Полная 4 глава и немного из начала пятой.
Глава IV.
В небе на битву сходились орлы.

Рассвет будил грядущих вдов  тревожной нотой.
Змея ползла среди холмов, змея пехоты…

Едва на склоне Тэлхэмского холма появились фигуры двух норманнских разведчиков, как над долиной прогремел никогда прежде не звучавший на поле боя грохот, напомнивший усиленный звук рвущегося полотна, в который слились шесть прозвучавших одним залпом выстрелов. Оба разведчика упали - один сразу, а второй – успев развернуться и сделать шаг назад. По рядам саксов пробежала волна удивления и испуга, многие крестились, некоторые вспоминали молот Тора и копье Одина. Одно дело слушать рассказы о помощи божьей и невиданном громовом оружии, присланном им для спасения Англии (чем занимались всю дорогу специально проинструктированные монахи из аббатства в Питерборо во главе со своим аббатом), а другое – услышать неслыханный шум воочию, и увидеть, как падают пораженные невидимыми молниями воины, сраженные колдовским образом на недоступном любому человеческому оружию расстоянии. Но постепенно все внимание саксов привлек появившийся из-за деревьев отряд лучников. Норманны обступили трупы, загородив их от взоров англичан, а затем осторожно двинулись по долине вперед, ближе к английскому войску, причем пара из них, как успел заметить Бошамп, отправилась с донесением к основным силам норманнов.
Пока норманнские лучники осторожно и неторопливо продвигались по долине, внимательно разглядывая стоящий на вершине  холма строй англосаксов, прикрытый рвом и частоколом, из-за деревьев, блестя на солнце остриями копий  и кольчугами, словно рыба  чешуей, появились отряды норманнского войска.
- Все так, как я вам говорил, Ваше Величество, - обратился к Гарольду полковник, - легкая пехота впереди, за ними тяжелая, а в третьей линии – кавалерия.
- Я вижу, что ты молвил правду, благородный тэн Хорейс. Они действительно хотят расстрелять нашу «стену щитов» и разбить ослабленное потерями войско атаками конных воинов. Отлично придумано, клянусь Вотаном, – и король покосился на стоящего невдалеке епископа Брандта, который вместе с несколькими своими монахами из аббатства в Питерборо как раз в это время молил Господа о победе.
- Ничего, Ваше Величество, мы им сейчас покажем, насколько они ошибаются, - сэр Гораций сделал вид, что не обратил внимания на оговорку Гарольда, впрочем его уже охватывал боевой азарт и, рассматривая наступающую толпу, он прикидывал, как распределить огонь ружей и пулеметов, а куда лучше всего бросить сводный взвод конной пехоты под командой лейтенанта Гастингса. Увиденное им грозное войско было, пожалуй, не страшнее племенного ополчения афридиев, несмотря на относительно лучшую дисциплину, и, если подумать, управление. Полковник припомнил, сколько битв выиграл Вильгельм, являвшийся одним из лучших полководцев этой эпохи, и кровожадно усмехнулся. Несмотря на происхождение от норманнских завоевателей, сэр Гораций был англичанином до мозга костей и мысль о победе над зарвавшимися предками «лягушатников», которых он, несмотря на союз, недолюбливал, грела его душу.
Пока он размышлял, норманны неторопливо растекались по долине, не пересекая пока черту в триста ярдов, назначенную полковником, как рубеж открытия огня. Из-за этого, как отметил Бошамп, конница вынуждена была растянуться по склонам Тэлхэмского холма, что еще больше должно было затруднить ввод ее в бой.
Наконец норманны решились и их ряды, дрогнув, двинулись вперед. В авангарде, держась на расстоянии в пару локтей друг от друга, развернутым наподобие стрелковых цепей строем, быстрым шагом, держа оружие наготове, шли лучники, арбалетчики, метатели дротиков и пращники. Полковник бросил взгляд на Гарольда, внимательно рассматривавшего в бинокль надвигающееся войско. Тот, словно почувствовав его взгляд, оторвался от окуляров и в свою очередь, повернувшись к Бошампу, произнес исторические слова:
- Открывайте ваш «огонь», сэр Хорейс.
