Письмо.

Здравствуйте дорогая Матушка. Вы всегда хотели что бы я Вас так называла, но, как Вы прекрасно помните, я очень стеснялась. Как я была тогда наивна  и не понимала Ваших ко мне добрых чувств. Ваша требовательность казалась мне мелкими придирками, тем более перед глазами у меня был пример – Ваше отношение к моим названным сёстрам Марьяне и Анне. Эти портные, парикмахеры, косметологи с которыми они постоянно проводили время, а мне оставались уборка, стирка и вся прочая работа по дому и саду. Я с тревогой глядела на угасающего от непосильной работы отца, сколько не приносившего домой денег, всё время Вами обругиваемого и поносимого. Тогда я не понимала, что Вы для меня сделали, как много Вы вложили в моё Будущее. Да-да именно Вы, а не моя тётушка фея. Ведь она дала мне только видимые атрибуты – эти платье, карету и так много сыгравшие в моём будущем хрустальные башмачки. Хотя нет, я уже стала забывать – ведь башмачки мне дал милый Паж. Вы же создали и закалили мой характер. Если бы не Вы кем бы я стала? Женой какого-нибудь никчёмного пьяницы ремесленника, нарожала кучу сопливых детёнышей, причём добрую половину из них от сборщиков налогов и кредиторов своего беспутного муженька, под которых он бы меня подкладывал, и умерла бы от непотребной болезни подцепленной каким-нибудь из этих уродов от портовых шлюх? От всего этого Вы спасли меня… Моя ненависть достигла такого накала, что если бы не та удача с королевским балом, жить Вам и этим дурищам, Вашим дочерям, оставалось не больше недели. Тот яд что я готовила на протяжении года не могут определить ни доктора ни маги. Почему я в этом так уверена? Да потому что никто так не понял причины смерти нашего королька, как я его называла. Горе моё было безмерно. Мы с моим супругом Принцем даже отложили коронацию на неделю. Бедный мой супруг, я всегда говорила, кто нельзя столько пить вина, иначе как объяснить, что не пробыв королём и трёх дней он вывалился из окна пятого этажа. Прискорбно то, что это окно находилось в комнате моей любимой сестрёнки Марьяны, а поздняя ночь и беспорядок в одежде моего супруга, не оставляли ни каких сомнений в том, что там происходило. Потому и самоубийство моей дрожайшей сестры не вызвало излишних кривотолков, кроме конечно способа, это надо же было придумать – перерезать себе горло. Вы, матушка, не глупая женщина и прекрасно понимаете, что новоиспечённому королю не стоило искать свою супругу поздней ночью, мало ли куда она могла пойти с Пажем, и чем с ним заниматься в комнате, отосланной по делам сестры. Так что вся вина в своей и сестриной смерти лежит на нём и только на нём, хотя удовольствия от перепиливания толстой Марьянкиной шеи я получила огромное. Жаль только пришлось сжечь мою любимую ночнушку китайского шёлка, до того она была грязна, я даже не догадывалась сколько кровищи может быть в этой толстой дуре. И вот теперь когда я стала полноправной хозяйкой в королевстве, я могу объяснить Вам, дорогая матушка, из-за чего королевский прокурор объявил Вас виновной в смерти моего дорогого батюшки, и приговорил Вас к смерти через отсечение головы. Могу, но не буду. Когда Вы встретите в аду эту тряпку, моего отца, позволявшему Вам измываться надо мной, он вам сам расскажет о своей кончине. И хотя жить Вам осталось не больше часа, но всё равно спешу Вас порадовать, ваши расходы на косметологов и парикмахеров были не напрасны – Анна пользуется бешенной популярностью в борделе, который содержит моя тётушка, говорят что она так выматывается на работе, что приходится приглашать доктора ежедневно, что бы привести её хоть как то в порядок. Это практически всё, что я хотела сказать Вам в своём письме.
