Исправленная 7  и начало 8-й главы

Глава VII.
В бой англичане бросались как львы.

Пришел король шотландский, безжалостный к врагам,
Загнал он бедных пиктов к далеким берегам.

Ни тайный королевский сыск, ни полковник Бошамп, ни, тем более сам король Гарольд не ожидали такого оборота дел. Мятеж эрлов, казалось, мог быть подавлен быстро и просто, особенно с учетом того, что лазутчики были в курсе практически всех передвижений мятежников. Услышанные разведчиками слухи о поддержке шотландцами мятежных эрлов оставались пока только слухами, а своих лазутчиков при дворе короля Малькольма у недавно получившей организацию и еще только разворачивающейся SIS  еще не было. Поэтому разворачивающееся на левом фланге, рядом с ополчением Нортумбрии и Мерсии, войско, состоящее из свирепых даже на вид, варварского облика воинов, в коротких, оставляющих голыми ноги, туниках и накидках, пестро вооруженных, стало для сравнительно небольшой по численности королевской армии неожиданным и весьма неприятным сюрпризом.
Полковник опустил бинокль и обернулся. К его полевому штабу приближался сам король с небольшой свитой. «Черт возьми, ну и зачем он отправился в этот поход? Рыцарство хорошо только тогда, когда оно выгодно. Сейчас, когда все висит на волоске и зависит от личности короля, рисковать своей жизнью – нелепо», - раздраженно подумал Гораций: «Не дай Бог, погибнем мы в этой битве и Англией завладеет любой, кто захочет. Нет, король предусмотрительно подстраховался, написал завещание в пользу Гирта, назначив его наследником и взял клятву у членов уитенагемота, обещавших поддержать это решение. Черт возьми, но и Гирт тоже здесь, фирд-маршала получив, геройствовать собрался. Едва уговорили его, доказав, что истинное геройство полководца в победах его войск, а не в числе лично убитых врагов. Одного уговорили, а вот Его Величество – нет. Еле-еле на телохранителей с револьверами согласился. Только патронов у них совсем мало…» Спешившийся Гарольд прервал размышления полковника, привычно принявшего строевую стойку и двинувшегося вперед для доклада. Но король махнул рукой и улыбнувшись, сказал:
- Давай без церемоний, доблестный сэр Хорейс. Лучше сразу поведай мне, что думаешь ты о предстоящей битве. Как, то бишь, эту деревушку зовут, - обернувшись к свите, с истинно королевской небрежностью, спросил Его Величество.
- Баннокбурн, милорд, - ответил кто-то из так и оставшихся сидеть в седле свитских.
- Баннокбурн, точно. Так что ж мыслишь ты, сэр Хорейс, о грядущей битве при Баннокбурне?
- Ваше Величество, мы уступаем в численности объединенному войску противника, но на нашей стороне преимущество в выучке, наличие кавалерии и как последний довод – два пулемета «льюис» и сотня ружей. Конечно, не хотелось бы выкладывать этот козырь сейчас, но, в крайнем случае…
- Последний довод короля… - повторил Гарольд, усмехнувшись. - Не первый раз замечаю, что ты неплохо владеешь словом, мой доблестный сэр. Попробуй сочинить песню. Но шутки оставим на потом. Твой батталион на самом опасном месте стоит, а посему решил я здесь остаться. Хоть осуждаешь ты сие, но невместно королю стоять без дела, когда его воины совершают подвиги, – уловив осуждение в глазах Бошема, добавил он, - к тому ж, мой брат, фирдмаршал Гирт, с командованием лучше меня справляется.
Пока, мысленно проклиная все на свете, полковник подыскивал для короля наилучшее место в строю, одновременно и защищаемое самими лучшими воинами и кажущееся достаточно опасным, войска мятежников, постепенно ускоряя шаг, двинулись на строй королевских войск.
