- На «десять часов»  наблюдаю движение.
Я перевел бинокль и увидел пацана лет двенадцати, который шел вдоль поляны таща за собой на веревке козу. Коза была жирненькая, но явно недовольная жизнью. Она то спокойно топала следом за поводырем, то вдруг упиралась всеми четырьмя копытами в землю жалобно мемекая и тогда мальчишка резко дергал за веревку, заставляя ее семенить дальше. Сам пацан, в отличие от козы, вид имел ободранный и непрезентабельный. В большой, не по размеру кепке, каком-то кожушке, коричневых грязных штанах и похоже – босиком. Обративший на него мое внимание Гек, через несколько секунд выдал заключение:
- Это малый с хутора Ломзицкого. Похоже у него коза потерялась, вот он ее нашел и тащит обратно.
- Что еще скажешь?
Лешка пожал плечами:
- А что тут говорить? Детвора бегает по лесу безостановочно. И вовсе не факт что они осуществляют наблюдение. Ты ведь мое мнение знаешь, чего спрашивать?
- Скучно, вот и спрашиваю… О! Смотри – к развилке свернул.
- А куда ему еще деваться? Домой идет вот и свернул. И даже если бы он пошел в другую сторону это еще не о чем бы не говорило – мало что пацаненку  в голову прийти может? Может у него там богатство великое, в виде цветных стеклянных шариков, припрятано…
- Угу, в пяти километрах от дома…
- В этом возрасте и десять километров не крюк. Себя вспомни…
Я только плечом дернул, ничего не ответив напарнику. А все потому что группа так и не пожелала всерьез принять мою грандиозную идею о том, что ребятня бродит по лесу не просто так, а осуществляя наблюдение за дальними подступами к объекту. Ведь так же наши партизаны действовали. Глаза у мальчишки ничем не отличаются от глаз взрослого и наблюдательности у них тоже не отнять,  зато в случае поимки, с таких малолеток вообще все взятки гладки. Да и ловить в общем-то не за что. Ну ходит он по лесу, ну и что? Закон гулять не запрещает. Тем более, до запретки вокруг аэродрома – больше десяти километров по прямой.
Щегол тем временем окончательно скрылся в чаще а Гек, осторожно поерзав на ветке, недовольно сказал:
- Вот зараза! Ощущаю себя макакой. Только они на деревьях живут с детства, а я уже отлежал себе все.
Я, выбравший себе более удобную развилку, предостерегающе прошипел:
- Ты макак, не очень-то ерзай! Маскировка – маскировкой, но если с той стороны поляны еще один наблюдатель сидит, то может засечь шевеление.
Вообще, сказано это было больше из вредности, так как засечь нас было практически невозможно. Разве только в том случае, если наблюдатель будет пялиться именно на наше дерево, выбрав его из сотен и сотен растущих вокруг. Да и то не факт – маскировка уж очень хорошая. В этот раз для работы, нам выдали маскхалаты нового образца: с необычным камуфляжем, а так же сеткой и петлями в которые так удобно втыкать разный лесной мусор. И теперь, даже вблизи мы смотрелись просто как комок моха или древесный гриб, прилепившийся к дереву.
Поправив веточку торчащую из рукава я, откинувшись на ствол могучего дуба в ветвях которого мы и затерялись, опять начал наблюдение, попутно вспоминая историю связанную с этим камуфляжем. Ну, не конкретно с этим, а вообще, но руку я к этому приложил нехило…
Просто вышло как: оказывается в СССР технику - или просто красили в зеленый цвет и на этом успокаивались, или следуя указаниям целого отдела специализированного заведения, наносили единообразный камуфляж. Вот только этот камуфляж был как мертвому припарка. Почему-то немецкие танки замечались в последний момент и очень часто, после уже произведенного выстрела, а наши коробочки, даже усеянные пятнами краски, были видны как торчащий среди пустыни баобаб. Из-за чего так выходило – черт его знает, но на той же «Пантере» разводы полностью смазывали ее силуэт, а вот на тридцатьчетверке они ее как будто подчеркивали.