P.S. Ах да, ещё я хотела добавить, что всего этого могло не случиться, если бы пару лет назад Вы проявили бы к  своей приёмной дочери хоть каплю сострадания.
Навеки, или сколько там Вам осталось, любящая Вас дочь Золушка.

Трудно быть бревном.

Буратино бежал…Нет, Буратино нёсся… Нет, тоже не так – Буратино летел! Деревянные башмаки антропоморфного дендромутанта грозили развалиться каждую секунду, бумажная курточка висела жалкими обрывками, и только полосатый колпак задорно топорщился на плохообструганной голове. Периферическим зрением он замечал повешенные вдоль коридора факелы, ржавые мечи и топоры, порубленные в давних сражениях щиты, головы различных зверей и не только – пару раз попались головы троллей и один раз эльфа. В темных нишах могла скрываться любая опасность, потому спасение было только в скорости. Впереди показался поворот, деревянный человечек замедлил стремительный бег – то, что за поворотом могло, могло быть опаснее того что скрывалось в нишах. Да что значит могло быть – оно наверняка было опасней, за последние несколько часов, проведённых в этом готическом замке, Буратино уже начал разбираться в подстерегающих здесь опасностях.
Выскочив из-за поворота, непутёвый сын  Папы Карло увидел спину Пьеро. Тот стоял напротив стены исписанной какими-то кабалистическими знаками, под каждым из которых торчал из стены рычаг с круглым набалдашником на конце. Все рычаги слева от  него находились в кажущемся беспорядке – одни застыли поднятые вверх, другие были внизу или посредине. Услышав позади шум, Пьеро повернул к Буратино бледное лицо с опущенными вниз трясущимися концами губ и нерешительно потянул последний рычаг вниз. С жутким лязгом, под его ногами разошлись створки люка, и, сопровождаемый криком ужаса, несчастный грустный  клоун канул во тьму. Рядом с сомкнувшимся люком остался лежать только его белый колпак. Осторожной, крадущейся походкой Буратино приблизился и протянул к колпаку руку. Как только он дотронулся до бесхозного головного убора в коридоре безликий отливающий бронзой голос: «Колпак Пьеро – сообразительность плюс двадцать процентов, скорость передвижения минус пятьдесят процентов». Что такое проценты, не дня не ходивший в школу, отпрыск дубового полена не знал, но глянув на головоломку, погубившую несчастного неудачника, понял его ошибку. Протянув руку к последнему рычагу, он подвинул тот в нейтральное положение. Проскрежетав, сотню лет несмазываемыми шестернями стена отошла в сторону, открыв дальнейший проход. Вот оказывается в чём была фишка заносчивого клоуна, кичившегося своим умом. Получается, что без колпака Пьеро был ещё глупее, чем Буратино, раз даже в нем не смог разгадать загадку, так легко поддавшеюся теперь. Жалкий никчемный болтун.
Буратино с сомнением посмотрел на зажатый в руке колпак – сообразительность это конечно хорошо, но терять из-за неё скорость – решительно отбросив колпак в сторону, споро рванул, по вновь открывшемуся проходу. Следующие четверть часа не произошло ничего примечательного. Затем в лицо пахнуло болотной затхлостью.  Буратино осторожно подкрался к повороту и, заглянув за угол, злорадно ухмыльнулся. Перед его глазами предстал огромный зал заполненный, покрытой ряской, водой. Из воды торчали осклизлые мостки, на которых сидела дюжина огромных зелёных лягушек, заинтересованно разглядывающих голову человека, затянутого по самую шею трясиной. На берегу лежала, перевёрнутая вверх ногами, огромная черепаха. Фланирующей походкой расхлябанной табуретки, сын бревна и рубанка подошёл к берегу.
  - Ну что, Дуремар, нашёл Ключик?
- Нет, о мудрый Буратино, не нашёл. Но я знаю где его искать, и если ты мне поможешь выбраться, то я найду его и отдам тебе.
- Ага, три раза Ха-Ха! Так я тебе и поверил.
