Ну, специально к открытию новой темы подкину небольшой кусочек...   
Оговорюсь сразу - мы до сих пор спорим о его правильности и нужности. Ведь "История с лакеем" уже достаточно обсосана в книге.
Может быть сей фрагмент не войдет в окончательный вариант книги.

Из  неотправленного письма ЕИВ Александра III ЕИВ Марии Фёдоровне.

Милая душка Минни, собственная моя  маленькая жена!

Я знаю, как ты переживаешь за нашего мальчика, нашего Ники. Полагаю, les neveu* (*- племянники (фр.)) Серж и Николя любезно известили  тебя о произошедших событиях этой тяжелой ночи. Но хочу сам рассказать тебе обо всем произошедшем, дабы ты, драгоценная моя подруга, могла сама оценить, кто прав, а кто – нет...
Я уже помолился и собирался  ложиться спать, как ко мне вошел, нет, не вошел, а просто-таки ворвался Никник. Боже мой, видела бы ты его в тот момент! Перекошенная gueule* (* - рожа, физиономия (фр.)), разорванный мундир, глаза горят безумным огнем.
Я не успел поинтересоваться, что с  ним произошло и почему он в  таком виде, как Николай немедленно стал упрашивать меня «укротить», по его собственному выражению, Ники. Удивленный и возбужденный этой странной просьбой, я начал расспрашивать его о том, что произошло. Николай со слезами в голосе сообщил мне, что Ники только что велел своим казакам утопить какого-то лакея, запороть на конюшне его старого камердинера, а ему, Великому князю, приказал дать «по морде»!
Я пытался успокоить его, а также  выяснить: что все-таки произошло. Наш  маленький Ники! Ведь ты помнишь, моя  дорогая, как еще каких-то десять лет тому назад наш мальчик так трогательно рыдал над убитым голубем! И вдруг «утопить, запороть»!..
Я приказал подать Никнику коньяку, когда  услышал в приемной какой-то шум. А через мгновение ко мне решительно вошел Ники в сопровождении своих атаманцев. Увидев их, Никник s'est étranglé avec le cognac* (*- подавился коньяком (фр.)) и смертельно побледнел. Ники коротко глянул на него, пробормотал «Ты уже здесь merde, Abschaum *!» (*- дерьмо (фр.), подонок (нем.)) – прибавил крепкое выражение на родном языке и велел атаманцам вывести Никника, что они и проделали столь быстро и энергично, что я даже не успел вмешаться.
Я очень рассердился, и собирался отчитать Ники за столь вопиющее поведение, но он попросил меня дать ему возможность оправдаться. Возбужденный и рассерженный я продолжал говорить с нашим мальчиком hautement et sévèrement* (*- громко и сердито (фр.)), но он вдруг посмотрел на меня, поверишь ли, бесценная моя Мини, чуть ли не с жалостью, и тихо, спокойно спросил: «А вы, папá, что сделали бы вы, если бы вдруг узнали, что некая la racaille titrée* (* - титулованная сволочь (фр.)) распространяет чудовищные, les potins sales* (*- грязные сплетни (фр.)) о вас и о матушке? Как бы вы поступили в этом случае?»
Поверь, душа моя, мне словно наяву привиделось то, о чем говорил наш мальчик. Наверное, для такого sujet* (*- субъекта (фр.)) дело не обошлось бы starke Schlag* (*- сильным ударом (нем.)) «по морде»! Наверное, я нашел бы способы раз и навсегда отучить такую каналью от гнусного сплетничества. (Прости, бесценная моя Мини, но у меня в душе просто поднимается буря негодования, когда я думаю о подобном!) И кто смеет распространять о нашем бедном мальчике и его несчастной, отвергнутой семьей, невесте подобные отвратительные измышления?! Наши «милые» племяннички: Серж и Николя, чей образ жизни отнюдь не иноческий!
Выслушав рассказ Ники, я пришел в сильнейшее возмущение. Первым моим побуждением, вполне понятным и извинительным, было немедленно вызвать  Николая, отчитать его и посадить под арест. Однако, через мгновение я подумал, что, наверное, этим дело не ограничится. Я вспомнил тот страшный день, когда мной овладели некие силы, состоящие на службе у мерзкой нации, столь яростно и настойчиво вредящие нашему мальчику, отчаянно желая его скорейшей погибели. И веришь ли, несравненная моя маленькая женушка, я вдруг удивительно ясно осознал, что Никник, глупый и недалекий Никник, столь увлеченный всяким бесовством, попал под влияние этих сил, что если он и виноват в чем-то, то только в своей простоте (которая, однако, хуже воровства!). Но одним Никником дело не окончится, моя дорогая, нет!
Охваченный этими мыслями, я совершенно позабыл о Ники, который все так же молча стоял посреди кабинета. Должно быть, я думал несколько... «энергично», потому как Ники слегка улыбался, лукаво меня оглядывая. В этот момент он был таким домашним, таким «нашим», что я внезапно ощутил отчаянный страх за него. Он один, с горсткой своих преданных офицеров, с атаманцами, стрелками, и еще одним-двумя верными ему полками уже вступил в святую и праведную битву с огромной империей зла, объятой темными силами. И эти темные силы не остановятся ни перед чем! Они могут натравить на него родственников: кузенов, дядей, племянников и, что ужасно, уже предприняли первые шаги для этого!
А самое страшное то, что я не смогу защитить нашего мальчика как должно. Я вспомнил несчастного папá, судьба которого так потрясла нас всех. Неужели внуку уготовлена участь деда? А ведь Ники уже сейчас проявляет качества характера, присущие Петру Великому, нашему славному предку. И, наверное, Царь Небесный вручил ему судьбы Российской Империи да и всего мира. Но что сможет сделать наш мальчик –  добрый, честный, наивный, прямодушный, против дикой злобы островитян, когда к тому ж его отвергают родные и близкие?
Поверь мне, дражайшая моя Минни, в этот момент я чуть не разрыдался как ребенок. Нашего сына, моего сына, который в тот страшный день простил мне все и понял мои душевные муки, нашего дорогого мальчика ненавидят и готовят ему ужасную участь! В единый миг я осознал, что не в моих силах отвратить от Ники  уготованные ему беды, если он останется в столице.
В первое мгновение я подумал о Гатчине. Там Ники легко защитить, его можно окружить непроницаемой стеной верных нам полков, скрыть от злобы бесовской. Но в следующий миг я понял, что Ники не станет сидеть под замком в Гатчинском дворце, точно в тюремном замке. Ему нужно действовать, работать, встречаться с людьми. Да и его невеста зачахнет под замком. Они просто убегут, подобно новым Клариссе и Флорану * (* - герои средневековой рыцарской поэмы).  Но где же мне спрятать его, скрыть от враждебных козней?
Решение пришло ко мне неожиданно. Ведь Ники все равно должен обвенчаться с Мореттой. Так значит – в Москву! Прежде чем решение оформилось окончательно, я уже написал рескрипт об откомандировании Ники в Московский военный округ, где он должен служить при штабе. Для защиты нашего сына я отдаю приказ о передислокации лейб-гвардии Атаманского, Конно-гренадерского, Гродненского гусарского, Измайловского полков и стрелкового батальона Императорской фамилии туда же. Надеюсь, что в старой столице наш мальчик будет в безопасности...

