одна логическая нестыковочка. При прибытии наследника говорится, что "Пищаль" он нашел во Фриско: "Я же еще в Америке был, в Сан-Франциско… Зашел в оружейный магазин из любопытства, а там… Бац!!! Винтовка Маузера стоит! "
Однако при прибытии Георгия его встречают во всеоружии - "со свежеприобретенными магазинками Винчестера или Спенсера" - но без "Пищалей"

Было бы естественно, елси бы на "Пищаль" они наткнулись во время "свежеприобретения" - заодно отличный способ "подпустить ежа" - дополнительно заинтриговать читателя перед второй частью

Об этом будет в нижеследующем тексте.

Только знания!   

А теперь ловите последнюю главу от Бориса:

Когда, наконец, после трехнедельного «круиза» по зимней, беспрерывно штормящей Атлантике наш «Адмирал Нахимов» уверенно вваливается в Нью-Йорк, единственное что мне хочется сделать – так это отслужить благодарственный молебен моему ангельскому терпению. Нет, я не измотан морской болезнью, все гораздо прозаичнее. За время этого плавания я чуть было не свихнулся от скуки! На новейшем крейсере, с мощнейшим вооружением есть все, кроме… кроме каких-либо элементарных развлечений. До кино мы еще не доросли, радиосвязи – тоже нет, из всех возможных видов досуга – только песни команды после бани по субботам и «читальня для нижних чинов»! Не знаю, как кому, а мне хватило прочитать один бессмертный шедевр из этой читальни: «Жених во щах, невеста – в каше», чтобы раз и навсегда определиться – я это читать не стану! Даже под страхом смертной казни! Так что, кроме песен команды, изучения азов морского дела под руководством Эссена, и занятий рукопашным боем на палубе (махать руками и ногами находясь на асинхронно качающейся опоре – увлекательнейшее занятие!) делать мне было совершенно нечего. Вот и свербило в башке: «Печаль… Печаль… Пе-чаль… Штуцер. Охотничий. Неизвестный…»
Но вот, наконец, и Нью-Йорк. Если бы хоть кто-нибудь сказал мне, что я буду счастлив, узрев тетку с факелом, и чуть не вприпрыжку рвану в «Большое Яблоко», я б даже смеяться не стал. Отправил бы бедолагу на Обухов мост, в желтый дом, и вся недолга. А вот, поди ж ты…
Во главе своей свиты я сгружаюсь на берег, под многократный салют крейсера и береговых батарей. Э-эх, ведь просил же без лишнего афиширования. Что-то у меня на душе неспокойно после парижских событий…
Но все идет более или менее спокойно. Встреча в мэрии преславного Нового Амстердама прошла удовлетворительно. Я не напился до посинения, и, соответственно, не выложил янкесам все то, что я о них думаю, знаю, буду думать и знать. И, слава Богу. Несколько двусмысленных фраз, оброненных мной в ходе торжественного банкета, кажется, остались без внимания. Так что гуляйте братцы, наслаждайтесь «воздухом свободы»…
Собственно говоря, в САСШ мне делать-то особенно и нечего. Форда еще нет, промышленность пока – на стадии развития и подъема, наука – все еще в Европах обитается…  Вот разве что Майкельсона прихватить, который, как я помню из курса физики определил скорость света и вообще – был физиком-теоретиком, да еще и не слабым. Вот обживусь здесь как следует, глядишь, к пятидесятилетию Ники первый взрыв в Семипалатинске произведем. Если доживем, конечно… И разумеется ухватить за бока Николу по фамилии Тесла. Вот его я повидать хочу. Я уже поручил Васильчикову и Гревсу организовать нам встречу, да такую, чтобы Тесла не смог отказаться от моих предложений…
- …Государь!
- Слушаю вас, Павел Карлович…
- Васильчиков только что прислал телеграмму: на 5-й Авеню горит компания Теслы…
- Хорошо горит?
- Сергей написал: тушат, тушат – не потушат, заливают – не зальют! – короткий смешок из под нафабернных усов. Удивительно, как быстро прижились в этом мире детские стихи XX столетия. – Государь, а чего он нам сделал-то, сербияшка этот?
- Да ничего такого, друг мой. Просто ему надо помочь сделать правильный выбор…
- …Ваше Императорское Высочество, я глубоко польщен вашим столь сердечным участием к судьбе бедного ученого...
