Полунину

Как все художники ранимы!
─ Ты дремлешь, шут? Скорей смеши!
За грустной маской прячут мимы
Улыбку ─ зеркало души.
А мы устали совесть слушать.
С ее исчерканных страниц
К улыбкам примеряем души,
А к душам ─ круг из нужных лиц.
Да! В этой жизни есть злодеи!
Да! В этом мире больше зла!
О том и плачут лицедеи,
Вгоняя в хохот мрачный зал.

Александру Пегушину в день рождения                           

«Нет в жизни счастья, кроме денег» ─
Гласит народная молва.
Мы знали много дней рождений,
Когда ни водки, ни стола,
Когда представить невозможно,
Что где-то бабы, южный пляж,
Когда одни и те же рожи ─
Привычный, утренний пейзаж.
Когда под солнцем вполнакала
Лишь лед, разводья, да метель
Давай, братан, нальем в бокалы
Привычный «северный коктейль»,
Рванем, как встарь, за дружбу нашу,
И за твои полсотни шесть…
А жизнь рассудит, жизнь покажет
Что лучше: деньги ─ или честь.

На могиле Андрея Чабанного

Когда в душе просвета нету ─
И день, как жизнь, и жизнь, как год,
Найдут придворные поэты
Стабильность, ласку, и доход.
Они напишут все как надо:
На злобу дня, на злобу тьмы,
Для показухи, для парада,
И в основном, ─ от слова «МЫ!»
Им, барабанщикам, кликушам,
Судьбой отмерян срок большой.
Когда кричат словами души…
Пардон, не стойте над душой!

            Юрке Торлину

Мой друг стал моложе на год
С тех пор, как его не стало.
Холодная, как бумага,
Каюта. Пустая.
Что мне?
Лягут на сердце болючие комья, ─
Помню!
Помню мальчишку в поношенной робе
У гроба
Бедный отец!
Сердце руки держало,
Чтоб не дрожали.
Жаль их!
Где ж вы, курсанты воронинской роты? ─
Вот он!
Выпил до дна океанскую чашу
За наших!
Бросить по горсти землицу в могилу…
Сколько нас было!

            *             *             *

Грустить в начале рейса не резон.
Как будто неизбывную потерю
Я все еще нащупываю берег,
Ударившись глазами в горизонт.
Прости меня, далекая земля,
За то, что я, твой непутевый житель,
Смотрю в свою последнюю обитель
С далекой точки. ─ Точки корабля.