– Пока нет. Интересуюсь намерениями. Будущее становится таким, каким мы создаём. Или не мы. Я не хочу, чтобы завтра стало хуже чем вчера. Не про себя говорю. Про всех. Подумай, что может быть, если завтра не станет того, что воспринимается как данность.
– Знаешь, Марина, две больших войны подряд отучили меня смотреть в будущее с оптимизмом. Равно как и с пессимизмом. Вижу просто серый туман. Иду сквозь него.
– Ха. Не знай я, где ты училась, решила бы, что философский закончила. Уж больно абстрактно рассуждать стала.
Марина тормозит.
– Пойдём, пройдёмся лучше.
Рэдрия оглядывается по сторонам. Столица, конечно, огромный город. Всю жизнь можно прожить и в массе мест, как памятных, так и злачных не бывать ни разу. Хорт ни туда, ни туда особенно не тянуло.
В нынешнем её окружении почему-то модны романы о жизни обитателей тюрем, особенно, пострадавши по политическим мотивам. Популярны и произведения о мире криминала. Рэд читала больше из соображений стадного чувства. В разговорах предпочитая отмалчиваться.
В детстве среди друзей отца хватало сотрудников МВД и Безопасности. Иммунитет против воровской романтики был приобретён. Рассуждения о «стихийных борцах против режима» не для неё.
Но Марина заехала в какой-то уж совсем не парадный район. Огромные серые мрачные дома впритык один к другому. И так уже вечер, но тут, кажется, дня вообще не бывает. Сумерки сплошные. Как-то неуютно здесь.
– Где это мы?
– Ты под названием улицы стоишь.
– Я здесь не была раньше.
– Ну, а здесь живу, по крайней мере, формально. За разрушенную бомбёжкой квартиру мне предоставлена новая. Плюс очень большая, учитывая моё звание и награды. Имеется также право на участок для постройки загородного дома фактически за казённый счёт. Но я им не воспользовалась. У меня даже бронзовый бюст на родине имеется.
– Ты здесь живёшь? – не верит Рэдрия, чуя какой-то подвох, – Ты же...
– Прежде всего, я человек по имени Марина Саргон. Всё остальное вторично, третично и даже, десятерично. Или ты считаешь, в таком районе должен проживать исключительно рабочий скот, обслуживающий культурное сообщество? Если не забыла, очень многие из тех, с кем мы учились происходят из подобных мест.
– Зачем мы сюда приехали? Я уже стала забывать твой специфический юмор.
– Я тут на самом деле живу. Вон в том доме. Но ты не ответила.
– Не приписывай мне чужих мыслей.
– Ну, так озвучь свои.
– Давай посидим где-нибудь посидим. Я вообще-то работала сегодня и банально жрать хочу.
– Другой разговор. Есть тут пара местечек.
Ключи Марина оставляет в замке зажигания.
– Не забыла?
– Нет. Определённая репутация в определённой среде – лучшая защита. Тут все знают, кто я.
– Полный титул?
– Тут, знаешь ли даже на полный императорский титул наложат. Да и правы, пожалуй, будут. Но вот к тому, что я боевой генерал с двумя «Звёздами» и пятью нашивками за ранение относятся просто с неописуемым уважением. Я тут, считай, самая настоящая власть. С бедой скорее ко мне придут, а не в официальные органы.
– Тебя не забыли за это время?
– Плохо ты о людях думаешь. Тут полно народу живёт вместе с кем я воевала. У фронтовиков память хорошая. Кстати, мы уже пришли.
Бар как бар. Полутёмный, народу мало. На отделку Рэдрия особого внимания не обратила, больше заинтересовавшись меню. Ощутимая разница в ценах по сравнению с заведениями в Центральном районе, не говоря уж о Старой Крепости.
– Что разглядываешь? Картинки нравятся?
На стенах фотографии кораблей, да и в оформлении отдано должное морской тематике в виде канатов, иллюминаторов да чучел тропических рыб.
– Нет, – усмехается Рэд, – смотрю не висит ли где–нибудь «Диплом» о присвоении этому заведению звания «Поставщик двора её императорского высочества».
– Шуточка была бы неплохой, будь у меня двор.
– Права-то все при тебе.
– Рэд, если ты ещё не нашутилась, то я запас шуток исчерпала полностью.