***
Первая плавка закончилась крупной катастрофой – в футеровке домны нашелся маленький, почти незаметный свищ, через который расплавленный металл медленно просочился наружу. Сначала это была внешне безобидная маленькая струйка, которая постепенно становилась все толще. Раскаленный металл постепенно разрушал внешнюю, менее теплостойкую стену домны, а вместе с ней отслаивалась и футеровка. Наконец струя металла добралась до ближайшей деревянной стойки, поднялся дымок, моментально сменившийся языками пламени. Дым и огонь наконец-то привлекли внимание работающих у домны. Заранее обученные Кроуфордом солдаты и несколько самых храбрых норманнских работников развернули ручные насосы и попытались потушить пожар. Сам Кроуфорд, ругаясь, как матрос, побежал к летке, возле которой сейчас как раз никого не было. Пара крепких деревенских парней, которые должны были выбить заделку летки в конце плавки, перепугавшись, дали деру. Поняв, куда побежал лейтенант, сержант Поттер, крикнув на бегу капралу Брауну, что надо отключить воздуходувки, рванул следом. На бегу подхватив ломы, лейтенант с сержантом подбежали к домне и, не обращая внимания на исходящий от нее страшный жар, начали бить и бить в горловину летки, стремясь быстрее выбить заделку. Наконец им это удалось. Расплавленный чугун хлынул в заблаговременно приготовленную канавку. Можно было уходить. Но надышавшийся дыма лейтенант зацепился ногой за что-то и упал. Сержант, заметив случившееся, подбежал и попытался поднять Кроуфорда. Тому удалось встать, но тут  не повезло Поттеру. Подбегавшие на помощь увидели как он оступился, вскрикнул, взмахнул руками в попытке удержать равновесие и свалился прямо в раскаленный поток…
Огонь удалось потушить не сразу, к этому времени большая часть металла, растекшись по отводящим каналам, затекла в заранее подготовленные  формы. Так что «закозления» домны удалось избежать. Но ценой этого стали один погибший и один обожженный, к тому же сгорели практически все деревянные пристройки, мостки для тачек, с которых домна загружалась, а также меха, подающие воздух. Разрушено было столько, что домну и большую часть вспомогательных сооружений надо было возводить практически заново.
Прибывший на место Гастингс, разобравшись, приказал сержанту Уилмору не выпускать из города всех причастных к строительству и послать гонца в Бекфорд. Среди оставшихся там волонтеров был и работавший до войны частным сыщиком. Гастингс надеялся с его помощью разобраться во всем происшедшем досконально и понять, что стоит за этим случаем – простая человеческая ошибка или чья-то злая воля.
***
Толпа, набегающая на ровные шеренги королевского войска, несмотря на всю свою неорганизованность, пугала, как пугает моряков набегающая волна девятого вала. Кое-где ровная стена щитов начала дрожать и выгибаться. Вдоль строя пробежались сержанты. Но большее впечатление, чем  палка сержанта, на впечатлительных бойцов оказал результат залпа стоящих во второй шеренге и на флангах арбалетчиков и немногочисленных лучников. Туча болтов и стрел влетела в набегающие толпы, оставив в них заметные, хотя и быстро затягивающиеся прорехи. Особенно плохо пришлось практически не имеющим доспехов, защищенными лишь маленькими щитами шотландцам. Неожиданно плотный обстрел, да еще столь мощный, от которого плохо защищали и доспехи, затормозил порыв наступающих. Воины первых шеренг, охлажденные видом падающих рядом убитых и раненых товарищей, притормозили бег, а задним, рвущимся вперед, нужно было несколько мгновений, чтобы закрыть прорехи в строю. Наблюдавший за возникшей у атакующих сумятицей Гирт опустил бинокль и, повернувшись к стоящему рядом Бошампу, сказал:
- Токмо арбалетами не отобьемся. Велите открыть огонь, сэр Хорейс.
- Есть, - коротко ответил полковник и передал стоящим рядом связисту с гелиографом и трубачу. - Сигнал «Один»! - после чего пробурчал что-то себе под нос. К счастью для него, вновь внимательно смотревшему в бинокль фирдмаршалу было не до того. Едва стукнул залп и короткой очередью простучали поставленные на флангах пулеметы, как Гирт развернулся и крикнул:
- Сигнальте атаку! Сэр Хорейс, тебе поручаю я твой баталлион и роту конницы из Восточного легиона! Ударь справа, пока они не опрокинули нас!
Как ни странно, залп из «колдовского оружия» произвел не большее впечатление, чем стрельба из арбалетов. Несколько запаниковавших групп воинов, еще одна потеря темпа, побежавший на левом фланге один отрядов шотландцев – этим все и ограничилось. Но сигнал «Один» предусматривал только один залп, патроны, величайшую драгоценность пришельцев из будущего, пополнить было неоткуда и полковник берег их больше, чем свое здоровье.
