Как вы можете охарактеризовать литературный форум «В вихре времен»? Террариум единомышленников, коллектив соавторов или место, где есть место каждому воспитанному человеку?
И первое, и второе, и третье. Не противоречит друг другу.
Что этот форум значит лично для вас?
Рабочий стол. Рабочее месте, где меня всегда и от души могут пнуть, ткнув носом в ошибки – стилистические, грамматические и прочие. Мне нравится, что меня пинают. Я из редкой породы писателей-мазохистов, которым нравится жесткая критика.
«Кто владеет информацией, тот владеет миром». Как вы считаете, в наше время, когда практически любую информацию можно найти в интернете. Это высказывание все еще актуально?
Поржал, спасибо. Знаете, что значит «владеть женщиной»? Это не иметь ее в собственности. И не иметь ее во всех смыслах. Это уметь понимать ее. Во всех смыслах. Только тогда ты будешь владеть ей.
Вот тоже самое с информацией.
Мало – знать. Нужно уметь анализировать и применять знания.
Ваша писательская деятельность тоже базируется на этих принципах? Анализ и применение?
Да. Анализ, применение и синтез. Синтеза, как логического приема меньше. Я ж не фантаст.
Как вы думаете, чем в последнее время обусловлена тяга читателей к альтернативной истории?
Мы живем в альтернативном мире. Не заметили? В этом мире совершаются чудовищные, невозможные вещи – ювенальная педагогика, культура потреблядства, пластиковые куклы для детей. Мы живем в мире победившего либерального фашизма. Политологи меня поправят, наверное, я не спец в этих терминах. Убийство считается нормой, вор в тюрьму не садится, детей учат минетам, гомосеки ходят парадами. Наша страна, оказывается, развязала Вторую Мировую войну. Разве это не альтернативный мир? А наше коллективное бессознательное просится, хочет домой. В нормальный мир. Где идиотов называют идиотами, а не альтернативно одаренными. Где герой является героем, а не идет под суд.
И почему, по вашему мнению, такое количество авторов обращаются к истории ВОВ и последним годам существования царской России?
Начнем с царской России. Это огромнейшая социальная и культурная катастрофа, в результате которой мы потеряли часть территории, огромное количество людей. Кто в этом виноват – история дает четкие критерии – страну просрали те, кто ей руководил. За банкротство предприятия отвечает руководство. Попытка ввести фактически внешнее управление (Временное правительство) провалилась. Вернее привела к анархии, прекратить которую смогли только антикризисные управленцы – большевики. Собственно говоря, только Сталину удалось вернуть страну к нормальному развитию. Ну, а Великая Отечественная… Слишком мало времени прошло после войны, чтобы историческая память народа (а это не метафора) забыла о ней. Вы бы видели слезы внуков и правнуков, когда их дед возвращается с войны в гробу сейчас. Вот, кстати, к попаданцам в ВОВ я отношусь очень… Не очень хорошо, мягко говоря. Единственный прием, оправдывающий попаданцев в историю – показать ее глазами современного человека. Увы, 90% авторов скатываются в унижение предков. Они и без танков «Т-90» победили. Гораздо ценнее, мое мнение, новая фронтовая проза. Правда, ее гораздо тяжелее писать. Особенно же изумляет, когда разного рода русские нацисты (странное сочетание, да?) начинают писать фигню о союзе Гитлера с СССР. Впрочем, что с дураков взять?
Мне кажется, не только тяжелее писать фронтовую прозу, но еще и… как бы это поточнее выразиться? – неблагодарнее? Ведь последнее время редко встречаются хорошие книги о войне. Каждый видит и пишет ее со своей точки зрения, и редко какой автор задумывается о том, как его творение воспримет читатель. Ну, и еще, по моему мнению, издательства не очень заинтересованы в таких книгах, они остаются невостребованными современным читателем. Хотелось бы услышать ваше мнение по этому поводу.