Худощавый человек склоняется в неумелом поклоне. Ну, вот и он, чернокнижник от науки. После вчерашнего пожара, который уничтожил все его невеликое достояние, присланные мною шесть тысяч червонцев оказались куда как кстати. И, разумеется, он тут же кинулся выражать мне свою благодарность и преданность…
- Помилуйте, господин Тесла, что за странные речи? Как всякий образованный современный человек, я пекусь о всемерном развитии науки и техники. Мне доводилось слышать о ваших идеях по поводу переменного электрического тока, я читал ваши статьи…
- Мои статьи, Ваше Высочество?!
В его голосе сквозит такое удивление, что я даже не обращаю внимания на то, что он перебил меня. «Статьи!» А он уже написал хоть одну?! Эк я ляпнул-то не подумавши. Но Тесла тут же успокаивает меня следующим вопросом:
- Обе мои статьи? Но ведь это совершенно специальные работы, предназначенные только для инженеров и физиков…
- Но, милейший господин Тесла! Я уже говорил вам, что отношу себя к числу образованных людей.
Он польщен и растроган. Он горит желанием доказать мне свою благодарность. Предложение переехать в Россию встречает не без внутреннего содрогания, но и без особых противоречий. Вот так: выиграна еще одна пешка в большой игре…
Уговорить Майкельсона переехать в Россию было значительно проще. Не знаю, для чего в начале ХХ века может потребоваться скорость света, но там видно будет. Куда-нибудь да приспособим. И вот мы всей компанией покидаем Нью-Йорк и движемся «на запад, к морю».  Главным объектом моего интереса в САСШ стали владельцы газет и их главные редакторы. Еще со времен советского детства и отрочества в моем мозгу укрепился стандартный оборот «продажная буржуазная пресса». Дальнейшая жизнь в при «капитализме» подтвердила абсолютную верность данного определения.  И вот теперь я просто вербую себе помощников на будущее. Washington Post, New York World, Chicago Tribune, New York Times и Los Angeles Times – вот мои будущие союзники в информационной войне с янки. Так что сейчас есть прямой смысл прикормить издателей и журналюг,  а так же наиболее активных борзописцев. Глядишь пригодятся. По крайней мере, Джозеф Пулитцер принял мое малое подношение и согласился на сотрудничество. Идею о премии поддержал и приятно покраснел, когда я сообщил ему о моем желании назвать премию его именем. Забавно будет, если премию означенного Пулитцера будут вручать только по согласованию с русским цесаревичем, а? Самое главное: все эти херсты, пулитцеры и гулды берут деньги и оставляют расписки о получении. Пусть только кому-то из них придет потом идея написать о России что-то плохое. Васильчиков и Гревс постараются, чтобы расписки оказались где надо и у кого надо!..
Ну и конечно никто не забывает о промышленности. Посмотреть, пощупать как у них и что. В Чикаго мы разжились клятвенными заверениями о вложении немалых средств в мясохладобойни и консервную промышленность России, в Питсбурге –  как следует посидели на банкете стальных королей и договорились о поставках стали. Правда, смутило одно: называли янки какую-то незнакомую фамилию – Рукавишников. Вроде бы этот молодчик на пиках вынес иностранцев с отечественного рынка стального литья и скобяных товаров. Что-то я такого не помню: кто таков? Откуда взялся? Да, ладно, там разберемся. Толковый – поможем, нет – уберем…
Стучат колеса поезда, везущего нас с восточного побережья на западное. Бизонов нет, индейцев – тоже. Скука… И пробивается сквозь стук колес: «Печаль… Печаль… Пе-чаль… Штуцер. Охотничий. Магазинный. Малокалиберный.  Неизвестный…»
Долгое ожидание во Фриско наконец сменяется радостной вестью: на траверзе Золотых ворот замечен русский крейсер. Бог ты мой, какое облегчение! Теперь-то можно закончить с этим надоевшим хуже горькой редьки путешествием и - домой! Домой! На радостях я даже не налагаю никакого взыскания на пятерых стрелков, которые вчера умудрились ввязаться в пьяное побоище возле третьесортного публичного дома. Нет, ребята почти не пострадали (несколько синяков и ссадин - не в счет), да и противников угостили преизрядно (я видел их трофеи - два ножа, кастет и маленький револьвер), но за каким бесом им понадобилось давать интервью, да еще и сообщать журналюгам, что они - личная охрана наследника российского престола, я вас спрашиваю?!!