– Заносит иногда меня.
– Сама такая же.
Вкусно тут готовят. Похоже, место здесь из тех, куда большинство заходит просто поесть, а не посидеть, поболтать, как в центральных районах. Марина ограничивается горячими колбасками с пивом. Сначала кончились колбаски. Пива попросила добавить, колбасок – нет.
– Как тебе тут?
– Хорошо сидим.
Марина поднимает очередную кружку. Рэдрия только сейчас замечает изображение якоря. Ей почему-то приносят высокий бокал, хотя марка одинаковая.

Марина поднимает очередную кружку. Рэдрия только сейчас замечает изображение якоря. Ей почему-то приносят высокий бокал, хотя марка одинаковая.
  – Ты что-то говорила про бюст на родине. Это следует считать очередной твоей шуткой?
Марина хохочет.
– Не-а, это чистая правда. В Замке Ведьм в закрытой части такой стоит даже похоже получилось. Есть же типо традиция – Еггты родятся в Старой Столице.
– Думала, ты здесь родилась.
– Снова не-а! Матушка типо блюла традиции. Сама знаешь, у нас есть клиники, куда попасть могут только люди определённого статуса, ну или те, кто с людями этими знаком. Я, равно как и Сонька родились в одной такой как раз в Старой Столице.
Рэдрия молчит. Она без матери росла. Подспудно даже сейчас где-то завидует  тем, у кого есть мама. Одновременно знает – Марина императрицу крепко не любит. Да и Софи к ней довольно прохладно относится. Или же просто врать умеет куда лучше сестры. Хотя Марина единственный из близких знакомых Рэдрии, у кого есть ребёнок. Только вот сомнительно, что девочка с матерью живёт. Ибо матушка из Марины... Мягко говоря, специфическая.
– У самой-то как девочка поживает? – интересуется, прекрасно понимая, возможно суплет соль на рану. Где бы Марина не была последние несколько лет, ребёнка там с ней точно не было.
Марина неожиданно добродушно смеётся.
– Прекрасно поживает. Даже меня забыть ей не дали. Я ведь её больше восьми лет не видела.
– Восьми?
– Ну да. Время, оказывается, весьма растяжимая штука. Я там больше восьми лет проторчала. Чуть гражданскую войну не устроила. Вообще, довольно интересно, хотя и паршиво, наблюдать как мир за полвека переменился.
– Теперь уде полвека! Знаешь, Марина, ты иногда так странно начинаешь рассуждать, что начинаешь верить бродящим про тебя слухам.
Недобрый смех в ответ.
– Я в том мире дважды бывала. Парадокс, именно с разницей даже больше чем в полвека. Хотя тут куда меньше времени прошло. Первый раз была... Ещё Марина не родилась тогда. На их большой войне. Внесла свой вклад, так сказать. Парадокс, пробудь там подольше, имелся бы шанс с императором встретится. А он в то время и понятия не имел, что в императорах окажется. И аж на двух принцессах женат будет. Цирк с конями! Был шанс с отцом увидится за много лет до собственного рождения.
– Ты временами невозможна!
– Стараюсь. Я знаешь ли, не особый поклонник семейных ценностей. Да и ты, вроде налаживанием личной жизни особо не занималась.
– Повторюсь: ты невозможна. Не зря я с тобой дралась когда-то. Кстати, ты тоже не образец популярности у мужчин.
Марина хохочет.
– Ну, разбитые сердца и на моём счету имеются. Хотя, признаю это и сомнительные достижения.
Теперь смеётся Рэдрия.
– Ты мне так про не сомнительное своё достижение ничего толком и не рассказала.
– Прекрасно достижение поживает. Я уже говорила, там провела восемь лет. Подсознательно ожидала увидеть ершистого подростка, чем-то на саму меня похожую. А увидела ребёнка. Я её маленькой зову, и, наверное, всегда так звать буду. Она ведь невысокая. Такая умненькая! Прям как я!
– Марина...
– А что? Я ничего. Просто реально девочка замечательная.
– Я её только совсем маленькой видела. Она меня и не помнит наверное.
– Не знаю. Память у неё прекрасная. Во всяком случае, помнит как мой двадцать один год отмечали. Тогда, кстати, ты её и видела.
– Она где была всё это время?