Ну насчет хороших книг… Их вообще мало. Мало было всегда, мало и сейчас. Насчет того, что авторы редко задумываются… Да, это правда. У меня есть свой критерий – когда мама прочитает, что она скажет? Каким вырастет ребенок, прочитавший мою книгу?
Насчет издательств – вполне себе востребованы такие книги. В России, по крайней мере.
Тогда сам собой напрашивается вопрос – как ваша мама относится к вашим книгам?
Нравится ей. Про «Десантуру» она как-то сказала, что ничего подобного не читала. А мама у меня читать любит. И меня когда-то научила читать. Ну и приятно ей, естественно. Сын становится писателем. Для нашего городка – Слободского – это важно. Кстати, родился и вырос я на улице Грина. Мы с ним земляки только он романтик. А я гиперреалист.
И вопрос второй – ваш сын интересуется тем, что вы пишете?
Рано ему еще. Он сейчас «Властелина колец» читает.
Какими, по вашему мнению, качествами должен обладать автор, пишущий в жанре АИ?
Хе Во-первых, знанием историческим. Которое нужно разделить на два подраздела. Знание общеисторическое – подразумевающее знание законов развития общества – экономических, культурных, исторических. Второе – знание бытовое. Что часто называют – «Железячничество». От цвета петлиц, до особенностей оружейного масла.
Невнимание к деталям порождает «военную фентезятину». Невнимание к законам приводит к техническому справочнику.
Второе – законы человеческой психологии. Личностной и, обязательно!, социальной.
Наконец, третье – законы литературы, законы драмы. Их никто не отменял.
Где вы сами набираетесь этих «бытовых знаний»?
Между всюду и везде Из книг, из общения с людьми, из личного опыта. Когда я писал «Десантуру», а заканчивал я ее в декабре, взял ММГ «ППШ» и, забинтовав руки, сидел в сугробе, пытаясь набить диск патронами. Делал ночной марш-бросок в 38 километров. Чтобы понять. Чтобы прочувствовать. Писатель должен писать о том, что знает сам.
Алексей, вы часто говорите, что ваши книги – это не совсем фантастика. Точнее, совсем не фантастика. К какому жанру вы сами их относите?
Я их обзываю – гиперреализмом. Коллеги шутливо обозвали годзилкореализмом. Портянки – должны пахнуть, рана должна болеть, с гусениц танка сыпаться земля, от выстрела – закладывать уши. А когда идет дождь – за шиворот сбегает по спине струйка холодной воды. Читатель должен видеть, слышать и чувствовать книгу. Это и есть – гиперреализм. Смешно читать, когда герой книги, не помню у кого это было, на полянке в сосновом лесу, снял сапоги и с наслаждением стал вдыхать сосновый запах. Сразу на ум пришла фраза из песни Андрея Козловского «Здесь сосны не пахнут. А пахнут носки». Еще у одного мальчика от литературы недавно прочитал как «газелька» катается по горам Приполярного Урала. Сразу в печку. Был я в этих местах. Там вездеходы-то застревают. Ну, что требовать от мальчика, у которого гниды летают, а бойцы истекают сукровицей, сиречь, лимфой?
С точки зрения психологии, как вы можете охарактеризовать свою писательскую деятельность: хобби, вторая работа или мания?
Хобби? Нет. Точно нет. Работа? Да. Причем первая, а не вторая. Все остальная работа – вторая. И мания – обязательно. Мне нравится писать. Но надо себя заставлять писать. Муза, вдохновение – это все ерунда. Нет никакой музы, никакого вдохновения. Надо садиться и писать. Заставлять себя. Даже если не пишется, даже если мыслей нет. Надо сидеть – и писать. Стирать. Переписывать. Снова писать. Снова стирать. Снова переписывать. И так, пока не получится хоть что-нибудь. Это работа, да. И мне нравится эта работа. Пока не помру – буду писать. Хотя устаю. Да. И часто одолевают мысли – а не перестать ли? Не. Не имею права. Писать – это не право, это – обязанность.
Я знаю, что недавно (в Кирове?) прошел ваш моноспектакль. О чем он? Как он был принят зрителями?