В общем, ребятишек ожидал бы серьезный разговор, но ради такой новости по отряду объявлен Вселенский праздник и всеобщая амнистия. Вот только через пару часов выясняется, что я поторопился с празднованием. Дело в том, что атаманцы, отправленные в порт, приносят известие странное и непонятное: русский крейсер  - никакой не «Адмирал Нахимов»! В порт Сан-Франциско вползает старенький «Забияка», приобретенный во времена оны в САСШ для возможной борьбы с английской морской торговлей в русско-турецкую войну, отгремевшую лет десять  тому.
Это сообщение будит во мне самые черные мысли и догадки. Дома меня не было… ой-ой-ой, меня ж уже целый год в России не было! А если  за это время какой-нибудь новый хронотеррорист снова оседлал непутевого Александра III? А что, очень даже запросто! И вот теперь, к берегам Нового Света отправлен из Иокогамы крейсер с конкретным приказом по команде: цесаревича арестовать и в кандалах залопатить в какой-нибудь там Туруханск? Не может быть? Черта с два не может! Эти ребятки из светлого будущего могут все! Ну, или почти все…
Вот на этом самом месте в моей башке вдруг наступает успокоение. Чего это я, в самом-то деле, затрясся, как деревенская баба в купальскую ночь? Это кого это я так испугался? Какого-то паршивенького крейсера, всего десять лет назад бывшего коммерческим пароходом? С парой стареньких шестидюймовок и смехотворной командой в полтораста человек? Да моя гвардия порвет их, как Бобик газету, и даже не чихнет! А там, Николай Оттович, надо полагать управится с нехитрым управлением этой лоханкой, доберемся до дома, а вот уже после поглядим: не надоело ли внедренцу царствовать?!
Утешенный такими соображениями я отдаю приказы, и мои орлы начинают отрабатывать действия, предусмотренные сценарием «Угроза государю со стороны  десанта  враждебных военно-морских сил» (шутка!). Но, впрочем, как гласила (или будет гласить) народная мудрость ХХ столетия: «В каждой шутке есть доля шутки». Что-то подобное мы и в самом деле отрабатывали…
Передовой дозор атаманцев выслан в порт, с приказом докладывать все, что они только увидят. На этажах замерли часовые в парадных мундирах, с совсем не парадными револьверами под этими самыми мундирами. Да еще и за каждой дверью, возле которой стоит такой вот ряженый болванчик притаились по одному-два бойца со свежеприобретенными магазинками Винчестера или Спенсера, готовые в любой момент преподнести незваным гостям пренеприятнейший сюрприз. И, наконец, в танцевальном зале, который тоже не получится миновать, если придет охота добраться до моей скромной особы, припрятан последний, неучтенный козырь – картечница Гатлинга! За совсем небольшие денежки мы прикупили этого дедушку всех пулеметов, несколько стрелков научились им пользоваться, так что - добро пожаловать!..
Рассуждая подобным образом, я шагаю из угла в угол своего кабинета. Верные Васильчиков и Шелихов сперва пытались следовать за мной, но очень скоро утомились и теперь отдыхают, усевшись верхом на стулья. Ну, какого черта время тянется как резиновый жгут?! Новости где?!! Но-вос-тей! Но-вос-тей!! НО-ВОС-ТЕЙ!!!
За дверью возникает какая-то возня, потом передо мной предстает запыхавшийся Хабалов:
- Государь! Там ваш брат…
- Близнец?! - в голове галопом несутся воспоминания о «Железной маске». Из будущего прислали полного двойника, которого подло вырастили в пробирке. Сейчас этот двойник перехватит управление… остров Иф… какая-нибудь хрень, навеки закрывающая «мое» лицо… От  этих хроногадов всего можно ожидать, поэтому я с ужасом переспрашиваю:
- Близнец?
Хабалов смотрит на меня с изумлением, перемешанным с испугом:
-  Почему близнец?
- Сергей Семенович, брат - близнец?
Видимо окончательно потеряв надежду разобраться в этом дурдоме, Хабалов терпеливо, словно ребенку отвечает, тщательно подбирая и выговаривая слова:
- Государь. К отелю приближается ваш младший брат, Георгий. Судя по всему, он желает увидеться с вами.