Когда я уже был в УСИ, то вспомнив про эту загадку, решил рассмотреть проблему с другой стороны. С вояками связываться даже не стал, а просто в один из дней собрался и поехал в МХИ. Ректор Художественного института при виде подполковника НКВД несколько сбледнул с лица, но когда понял, что мне нужен вовсе не он, а встреча с наиболее талантливыми студентами, опять обрел свежесть щек. На радостях даже предложил для будущего разговора свой кабинет, но я отказался, попросив организовать встречу в любой свободной аудитории. Просто мне нужен был неформальный разговор, а в кабинете ректора такого бы точно не получилось. Глава института прошустрил и поэтому буквально через двадцать минут я открывал дверь, за которой меня ждало человек восемь будущих Суриковых и  Айвазовских.
Ребята сначала держались скованно, но я зацепил их профессиональную гордость и чувство патриотизма. Просто прибрехал, что камуфляж для ВСЕЙ немецкой техники разрабатывался немецкими художниками. Мол они, как люди тонко чувствующие и одаренные смогли сделать невозможное – подобрать к каждому конкретному силуэту такой раскрас, что он просто растворял вражескую технику в глазах наших наводчиков и наблюдателей. А у нас этого нет и поэтому за свою некомпетентность, мы расплачиваемся жизнями тысяч танкистов, летчиков и артиллеристов. Пацаны идею поняли моментально и решили не откладывая в долгий ящик, переплюнуть своих немецких коллег. На лежащих тут же листах они, галдя и споря принялись показывать свои первые идеи. Глянув, как на буквально в три секунды нарисованном силуэте ЯК-3, чернявый парень щедро пользуясь разноцветными карандашами принялся, бормоча что-то себе под нас,  рисовать разводы, я быстренько обломил энтузиастов:
- Ребята, стоп! Не так быстро. Вы мне сначала ответьте на вопрос – Красная Армия у нас какая?
Художники опешив от вопроса на некоторое время замолчали, а потом самый низенький неуверенно сказал:
-Самая прогрессивная?...
Тут его подхватили остальные:
- Непобедимая!
- Победоносная!
- Легендарная!
Подняв руку я прекратил галдеж и сказал:
- Это все правильно. Но в первую очередь она - рабочее-крестьянская. А это значит, что вам при создании вашего (я надеюсь) шедевра, следует пользоваться не всей палитрой, а тремя цветами. Поверьте моему опыту – в армии у нас есть краска зеленая – я загнул палец – белая, - загнул второй - и черная. На этом полет фантазии наркомата обороны заканчивается. Поэтому именно с таким урезанным спектром вы и будете иметь дело. Да, еще учтите что белая – это в основном не краска а известка, используемая для зимнего камуфляжа. Поэтому можно переиграть и как краску использовать зеленую, черную и красную. Для авиации еще добавляется синяя. Ну и конечно все их смеси. На большее рассчитывать не надо, так как все упирается в финансы…
Суриковы несколько приуныли, но буквально на пару минут, а потом тот самый, чернявый, отдернув пиджак твердо ответил:
- Сделаем, товарищ подполковник!
И глаза у него так горели, что я даже не сомневался – сделают. А что – ребята молодые, взгляд не зашоренный, рамок нет, зато есть талант.
Потом я вынул их принесенного с собой тубуса плакаты с силуэтами техники, но на этом дело вовсе не закончилось. Художники уже на завтра затребовали все пощупать и осмотреть в натуре. Колычев, который был в курсе моей задумки, дал добро и через три дня после проверок и взятия подписок, пацанов отвезли на полигон, где они  начали резвиться. Была зима, холод страшенный, но «Репины» не вылезали из боксов до тех пор, пока не предоставили мне тридцатьчетверку и ЗиС-3, выкрашенные по их задумке.
Когда я, вызванный их звонком прибыл на место, чернявый, которого звали Олег Семиницкий, дыша на руки, гордо показал в открытые ворота, за которыми стояли плоды их трудов и сказал:
- Вот. Мы сначала на эскизах все прикинули, а потом уже на самих объектах. Жалко, что нам не дают их в поле выгнать, там бы вы наглядно убедились в действенности маскировки. 
Но я убедился и так, потому что хлопая глазами глядел на Т-34-85 в чуть ли не «цифровом» камуфляже. Во всяком случае, эти рубленые линии наслаивающихся геометрических фигур, были очень похожи именно на «цифру»! А Олег продолжал:
- Мы еще исходили из ваших слов, об уровне образования в Красной Армии, поэтому постарались максимально упростить саму схему наложения цветов. Сделали несколько полотняных трафаретов. Подсчитали общее количество расхода краски и дали пропорции смешивания.
- А это что за конструкция?