Два устремившихся друг на друга войска столкнулись с воинственными криками, грохотом щитов и звоном стали. Несколько большая глубина строя мятежников компенсировалась торможением их перед столкновением и  большим порядком в королевском строю. Первые шеренги в момент удара перемешались, многие воины, вооруженные привычными боевыми топорами не могли уже в этой тесноте размахнуться ими для удара. Уже не копья и топоры, не стрелы и пули,  а скрамасаксы, мечи и кинжалы совершали кровавое дело. Уже во многих местах не столько от вражьего железа, сколько от давки гибли люди. Из возникшей свалки неслись вопли раненых и придавленных, затаптываемых стремящимися вцепиться в глотку противника воинами, задыхающихся от нехватки воздуха, захлебывающихся в крови, своей и чужой. Длинный, перекрывший большую часть равнины, строй королевских саксов качнулся назад под напором толп мятежников, но почти тотчас же в глубине мятежного войска возникла какая-то сумятица. Начавшись на правом фланге, она волной растеклась справа налево, к уже остановившемуся под напором лучше вооруженных саксов шотландскому войску. Несколько минут казалось, ничего не менялось на поле, все также грохотало железо о щиты, но постепенно лишенные поддержки задних рядов храбрецы  из мятежников начали отходить, а потом внезапно наступил перелом. Как часто бывало в то время, только что храбро сражавшиеся бойцы вдруг дружно побежали, словно сломавшись и позабыв о своей храбрости.
- Да, это не Гастингс, - заметил сэр Гораций, вспомнив упорный бой за тело Вильгельма, - может это и к лучшему. Патроны сэкономим, - улыбнулся он. Стоявший рядом лейтенант Роулинг промолчал, вежливо улыбнувшись.
Пешая часть отряда остались после успешной атаки на достигнутом рубеже, не увлекаясь преследованием, продолжая держать строй на случай контратаки мятежников. Предосторожность не лишняя, спасшая уже один раз королевское войско в предыдущей стычке, когда отряды мятежников внезапно напали на войска англичан, стоящие лагерем.
Зато конница сейчас развлекалась вовсю. Разбившись на группы, кавалеристы мчались вслед убегающим мятежникам и шотландцам, еще и еще раз опытом доказывая, что четыре ноги быстрее двух. Настигнутые всадниками, готовыми зарубить любого сопротивляющегося своими грозными палашами, мятежные бойцы чаще всего сдавались в плен. Пытающиеся сопротивляться, чаще всего группы шотландских «голоногих», беспощадно вырубались. Отдельные группы кавалеристов вслед за бегущими проскочив болотистые берега ручья, продолжили погоню и дальше, стремясь отрезать убегающих от шотландской границы.
Неожиданно Бошамп увидел скачущего во весь опор всадника. Промчавшись мимо строя, он прокричал что-то, вызвавшее оживление среди стоящих воинов. Переходившее от шеренги к шеренге, вместе с передаваемыми новостями, движение наконец дошло до стоящей за строем группы командования.
- Поймали мятежника Моркара! А Эдвин погиб в бою! – донеслось до Горация. Он облегченно вздохнул.
- Полагаю, что с мятежом покончено, господин полковник, сэр, - заметил повеселевший Роулинг.
- Думаю, что вы правы, лейтенант, - Бошамп повернулся назад, разглядывая стоящую на склоне холма свиту, окружившую короля и его брата. Понятно, что полученные известия и там вызвали бурную реакцию. «Интересно, решится ли Гарольд на казнь?» - подумал Бошамп, вспомнив, что по новому Кодексу за преступления против Короны предусматривалась только смерть. Причем в самых неприятных ее проявлениях – от повешения, до четвертования. Лейтенант Торд был явным поклонником античности и кодекса законов Драконта. Так что у Моркара, пожалуй, будет время позавидовать участи павшего в бою родственника.
- Передайте своим людям, лейтенант, что каждый поступивший также как этот посыльный, будет наказан. Напомните им, что задача посыльного – доставить переданное ему сообщение адресату, а не служить глашатаем для каждого встречного.
- Слушаюсь, господин полковник, сэр. Напомню.
- Ну, а мне придется позаботиться, чтобы об этом помнили все, а не только наши, - озабоченно вздохнул сэр Гораций. Чем больше изменений вносил его батальон в жизнь Англии, тем больше требовалось менять в сложившемся укладе, причем чаще всего личным вмешательством.
***
После разборки домна стояла, словно полуразрушенная башня взятого штурмом замка. Вокруг нее собрались практически все строительные бригады Айрондейла. Люди сновали, словно муравьи у разрушенного хулиганом муравейника, разбирая поврежденные участки конструкций, собирая уцелевшие во время аварии части строения и застывшие куски металла. Разборка шла быстро, но едва она закончилась, еще быстрее началось сотворение новой домны. Работы шли быстро, но теперь каждую положенную секцию проверяли несколько человек, включая и лейтенанта Кроуфорда. Дополнительным стимулом качественной работы строителей стали две виселицы, на которых, покачиваясь на ветру, висели, служа кормом налетевшим воронам, два изрядно уже пованивающих трупа – бригадир строившей первую домну бригады и мастер, сложивший оказавшийся дефектным участок стенки. Как заметил по этому поводу лейтенант Кроуфорд: - У каждого происшествия должно быть свое имя.