Святые угодники! Этот-то откуда взялся? Вот кого мне недоставало для полноты счастья, так это милых родственничков… Правда о Георгии я ничего особенно плохого сказать не могу, но и хорошего - тоже что-то не богато… Вообще этому парню по жизни не повезло. Туберкулезник, умер задолго до Великого Октября  - вот и не отмечен в позднейшей истории практически ничем. В принципе, мне не за что катить на него бочку, но больно уж я хорошо себе представляю всю это шайку коронованного жулья. Вряд ли он от них сильно отличается. Из всей когорты Романовых я неплохо отношусь только к блаженненькой сестренке Ксении, которая уже сейчас готова свихнуться на почве филантропии, да к Константину, которого в недалеком будущем ожидает слава одного из лучших поэтов «Серебряного века» - знаменитого «К.Р.». Но, впрочем, это все не играет существенной роли: вряд ли хронокаратели узурпировали младшего брата - он все равно  ничего не сможет противопоставить старшему. Ну, разве что попробует пальнуть в меня из чего-нибудь, но да это - пускай рискнет своим невеликим здоровьишком.
Успокоенный такими рассуждениями, я сообщаю Ренненкампфу и Васильчикову, что уровень тревоги понижается с «ноль» до «два» (посты перевести на обычное состояние, снайперам  оставаться только на двух постах, без команды стрелять только в случае непосредственной угрозы мне или им самим), и выхожу на встречу к «нечаянной радости» - свежеприбывшему «бесценному братцу Егорушке»…
Мое высочество в атаманском мундире спускается вниз по лестнице, в сопровождении конвоя в тех же мундирах, а в холл отеля уже входит небольшая группа людей, сплошь одетых в морскую форму. Миленькая такая встреча: ни дать не взять - морская кавалерия устроила слет! Невольно я улыбаюсь этим мыслям и тут же с удивлением вижу, как из группы моряков вырывается и чуть не галопом мчится ко мне молодой паренек, в общем очень похожий на меня нового. А на лице у него написано такое… странно, но я, пожалуй, не могу определить, что именно написано на этой радостной физии. Такое ощущение, что он хочет признаться мне в любви и одновременно боится, что я его пошлю куда подальше. Вот интересно: что бы это значило?
- Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество… - голос паренька дрожит от волнения.
- Полноте, братец, полноте. Что за счеты между своими? - надо проявить толику благородства, тем паче, что вокруг не только мои сподвижники, но и целая толпа чужаков. Приобнимаю его за плечи. - Здравствуй, Егорушка.
Он расцветает и так яростно стискивает меня в объятиях, словно хочет придушить. Господи Вседержитель, как же мало человеку надо для счастья…
Вечером мы с ним сидим в цирке. Предварительная проверка показала, что мой ненаглядный братец не представляет для меня никакой угрозы. И хотя это только предварительная проверка, но для начала и этого довольно. В конце-то концов, что ж там, в «светлом будущем», сидят сплошные идиоты? Проверяли уже меня на прочность, поняли, что не по зубам, так что ж - опять пошлют бойцов на смерть? Пожалуй, что и нет…
А на арене… Я-то, лопух, при слове «цирк» умиленно вспоминал Юрия Никулина, Олега Попова и братьев Запашных. «Ах, эти девушки в трико!..» Щаз! На арене разворачивается «чемпионат» по «боксу». В принципе это напоминает реслинг, но в колорите XIX века. Как объявили в начале: «бой идет по Лондонским правилам: в тонких перчатках, раунд - до нокдауна». Очень мило. Третий раунд у первой пары продолжался минут двадцать, зато четвертый - секунд пятнадцать. Наконец, после битого часа бестолкового топтания и дурацких ударов, которые мои орлы активно комментировали, определился победитель - ражий детина под два метра ростом и весом в добрый центнер. На его окровавленном лице написан уровень интеллекта, сделавший бы честь самому толковому из лемуров. Не хочу показаться циником и хвастуном, но каждый из моей свиты, не исключая греков, уделает этого питекантропа и даже не очень вспотеет… Э-э! Это чего там орет шпрехшталмейстер? Ну-ка, ну-ка…
- …Джентльмены и леди! Наш победитель готов бросить вызов любому из свиты русского наследника и на деле доказать, что американцы - непобедимы! Попросим, джентльмены и леди!…
Вот он - результат общения с представителями «продажной буржуазной желтой прессы»! Естественно, весть о вчерашнем побоище уже облетела весь Сан-Франциско. Теперь придется кого-то выбрать и уговорить на позорище цирковой схватки. Да еще и предупредить, чтоб не очень усердствовал, а то ведь убьют троглодита…
М-да, ну про позорище и уговоры - это я, пожалуй, малость прилгнул. Атаманцы и стрелки готовы затеять потасовку за право умыть этого самонадеянного янки. Даже вернейшие Шелихов и Махаев и те смотрят на меня влюбленными глазами котов, увидевших горшок со сметаной. Но это-то как раз не самое удивительное! Господа офицеры, белая кость, голубая кровь, все как один готовы унизиться до обычного балаганного шута и лично продемонстрировать ошибочность утверждения о непобедимости жителей западного полушария… О, Господи! Да что ж это будет?..