Оторвавшись от созерцания танка и дивизионной пушки, я обратил внимание на макетный стол и стоящую над ним высокую, до потолка стремянку.
- Это? Это мы моделировали, как тридцатьчетверка в летнем камуфляже будет смотреться на местности, из кабины немецкого самолета-разведчика. Даже фото делали. А вон там, за брезентом, такой же стол, но с зимним пейзажем. На нем мы другие решения проверяли и после проверки, выкрасили уже настоящую технику.
- Ну вы блин, даете – я отвечал Семиницкому, а сам обшаривал глазами стол в поисках модели танка, но так его и не найдя, уточнил – вы модельку уже убрали?
Олег по детски рассмеялся и протянув руку, взял со стола удивительно тонко сделанную копию танка, размером с коробок спичек.
Осторожно разглядывая модель, я поинтересовался:
- Из пластилина сделали? Да как классно все! Даже десантные скобы есть!
- Нет. Из глины. Вася у нас скульптор, вот и постарался.
- И как все выглядит на фото?
- А вы сами посмотрите…
Разглядывая четкую, контрастную фотографию, я нашел место где стоял незамаскированный танк только потому, что видел откуда его достал Олег. И то, танк я толком и не рассмотрел, настолько он сливался с местностью. Восхитившись результатами деятельности пацанов, я уже хотел бежать с этим к Ивану Петровичу, но перед моим уходом, Семеницкий пояснил, что этот камуфляж подходит только для данной, конкретной модификации танка. Для Т-34-76 он уже будет другой. Для ИС-2 совсем другой. Ну и так далее.
- Даже набалдашник на конце ствола может изменить всю картину. А уж если форма башни будет иная, то весь эффект сразу пропадает. Поэтому рисунок должен быть индивидуальный для каждой марки танка или самолета. Это очень важно!
Кивнув, я поблагодарил ребят и сказав, что их головы и руки еще будут востребованы, помчался к Колычеву, унося с собой снимки сделанные студентами.
Глава УСИ, который в начале к моей идее отнесся довольно равнодушно, разглядывая фотки чесал затылок, хмыкал и в конечном итоге на ближайшем совещании поднял этот вопрос на самом высоком уровне. Вот так это дело, в конце концов и дошло до Верховного. Тот, исходя из своей привычки не откладывать решений в долгий ящик, вызвал вояк из конторы где разрабатывали обычный камуфляж.
Военные чины, презрительно оттопыривали губу, морщились и всячески хаяли творение «подростков». Но усатый вождь, назначив художникам куратора - целого генерал-майора артиллерии, выдвинул на мой взгляд очень толковую идею. Он просто назначил испытания. Да еще добавил при этом:
- Не будем спорить товарищи. Лучше как говорится - один раз увидеть… Просто возьмем взвод танков в обычном маскировочном окрасе и в том, что предлагают, как вы говорите «подростки». А товарищи летчики, артиллеристы и танкисты, которые будут их облетывать, засекать, или вести учебный бой, нам скажут свое мнение.
Я этого уже не застал, так как отбыл к Гусеву, но было известие, что на тех соревнованиях, «Айвазовские», победили с разгромным счетом. А затем, на заводы и в мехмастерские пошли циркуляры и инструкции связанные с этим нововведением. Из ребят же организовали официальную группу по разработке новых видов камуфляжа. И уже летом я узнал, что после проведения войсковых испытаний было выяснено, что потери наших танкистов которые подверглись нанесению «цифры», снизились почти на восемь процентов, а мои студенты представлены к наградам и даже выдвинуты на соискание государственной премии.
Но судя по моему новому комбезу, их деятельность техникой теперь вовсе не ограничивается. Похоже их задействовали и в легкой промышленности… А для нас это – большой гут! И лично для меня это тоже показатель. Показатель того, что могу хоть что-то толковое предложить. Не в смысле чего-то глобального и всеобъемлющего, а вот так - ориентируясь на собственную смекалку.
Ведь чем дольше идет война, тем более и более опытными и знающими бойцами становятся окружающие люди. Я то хорошо помню, насколько внимательно – открыв рот и растопырив уши меня слушали окружающие тогда, в сорок первом. Ведь и запуск РС с самодельных станков был для них откровением. Добыча тротила из старых снарядов, дощечка с зарубками - для стрельбы из станкача ночью, подленькое минирование трупов гранатами, да и многое, многое другое в начале войны было откровением.