***
Командовавший отрядом пуатевенских лучников рыцарь Адрэ Фиц Макс де Мушкин с удивлением смотрел на лежащие перед ним трупы. Мертвые разведчики, два личных вавассора герцога в акетонах и одетых поверх кольчугах, лежали перед сгрудившимися вокруг стрелками, с удивлением разглядывавшими неповрежденные доспехи и отсутствие каких-либо видимых глазом ран. Никто из норманнов даже не заметил маленькие дыры входных отверстий от попадания пуль, поэтому им казалось, что убитые умерли просто сами по себе, от неведомых причин. Испуганные воины боялись прикоснуться к «погибшим от колдовства», особенно всех страшило выражение лица смотревшего вверх второго тела, искаженное предсмертной болью.  Андрэ мысленно сплюнул, поняв, что еще немного и он не только не сможет заставить своих бойцов тронуть трупы, но даже и не сдвинет отряд с места. Поэтому он подозвал десятника Хьюго и приказал ему, прихватив с собой для верности еще одного воина, отправиться с донесением к герцогу. Остальным лучникам он велел развернуться и, приготовившись к стрельбе, идти вперед. Но лишь когда отряд тронулся, он наконец понял, что же казалось ему неправильным в развернувшейся перед ним картине. Андрэ еще раз осмотрел расположение войска англосаксов. Вдоль всей линии неприятельского войска тянулся вырытый ров. Выкопанную землю утрамбовали в виде дополнительной насыпи впереди и за рвом. В насыпи через определенные промежутки виднелись ямки, зачем-то оставленные англичанами. На задней насыпи, кроме того, стоял наспех сделанный частокол, из тонких, переплетенных прутьями бревен. В центре развевался королевский штандарт с вышитым на нем воином, а рядом – значок дракона, вокруг них располагались англосаксонские рыцари и воины. Склон холма и часть долины были очищены от кустарника и росшего в более болотистых местах камыша, вплоть до определенной, резко выделяющейся границы.
- Гляньте, мессир, как прочно англы воткнули в землю свои значки, - сказал в этот момент, обращаясь к нему, сотник Одо, воевавший еще вместе с его отцом. – Когда отец мой сражался с королем Эдвардом под началом мессира Лонгвилля и короля Альфреда, у саксов все было так же. Ратники ихние со своими сеньорами встанут вокруг значков и ни туды, ни сюды. Хо, хо! Научим мы их новенькому, мессир. Не поможет им и их колдовство.
- Колдовство колдовством, Одо, а ты еще ничего не заметил впереди? Посмотри-ка, - и рыцарь показал сотнику замеченную им границу.
- Мессир, саксы на кой-то притоптали или скосили весь кустарник и камыш перед своим строем. Опять для колдовства?
- А может им так легче напасть на нас, Одо?
- Не-ет, мессир. Гляньте, как они укрепились. Не нападут они, мессир, клянусь святым Дунстаном.
- Мыслю, задумали они коварство какое-то. Поэтому не велю двигаться дальше, на утоптанную землю. Стой! Приготовиться к отражению нападения!
Пока рыцарь де Мушкин и его отряд выдвигались для разведки вперед, переживали и пытались понять случившееся, остальные воины норманнского войска, готовясь к бою, надевали доспехи и шлемы. Оруженосец герцога, подавая ему кольчугу, поторопился и она упала. Все видевшие это встревожено переглянулись. Опять плохая примета! Первый раз это случилось еще при высадке, когда Гильом, прыгнув с борта «Моры» поскользнулся и упал. Тогда ему удалось рассеять тревогу окружающих, вскочив, герцог воскликнул: «Я схватил землю Англии!». И вот теперь – второй случай. А тут еще оруженосец, окончательно расстроившись, подал герцогу шлем обратной стороной, Гильом же заметил это, только пытаясь надеть его. Но и теперь герцог не потерял присутствия духа. Быстро развернув шлем, он, засмеявшись, прокричал:
- Это добрый знак! Мое герцогство обернется королевством, как оборачивается сей час шелом на моей голове!