- Государь, государь, - это жарко шепчет в ухо Павел Карлович Ренненкампф, - Я вас умоляю, государь, позвольте мне кое-что продемонстрировать этому… - тут Павел Карлович вставляет такое определение, что, видит бог, покраснел бы и столбик, к которому привязана лошадь одесского биндюжника. Ну, вот это уж дудки, господин ротмистр! Никуда вы не пойдете, незачем российский мундир позорить…
- Шелихов! Вот что, дружище, а ну-ка отвесь этому янки погорячее!
- С горошком! - сообщает в спину вскочившему Шелихову Васильчиков. Нет, как все-таки быстро прижились в этом мире выражения конца ХХ века…
В зале свист и топот ног. Еще бы: по сравнению со своим монструозным соперником Егор выглядит сущим заморышем. Правда, когда он скидывает кафтан и рубаху, кое-кто в зале замечает, что парень состоит из сплошных мускулов. Но все равно: с одной стороны пусть и мускулистый, но не слишком крупный казак, с другой - натуральный человек-гора. 
Посланный вдогон Эссен объясняется с группой рефери, уточняя правила поединка.  Поединка? Ха! Шелихов азартно жестикулирует, и только полный кретин или слепой крот не сообразит, что означают три пальца, которые он упрямо тычет всем чуть не в нос. Янки рычит нечто, что у него, видимо, считается членораздельной речью, но его жесты тоже не оставляют сомнений: эта горилла готова драться одна против всей моей свиты. Ну, или хотя бы, против пятерых.
Бой одного против троих не сложился. Одного против пятерых - тоже. Посовещавшись, американская сторона принимает соломоново решение: ни вашим, ни нашим. На арене, непонятным для меня самого образом, оказывается еще один атаманец и подполковник Хабалов собственной персоной. Со стороны «звезд и полос» - пятеро. Шестой участник сегодняшнего «чемпионата» надолго вышел из строя и сейчас общается с хирургом. Так, Николай Оттович закончил объяснения. Ну, понеслась…
Янки ломанулись вперед неорганизованной толпой. Ой, мама моя, императрица! Бедненький, как же это тебя так злобный Шелихов, да в самое больное-то место! Так-с, ну этот лежит с приступом острого скрючелита … О, господи! А этого-то как через канаты вынесло?! В нем же не меньше полутора центнеров живого веса! Проглядел я, что ж это такое с тобой Сергей Семенович сотворил… Э-э-э! Вы что делаете?! Вы ж ему так руку совсем оторвете!
На ринге остались только двое янки, которые теперь бестолково пытаются защититься от града ударов, которыми их награждают танцующие вокруг них оппоненты.  Оп! Один рухнул от удара в висок, а вот и второго скрутили. Ну, вы чего, вы чего?! На хрена ему руки-то связывать? Вы ж его не в плен берете!..
-Сорок четыре секунды - сообщает Васильчиков и щелкает крышкой часов.
- В норматив уложились - информирует Ренненкампф.
Зал выжидающе молчит. На ринге стоят только наши бойцы. Пауза тянется. Минута, другая… М-да, хорошо все же они тут цирки строят. От такого рева здание поплоше непременно бы развалилось. Так, а чего это они, вроде как и недовольны?