Просто мне, в свое время, дядя Саша давал знания,  которые были основаны на опыте и Великой Отечественной и Корейской и Вьетнамской и Афганской войны. А ведь я перечислил только наиболее крупные конфликты второй половины двадцатого века… Поэтому в лето начала войны, я и выступал эдаким гуру и знатоком. И все потому, что людям бывшим тогда рядом со мной, просто неоткуда было набраться настолько специфических навыков. Практически все знания первой мировой и гражданской, с утра 22 июня сразу устарели, а нового опыта бойцы еще не наработали. Зато сейчас…
Сейчас, по сравнению с некоторыми спецами, я просто - щегол пестрожопый. И реально оценивая, теперь отношу себя к середнячкам. Крепким, но не более того. А чтобы вообще не скатится вниз, приходится постоянно учиться, общаться и набираться СВОЕГО опыта. Я и раньше не был чужд поднять профессиональную подготовку повыше, но вот случай со Славкой Кубиком, меня вообще подстегнул конкретно.
Ведь насколько изящно он действовал – предугадал психологическое состояние противника, учел его привычки а потом, объединив это с обыкновенным атмосферным давлением, сумел провести блестящую разведку кишащей немцами местности. Я бы там засыпался…
Так что хоть это и отдает паранойей, но быть даже в середняках вовсе не хочется. Ибо все что не «лучший» - чревато для здоровья. И пусть народ вокруг говорит, что Лисов и так – «настоящий волчара», только я никогда после того случая, не упускал момента поговорить и с разведчиками и с артиллеристами и с танкистами и с летунами. Причем, не просто потрепать языком, а именно обменяться опытом. Ведь у каждого человека, за годы боевых действий, появились свои наработки и наблюдения. Даже у обозников, можно столько интересного и применительного к нашей работе узнать... Вон, полгода назад, один ездовой говорил…
В стороне щелкнул сучок и я, отвлекшись от воспоминаний, перенес свое внимание в ближнюю зону. Ха! Да у нас гости. Упитанная мохнатая свинья и с ней три полосатых поросенка похрюкивая, принялись увлеченно копаться под дубом, растущим метрах в тридцати от нас. Слегка пихнув ногой Пучкова, я глазами показал ему на свинок и изобразил, как будто зубами стягиваю с шампура кусок мяса. Гек плотоядно улыбнулся, а кабаниха, видно что-то почуяв перестала рыть землю и принюхалась. Поводив рылом, она как самонаводящаяся ракета развернулась к нам и коротко хрюкнула, после чего вся семейка бесшумно исчезла в зарослях.
В принципе это можно считать за показатель отсутствия поблизости людей. У кабанов нюх такой, что собака позавидует, да и осторожные они до невозможности. А так – кабанчики гуляют, птицы не орут обеспокоено. Значит:
- Гек, можно менять позицию. Пойдем в квадрат 20-19, заодно и разомнемся…
Напарник кивнул, и еще через несколько минут мы, двумя размытыми тенями скользили в сторону новой точки наблюдения.

В новом квадрате, на пересечении двух лесных дорог, просидели до вечера, но за это время вообще никого не увидели и когда сумерки начали сгущаться в темноту, снялись с места, двинувшись к точке сбора. Когда через полчаса подошли к вывороченному вязу, то мигнув два раза фонариком с синим светофильтром, получили ответное условленное мигание. Пучков видя это, удовлетворенно сказал:
- О, наши уже здесь!  Вот и здорово – никого ждать не придется.
А еще через несколько минут, я принимал доклад Шарафутдинова о прошедшем дне. Они находились в более оживленной местности и поэтому помимо двух подвод с сеном проследовавшим в сторону колхоза «Буденовский» и бабы с ребятишками, которые собирали ягоды, видели даже полуторку. Изделие Горьковского автозавода перевозило в кузове ульи и попердывая изношенным мотором, укатило в сторону квадрата 32-18.
Марат выговорившись, поинтересовался:
- Ты опять малолетних «шпионов» выслеживал?
- Опять.
Шах только головой покрутил, а я не желая больше торчать в этом комарином рассаднике, приказал:
- Ладно, потом мнениями поделимся. Нам еще часа два топать, поэтому – за мной!
И группа в полном составе взяла курс на аэродром.
