Продолжаем занимать трафик разным мусором...

Глава 2.

Жаркое солнце скатывалось к линии горизонта. Раскаленный воздух еще обжигал, но уже не грозил, как днем, выжечь легкие. Под козырьком, у входа в казарму, стояли два охранника. Высокий лысеющий мужчина, с уставшими глазами и скудной бородкой, и молодой полноватый парень, расслабленно опирались о стену. Молодой снял с пояса кисет и протянул напарнику:
- Хочешь?
Тот взял кисет, спокойно набил трубку и так же неторопливо прикурил от поднесенного молодым огня. Младший тоже прикурил. Дневную жару он переносил тяжело. А теперь, ближе к вечеру, можно и расслабиться. Все-таки сегодня – не на вышке. Двор охранять – не в пример легче. Можно постоять в теньке, покурить, глядя, как на пустом дворе висит наказанный заключенный. Всех остальных согнали внутрь тюрьмы, так что двор сейчас пустовал. Младший затянулся и спросил, обращаясь к старшему:
- Долго еще за ним смотреть?  До ночи?
- Пока прощения не попросит, - недовольно буркнул тот. Видно было, что такое решение начальника тюрьмы не доставляло охраннику удовольствия. Как правило, провинившихся подвешивали на  пару часов, реже – до вечера или до ночи,  но вот так, без ограничения по времени… Они же не железные. Охранники, конечно, а не заключенные. Стоять тут всю ночь – мало интересного.
- Да ты что, Огол, - удивился младший, - нам тут что, до посинения торчать?
- Вот посинеет – тогда и пойдем, и вообще, ты что, Изаир, жалеешь их? – Огол махнул головой в сторону заключенного. - Если у них будет такая возможность, то эти козлы вонючие вырежут всех. Нас – в первую очередь.
- Если у них такая возможность будет, – хмыкнул Изаир.
- Вот поэтому мы тут и стоим. Чтобы у них такой возможности не было. – Огол последний раз затянулся и выбил пепел на землю. – Пройдусь, посмотрю, не околел ли...
Изаир торопливо потушил свою трубку:
- Давай уж вместе.
- Ты его боишься?
- А кто его знает... – с легкой досадой отозвался Изаир, - я всех их боюсь. А этого… это ж сам Феникс! Разве не знаешь?
- А че знать-то? Заключенный как заключенный. Я их на каторге сотнями видел.
- Ну, то – каторга, а это – здесь, - проговорил Изаир, с гордостью за свою тюрьму, - он тут – местная легенда.
- Че, какой-то особенный? – заинтересовался Огол.
- Говорят, что «Феникс» – потому, как его убить никто не смог. Он всегда живым возвращался. Его несколько раз мертвым объявляли, а он – живой оказывался! Представляешь?!
- Сказки все это, - недовольно пробурчал Огол, - у нас заключенные тоже разные байки выдумывали. Что б скучно не было.
- Ага... А четыре побега?
- Ну, так прошляпили. Сами и виноваты. Расслабляться не надо было. Вот, смотри, - Огол указал на заключенного, - висит себе – и никаких проблем! Как ты думаешь, он сможет бежать... в таком-то состоянии? 
- Как раз в прошлый побег все так и думали. Я только заступил, когда Феникса из ОУПа привезли. Начальник тюрьмы решил немного послабить для него режим. Так вот, ночью Феникс – сбежал. Я не знаю – как... и вряд ли кто смог бы повторить такое. С ломанными пальцами, драными ногтями, жжеными ступнями... об ранах я уже и не говорю! Феникс вылез через чердак на дымоходную трубу. По электрическому проводу спустился за ограждение. А взяли его – на пятый день.   
- Провод же всегда под током!
- Да, ЭТОТ человек – такое смог. Потому я и говорю тебе – поосторожнее с ним.
- И как же его поймали?
- Одна бабушка с внуком, которым он, по дурости, оставил жизнь, после его ухода сообщила, где он прячется.