Наконец войско двинулось вперед, растекаясь по склонам холма и спускаясь в долину. Первыми шли стрелки, сразу за ними – спешенные рыцари, чьим коням не хватило места на кораблях, сержанты и вавассоры, выстраиваясь в боевом порядке. За ними неторопливо рысили конники, держа в руках копья и миндалевидные щиты. Бряцали оружие и доспехи, отсвечивали солнечными бликами щиты и кольчуги, трепетали на ветру покрытые разнообразными эмблемами и девизами вымпелы и знамена.
Наконец войска развернулись на равнине, причем передовые части инстинктивно остановились на границе очищенной от растительности земли. Казалось, всеми ими овладела нерешительность. Гильом окинул взглядом воинов, снова снял шлем и, выехав чуть вперед, обратился к войскам, ободряя их перед боем:
- Настал срок показать всю свою храбрость, мои воины. Сражаться – достойное дело для настоящих мужчин. Одержав победу, вы себя славой покроете и богатство добудете, а дрогнете в битве – погибнете иль будете влачить рабов существование у беспощадного врага, - голос герцога становился все громче и громче. – Нет нам пути назад! С одной стороны – неприятеля войско и враждебная страна, с другой – море и английские корабли отрежут нам путь к спасению! Негоже мужам бояться! Бейтесь так, чтобы ничто не заставило вас отступить – и близок тогда будет час, когда радость победы преисполнит ваши сердца! - Последние слова герцога дышали уверенностью.
Рауль де Тессон, беспокойно пришпоривая своего коня, подъехал к  Гильому, надевавшему шлем:
- Монсеньор, мы слишком задержались здесь и войска теряют уверенность, - отрывисто и недовольно сказал коннетабль. – Идемте, вперед!
Через несколько мгновений прозвучал приказ и понукаемые командирами, шеренги стрелков двинулись вперед, а за ними – и все войско.
***
Дождавшись, когда первые лучники пересекут границу трехсотярдовой зоны, полковник скомандовал:
- Огонь!
Зазвучали дублирующие команды лейтенантов и из бойниц в окопе – передовом рве высунулись винтовки и пулеметы. Еще несколько секунд и грохот первого залпа расколол воздух над Сенлаком. За ним пророкотали несколько пулеметных очередей и еще один залп, и на равнине перед холмом воцарился хаос. Лучники, арбалетчики и прочие норманнские стрелки падали, как кегли под ударами шаров. Уцелевшие бросали оружие и устремлялись назад, врезаясь в шеренги идущей за ними тяжелой пехоты. Пытавшиеся остановить их рыцари отстреливались лучшими стрелками норфолкцев,  методично уничтожавшими любого, начинавшего командовать и, конечно же, активно размахивать руками и кричать. Кто-то из норманнов все же сохранил голову, не растерявшись в этом аду, и приказал отвести потрясенную пехоту. Отход сопровождался  еще несколькими залпами норфолкцев, упавшими убитыми и ранеными норманнами, страшными криками умирающих и брошенных раненых.
В рядах англосаксов царило ликование. Уже не обращая внимания на грохот стрельбы, они кричали: «Долой! Долой!», и в восторге размахивали мечами и топорами, порываясь атаковать бежавших норманнов. Их порыв сдерживали только стоящие среди них отряды хускарлов и частокол, достаточно высокий, чтобы не дать его перескочить с налета. Все же несколько десятков наиболее нетерпеливых сумели перелезть через него и помчались по склону вперед, на отступающих врагов. Некоторые из них даже успели добежать и ударить в спину бегущим, поспешно расступающимся и раздающимся в стороны пехотинцам. Но в этот момент земля дрогнула от ударов нескольких тысяч копыт. Прямо сквозь не успевших расступиться, в проходы между пехотинцами устремились, горяча мощных боевых коней, отряды рыцарей, потрясая копьями в руках. Выскочившие вперед кучки англосаксов были мгновенно забросаны копьями, вырублены и затоптаны. Лавина конницы устремилась вперед и казалось, что на поле битвы нет ничего, способного ее остановить. Саксы невольно сплачивали ряды, с уважением  поглядывая на продолжавших спокойно стоять во рву, прильнув к прикладам винтовок и пулеметов, норфолкцев, на стоящих рядом с ними и подающих команды офицеров. Но вот конница достигла рубежа в сто пятьдесят ярдов и снова раздался дружный залп, на этот раз слившийся со стрекотом пулеметов «Льюис».