Пока рысили по темному, хоть глаз выколи лесу, я все думал, что идея уйти за будущее кольцо оцепления все равно кажется правильной. Да что тут «кажется»! Четыре дня наблюдения за районом вокруг хутора Кшиштофа Ломзицкого еще больше утвердили меня в этой мысли. Ведь в начале планировалось нас и остальные террор-группы задействовать в наиболее непроходимых районах, которых в этой части Полесья было выше крыши. Остальную местность должен был контролировать скрытно выдвинувшийся в час «Х» кавполк, с двумя усиленными пулеметными эскадронами. Их задачей являлось: пройдя вне дорог, чтобы исключить возможность встречи с наблюдателями АКовцев, оцепить возможные пути отхода поляков в районе 3-5 километров от аэродрома.
Вторую линию оцепления будут осуществлять три батальона НКВД, которые прибудут из Листвянок. А так как Листвянки находятся почти в сорока километрах отсюда, то пехота НКВД со своей техникой блокирует дорогу Грель-Воркуновка только часа через два после начала операции. Заранее занять позиции они просто не смогут, так как в этом случае разведка АК будет иметь возможность предупредить своих. Но зато эта дорога проходит в восьми километрах от аэродрома, отсекая основной лесной массив. А форсирование дорог в тылу противника это дело крайне опасное и поэтому я не завидую тем полякам, кто сумеет проскочить позиции спешенных кавалеристов. По времени, те кто прорвутся через первую линию оцепления, добегут до этой дороги как раз часа через два с половиной после начала боя, поэтому бойцы НКВД вполне успеют и расположиться и закрепиться и встретить беглецов со всей помпой.
Все это конечно мало отличалось от обычной войсковой операции, но имелся один нюанс. Засадный кавполк заставит основную массу рассеяться. А так как командиры у АКовцев вовсе не дураки, то  оставшиеся в живых вполне смогут предположить горячую встречу на лесной дороге отделяющей этот участок леса от остального массива. И значит что? А это значит, что они постараются уйти в сторону от своих основных сил. И уйти не столбовым путем, а наиболее непролазными буераками. Вот тут и начнется работа для ребят из террор-групп.
Я же, решил расположиться еще дальше. Просто прикинул – кого-то возьмут кавалеристы. Кого-то НКВД. Самых хитрых захомутают «невидимки». Но у руководства нападающих, должны быть свои пути отхода. Или хотя бы места лежек, чтобы была возможность отсидеться пока поисковые группы будут шерстить лес. Но организовывать бункер в этих местах заранее, они бы не смогли. Случайность конечно не исключена, но вот что где-то в этих местах будет «схрон» АКовцев, верится слабо. А вот помощники из местных, вовсе не исключены.
Просидев полдня с картой, нашел на ней шесть хуторов расположенных недалеко от Здохлева болота. Два их них отпали автоматически – из-за своей большой удаленности от места событий. А относительно еще четырех, попросил Гусева уточнить сведения у местных сотрудников НКВД. Серега мою просьбу выполнил практически молниеносно и к вечеру первого дня я беседовал с лейтенантом  Смирновым. Иван Смирнов, оказавшийся плечистым мужиком лет тридцати с маленькими умными глазами на костистом лице сразу понял, что мне нужно. Поправляя перевязь, на которой висела раненая рука, он ответил:
- На двух хуторах расположенных здесь и здесь – Иван показал места на карте -  проживают украинцы. Причем – щирые. Контакты с ОУН не зафиксированы, но вполне возможны. Лесовики, что с них взять… Вот на этом – Смирнов опять ткнул в точку на карте – нормальные люди. Хозяин - Мыкола Стахив активно помогал партизанам с самого начала войны. ОУНовцы его бы уже спалили, но у него пятеро детей: пацанов-погодков от четырнадцати до восемнадцати лет. И с оружием все управляются просто отлично. Шестнадцатилетний Ясь, тот вообще, пулеметчик – виртуоз. Поэтому националисты, пару раз обломав зубы, вот уже месяц к нему не суются. Из этого можно сделать вывод, что АКовцы ни к кому из этих троих не сунуться. С «щирыми» у них слишком большие трения после Волыни да Галиции. Стахив, по понятным причинам тоже отпадает.
Лейтенант сделал паузу, а я кивнув, признал правильность его мыслей. Это он точно заметил, что после этнических чисток проводимых ОУН в Галиции да и в других местах «кресов всходних», как поляки называют  эти территории, какой либо союз между ОУН и АК практически невозможен. Уж очень хорошо «щирые» постарались в уничтожении поляков, имеющих «счастье» там жить. Это в мое время украинские националисты  и Польша - братья навек в своей дружбе против «москалей». А сейчас они хуже кошки с собакой и взаимный счет только растет.