– У Кэрдин. Как язвит прекраснейшая Ягр, она куда лучше умеет заботиться о чужих детях, нежели о своих.
Рэдрия знает, что сын Бестии единокровный брат Марины. С самой Кэрдин Хорт не знакома. Поражает, что и Софи, и Марина о министре отзываются с куда большей теплотой, нежели о собственной матери. Ну, это в любом случае, не её дело.
– Сама-то ребёнка заводить не думаешь?
– Заводят хомячков. Не людей.
– В принципе, правильно. Так не думаешь?
– Нет. Понимаю, что без детей я не вполне полноценна как человек. Но и морально не готова, и время сейчас не располагающее.
– Это уж точно. Времечко сейчас  то ещё. Хотя я в разгар войны родить умудрилась. Более неподходящее время придумать сложно.
– Временами ты непереносима.
– Есть такое. Хотя жизнь идёт даже в самое неподходящее время. Свадебка тут намечается. С оттенком мезальянса правда, но их это как-то не волнует.
– У кого?
– Ну не у меня же. Сонька решила распрощаться со свободой. Сейчас императору мозги промывает, чтобы церемония была по высшему разряду. А то он, сам между прочим попавший в императоры из пилотов, упирался, мол жених у доченьки недостаточно благородного происхождения. Бесполезно! Против чар Софи долго не устоит ни один мужчина, включая отца родного.
– Рад за неё. Хотя на моей памяти, это чуть ли не десятая подготовка к её свадьбе, про которую я слышу. Может и в этот раз так же будет.
Марина смеётся.
– Не будет. Можешь мне поверить. Не ожидала, что она сможет так влюбиться. Сначала думала, она роман от безделья завела.
– Я его знаю? Она раньше знакомила со своими кавалерами.
– Ты с ней после возвращения виделась?
– Нет ещё она мне звонила. Правда, о свадьбе ничего не говорила.
– Сглазить боится. Можешь платье заказывать. Скоро будет приглашение по всей форме аж с императорским курьером.
  – Она много народу позовёт?
– Первая невеста Империи замуж выходит, так что сама думай. Из тех, кого знаешь – зовёт почти всех, с кем училась. Потом те, вместе с кем воевала.
За эти года многих не стало. Я тоже, когда решила своих собрать порядком народу недосчиталась. И чую скоро лишусь ещё многих. Нюх у меня на надвигающийся бардак.

– Ты уверена?
– К сожалению, только в этом – да. На один бардак насмотрелась. Дома, оказывается, не лучше.
– Ты не говорила, чем занималась... Там.
Марина откидывается на спинку дивана. В глазах – не поймёшь что.
– Хвастаться особо не о чем. Равно, как и плакаться. У меня сейчас, считай, отходняк от тамошних  похождений. Наворотила я там делов. До сих пор, думаю, расхлёбывают. Наши пули довольно сильно от местных отличаются.
Рэдрия ничего не сказала. Она только зенитки наводила. Марина и раньше дралась на куда более близкой дистанции. Сама людей на своих и врагов делила. Хорт не особо знает историю другого мира. Войн там хватало, крушений империй – тоже. Здесь и сейчас происходит крайне мало хорошего. Где-то там Марина ввязалась не в свои передяги. Ладно, хоть новых дыр в ней уж так явно не понаделали. Но и не могла она по–другому. Бешенная!
И одновременно, именно она когда-то спасла Рэдрии жизнь. Что было до того – совершенно перестало иметь значение. Осталось только то, что есть. Довольно уютный мирок, где живёт Хорт, может рухнуть. Если не со дня на день, то очень вскоре. У зелёноглазой просто поле зрение шире. Но Рэдрии так не хочется снова на войну. Хотя и бывают ситуации, когда выбор не ты делаешь.
Хорт угрюмо опустошает половину бокала. Никто ни в чём не виноват. Марина просто невзначай напоминает о том, на что она сама старается закрывать глаза.
– Окосеешь!
Она ещё издевается, хотя опустошила кружек куда больше чем Рэд.
– А, плевать, завтра не работать. Да и тебя послушаешь, вообще не ясно становится долго ли мне работать осталось. Этим же хорошо только в сильно мирное время заниматься. Таких времён никто мне гарантировать не собирается.