- Я подарю тебе свой сачок, ну пожалуйста добренький Буратино.
- Это какой сачок, который лежит здесь на берегу? Так я его и так возьму.
- Но ты не узнаешь где найти Золотой Ключик…
- Не правда, - раздался скрипучей голос Тортилы. – Он пытал меня, и обещал сварить суп, но если ты, Буратино, поможешь мне, то я расскажу тебе, где находится Золотой Ключик.
- Вот видишь, ты мне совсем не нужен Дуремар.
Ухмыляющийся дендромутант наклонился над сваленными на берегу вещами Дуремара. Сначала он прикоснулся к сачку. «Сачок Дуремара – хитрость плюс тридцать процентов, жадность плюс пятьдесят процентов». Пригодится. Затем открыл котомку, в которой оказалась пара интересных вещиц. Первым на свет показался: «Молоток Джузеппе – сила плюс пятнадцать процентов, простодушие плюс двадцать пять процентов». Вот это никуда не годиться, от сачка Дуремара только одна жадность останется. Молоток полетел в сторону. Тортила облегчённо выдохнула, но занятый своим делом мародёр не обратил на это внимания. Следующим на свет показался: «Ошейник Артемона – храбрость плюс сто процентов, самопожертвование плюс пятьдесят процентов».
- Ага, понятно из-за чего ты братец лишился ошейника. Небось Мальвину спасал. Животное оно и есть животное.
А дальше пошли более интересные вещички. В деревянной ладони оказалась зажата табличка с надписью «Слепой». «Табличка Кота Базилио  - зрение плюс тридцать процентов, жадность плюс сто процентов». Табличку очень хотелось взять, своей врождённой жадности хватало, да ещё и сачок наверно действовал. Буратино отложил Дуремаров прибамбас в сторону и сразу полегчало. Нет, табличку брать не стоило, а то начнёшь грести что попало, и конец твой будет скор, пример сидел в болоте. Табличка отправилась вслед за молотком. Туда же отправился и «Костыль Лисы Алисы – хитрость плюс пятьдесят процентов, скорость передвижения минус семьдесят процентов». Больше в котомке ничего не было.  Снова подхватив сачок, Буратино подошёл к черепахе.
- Колись старая.
- Сначала переверни.
- Не пойдёт, - деревянный хитрец покосился на сачок. – Сперва рассказывай.
Наклонившись пониже, он выслушал шепот старухи.
- Это что всё! – возмущенный крик разорвал тишину над болотом и смахнул лягушек с мостков. - Это каждый ламер знает. Фиг я тебя буду переворачивать, так лежи, дурра старая. Эх, суп бы из тебя сварить, да времени нет.
Юный нахал бодро пошлёпал по мосткам через болото. Проходя мимо торчащей из трясины головы, он, перехватив поудобнее ручку сачка, притопил её, и, подождав минуту, пошлёпал дальше. Но на этом события не закончились. Некто появившийся из того же коридора, что и предыдущий участник, мягкой небыстрой походкой вышел на берег. Он был с ног до головы укрыт серой мешковиной, которая не давала не малейшей возможности опознать его. Разложив перед собой, брошенные Буратино предметы, он надолго задумался. Тортила с тревогой поглядывала на незнакомца, справедливо опасаясь обращать на себя внимание. Наконец Серый, будем называть его так, вздохнул и вытащил из под мешковины фарфоровый глаз. «Глаз Мальвины – харизма плюс пятьдесят процентов, хитрость минус тридцать процентов». Глаз лёг поверх таблички с надписью «Слепой». Яркая вспышка ослепила черепаху. «Ваша жизненная сила увеличена на пятьдесят процентов». Серый продолжал неподвижно сидеть. Затем встал, поднял ошейник и молоток и пошёл к черепахе. Та в испуге засучила лапами. Незнакомец затянул ошейник у неё не шее и, размахнувшись, ударил по панцирю молотком. В этот раз вспышка была гораздо сильнее и к тому же сопровождалась раскатом грома. Черепаха исчезла, на её месте осталась лежать массивная расчёска. Серый нагнулся и поднял её. «Гребень из панциря черепахи Тортилы – мудрость плюс сто процентов, жизненная сила плюс сто процентов». Серый удовлетворённо хмыкнул и двинулся по мосткам. Проходя мимо места последнего упокоения Дуремара, он сплюнул в воду и прибавил шагу.