Иван же очередной раз поправив повязку, продолжил:
- А вот на четвертом хуторе проживает некий Кшиштоф Ломзицкий. В каких либо связях не замечен, но Стахив говорил о том, что старший сын Ломзицкого – Юзеф, пропал еще в сорок первом. Ну, пропал и пропал… Только есть странность – жена Юзефа, которая проживает на том же хуторе, в этом году родила. У хуторян с этим строго, значит сын Ломзицкого если и пропал, то не с концами. Во всяком случае, в прошлом году он был у отца. В связи с этим возникает вопрос – почему он не возвращается домой и где вообще проводит время? Понимаю что эта наводка очень хилая, но если и предполагать связь с АК то она может быть осуществлена именно через Ломзицкого. Сам он поляк, сын неизвестно где, но жену навещает… Да и хутор расположен в самой глуши, в полутора километрах от Здохлева болота.
- Болото на карте обозначено как непроходимое, но я по себе знаю, что у местных всегда тропка найдется. Ты не в курсе?
Смирнов пожав плечами извиняющимся тоном ответил:
- Я тут меньше месяца работаю. Прислали на замену убитого уполномоченного, поэтому всего еще разузнать не успел. Только-только с людьми познакомился…
Кивнув на его перевязанную руку я поинтересовался:
- И часто тут постреливают?
- Да каждый день! Близко к воинским частям конечно соваться не рискуют, зато как в глубинку поедешь, считай обязательно какая-нибудь падла из кустов шмальнет. И главное – людей у меня не хватает! Восемь человек на такой район – это же несерьезно! Мне пару раз взвод из запасного полка давали, для прочески, но все бессмысленно. Тут не столько банды действуют, сколько сами хуторяне шалят… А он винтовку убрал в сарай и все – мирный человек. И таких «мирных» здесь – десятки…
Послушав еще какое-то время тертого уполномоченного и уточнив все нужные сведения, я с ним распрощался.
Но уехать Ивану не дали. Только он подошел к лошади, как посыльный затребовал его в штаб, а подошедший чуть позже Гусев, объяснил, что Смирнова переводят на другой участок. Куда-то аж под Пермь. Все это делалось с целью сохранения в тайне предстоящей операции. Мол, лейтенант постоянно в разъездах и нет никакой гарантии, что за эти дни его не возьмут в плен лесовики.
Мда… это Серега правильно придумал. Да и Смирнов мне понравился, а теперь можно быть практически уверенным, что Иван останется в живых. Он и так продержался очень долго… Просто средняя продолжительность жизни у уполномоченного НКВД в этих местах (если он действительно работает, а не отсиживается за толстыми стенами) недели три, не больше…
В общем после ухода лейтенанта мы всей группой стали прикидывать план дальнейших действий. Только вот Гусев сразу начал скептически морщится, но помня слова Ивана Петровича о предоставлении нам в предстоящей операции свободу принятия решений, особо не возражал.
Вот так и получилось, что уже на следующий день мы издалека вели наблюдение за хутором  Ломзицкого. И кстати этот день нам практически ничего не дал. Хуторок был неотличим от тысяч ему подобных. Населения на нем было всего двенадцать человек, включая дедов баб и ребятишек. Мужиков средних лет на нем не было вообще, но и остальные жители без них обходились вполне сносно. И что характерно – все были при деле: даже маленькая, лет пяти девчушка, вовсю обхаживала огромный выводок кур и гусей, которые были с нее ростом. То есть картина просматривалась самая мирная и идиллическая.
А на второй день, то есть за неделю до начала операции, мы обратили внимание, что один из сыновей хозяина, сразу после обеда, прихватив с собой двух сестренок намылился в лес. Наблюдающий за этим Змей тихо констатировал:
- По ягоды пошли. Вон, лукошки с собой прихватили.
Проводив взглядом ребятню, я скомандовал:
- Гек, Жан – проследить.
Может они конечно и за ягодами пошли, но проверить не мешало бы. «Невидимки»  Шмеля, группу которого я вытребовал себе в помощь и которые подменяли нас ночью, докладывали, что под утро на хуторе взбрехали было собаки. Как будто услышав шум залаяли и тут же заткнулись, учуяв знакомый запах. Света на объекте наблюдения никто не зажигал, поэтому что-то более определенного Шмель сказать не мог. И вроде бы мелочь совершенная – мало ли от чего собачки ночами гавкают, но пунктуальный Шмель счел нужным доложить об этом факте.