Марина тоже опустошает кружку почти до дна.
– Иногда проще взять автомат, и самому себе выступить гарантом того мира, где хочется жить.
– Сказанёшь ты иногда...
– Ага, умею временами. Сама знаешь, за оружие бралась. Да и ты тоже.
– Я не могла по-другому.
– Патриотизм взыграл?
– Может, без оскорблений обойдёмся?
– Где здесь оскорбление? Ты, я смотрю, колодки носишь.
– Ношу. Заслуженное ведь. Странно, что ты не носишь.
– Ха! Во-первых банально тяжело. Слишком много у меня всякого. А во-вторых, в этих краях для местного населения всё у меня на морде лица написано. ТД у нас преимущественно по территориальному принципу формируются. Из столицы – пять, а я в двух служила, да ещё даумя командовала.
– Я тебя на параде помню. Мне тогда кто-то прислал приглашение на гостевую трибуну. Без подписи. Ты?
– Не помню. У меня право на сколько-то таких приглашений как у принцессы. Плюс пожизненный допуск на подобные мероприятия как имеющей звёзды. Плюс ещё сколько-то приглашений мне тогда полагалось как командиру участвующей в параде части. Чьи имена вспоминала, тем и рассылала. Могла и тебе послать. Но то и Софи могла быть. Она-то о своих правах не забывает никогда.
– Об обязанностях тоже помнит.
– Это да. Она там чуть не спятила от страха за меня. Я тоже чуть не сбрендила, только от общего уровня тамошнего дурдома. Хреновато там, скажу откровенно. Такую страну просрали. Притом сами, заклятые друзья даже не слишком помогали.
Правда, я им там маленько свинюшник почистила. Может, и сами до чего интересного додумаются. Во всяком случае, некоторые...
– Я так понимаю, основным средством очистки свинюшника был автомат?
Марина вскидывает кружку.
– Ты же умная девочка.
– Кровь не грязь. Иногда самой хочется прикончить некоторых.
– Какой ты стала доброй!
– Если помнишь, понятие пацифизм в моём лексиконе отсутствует. Злом за зло, добром за добро. Я не считаю, как некоторые, человеческую жизнь высшей ценностью. Некоторые надо пресекать. Ты, видимо, просто решила, лучше всех знаешь, какие именно.
– Ну, я же говорила, ты умная!
– Может, хватит комплименты моему интеллекту расточать?
– Обычно люди любят когда их хвалят.
– Ну я–то не самая обычная.
– Ну, так и я – тоже.

С пива Марина переключается на напитки покрепче. Правда, и закуску заказывает обильную. Ну, тут уж не Рэдрии её осуждать. Тем более, сама несколько дней после мира помнит весьма смутно. Кажется, в те дни трезвых не было не только в части, но и в столице вообще. Относительно помнит только недружные, но оглушительные залпы «близнецов» с башен. Раньше-то, находясь на улице, их слышать не приходилось. Только наводить. А тут грохот как при страшнейшем налёте – и никакой воздушной тревоги, наоборот, все радуются. Пьяны кто от счастья, кто просто пьян.
Не только «близнецы» – все стреляли изо всего, что у кого было. Да и сама Рэдрия поучаствовала, как-никак автомат за ней числился.
Хотелось надеяться, что всё. Только надеяться. Знания говорили об обратном.
Под влиянием выпитого, бродят мысли всякие в голове. Как там птица зовётся, предвестник больших штормов? Моряки боятся, но не убивают. И Марина сейчас как птица эта, предвестник бурь и гроз. Ведь начинаются уже бури и грозы. Иначе бы здесь Марины и не было.
Где-то там, за спиной уже грохочет. Пока только она слышит. Но буря придёт. Не видно таких птиц, пока в небе спокойно. Их удел – грозы. Только вот не всем по нраву, когда грохочет. Без разницы зачастую, природное явление или орудийные раскаты.
– Что невесёлая?
– Ты опять ждёшь войны...
– Не жду. Знаю, что будет. Пойдёшь?
– Куда я денусь? Военнообязанная.
– Это не там, где мобилизацию объявляют. Это там, где самому предстоит решать: ты – за кого?
– Намекаешь?
– Просто констатирую факт. Что скажешь?
– Я не предаю друзей.
– Отрадно! Выпьем за старую дружбу!
