- Но пользы-то все равно больше? И куда вы меня отпускать не хотите?
Иван Петрович, подвинул к себе какую-то папку и развязывая тесемки ответил:
- Ладно… решение принято и одобрено на самом верху. Да еще я сильно надеюсь на твою разумность. Поэтому ничего отменять не будем. Но, прими дружеский совет: нигде, никогда, никому не озвучивай вот эти свои мысли. Считай что твоя догадка является лишь частью большого плана и малейшая утечка информации, может все погубить.
Интересно, насчет плана мне командир ради красного словца сказал, или это он всерьез? Но интересоваться – себе дороже, поэтому придав физиономии наиболее ответственное выражение, ответил:
- Понял. И насколько вы знаете, я языком в серьезных ситуациях не молочу, так что можете быть спокойны. Ведь за эти три года, даже намека на прокол с моей стороны не было. 
- Не было, потому что я за тобой постоянно слежу и накручиваю, хоть ты и обижаешься. Ладно, хватит о грустном. Вот!
С этими словами, Иван Петрович извлек из папки  запечатанный сургучом пакет и взломав печати, вытряхнул из него конверт. А на конверте… В общем увидев знакомый круглый почерк, я чуть не вырвал письмо из рук наркома. А он, улыбаясь, передав мне послание Хелен, сказал:
- Ну что ты так задергался? Не спеши – время почитать еще будет.
Ага, ему легко говорить – «не спеши», а я это письмо больше полугода ждал. Гусева, начиная с зимы, просто задолбал, сначала намеками, а потом и прямыми требованиями, чтобы он через Колычева посодействовал переписке. Серега согласился помочь, по потом, переговорив с наркомом объяснил, что вот как раз в Швейцарии, наше консульство, через которое я получил первое послание, находится словно на острове. И даже диппочта может месяцами идти, совершая такие кругаля, что только диву даваться можно. Ведь со всех сторон, как ни крути - гитлеровское окружение, так что ни о какой регулярной переписке и речи быть не может. Так, если вдруг оказия подвернется…
Вот, видно эта оказия и подвернулась. А Колычев – садист! Неужели он не понимает, что мне теперь каждая секунда дорога? Нет, чтобы отпустить подчиненного  почитать это письмо, сидит и лыбится. Терпение наверное, мое испытывает. У-у –у, нехороший человек! Но нарком, видя, что Лисов, завладев конвертом смотрит на него молящими глазами, встал, поправив мундир, обошел стол и остановившись рядом с подскочившим подчиненным,  выдал:
- На вчерашнем совещании, принято окончательное решение предоставить Лисову Илье Ивановичу десятидневный отпуск и командировать его на все время отпуска, в город Берн. – Колычев подмигнул, добавив – Вопросы?
Несколько секунд я, стоял столбом, переваривая сказанное , а потом бросился обнимать Ивана Петровича. Тот вначале только кряхтел, но потом взмолился:
- Хватит, хватит! Ты мне все ребра сейчас переломаешь!
Поэтому пришлось поставить наркома на место и начать задавать вопросы. Меня интересовала все – и чья это была инициатива (хотя и так понятно, что это Иван Петрович постарался) и с какими документами я туда поеду. И вообще – как мне попасть в эту самую Швейцарию, которая, как на острове находится? Честно говоря, несмотря на охрененное желание увидеть свою зеленоглазую зазнобу, два месяца, как той почте, добираться до страны сыров, совсем не хотелось. Да блин, быстрее окажется из Австрии, в одиночку, проскочить по немецким разрозненным частям, которые до сих пор сопротивляются советским войскам, окопавшись в западной, труднопроходимой местности этой страны.
Но оказалось все гораздо проще. Бродить по тылам,  меня разумеется никто бы не отпустил,  а вот самолетом – в самый раз. Оказывается, уже недели три как налажено нормальное сообщение с нашим консульством в Берне. Авиации у немцев практически не осталось, поэтому «Ли-2», в сопровождении двух пар истребителей, будет совершать регулярные (раз в неделю) рейсы. Истребительный конвой, доводит «пассажира»  до швейцарской границы и возвращается на свой аэродром в Линце, (это который в Австрии). А «Ли-2» продолжает движение над территорией Швейцарии, защищенный законом о нейтралитете. Обратный рейc, совершается тем же порядком и от границы пассажирский самолет, снова сопровождают наши истребители.
Что касается документов, то мне будет выдан диппаспорт, на мое же имя и буду я считаться вторым помощником четвертого секретаря. Причем, этот паспорт, будет вовсе не «липой», так как соответственное уведомление было направлено правительству Швейцарии. Наше консульство там будет разворачиваться в посольство и поэтому моя странноватая должность никого не удивит.