Моноспектакль… Я его еще не видел. То, что мне говорят… Знаешь, мы тут на Вахте сидели у костра, и я включил ребятам у костра с ноутбука свой «Нерв» в исполнении Льва Габедавы. Девочки плакали. Парни наутро ходили и бубнили про себя: «Я – крепость, веду бой».
«Мы погибнем вчера»
Я понимаю, что вопрос, который я сейчас задам, вам задавали уже не раз. Но мне всегда было интересно, что же толкает автора на написание определенного произведения. Поэтому… Какую цель вы ставили перед собой, начиная писать эту книгу?
Развлечься. Неожиданный ответ, да? Сидели мы как-то у костра в Демянском котле, и вдруг начали рассуждать – а если бы мы попали туда? А об этом нельзя не думать, сравнивая себя с теми, кого сегодня поднимал. Сначала похихикали, а потом я задумался. И понял, что не было бы из нас никаких бравых попаданцев. Воевали бы как все, не более.
Ваши герои все погибли (заметьте, я не говорю – «Вы их убили»). Причем, погибли, не успев сделать, по большему счету, ничего заметного. Не хотелось оставить кого-нибудь в живых, довести до Берлина, дать дожить до нашего времени?
Нет. Не хотелось. Причина проста – я не люблю сериалы. У каждой истории должен быть конец. Тем более, они дошли до Берлина. С помощью того самого деда Кирьяна.
Почему Алексея Иванцова (я так понимаю – вашего прототипа) вы убили почти в самом начале книги?
Это я его прототип А чтобы не мешался. Это первое. Второе – как-то считаю стыдным делать супергероя из самого себя? Тем более, в жизни-то я не супергерой. Да и вообще не герой. И, наконец, третье, чтобы сразу ввести читателя в атмосферу войны. Война – это безжалостное чудовище. У войны нет лица – окровавленная морда у нее. Я вообще считаю, что мои книги (все две с половиной ) – они антивоенные.
В вашей книге есть персонаж – Олег Таругин, танкист. Этот герой – тонкая ирония или дань уважения вашему другу и соавтору Олегу Таругину?
И то и другое Есть место, где я его подначил. Кто знает – тот знает, а больше я ничего не скажу.
Алексей, ваши герои, попав в 1942 год, не пытаются попасть к Сталину, чтобы рассказать ему всю правду о войне. Научить его, как выиграть и закончить войну раньше. Почему вы пошли по такому пути?
Да какой из меня советчик Сталину? Я вот, без гугляндекса, и вспомнить не смогу начало операции «Нордлихт». А про чертежи «калаша» - вообще промолчу. Я ж штафирка гуманитарная. Какой от меня толк? И в стратегиях с тактиками я не понимаю. Вообще, цель книги – и наше поколение тоже может. Те люди, с которых я списывал героев, они тоже смогут. Они не хотят. Но смогут. Пусть читатель тоже подумает над этим вопросом. Сможет что?
В послесловии вы написали, что задумали книгу еще в 2000 году. Почему такой длинной оказалась дорога от задумки до выхода?
Решиться не мог. Никак. Было очень сложно писать – не имея опыта, не имея представления. Были одни эмоции. На них и писал. Сначала была песня, потом рассказ, а потом вот… выродилось…
Не раз слышала об этом от других авторов – я имею в виду то, что у вас в книгах много эмоций, чем они и захватывают. А не тяжело писать на эмоциях? Наверняка, это не слабо бьет по нервам?
Тяжело, но надо. А как иначе-то? Впрочем, я же психолог. Со своими эмоциями умею работать. Вызывать нужные и потом их гасить. Ой, только не спрашивайте – как это? Долго объяснять и мне лень. И, кстати, после окончания работы над рассказом испытываешь чувство… Ну… Сравню его с оргазмом. Чувство освобождения, что ли?
«Найдите тех, кто еще остался…» – это фраза из вашей книги. Как вы думаете, кому это нужно больше – нам, живущим или им, оставшимся в сороковых?
