Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.36)

Оставалось только дать задание юристам, чтобы они отобрали и подготовили дела для публикации, после чего Александр вернулся к насущным проблемам. Брюгге, Остенде, потом Флиссенген, Антверпен и Мехелен… Руварду не хватало людей, руварду не хватало Шатнуа и временами он мысленно клял Готье, который столько времени шляется неизвестно где. Впрочем, отведя душу самыми грязными ругательствами Латинского квартала, Александр приходил в себя и признавал, что быстро сделать дело у Шатнуа никак не получится. Пока тот доберется до Жоржа, пока Жорж примет решение, пока подготовит все необходимое для осуществления этого решения — пройдет немало времени. По подсчетам Александра на это должно было уйти не менее шести или даже семи недель.
Пока что приходилось разгребать последствия низложения Габсбурга и стараться превратить отдельные полки ополчения в нечто похожее на армию. Вот только полагаться в своих трудах рувард де Бретей мог далеко не на всех. Иоганн Нассау и Пьер д’Эпинуа всегда были готовы оказать ему содействие, но Вильгельм Оранский отложил все дела, чтобы раз за разом ратовать на заседаниях Генеральных Штатов за приглашение в качестве государя Нидерландов герцога Анжуйского. Это раздражало, хотя Александр и признавал, что им нужна армия, а армию король Генрих Третий мог дать только за Франсуа. 
Военные не должны бояться отходить от городов, — размышлял молодой рувард. — Военные не должны все время прятаться за городскими стенами. Но ополченцы, как и большинство горожан, выходить за пределы городов не спешили. Только его люди не боялись пересекать границы Гента, а Даалман и другие офицеры гентского ополчения все больше походили на решительных капитанов и все меньше на почтенных буржуа. Александр организовывал разъезды и патрули, разрабатывал систему тайных и явных знаков, и все же его четырех полков было явно недостаточно для создания армии.
Без армии Низинным землям было не выстоять. Может быть, в своих уговорах Молчаливый был не так уж и неправ?
Александр устал от своих трудов. Александр утомился от мучительных раздумий. За какой-то месяц он успел потратить сил больше, чем за два года жизни во Фландрии. Он осунулся. Он не успевал поспать. Да и поесть ему удавалось не всегда. И все же он продолжал свои труды, потому что ничего иного ему не оставалось.
Эпинуа, Нассау, ван ден Берг, Ольденбарневелт и Трелон… Александр не упускал никого. И все же силы человека не беспредельны. Вернувшись после очередной встречи с Вильгельмом Оранским в Дельфте, Александр почти сполз с коня и, с трудом переставляя ноги, вошел в дом. Усталость не позволила ему заметить несколько лент на двери, не позволила разглядеть праздничного настроения конюха и слуг. Он утомленно опустился на стул, в недоумении уставился на лепешки и ветчину, и только когда Соланж вложила ему в руку ложку, заметил омлет и сырный суп. Еду он поглощал, совершенно не ощущая ее вкуса, и только потом сообразил, что в доме что-то изменилось.
Сначала он в недоумении огляделся вокруг, но родной дом был таким же, как и прежде. Так же горели свечи, так же стены украшали спасенные им картины здешних времен года — «Душа Фландрии», как он назвал четыре дубовые доски. А потом Александр понял, что изменился не дом  — изменилась его жена. Последние месяцы Соланж напоминала очень милого и забавного утенка, а сейчас ее походка вновь сделалась легкой и изящной. Не веря себе, он поднял взгляд на жену, и Соланж улыбнулась:
— Пойдем…
Ярко-малиновый полог над колыбелью подсказал Александру, что у него родился сын. Ему хотелось взять наследника на руки, но он боялся неловким движением ему что-нибудь повредить.
— Вот так, — произнесла Соланж, показывая, как держать на руках младенцев.
Это было удивительно… Это было восхитительно. И немного жутко. На какой-то миг Александр даже испугался, не стал ли с рождением сына меньше любить дочь, но сразу же понял, что это полнейшая чепуха — просто это были совершенно разные чувства. Свою кроху Кати хотелось оберегать, лелеять и восхищаться ее очарованием и красотой. Сына хотелось поднять высоко над головой, показать ему с вершины башни Беффруа красоту Гента и окрестных земель, научить держаться в седле, стрелять и делать все, что является обязанностью дворянина и гражданина Гента.
И все-таки сейчас учить сына этим премудростям было еще рано, и потому оставалось осторожно уложить младенца в колыбель и сесть рядом. Александр любовался сыном и мечтал о том, каким тот вырастет. А потом сам не заметил, как уснул.
Уставшему человеку ничто не помешает спать. Даже счастье.

Продолжение следует....

Cherdak13, а как же! Теперь у него двое детей. Почтенный отец семейства.

Cherdak13, у него уже бородка -- принято так было.