- А если бы он ее убил?
- Тогда мы бы его точно не нашли! Убежище у него было хорошее.
Огол подошел к заключенному и, с интересом, как смотрят на наколотую на иглу бабочку, стал рассматривать.
- Отойди от него, - попросил Изаир, - не дай боги – чего сделает.
- Да он же совсем мальчишка! Я думал, он старше! – удивился Огол.
- Эфы – долго живут, - отозвался второй охранник. – Вон видел, на построении, высокого старика. Это – эф. Он приговорен пожизненно. Так вот, он здесь – уже 184 года. И, черт его знает, когда сдохнет. Он тут вместо исповедника. Прижился, всех утешает, и даже бежать не пробует.
- Сколько ж они живут, эти эфы?
- Сдохнет старик – вот тогда и узнаем. А так говорят, лет четыреста или шестьсот, но точно – никто не знает.

Новый начальник тюрьмы Оринс перебирал папки с личными делами заключенных. Обида и ярость клокотали, загнанные вовнутрь, но внешне - Оринс оставался спокоен. Этот пост он получил благодаря тонкой комбинации его покровителей, а так бы был просто чиновником... в канцелярии. Препротивнейшая работа. Но... у него были друзья, а у тех друзей – свои друзья, и вот итог – он восседает в кресле начальника тюрьмы! 
Сначала он подумал, что более непыльной работенки нет на свете. Тихо, мирно. Все сидят по своим клеткам. Раз в день перекличка и прогулка – под бдительными взглядами часовых. Всего в тюрьме 511 человек... и нелюдей. Из них 37 – особо опасных. Держат «особых» – в отдельном помещении. Барак с отдельными клетками-камерами по периметру. В середине помещения дыра – сточная яма. Все на виду. 15 охранников с шокерами, и еще 10 – особое подразделение так называемых «англов» – специально снаряженных и обученных солдат, предназначенных для поимки сбежавших заключенных. Они же, если что и порядок наведут... Арылы – злобные маленькие твари, магическая помесь собаки и крысы, всегда стремящиеся в кого-нибудь вцепиться. К бараку примыкают подземелья, называемые казематами. Страшное место. Хороший вид наказания – бросаешь в казематы человека... а через пару дней вынимаешь покорного, дрожащего от страха раба. Удобно. Но с «опасниками» – не срабатывает. Правда, они тоже ненавидят казематы... но выходят обессиленными и злыми, а не покорными. Что там, внутри – узнать невозможно. Рабы кричат от ужаса, когда их об этом спрашивают, а «опасники» молчат или... предлагают спуститься самому. Конечно, можно отправить кого-то из охранников... но вряд ли кто-то согласиться. Даже за деньги. Они прекрасно видят, КТО из казематов выходит...
Еще в тюрьме есть карцер. Такая небольшая яма – два на три локтя шириной и три локтя высотой... Ни – лечь, ни – встать. Сверху – закрывается тяжеленной крышкой.  Не отодвинуть. Ну и, конечно, старый испытанный способ наказания – повесить заключенного на солнцепеке за руки. Просто и действенно. Никто не выдерживает больше суток. А если выдержит – останется без рук.     
Оринс откинулся на спинку кресла.  «Надо бы поменять его... и как мой предшественник в этом кресле сидел?», – подумал он и недовольно покрутился, пытаясь удобнее устроиться. Наконец, выбрав более подходящее для его грузной фигуры положение – открыл первую папку... Она была сделана еще до его рождения. Листы были желтыми и шуршащими.
– Даир Инолиэниур Таурил, – прочитал он. - Пожизненно. Эф по рождению. 512 лет. Маг. Осужден... по статье «Нарушение Целостности Великого Единого Братства».