А потом, Колычев меня удивил, сказав, что идея отправить Лисова к невесте, исходила непосредственно от Иосифа Виссарионовича. И дескать он же рекомендует, привезти, сразу по окончании войны, молодую жену в Москву. Показать город, познакомить со своими друзьями. Да и товарищ Сталин, хочет лично посмотреть на девушку, которая закружила голову его личному порученцу. Он бы хотел ее лицезреть прямо сейчас, но принимая во внимание некоторые обстоятельства, переносит смотрины на месяц – полтора.  Тут уж я удивился и поинтересовался – а зачем это Верховному понадобилось смотреть на Хелен? Он ведь просто так ничего не делает, значит причина тут вовсе не в любопытстве. Колычев посмотрел на меня как на неразумного и ответил:
- А сам не понимаешь? Семья Нахтигаль вхожа в высший свет как Германии, так в том числе и Швейцарии. И ты, являясь ее мужем, станешь первым советским человеком, который будет представлять СССР именно с этой стороны. И нечего делать круглые глаза. Или ты думал, по окончании войны тебя демобилизуют? Даже не надейся! У нас сейчас на горизонте столько дел, что только успевай поворачиваться. Одних патентов, надо будет сотни и тысячи регистрировать. И чтобы их не крали, организовать независимое патентное бюро, к примеру в Цюрихе, или Берне. И вполне возможно что помимо службы в госбезопасности ты и этим будешь заниматься. Это ведь какое прикрытие! А хватка у тебя есть, так что не удивлюсь, если лет через десять, уже генерал Лисов, станет официальным валютным советским миллионером. Вот товарищ Сталин и хочет посмотреть, насколько Хелен Нахтигаль сможет соответствовать высокому званию жены, товарища Лисова. – тут, увидев мои глаза, нарком замахал руками – Да шучу я, не видишь чтоли? В смысле – про соответствие высокому званию шучу. Иосиф Виссарионович, действительно, просто хочет увидеть твою Хелен. Да и Лисова-младшего тоже. Поэтому и дал приказ, чтобы в твоей квартире…
Не понял. Это он про кого сейчас сказал? Какого еще - «младшего»? Видно, выражение на моей физиономии столь сильно поменялось, что Иван Петрович замолк на полуслове и ругнувшись сказал:
- Вот черт! Проговорился все-таки! Ну ладно, если уж так получилось, то я буду первый…
После чего, уже командир сгреб меня в охапку и выдал:
- Это вообще, должен был быть сюрприз, о котором ты узнал бы только после прочтения письма, но – поздравляю тебя «папаша»!
Мля… что-то я торможу. С чем именно меня сейчас поздравляют? И почему командир такой довольный? И кто собственно говоря – «папаша»? Видя мое недоумение Колычев терпеливо разжевал:
- Ну ты и тупой! Сын у тебя родился! Ты уже почти две недели как папа! Я то думал с тобой нормально переговорить и только потом дать тебе письмо Хелен прочесть, а после уже поздравить. А тут видишь как получилось? Теперь ни о каком серьезном разговоре и речи быть не может – ты невменяем. Так что сейчас иди, читай свое любовное послание,  собирай ребят и через два часа,  чтобы были в комиссариате. Поедем отмечать твое отцовство! Надолго у меня к вам присоединиться не получится, но час я тебе гарантирую!
Пока мне это все говорилось, я растерянно пытался сообразить – как же так получилось? Нет, у меня конечно были надежды и подозрения, но по-любому выходило, что если я и стал бы папашей, то это произошло не раньше сентября. Еще раз, загибая пальцы, я тщательно начал пересчитывать, но Иван Петрович видя эти манипуляции, сломал всю арифметику словами:
- Что ты там все высчитываешь? Семимесячный мальчишка родился! Видно, Хелен сильно нервничала во время беременности, вот так и вышло… Но ты не волнуйся – сын у тебя здоровый. Он за эти две недели необходимый вес уже набрал и теперь ничем не отличается от нормально выношенных. Ну так, шутка ли сказать – вокруг него толпы маститых врачей-родственников постоянно находились. И через четыре дня, Нахтигаль с ребенком, будут выписывать из ротдома. Как раз в день прилета Ли-2. Так что – сегодня гуляем, а с завтрашнего дня ты должен быть как огурчик и пройти все необходимые инструктажи.
Сдерживая плещущую у горла волу радости, я растроганно сказал:
- Спасибо Иван Петрович! И за поздравления и за вести добрые! – а потом, немного помявшись, решился задать вопрос - Товарищ командир, вы в крестные пойдете? – и видя, как замялся Колычев, торопливо добавил – я понимаю – мракобесие и все такое прочее. Да и должность не позволяет. Так что вопрос снимается…
Но нарком хмыкнув, удивил меня ответом:
- C чего это вдруг – снимается? Да и я бы, только с радостью. Но мне так кажется… - тут генерал-полковник, опять помявшись, продолжил – То есть не кажется а… В общем, в личной беседе, Иосиф Виссарионович выразил надежду, что если у тебя появится подобная идея, в крестные ты позовешь именно его.
- Сталина???!! – я чуть не кувыркнулся со стула – А как же «религия – опиум для народа»? Да и вообще…
- А что «вообще»? Политика партии меняется и люди это должны видеть воочию. Да и вера в коммунистические идеалы, ничуть не отменяет веры в создателя. Это особенно хорошо, на фронте стало видно… ты ведь не будешь этого отрицать?
- Конечно не буду. Сам видел, как парторги крестятся. Что кстати, совершенно не умаляло их авторитета среди солдат. Если конечно у человека был  этот самый авторитет… А то когда в затишье верующих гнобят, а под обстрелом молитвы читают, это как-то лицемерием отдает…
- Вот и товарищ Сталин так же думает. Ладно – иди читай свое любовное послание а через два часа чтобы все были в сборе!
- Есть!
Встав по стойке смирно, я только что не щелкнул каблуками и поскакал выполнять распоряжение командира.
А потом было чтение письма, разглядывание фотографии с восхитительно пузатенькой, похожей на глобус на ножках Аленкой (видно заранее, до родов, фотку сделала), быстрый сбор мужиков и последующая за этим буря. Это когда ребята узнали причину сбора. В общем, остаток этого дня я не помню. Да и остальные три пролетели как в тумане. Окончательно в себя я пришел, только когда сопровождающие самолет  «Яки», покачав на прощание крыльями, отвалили в сторону. А это значит – граница пересечена и лету осталось, менее часа…

Отредактировано SK (09-03-2009 19:15:26)