И опять на поле боя воцарился филиал ада. Рыцари, в блестящих кольчугах, замахивающиеся копьями, внезапно вылетали из седел, их кони, словно налетев на невидимую стену, резко останавливались, падали, переворачивались через голову, валились на спину, давя и калеча всадников. Впрочем, большинству всадников было уже безразлично, что происходит с их расставшимся с душой телом. Но были и неудачники, которые живыми либо оказывались под придавившей их тушей коня, либо получали переломы от ударов лошадиными копытами. Над полем боя кроме грохота выстрелов, воинственных криков саксов «Долой!», поднялись, хватая за душу, душераздирающие крики умирающих людей и лошадей. Одна из лошадей, с рассеченным брюхом, волоча по земле вывалившиеся из него кишки, таща за собой застрявшее ногой в стремени и тяжело подскакивающее на кочках тело всадника, добежала почти до самого рва. Сержант Уолтер, заметив ее, прицелился и прекратил мучения несчастного животного, первым же выстрелом попав точно в голову.
Ободрившаяся было и устремившаяся вслед за конницей норманнская пехота сначала в ужасе застыла, а потом дружно развернулась на сто восемьдесят градусов и побежала, бросая оружие и щиты.
Конники так же пытались развернуться и отступить. Но всадник вместе с лошадью – куда более удобная мишень, чем пригнувшийся, убегающий подобно зайцу пехотинец и продолжавшие песню смерти винтовки и пулеметы легко находили свои мишени.
Полковник спокойно смотрел на развернувшуюся перед ним картину и размышлял, не пора ли контратаковать, тем более что удерживать нетерпеливых саксов становилось все труднее и труднее. В этот момент он заметил группу всадников, один из которых, приподняв личину шлема, что-то кричал, а остальные показывали на него. Клич его, похоже, достигал своей цели, услышавшие его норманны, пешие и конные, устремлялись к этой группе.  Почти одновременно с Горацием всадника увидел и Гарольд, и, вскричав: «Вильгельм! Долой!», забыв обо всем, устремился вперед. Как назло, никто из командовавших в окопах лейтенантов не обращал внимания на эту сцену, занятый уничтожением очевидных, маячивших перед глазами целей.
За Гарольдом побежали и стоявшие рядом с ним хускарлы, а завидев это – рванули вперед остальные отряды саксов. Полковник оглянулся. Черт возьми, сейчас начнется такая бойня! Невозможно пешим, пусть не потрясенным потерями, но уже разрушившим строй саксам устоять против конных норманнов. К тому же, перемешавшись с врагами, они перекроют директрису стрельбы норфолкцам. «Господи, Боже мой! Не хватало только потерять короля в практически бескровно выигранной битве!» - мелькнула в голове Бошампа мысль. В этот момент он наткнулся взглядом на стоявшего рядом лейтенанта Роулинга, сжимавшего в руке винтовку. Как многие офицеры, получившие фронтовой опыт, лейтенант предпочитал идти в атаку не с саблей и револьвером, а с куда более мощным оружием.
- Лейтенант Роулинг! Видите  - правее ориентира два всадник? Уничтожить! – скомандовал полковник, одновременно отмахнув рукой сигнал стоящему за гребнем холма со своими конниками Гастингсу.
Раздался громкий выстрел, за ним практически мгновенно - второй. Гарри Роулинг, до войны – член добровольческого стрелкового клуба Нориджа, стрелять любил и умел. Да и расстояние, всего шестьсот-семьсот ярдов, было для него пустяковым. Так как стрелял он не хуже кадровых военных, если не лучше, то уже второй пулей поразил всадника точно в голову, прямо под поднятую личину шлема. Позднее он признавался, что попадание было случайным, он-то целился в грудь, но все относили эти слова насчет его скромности.