До свидания моя милая душка Мини. От всего любящего сердца обнимаю тебя. Целую Ксению, Мишу и Ольгу. Христос с вами, мои душки.
Твой верный друг Саша.

А чем он там помешает? По-моему, как раз очень даже наоборот.

К слову. Навеяно "Вы все дерьмо! Новая нетленка Мастера..."
В Кремле ГГ не сможет миновать юнкеров Александровского училища, что напомнит ему "Сибирского цирюльника"... и даст Авторам возможность вдоволь потоптаться на НМ...    

ЗЫ. А если серьезно, описывая окружающих ГГ офицеров, следует, ИМХО, для пущего колорита описать имеющие быть в этих кругах страсти по введенной А3 форме.
Император Александр III в начале своего царствования (1881-1894) ввел в российских войсках обмундирование нового покроя, которое современники называли “народным” или “мужицким”, в зависимости от отношения к оному. Впервые за последние двести лет в основу мундира легла не чуждая европейская мода, а национальное простонародное платье - круглые барашковые шапки, широкие шаровары, поясные кушаки, сапоги в сборку и проч. Среди военнослужащих стало обыкновенным носить бороды. Пестро и не по-русски одетых армейских гусар и улан поверстали в драгуны, чья униформа сходствовала с пехотной. Армия приобрела неброский по очертаниям и неяркий по цвету облик.
Далеко не всем это понравилось, тем паче, что такая форма, помимо достоинств, имела и ряд существенных недостатков. С приходом к власти нового императора Николая II в военных кругах почти сразу был поднят вопрос об изменении обмундирования.

Юнкер Александровского военного училища при А3

Юнкера Александровского военного училища при Н2

Обязательно должен войти! Тут ясно показано отношение Императора к интригам против наследника.