«Значит, наш эф, - подумал Оринс, - помимо того, что маг,  еще и еретик. Конечно, именно на таких и рассчитан генератор безмагии, который работает в тюрьме. Поэтому их и запирают сюда. Здесь они – обычные люди. Но попробуй только выключить генератор или сбить настройки, и тихие беззлобные люди превратятся в колдунов, чародеев и магов по силам которым разнести эту тюрьму в считанные секунды».
Оринс налил себе воды из темного графина. Выпил. Вода обожгла гортань и огнем разлилась по желудку. Оринс, не ожидавший такого эффекта от воды, несколько секунд пытался вдохнуть обожженной глоткой воздух, а когда это сделал – разразился таким матом, что услышь его сейчас заключенные, то и они бы почерпнули много новых слов. Наконец, отдышавшись и отругавшись, Оринс с ненавистью посмотрел на графин. Потом осторожно, словно змею, взял за горлышко и понюхал. Так он и знал! В графине было чистое, неразбавленное бренди! Наследство господина Кранца. Ну, если Кранц мог графинами пить бренди, то никто не запретит ему, Оринсу этот графин швырнуть! Уже замахнувшись, чтобы вдребезги разбить сосуд об стенку, Оринс оглядел кабинет. Другой емкости для воды... не было. Кранц тут же представил, что каждый раз он должен будет бегать за водой со стаканом в руке мимо ухмыляющихся охранников и поставил графин на место. Содержимое можно вылить, а вот имущество портить из-за какого-то глотка бренди, конечно, не стоит. Оринс уже сознательно налил из графина в стакан. Долго рассматривал полупрозрачную коричневатую жидкость. Кем же надо быть, что бы пить вместо воды бренди, - подумал он, - может быть, после десяти лет работы, я тоже буду «хлестать из горла» и не замечать этого. Конечно же, превращаться на этой работе в алкоголика Оринс не собирался – он считал должность начальника тюрьмы только первой ступенькой в своей карьере.   
Оринс еще раз посмотрел на плескавшуюся в стакане жидкость и решительно вылил ее в горшок с цветком, стоящий на окне. За ней последовало бренди из графина. Теперь, когда весь алкоголь был убран с глаз долой, Оринс почувствовал себя намного лучше, как будто он совершил подвиг, избавившись от страшного врага. Конечно, бренди не враг...  но начинать карьеру с пьянки – это не для него!
Начальник тюрьмы нажал кнопку вызова охраны...   
- Да, – отозвался он, когда в дверь постучали.
- Изаир Банс, господин начальник, к вашим услугам, - на пороге стоял молодой полноватый парень.
Оринс с любопытством осмотрел охранника. Но... на круглом веснущатом лице не выражалось никаких эмоций, кроме почтения и готовности служить.
- На, Изаир, - сказал, наконец, Оринс, протягивая парню графин, - нальешь сюда воды и принесешь мне.
- Как скажите, господин начальник, - подхватил графин охранник и вышел за дверь.
«Какой-то он слишком молодой... или умственно отсталый», – подумал Оринс, глядя, как за охранником закрывается дверь. - «Надо бы охрану тоже проверить. Может, кто из них спелся с заключенными. При Кранце и не такое могло быть... И вообще тут доверять никому нельзя!».
Обдумав эдакую дельную мысль, Оринс снова взялся за личные дела заключенных...
- Анатоли де Каплара. Срок 15 лет. Человек, сын графа Алесандро де Каплара. 45 лет. Статья: «За распространение заведомо ложных памфлетов, порочащих Его Императорское Величество, и сокрытие от следствия запрещенных книг». Характер вздорный, импульсивный.
Странно, - подумал Оринс, разглядывая светографию полноватого невысокого мужчины средних лет в старинных костяных очках,  - За распространение памфлетов – это же обычная тюрьма... с чего бы это его вдруг посадили к «опасникам»? Сидел бы среди обычных воров - было бы хорошо. Перевести его, что ли... И тогда мне будет меньше на одну головную боль среди «опасников». Наверно, так я и сделаю...