Едва получивший пулю в голову рыцарь рухнул с лошади, как окружающие его норманны, из тех, кто уцелел, начали разбегаться с громкими криками. Но ни саксы, ни норфолкцы не вслушивались в их крики. Саксы, уронив частокол и перепрыгивая через ров над головами норфолкцев, устремились вперед, в погоню за деморализованными, бегущими с поля боя норманнами. В первых рядах, гневно крича что-то неразборчивое, бежал сам Гарольд Годвинсон, еще не подозревающий, что уже получил вошедшее в историю прозвище – Феликс(8) . Нагоняя бежавших, с вершины холма скакал импровизированный конный взвод лейтенанта Гастингса и несколько десятков саксов во главе с тэном Вулфриком. Впереди, на подаренном ему королем иберийском боевом жеребце, скакал, размахивая саблей и крича от давно не испытываемого им восторга, на время вытеснившего рассудочное поведение профессионала, полковник сэр Гораций Бошамп, будущий эрл, с еще не прозвучавшим вслух прозвищем Миротворец. Остальные норфолкцы, по команде офицеров прекратив огонь, выбирались из окопа, строясь в колонны к атаке и примыкая штыки к винтовкам.
***
Андрэ считал, что ему повезло. Едва он сделал несколько шагов вперед на эту проклятую очищенную от растительности равнину, как поскользнулся на торчащих корнях и упал. Падая, он расслышал странный оглушительный звук, похожий на усиленный звук рвущейся под сильным ветром парусины, и, не успел он встать, как рядом начали падать пораженные неведомой силой его воины, убитые и раненые. Над головой рыцаря несколько раз прогудело нечто неведомое, невидимое, но явно опасное и он предпочел некоторое время отлежаться, раз уж так можно спастись от колдовства проклятых англов.
Но просто лежать и ждать, когда тебя найдут и прикончат было бы сущей глупостью, и Андрэ осторожно приподнял голову, полагая, что колдуны вряд ли заметят его за несколькими валяющимися впереди трупами. Тем более, что один из упавших, в котором рыцарь узнал сотника Одо, все еще бился в агонии.
Внимательно посмотрев вперед, Андрэ увидел торчащие из рва в тех местах, где англами были оставлены ямки, отблескивающие металлом палки, на концах которых время от времени вспыхивал едва различимый в солнечном свете огонек, сопровождаемый уже звучавшим до того грохотом. «Раны Господни! Это же бойницы, наподобие крепостных, только вырытые в земле вала!» - мелькнула в голове Андрэ несвоевременная мысль, но тут знакомо задрожала земля и до ушей рыцаря донесся слитый тысячекратно гул ударов копыт по земле, пронявший его до самой печени. «Мне конец»,- обреченно подумал де Мушкин. Побывав в нескольких сражениях, он уже давно не верил слышанным ранее россказням, что лошадь боится наступать на упавшего человека.  Может быть в спокойной обстановке, не испуганная и не подгоняемая всадником лошадь так и поступает. Но в пылу сражения, мчась вперед, подстегиваемая наездником и чувствуя его состояние, боевая лошадь скачет, не разбирая дороги, давя своими подковами все, лежащее на земле. Андрэ видел, что бывает с людьми, попавшими под копыта атакующего конруа и понимал, что он не успеет даже как следует прочесть молитву. Все же он попытался хотя бы начать: - Про номине патрис, - но тут раздался уже знакомый грохот и, - эт филии, эт спиритус санкти. - Андрэ уже произносил под нескончаемый звук сопровождающий английское колдовство, ужасающие крики раненых и умирающих людей и лошадей, грохот падающего друг на друга железа, и ломающихся щитов и копий.  Едва он вытолкнул помертвевшими губами завершающее, - Амен(9), - как, чуть не раздавив его, чуть вперед промчался и тут же рухнул рыцарь на тяжелом немецкой породы жеребце. Слава Богу, конь хотя был убит одновременно со всадником, но успел после того, как рыцарь вывалился из седла, слегка развернуться и упал не на де Мушкина, а перед ним. Моментально сообразив, что судьба дает ему еще один шанс, Андрэ, опустив голову, чтобы не выдать себя взглядам англичан, пополз как ящерица, прямо к лошади.  