А-а! Вот оно что! «Благовоспитанные» янки горят пламенным негодованием, так как все убеждены: «боксеры» поддались моим бойцам! Ну, еще бы! Бой-то и минуты не шел. Вот они и вопят теперь напропалую, что, мол, матч – купленный. А они ведь пари заключали…
На арену лезет сразу несколько вполне прилично одетых джентльменов. Один из них, здоровый, аки медведь гризли, замахивается тяжелой тростью на ни в чем не повинного Гревса, спустившегося с парой стрелков помочь героям облачиться. Шелихов издает предупреждающий крик.  Все последующее происходит буквально в долю секунды. Отработанным движением Гревс приседает и сильно бьет подавшегося вперед по  инерции противника в солнечное сплетение. Тот икает и спокойно укладывается рядом с участниками только что окончившегося боя. Зал снова замирает. Вот только нам не хватало сейчас всеобщей бойни…
Мои спутники подбираются, как хищники перед прыжком. Темпераментные греки во главе с Георгом готовятся с диким визгом выхватывать сабли. Куда более сдержанные стрелки и атаманцы уже потихоньку тянут из ножен шашки и бебуты, офицеры беззвучно взводят курки револьверов. Даже среди новоприбывших с Георгием морячков я уже заметил шевеление, недвусмысленно свидетельствующее о том, что «врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!»
Черт его разберет, чем кончилось бы побоище  в цирке, но в этот момент выключенный янки встает, обнимает Гревса за плечи и разражается грандиозным спичем:
- … Джентльмены! Верьте мне, джентльмены, это был честный бой! Я даю вам слово Патрика Криспа, которое стоит не один миллион долларов! Этот русский сбил меня в честном бою! Меня, который на спор поднимал триста двадцать фунтов серебра на руднике! Посмотрите на него и посмотрите на меня! Вряд ли он сможет поднять вес в триста фунтов! Но он сбил меня с ног и выбил из меня дух! Хвала Господу, что мне не врезал русский, который может поднять триста фунтов! Тогда я уже сейчас предстоял бы перед высшим судьей!
Американец делает паузу. Ну, насчет веса, который в состоянии поднять ротмистр Гревс, я не был бы на его месте так уверен, но в целом пока все верно…
- Джентльмены! Я, Патрик Крисп, говорю вам: это - не люди, это - настоящие черти! Чтобы вот так сбить меня с ног одним ударом!.. Я утверждаю, джентльмены, этих русских лучше не злить! Я искренне надеюсь, что дружба между нашими странами, которую Россия демонстрировала во время войны Севера и Юга, останется вечной. Покарай Господь того сумасшедшего, который предложит нам ввязаться в войну с русскими! Нам нечего делить, а этих парней лучше иметь в друзьях!
Весьма мудро подмечено. Ну, что ж: вояж в цирк был не бесполезным.
Зрители вопят и свистят, а из продолжения речи Криспа (кстати, слышал я вроде эту фамилию, что-то связанное с серебряными рудниками, в Калифорнии, кажется…) мне удается выловить только приглашение русских героев в ресторан. Можно и принять. Принимаем…
Следующее утро приносит головную боль, которая, правда, быстро проходит на тренировке. Кстати, «любезный братец Егорушка» напросился в ней поучаствовать. Я внутренне напрягаюсь, ожидая подвоха, но уже через минуту, совершенно успокоенный, вынужден вмешаться  в процесс обучения меньшого Романова. Оставив распростертого на полу Хабалова самостоятельно приходить в чувства, я кидаюсь на выручку родственнику.
- Легче, Митрич, легче! Ты что, не соображаешь, что он ни черта еще не умеет!
Смущенный урядник-атаманец отпускает моего брата, бормоча под нос нечто вроде: «Дык, твое ж велико, они ж сами… я ж не думал, что так… а оно вона как…» Георгий лежит на полу снятого под тренировки танцзала, пытаясь вздохнуть широко разинутым ртом. Глядя на это недвижимое тулово, я отчетливо понимаю: так подставиться не смог бы ни один профессионал. Парнишка реально ни хрена не умеет! И, слава богу! Значит – не внедренец. А кто его знает, может у Георгия и впрямь были нежные братские чувства к Николаю? Во всяком случае, из разряда вероятных подозреваемых его можно смело вычеркивать. Ну, почти смело…
- Ах, братец, - о, очнулось мертвое тело! – Я много был наслышан о ваших занятиях, но, право же, никак не мог помыслить о том, сколь сложно это искусство!
Забавно. Георгий – один из первых в этом времени, кто называет рукопашный бой «искусством». И вот еще одна странность: какой-то у него взгляд… что-то он мне напоминает… Вот только не соображу – что? Или кого?..