  Буратино в это время уже медленно подкрадывался к театру Карабаса Барабаса. Главный Босс грузно ходил по помещениям театра, грязно ругался и пил граппу из огромной бутылки. Надо было ждать когда он уснёт. Часов у Буратино не было, да он и не умел  с ними обращаться, поэтому он не знал сколько прошло времени, пока Карабас Барабас не успокоился, упав рядом с кроватью. Ещё через несколько минут раздалось оглушительное храпение. Буратино на цыпочках пробрался  в комнату Карабаса, в которой царил ужасный разгром. Вероятно куклы устроили мятеж, не выдержав издевательств и сексуальных домогательств. Среди разгромленной мебели и битой посуды, валялись клочья кукольных  костюмов, клочья ваты и поролона, из которых ранее состояли тела кукол. Единственной целой куклой оставался Арлекин, прибитый огромными гвоздями к стене. Его измученное лицо затеплилось надеждой. Буратино приложил палец к губам, поднял с пола подушку и прижав её к груди, навалился на лицо Карабаса. Когда через пять минут всё было кончено и Буратино вытирал измазанные кровью руки, любуясь на извлечённый из вспоротого брюха Карабаса Барабаса, Золотой Ключик, Арлекин подал слабый голос.
- Буратино освободи меня, я тебе пригожусь.
- Ага, в качестве растопки ты был бы хорош.
Выбросив из камина несколько тлеющих поленьев, юный поджигатель быстро двинулся на выход, сам ведь деревянный. На всё это безобразие из-за угла смотрел Серый.
- Как был ты дурак дубовый, так и остался, он же тебе сказал, «я тебе пригожусь».
Но Буратино естественно ничего не слышал. Счастливый он бежал к каморке Папы Карло, ещё не зная, что радовать уже некого, что Папа Карло вусмерть напившись на поминках Сизого Носа, оступился на лестнице и свернул себе шею. Так Буратино лишился второго и последнего шанса на выживание. Найдя, уже холодного, Папу Карло у входа в коморку, Буратино решительно вбежал в каморку, сорвал со стены холст, изображавший очаг, вставил Золотой Ключик в замочную скважину и решительно повернул. А ведь ему стоило подумать, почему на холсте был нарисован горящий очаг, но видно не судьба. Струя огня из вмонтированного в стену огнемёта оставила от жизнерадостного деревянного человечка лишь несколько чёрных угольков.
Дверь каморки снова отворилась и вошёл в Серый. Скрываться было уже не от кого, поэтому Пьеро отбросил в сторону надоевшую мешковину.
- Эх , Буратино, Буратино… Говорили же тебе – в школу нужно было ходить. Стругацких читать. Знал бы что такое Ловушка. Арлекина надо было с собой брать.
Пьеро наклонился и поднял несколько монет, блестевших среди углей. «Вы получили пять золотых! Уровень пройден! Ваш результат двадцать две тысячи четыреста двадцать очков! На следующий уровень Вы переходите с результатом сто шестьдесят восемь тысяч двести девяносто очков! По состоянию набранных очков Ваш новый аватар – Гарри Поттер! Счастливой ИГРЫ!» Костюм Пьеро преобразился в серую мантию, лицо потеряло свою белизну, между бровей проявился шрам в виде молнии. Гарри хмыкнул, поправил очки и, решительно открыв дверь, шагнул в Хогвартс.

ВЭК
Спасибо, это наверно уже по третьему разу. Подумаю над хроно.