Только почувствовав, что шлем столкнулся с седлом, он облегченно вздохнул и перевернулся на спину, прислонившись к лошадиному трупу. То, что он увидел, стало еще одним потрясением этой битвы, запомнившимся ему на всю жизнь – прямо напротив него, шагах в ста, не более, оскальзываясь на трупах людей, гарцевал боевой конь с сидящим на нем герцогом Гильомом. Сам Бастард, отбросив личину шлема, кричал, явно собирая растерявшихся воинов на новую атаку. - … со славой! – донеслись до Фиц Макса последние слова герцога. Тут время, словно остановленное Иисусом Навином солнце, замерло,  прямо на глазах Андрэ на лице герцога внезапно открылась глубокая рана из которой вылетел вперед фонтан из крови, одновременно задняя часть шлема разлетелась на куски, наподобие стены, в которую попал камень из баллисты, увлекая за собой облако кровавых капель и осколки костей. Увидев эту картину, Андрэ невольно приподнял голову и в тотчас что-то с силой ударило его по шлему, сбрасывая его с головы и разрывая его завязки. Рыцарь потерял сознание. Он очнулся лишь тогда, когда чьи-то руки грубо подняли его, а рядом прозвучали голоса, говорившие что-то на непонятном языке.
***
Бегущие с холма саксы невольно замедляли шаг, огибая валяющиеся на земле трупы, и казалось, что основная часть норманнов, даже пеших, успеет скрыться. Пока не везло отдельным неудачникам, либо раненым, либо одетым в доспехи. Саксы нагоняли их и били в спину, мало кто из убегавших в панике норманнов решался повернуться и встретить настигающую его смерть как подобает воину, сражаясь. И все же большинство, особенно всадники, мчалось вперед, опережая пеших преследователей и, похоже, имело шанс первым добежать до кораблей, оставленных в гавани Гастингса.
Но тут сквозь устремившуюся вперед толпу воинов прорвались всадники саксов. Тотчас началось самое страшное, что может случиться в бою – преследование бегущего с поля врага конницей.
Вот мчащийся первым полковник Бошамп догоняет бегущего пешего сержанта или рыцаря. Медленно-медленно, словно во сне, перебирает ногами убегающий норманн, отсвечивают на солнце кольчужные кольца, шлем, который он не догадался или не успел сбросить, почему-то, несмотря на все завязки, ерзает по голове, заставляя поправлять себя рукой… Четыре ноги жеребца несут сэра Горацио быстрее, чем две ноги испуганного беглеца и вот уже спина убегающего совсем рядом, рука полковника автоматически повторяет вбитое еще в училище движение, сопровождаемое коротким мысленным вскриком: «Сабля! Он же в броне!». Сразу же выясняется, что добрая шеффилдская сталь намного лучше средневекового норманнского железа, кольца лопаются и разлетаются, спина, вдруг покрывшаяся чем-то красным, резко пропадает где-то внизу,  сабля слегка дрожит в руке, а конь продолжает нести седока вперед. Полковника обгоняет один из саксов, на скаку размахивая огромным топором. Оказавшемуся у него на пути и вставшему на колени норманну не везет, забыв все данные перед боем наставления, о взятии как можно больше пленных, сакс ловко наносит удар и голова буквально взлетает над продолжавшим стоять телом. Но конь несет полковника дальше, вслед убегающим, поэтому он не видит, как обезглавленный труп, орошая все вокруг потоками крови вдруг заваливается веред, прямо под копыта следующего за саксом всадника, который от резкого скачка испуганного коня в сторону чуть не вываливается из седла. Не видит увлеченный погоней полковник и то, как один из всадников вслед за убегающим конным норманном слетает с тропы и оба они одновременно влетают в болото, которое начинает засасывать сначала коней, а потом и кричащих от осознания неминуемой смерти людей. Но увлеченные взаимной резней остальные не замечают этой трагедии, как и полковник, вместе со своими конниками уже проскочивший прямо к бывшему лагерю норманнов у Гастингса. Там несколько десятков сержантов, возглавляемые носящим на щите знакомый Бошампу герб рыцарем, пытаются сбить строй. Они надеются задержать атакующих и дать время остальным, в панике грузящимся на корабли, возможность уйти от погони. Едва увидев щит, полковник кричит так, что его слышит весь его небольшой отряд, - Этот рыцарь - мой! – и пришпорив жеребца, устремляется в атаку. Рыцарь, видя несущегося на него конника с саблей, выставляет щит и наклоняет копье, за ним повторяют эти движения, слаженно и четко, выдавая опытных ветеранов, все воины маленького отряда.