Нам. Однозначно нам. Война начинается там, где про нее забыли. Я не хочу войны. Поэтому приходится о ней помнить и о ней напоминать. А они нам в этом помогают. Это не мы их ищем. Это они нас выбирают. Они – наши ангелы-хранители. Без шуток. Слишком многое я повидал за 15 лет «Поиска».
«Десантура 1942»
«Иногда я бываю гениален. Особенно во сне» - подпись в одном из ваших профилей. Много сюжетов приходит во сне?
Сюжеты берутся отовсюду. В том числе и из снов. Еда писателя – информация. А она черпается отовсюду. Потом бессознательное мне перерабатывает ее и выдает сюжет. Иногда во сне, а иногда наяву. Сюжет – это не проблема. Проблема – описать его. Вернее, заставить себя сесть работать. А там – уши в уши и работать. Пока не напишешь – не отпустит. Полгода мне снился один и тот же сон – девочка-подросток везет по мертвому городу свою маму на Пискаревское кладбище. На саночках. Написал – отпустило. Потом они живут своей жизнью, иногда появляясь в реальности. Как появляются? Очень просто.
«Мы погибнем вчера». Есть там один персонаж. Сержант-десантник Павел Колупаев. Я его выдумал. После выхода книги, когда я начал работать с «Десантурой», ко мне в руки попал список погибших той бригады. И я его там нашел. Правда звали его не Павлом, а Петром. Но это еще не все. Родом он из Кирова. И дом его стоял так, что его видно было бы из моего окна. Прямо напротив. Там сейчас хрущевка стоит. А возле нее несколько пней. Больших таких. Могучих. Их спилили, когда сносили старые дома и делали новостройки. Я, иногда, туда приходил и сидя на одном из пней обдумывал сюжет.
«Штрафбат» - одного из героев, начальника особого отдела майора Харченко, мы придумали с Олегом Таругиным для того, что бы показать нормального человека, а не упыря. Каково же было мое удивление, когда через несколько дней после окончания рукописи первого тома из Севастополя мне сообщили, что начальника особого отдела майора Харченко нашли поисковики и похоронили пару недель назад. А в рукописи я писал, что Харченко родом из Севастополя…
«Десантура 1942» написана по документальным фактам. Вам не хотелось бы встретиться с кем-нибудь их выживших в тех событиях?
Да. Но это, увы, уже невозможно. Впрочем, я с ними потом встречусь обязательно.
Алексей, в нескольких комментариях читателей к вашей книге было высказано неудовольствие слишком натуралистичным описанием поля боя. Как вы относитесь к таким упрекам?
Нормально отношусь. Читатель всегда прав. У каждого свое восприятие, свой мир. Тяжело читать порой. При этом я еще стараюсь минимализировать натуралистичность. Хотите, расскажу в подробностях, как мы поднимали могильник с сотней десантников? Когда лицо стекает с черепа прямо в твоих руках? Санитарное захоронение. Ткани сохранились благодаря почве – тяжелая глина. Не пропускавшая 70 лет воздух. Немцы его сделали в лесу, бросая в яму трупы. Некоторые, впрочем, были еще живые. Тяжелораненые. Один из бойцов стоял в углу ямы. Вытянув руку вверх. Пытался выбраться. Не смог. Придавило трупами.
Один из комментариев, пришедших мне на почту от читателя, звучал так – это самая пацифистская книга, которую он читал. Книга на самом деле – антивоенная. Война – это страшно. Но еще страшнее не быть готовым к войне. Она начинается там, где про нее забывают.
В книге «Десантура» вы задаете вопрос о том, как воевали восемнадцатилетние мальчишки в таких тяжелых условиях. Вы думаете, наши современники не смогли бы пройти через такие испытания? Не хватило бы духу?
