Янину Александровну домой пришлось мне. Не Якову же Львовичу. Все остальные откланялись раньше.
    Предложил руку при посадке в моё транспортное средство. Это автоматически. Как и при высадке.
     Доехали быстро, так что молчание по дороге не показалось чем-то особенным. А вот поцеловать протянутую руку решился с некоторой паузой, преодолев внутреннее сопротивление.
     Вроде девушка приличная и чистоплотная. Стройная, но щеки розовые и движется плавно и стремительно.  Сказал бы, что спортсменка, но теперь тут спорт у женщин диковинка. Словом, ничего из увиденного на чахотку не тянет. Во всяком случае на открытую форму.

     ***
     Когда за Яниной закрылась дверь испытал непонятное чувство утраты и разочарования. Хотел бы пообщаться, не молчал, как пень, всю дорогу.
     Ладно. Об этом подумаю перед сном. А вот план мероприятий на завтра надо начать составлять прямо сейчас.

     ***
   Добравшись домой, сплавил «транспортное средство» конюху, подрабатывающему у меня ещё и сторожем. Пока практически на общественны началах. Обещал пять рублей в месяц. А там как справится с вопросами личной гигиены.
     В углу участка имеется строение ненамного больше собачьей будки, но с печкой, и небольшая, совершенно мне не интересная банька. Пока обретается там.
      Когда на второй день моего пребывания здесь этот ещё молодой мужик явился наниматься на работу, так хотелось жрать, что, наскоро выяснив про его способность ухаживать за лошадью, отправил покупать продукты. Левон управился за пол часа. Расторопность понравилась. Сговорились на пять рублей в месяц, продукты и одежду. А там посмотрим. Обязательным пунктом договора была короткая стрижка и чистые руки. В перспективе заставляю мыться каждый день и носить чистое после работы. Замечу прогресс -  соорудим что-нибудь поприличнее собачьей будки и подумаем о росте зарплаты.

     ***
     Прожевал ржаной сухарь с куском сыра, запивая кипяченой водой, после чего долго полоскал рот ей же. Надо закупиться шалфеем, а то на одном чесноке скоро останусь без зубов. И плиты не хватает. Интересно есть ли тут чугунные. А может что-то на керосине? Лампа же есть, может и примусы уже изобрели. Надо выкроить время и пройтись по магазинам в городе.
     И дрова на зиму! Похоже без серьёзного помощника мне не выжить. Некогда будет заниматься врачебной практикой. Скорее бы с Левоном разобраться. Конюх он хороший. И мужик шустрый. Только взгляд со смешинкой. Скорее всего это признак ума, но может и раздолбая, который только прикидывается работягой.

     ***
     Долго ворочался на жесткой кровати пытаясь распланировать завтрашний день, но так и уснул ничего толком не решив.

     Янина Александровна Шпилевич.

      ***
     Так вот как оно выглядит «смятение чувств». Даже дышать тяжеловато. Сегодня точно не усну.
    Интересно он сейчас думает обо мне? Или нет?
     Это кому интересно? Угасающему разуму, захлебнувшемуся в водовороте чувств?
     Думать совершенно невозможно. Первый раз со мной такое. Полное обнуление интеллекта.
     А он придёт ещё на посиделки к нам с Яковом Львовичем? Обещал.
     До сих пор в дрожь бросает от воспоминания о том, как его губы коснулись моей руки. Аж голова закружилась.
     И он словно не решался поцеловать мою руку. Здесь точно замешана какая-то страшная тайна.
Или он УВИДЕЛ … Правда в нашем разговоре речь шла про сны. А вдруг и наяву …

Отредактировано Владимир Лисуков (06-05-2022 18:28:26)