Немного не доскакав до приготовившегося противника, полковник, а вслед за ним и все остальные всадники, за исключением двоих, самых горячих, внезапно останавливает коня, вместо палаша у него в руке оказывается что-то маленькое, блестящее, гремят выстрелы и рыцарь, выронив копье и щит, падает на землю, хватая руками ногу. Одновременно падают сбитые с коней ударами копий два не успевших или не захотевших притормозить всадника, сакс и сэндригемец, но строй отряда уже разбит. Кроме рыцаря первым залпом ранены и убиты еще несколько человек. Часть конников носится за растерявшими и разбегающимися пехотинцами, рубя и стреляя, а остальная часть мчится к сталкивающим с берега на воду корабли беглецам.
Лишь не более трети судов из неполных четырех сотен успевают выйти в море, часто с неукомплектованной командой, без малейших запасов пищи, не оснащенные ничем, кроме сохраненного беглецами оружия.  Они отплывают, почти без надежды, не рассчитывая уцелеть при малейшем столкновении с английскими судами, патрулирующими в проливе. Действительно, большая часть кораблей перехватывается англосаксонским флотом. Завидев несущиеся навстречу паруса, на норманнских корабях обреченно готовятся к бою, либо сразу спускают парус и, бросив оружие, собираются у кормы, ожидая уготованной им саксами участи с покорностью несчастливой судьбе. Уже витает среди команды, что Гильом, этот Бастард и Инфеликс (10) , погиб, дерзая противостоять Воле Божией. Поэтому большинство из норманнов обреченно сдаются, даже не пытаясь сопротивляться. Саксы, как ни странно, не особо зверствуют, захватывая корабли. Старую команду сгоняют в середину корабля, обыскивают, связывают, а корабль, с новой командой из англичан, направляется к берегу. Там его вытаскивают на сушу и ждут прибытия воинов, сопровождающих несколько крестьянских телег. С корабля снимают все ценное, без чего можно обойтись в плавании, сгоняют в толпу пленных и очередной караван отправляется в сторону Гастингса. Оставшаяся же команда ведет спущенный на воду корабль в Лондон.
Но иногда привычный сценарий нарушается. Норманны, слишком гордые, чтобы сдастся и слишком смелые, чтобы бояться каких-то саксов, принимают бой. И тогда на колыхающейся палубе, которая постепенно становится скользкой от крови, начинается резня. Честно сказать, чаще всего победу, требующую больших жертв, саксам приносит только  их численное преимущество, да лучники с арбалетчиками, которые у норманнов в экипажах отсутствуют.
Но около десятка кораблей все же прорвались к враждебным бретонским или родным нормандским берегам. Среди них – флагманский корабль герцога, «Мора». Столкнувшись всего лишь с одним саксонским шнеккаром, на котором людей было меньше, чем на нормандском судне, и благополучно выйдя из сражения без единого повреждения, пусть с поредевшим экипажем, «Мора» на рассвете второго дня достигла гавани Шербура. На берег, под взглядами ожидающих печальные известия горожан и виконта, управляющего этой местностью, с корабля сошли два десятка изможденных, покрытых ранами воинов и примерно столько же выглядевших немногим лучше моряков. Возглавлял этот отряд чудом уцелевший в битве Ральф де Монтгомери. Встав напротив виконта де Бретей, он пару минут смотрел на него взглядом раненого насмерть оленя и произнес, медленно, тихо, но четко выговаривая слова, в которые вслушивались все встречающие:
- Наше войско разбито. Герцог мертв. Проклятые англы применили против нас колдовство, противустать коему не смогли ни папское благословение, ни его  штандарт,  ни молитвы епископов из Байё и Кутанса. Погибло большинство благородных баронов, рыцарей и бакалавров. Нас ждут тяжелые времена, нормандцы.