Утро проходит без особых происшествий или новостей. Сегодняшний день – обычная рутина, один из множества серых и унылых будней. Программа на сегодня: прогулка по городу, обед в ресторане, визит в русское консульство, на предмет уточнения даты прибытия «Адмирала Нахимова» – вот, собственно говоря, и все. Ладно уж: позавтракали – пошли гулять…
Сан-Франциско с утра выглядит очень даже ничего себе. Нужно взять себе на заметку: зайти в мэрию и выяснить, как это им удалось наладить службу уборки улиц? Нам бы так…
- Государь, позвольте? – Гревс указывает мне на магазин с большой вывеской. – Надо пополнить наши запасы табаку.
- Отлично, ротмистр, – никогда не пресекайте рвение подчиненных! – Пожалуй, можно посмотреть и какие-нибудь сувениры…
Гревс выглядит озадаченно. Остальные офицеры заинтересованно поворачиваются в нашу сторону. Эх ты ж – досадная оплошность! Вообще-то я уже привык следить за своим языком, но нет-нет, да и вырвется неправильное словечко. Вот и сейчас приходится потратить минут пять, чтобы разъяснить, что «сувенир» – вольная русификация французского термина. Вроде, и на этот раз проскочило…
А магазин и впрямь – хорош! Настоящий универсальный магазин. Любой товар, на любой вкус. Интересно, интересно… Ох, ты, какие симпатичные пончо! Пожалуй, стоит взять для Моретты, да и для маменьки… И вон то, тоже мне подайте… Нет, вот этот тотемный столб я точно не возьму… Хороший револьвер… Рукоятка из слоновой кости великолепно смотрится… Что? Не слоновая кость? Моржовый бивень? Тем более, возьмем… А вон там что такое? ЧЕГО?!!
На стойке стоит натуральный карабин Маузера, 98К. Мамочки мои, до него ж еще лет десять… И чего ж, интересно я не видел этой прелести в Германии. Ведь был же я на заводах… А ну-ка, ну-ка…
Продавец с угодливой улыбкой подает мне заинтересовавшее меня оружие. Ну, так. Я, конечно, не великий эксперт, но маузеровский карабин в руках держал. В Югославии, вечная ей память! И из любопытства даже разбирать пытался. Так-с…
Через двадцать минут я откладываю карабин в полном недоумении. С одной стороны это карабин Маузера, с обойменным заряжанием, магазином на пять патронов с бесфланцевыми гильзами и остроконечными пулями, плакированными мельхиором. Правда калибр 6,5 мм, но и в этом нет ничего необыкновенного – были эти карабины под такой калибр. Но вот каким таким манером эта фиговина появилась уже сейчас – этого я понять решительно не в состоянии. Масла в огонь моего любопытства подливает приказчик:
- Вас заинтересовал этот карабин? Вы сделали правильный выбор, сэр! Только в нашем магазине вы можете приобрести этот великолепный образчик оружия из России!
Он разливается соловьем по поводу несравненных достоинств этого «чудо-оружия», великолепных баллистических характеристик («обратите внимание: патроны снаряжены пироксилином!»), а я, в полном обалдении, осознаю, что нашел решение одной задачи, и, походя, оптом и по дешевке заимел целую кучу новых.
На казенной части ствола славянской вязью выбито: «Пищаль». И чуть ниже: «Заводъ братьев Рукавишниковых», после чего следует веселенький набор из букв и цифр, долженствующий, по-видимому, обозначать серийный номер. Так вот: Серийный номер у этого чуда – АА000793. Если кто не понял, повторяю: АА000793! То есть неизвестный мне производитель, в моем родном отечестве, штампует обалденные винтовки, явно военного назначения, да еще заранее закладывает в порядковом номере 1 089 000 000 комбинаций! Парню явно не дают спать лавры Калашникова!
Карабин, разумеется, куплен. Причем все четыре экземпляра, которые имелись в магазине. И все патроны к ним – тоже. А вечером у нас с Васильчиковым и Гревсом, который медленно, но верно превращается в заместителя Сергея Илларионовича по вопросам государственной безопасности, происходит серьезнейший разговор:
- Господа, делайте, что сочтете нужным, но я должен знать об этих братьях Рукавишниковых всё! Кто конкретно сконструировал это оружие, кто патроны, кто бездымный порох? Причем знать всю их подноготную: где родился, как учился, с кем живет, кого предпочитает и прочая! Срок – пятнадцать дней от возвращения в Питер. Пытайте, убивайте, предавайте Родину – но чтоб результат у меня был! Вопросы?
Отсутствие вопросов – половина результата. Ну-с, будем надеяться…

Ага!