Дзинь!
– Только в наше время друзья временами становятся врагами. Бывает и наоборот.
– На что намекаешь?
– Предупреждаю просто. Четыре. Или почти девять лет назад мне самый натуральный чужак не дал загнуться. В противном случае, был бы шикарный могильный камень чёрного базальта с двумя датами в фамильной усыпальнице в Старой Столице. Вражина этот меня, считай, по кусочкам собрал. Трижды в состоянии клинической смерти была. Меня с рысью иногда сравнивают. Говорят, у пятнистой девять жизней. Ну, а я, как умница, пять... Хотя нет, пожалуй, шесть... Даже вру, семь потратила уже. Две осталось всего. Есть к чему стремиться!
– У большинства, знаешь ли, всего одна. И как-то хватает.
– Ну, а мне маловато как-то. Прочности на следующую заваруху может не хватить банально. И так уже в огне горела, хребет с кучей других костей ломала, даже пулю виском ловила. Черепушка крепкой оказалась. Ещё сумасшедшей объявить пытались, правда, я про то только задним числом узнала. Ну, и сама до кучи чуть не спятила.
– Сколько тебя знаю, спокойно на месте ты сидеть не в состоянии.
– Спокойно сидит губка в море на камне. Сидит и водичку фильтрует. Всем довольна – пожрать есть, а мозгов – нет.
– Ну, так мы-то не губки.
– Про то и речь. Очень скоро реально всем придётся показать. Кто на самом деле, чего стоит. Кто тут губка или овощ, а кто – нет.
– Ты иногда просто пугаешь.
– Есть такое. Издержки профессии, так сказать. Армия должна внушать ужас. Желательно – противнику.
– У тебя и до войны с внушением ужаса всё в порядке было.
Марина не слишком весело смеётся.
– Тут до скольких работает?
– Торопишься куда-то?
– Нет.
– Тут, считай, круглосуточно. И спиртное продают.
– Запрет же ввели.
– Делать городской администрации нечего. Как раз подобным миленьких местечкам такое право оставили. Лично пришлось кой-кому кулак под нос сунуть, иначе не понимали. Важно не со скольких до скольких продают, а кто потребляет. Тут люди хотя и не без задвигов, как-никак, фронтовики в основном. Народ в большинстве спокойный. Побить не понравившегося могут, на вполне на трезвую голову. Не сказала бы, что такой уж большой процент правонарушений совершается под этим делом.
– Ты только кулак под нос сунула или ещё чего посущественнее?
– С посущественнее кулака, если это не граната вообще не ко мне. Я ведь просто убить откровенного взяточника могу. И они знают, что могу.
– Ты так в своих силах уверена?
– Важно не столько, во что уверена я. Важнее, насколько уверены или нет во мне другие. Я ведь фигура не из самых мелких.
– С огнём играешь. Не таких Столица обламывала.
– Играю и дальше собираюсь. Либо мы, либо нас. Третьего не дано. Одного больше всего боюсь – не успеть остановить уже идущие процессы. Не хочу видеть повторения трагедии.
– История часто повторяется в виде фарса.
– Не тот случай, Рэд. Не тот случай.
Сидели ещё долго. Как домой добиралась – помнила урывками. Ещё до всех передряг зареклась садиться в машину, если Марина за рулём. В очередной раз села. Хорошо, сильно навеселе была, иначе натерпелась бы страху. Потом – провал на провале.
Проснулась полуодетой, по крайней мере, в своей постели. Сумочка обнаруживается на торшере. Кошелёк почти не похудел. Документы и всё остальное тоже на месте.
Зелёноглазая позаботилась? Точно, сидит на кухне. Уже с бокалом. Так, а это что за пакеты с бутылками, и всякими вкусностями на столе и под ним?
– Быстро успела на продолжение банкета собрать.
Марина с усмешкой косится в сторону часов. М–да, второй час дня.
– Это ты у нас соня. Пивка глотни, полегчает.
– Это вообще, чего?
– Да вот спьяну захотелось беззаботные времена. Решила созвать всех, кто сейчас в столице обретается. У тебя вполне нормально будет.
– Моё мнение разве не интересно?
– Ты, что, против?
– Нет.
– Так в чём дело?
Почему бы и не встретиться, в самом деле?