В толпе встречающих закричали и заплакали узнавшие, что они стали вдовами, женщины. Даже  виконт не смог удержать изумленно-испуганного восклицания, услышав о печальной участи, настигшей герцога и самое грозное войско, что собирала в последние годы Нормандия. И он утвердительно склонил голову, когда Ральф потребовал немедленно отправить гонца в Руан, неподалеку от которого, в Лиллебоне, в новом, недавно отстроенном дворце ждала, чем закончится авантюра ее мужа, герцогиня нормандская Матильда.
В это время в Гастингсе король английский Гарольд Годвинсон Феликс устроил праздничный пир, на котором чествовали наиболее отличившихся в Сенлакской битве воинов. 

Глава V.
Солнце жгло горизонт.

История была пришпорена,  история понеслась вскачь,
стуча позолоченными копытами по головам дураков.

Еще ни разу в жизни Роберт, старший сын бывшего герцога Нормандии Гильома Бастарда и нынешний законный герцог, не видел свою мать в таком состоянии. Неазвисимая и своенравная дочь герцога Фландрского всегда видеалсь сыну невозмутимой и гордой, спокойно взирающей на остальных людей и события с высоты своего положения. Теперь же восьмилетний мальчишка изумленно взирал на сгорбленную внезапно свалившимся несчастьем, с искаженным от горя лицом, мать. Это длилось буквально несколько секунд, герцогиня быстро справилась с волнением, приняв прежний вид, но Роберт запомнил увиденное на всю жизнь. Потрясение, пережитое им в злосчастный день, когда до Лиллебонна дошла официальная весть о разгроме под Гастингсом, навсегда изменило его. До того своенравный, задиристый и грубоватый, не слушавший приставленного к нему наставника, уступавший любому своему желанию, Роберт внезапно переменился, хотя иногда прежние привычки и проявлялись в его деяниях. Пока Роберт медленно и мучительно взрослел прямо на глазах, Матильда, овладев собой, смотрела на стоящего перед ней вестника, пытаясь разобраться в его отношении к преданным с ним новостям. Однако рыцарь Жоффруа де Мандевиль стоял спокойный и на его застывшем лице нельзя было прочесть ничего, кроме бесконечной усталости от после проделанного им пути. Матильда милостиво кивнула, отпуская посланца, и повернула голову к стоящим вокруг советникам. Все они молчали, обдумывая услышанное. Оставленный главным советником старый Роже ле Бомон что-то обдумывал, шевеля губами, словно произнося про себя молитву или читая ему одному видимые письмена. Аббат Лафранк, склонив голову, нервно теребил пальцами кипарисовый нагрудный крест, привезенный из Святой Земли. Стоящий рядом с ним епископ Руанский Мориль смотрел на Матильду с неприкрытым испугом в глазах и медленно, словно во сне перебирал четки.
- Что полагают нужным совершить сейчас советники герцога Роберта? – Матильда уже овладевшая собой, явно хотела напомнить присутствующим, что еше не все потеряно, что в стоящем рядом великоватом для ребенка кресле сидит сын Гильома, законно провозглашенный Нормандским герцогом уплывавшим за море отцом.
- Мадам, - первым заговорил, как и следовало ожидать, Роже де Бомон, -...

* (8) Обычно переводится на русский как «Счастливый». Но этот перевод нельзя назвать корректным. Правильней «Феликс» переводить словосочетанием "Любимый судьбой". Для понимания этого прозвища необходимо учесть, что Судьба в римско-греческом менталитете считалась всемогущей неодолимой силой, которой покорялись даже боги.
*(9)  Во имя отца, и сына, и святого духа, аминь (латинский).
*(10) Бастард – незаконнорожденный, Инфеликс –несчастливый, неудачник или точнее – имеющий плохую судьбу.
Продолжение следует.

Отредактировано Логинов (08-01-2011 15:56:50)