Не знаю. Честное слово – не знаю. Когда я смотрю на «нулевое поколение» - поколение манагеров и офисных хомячков, мне порой становится страшно. Но, с другой стороны, понимаю, что у них есть возможность смочь. Пересилить себя. Я надеюсь на это. Многие из моих друзей и знакомых – точно смогут. И уже демонстрировали это. А про себя я уже отвечал.
В эпилоге вы высказываете надежду, что воспоминания М. Толкача когда-нибудь будут изданы. Но они же были изданы? Вместе с работами еще нескольких авторов в сборнике «Десантники великой Отечественной».
Хе Так она когда вышла-то? На полгода позже моей книги. У меня в руках была старое издание 1990 года. Рассыпающийся на странички покетбук. Вот я его по странице сканировал, потом отослал в издательство. Саша Ганьков из Самары нашел Михаила Яковлевича и уговорил Толкача на переиздание. Потом он же работал с ним в плане подписания договора и так далее. Я, тем временем, пробивал книгу в издательстве. И – вышла! Чему я очень рад. А как уж Михаил Яковлевич рад! Он сам ветеран войны и долго исследовал историю 1МВДБР. Есть у него и архив писем десантников. Потрясающий человек.
Как он отнесся к выходу вашей книги?
Обрадовался. Я к нему ездил в Самару, жаль, что лично не удалось поговорить. Так получилось. Но обрадовался. Он не знал, что темой десантников интересуются.
Как вы отнеслись к присуждению вам премии имени Чехова за книгу «Десантура 1942»? Что она для вас значит?
Приятно, конечно. Чего кокетничать? Но основное чувство – забавность. Ну, дали медальку. На медальке – Чехов. Мы с ним чем-то похожи внешне. Я ее не надеваю – у меня легкая истерика от смеха начинается от нее. Лучше бы денег дали. Я б на них радиостанцию для поискового отряда купил. Мне вообще эти бирюльки малоинтересны. Я свои медали не ношу. А вот именные часы от генерал-майора Шаманова, командующего ВДВ – мне очень уважительно было получить. Признали за своего. А звание лауреата… У меня этих званий в прошлом было – хоть ведрами черпай. Даже лауреатом Всероссийского фестиваля авторской песни был в девяносто-четверто-лохматом году. Единственный плюс – использую это звание в общении с политиками и чиновниками. Вот, например, сейчас делаем акцию вместе с Михаилом Курашиным, депутатом нашего областного ЗакСобрания. Это «Справедливая Россия», партия у нас такая есть. Их лидер, Сергей Миронов – сам десантник. Закупим книги о войне – новые, современные, не только мои, но и коллег из Международного Писательского Объединения «В Вихре времен» и будем их развозить по школам области. В библиотеки. Вот тут звание лауреата пригодилось. Заодно еще и спектакль по моим произведениям покажем. Так что все эти бирюльки – полезный ресурс, не более.
В вашем писательском багаже также есть две книги, которые вызвали немало возмущений в интернете: «АнтиАнастасия» и «Антипсихология». Почему вокруг них возник такой ажиотаж?
Гы… А я знаю? Сектанты набегают и ну давай спорить со мной о том, что «надо жить в лесу и кушать волшебные помидоры. А Интернет – это зло». Сами прибегают.
Леша, вы пишете стихи, песни, книги о войне. И рядом с этим – сатирические рассказы о писателе Кактусове. Как возник этот персонаж?
Не только о войне. У меня и сказки есть, и эти… как их… Притчи. Вообще-то они для меня даже важнее. И на них времени и переживаний тратится больше.
А Кактусов… Ну проснулся как-то, а рядом – ОН!
Да это пародия на самого себя.
Вы много своих рассказов выкладываете в своем ЖЖ, где каждый может их прочитать просто так. Бесплатно. Не хотите на них зарабатывать деньги? Или они неинтересны издателям?
А смысл на них зарабатывать? Я их для души пишу. Просто так. Давай по-другому вопрос поставим? Сколько ты мне должна за это интервью? Я же на него тоже тратил – время, мысли и прочие движения души?
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
На сегодняшний день их 48...
Приятно было пообщаться.