А я тоже не собирался ушами хлопать и поэтому послал сейчас посмотреть – где именно ребятишки будут собирать свою бруснику, или за чем они там пошли. И как часа через три выяснилось – правильно сделал, что послал! Девчонки, те старательно наполняли лукошки, а вот пацан не столько уделял внимания сбору ягод, сколько обследованию тех мест, где могли быть советские «секреты» или патрули. Во всяком случае, из доклада Гека, я сделал именно такой вывод. А тот еще прибавил:
- Девчата было пристроились малинник обдирать, километрах в полутора отсюда, но мальчишка потащил их дальше – километров за пять, аж до сухого лога. И по пути всю дорогу петлял, заглядывая куда только можно.
Я тогда многозначительно посмотрел на своих ребят, но они мои выводы подвергли обструкции. Тот же Марат например, выдал:
- Это ни о чем не говорит. Мальчишку как более старшего послали приглядывать за девчонками. И вообще, сбор ягод дело вовсе не мужское, вот он этим и не занимался. А то что к сухому логу пошли… Гек, ты там малинник видел?
- Видел.
- Ну и как?
- Ягод целая куча. Они свои лукошки за полчаса доверху набрали.
- Вот – Шах победно посмотрел на меня – это говорит только о том, что пацан у нас знающий и поэтому отвел своих сестренок в более «богатое» место.
Но я выдвинул контраргумент предположив, что этой ночью на хутор приходил «пропавший» сын Ломзицкого и передал какое-то указание папашке, а тот при помощи младшей ребятни начал его выполнять. И еще - Юзеф скорее всего приходил далеко не в первый раз, просто до этого за хутором никто не наблюдал. После этих слов даже Гек не выдержал:
- Илья, ну ты вообще уже… Это ведь обычные хуторяне, а не разведсеть НКВД в тылу противника.
Я в общем-то и сам чувствовал что переборщил, поэтому ответил:
- Мужики, может я и гоню, но места в предстоящей операции уже распределены. И мы этот квадрат для наблюдения сами выбрали. Вот и будем плясать от того, что кругом одни прендегасты, в смысле враги. И вести себя соответственно. Связан Ломзицкий с АК, не связан – время покажет. А пока мы будем обследовать свой участок ответственности и наблюдать как за хуторянами, так и за всем происходящим в этом районе. Может чего и накопаем… Всем ясно?
- Ясно…
Хм.. еще бы им было не понятно. Деваться то все равно некуда, поэтому будем обнюхивать свой район от и до. Включая все шевеления, передвижения и уточняя складки местности.

Идущий впереди меня Гек неожиданно остановился вскинув руку и я, отвлекшись от воспоминаний тормознулся, присев на колено и контролируя местность слева по ходу движения. Остальные разведчики тоже присели, но Леха так и остался стоять, странно шмыгая носом. Через несколько секунд поняв, что больше ничего не происходит, я тихо спросил:
- Что там?
Пучков по-собачьи втягивая воздух помолчал, а потом виновато ответил:
- Показалось…
- Чего показалось?
- Как будто кашей пахнуло…
Я тоже начал принюхиваться, но лес пах лесом. Прелыми листьями, свежестью, болотом находящимся невдалеке. Пацаны тоже унюхать ничего не смогли и через минуту, беззлобно ткнув Лешку в загривок я сказал:
- Когда кажется – креститься надо. Давай, вперед!
Мы порысили дальше, но вот ориентир в виде расщепленной молнией верхушки кряжестого дуба, хорошо видимой на более светлом фоне неба, я взял. Может нашему «желудку» это и почудилось с голодухи, но вот завтра при свете дня этот участок надо будет осмотреть повнимательней. Мало ли что… Вдруг не почудилось и где то здесь находится тот самый гипотетический «схрон». По хорошему собачку бы сюда взять, но нельзя – она гавкать начнет и все испортит. Так что лучше все своими глазами и в тишине осмотреть…
Прибыв на базу и сделав традиционный доклад Гусеву, мы поужинав завалились отдыхать.
А наутро, отправив Жана с Геком наблюдать за окрестностями хутора, сами двинули к расщепленному дубу.