Найти виновных оказалось не слишком сложно. У педантичного Поттера ничего не пропадало, все было записано четким мелким почерком на листах командирской книжки, в том числе, к большой радости курильщиков, и рецепт «табачного зелья». Прочитав его, сержант Уилмор криво усмехнулся, вернул книжку лейтенанту Кроуфорду, а позднее, построив солдат на вечернюю поверку, сказал:
- Увижу хотя бы одного курящего в карауле, даже между сменами – жизни ему точно не будет. Будет для него мой личный филиал ада.
Жизнь же в городе кипела по-прежнему и новая могила на кладбище, с написанными на стоящем на ней камне удивительными годами рождения и смерти, ничуть не мешала ее течению. Корабли и баржи, лодки и шаланды все также сновали по реке и приставали к многочисленным причалам, поскрипывали, вращаясь, огромные водяные колеса, стучал молот, выбивая из полученных традиционным образом криц ненужные примеси, также громко торговались на рынке продавцы и покупатели. Казалось лишь недостроенные участки стены, на которых не видно каменщиков и строящаяся заново домна, уже не напоминающая башню, напоминали о происшествии. Но кроме этого, в городе ходили усиленные патрули, а караулы на стенах и у ворот были удвоены. Капитан Гастингс отнюдь не собирался давать кому-нибудь ни одного шанса устроить в городе беспорядки или взять его неожиданным налетом.
В отличие от других средневековых городов, в Айрондейле было запрещено выбрасывать мусор в ямы неподалеку от домов. Чистые, широкие, опрятные улицы, с деревянными тротуарами вдоль домов, невзрачных с виду, но опрятных и чистеньких, с навощенными дверями и решетками на окнах производили на приезжих самое приятное впечатление. Одноэтажные и двухэтажные, дома выходили  на улицу парадными фасадами, пряча за собой дворы с хозяйственными постройками. Для желающих справить естественные надобности на перекрестках были устроены общественные уборные, воду в которые поставляла река. Тот же водопровод, заканчивающийся колонками и раздаточными кранами на небольших площадях, снабжал горожан водой.
Шум и оживление, царившие на улицах, множество разнообразных говоров, сливавшиеся в единый, заполняющий уши прохожего шум, дым и запах горящего угля и торфа, настойчивые заигрывания непотребных девок, грубые повадки горластых солдат, патрулировавших улицы, низкое нависшее небо, часто затянутое облаками – все это сливалось в непередаваемую атмосферу нового города, жадно впитываемую Гастингсом. Эта новая жизнь, которой он управлял, и которая зависела от решений молодого, только недавно командовавшего всего лишь взводом лейтенанта, нравилась ему с каждым днем все больше. Последнее время он все реже и реже вспоминал оставшуюся там, за гранью времени, жизнь, родственников и невесту, обещавшую дождаться возвращающегося с победой лейтенанта. Судьба решила иначе и теперь его жизнь здесь. Жизнь и, честно признаваясь, любовь.
Дочь тэна Ошира, чей манор располагался в трех милях от Айрондейла, увиденная Гастингсом на балу, данном Бошампом после возвращения из Уэллса, поразила сердце лейтенанта вернее, чем стрелы норманнских лучников на поле Сенлака. Миниатюрная блондинка с великолепной, на взгляд лейтенанта, фигурой, подвижная, с редко встречающимся у английских леди двадцатого века, заморенных воспитанием, открытым и веселым характером, она не зря носила имя Эльвина. По мнению Генри Гастингса оно, означающее в переводе с англосаксонского – «подруга эльфа», идеально подходило своей обладательнице.
***
Черный, плотный до осязаемости дым поднимался вдоль склона гор, вырывался на свободу и тут же разлетался, постепенно тая в небе, под напором ветра. Временами порыв того же ветра, прорвавшись вниз, гнал дым над самой землей, заставляя людей, вдохнувших его, кашлять и ругаться. Еще бы, запах горящей человеческой плоти вдыхать не хотелось никому. Лишь один человек не обращал внимания на все окружающее, в задумчивости не видя и не слыша ничего вокруг. Покружив на месте, он внезапно пошел прямо по отлогому склону в сторону гор, размышляя о чем-то столь глубоко, что никто не осмеливался остановить его. Впрочем, большинству воинов было не до того. Они поспешно упаковывали добычу в тюки и грузили на коней, часть из которых, низкорослые, волосатые, похожие скорее на пони, явно были недавними трофеями и не очень-то слушалась новых хозяев, добавляя ругани и беспорядка.
«Добыча, черт возьми! Жалкие крохи, способные радовать только этих дикарей», - такие мысли прямо таки светились на лице лейтенанта Янга, все так же, не замечая,  что он делает, идущего в сторону от места боя, вернее бойни.
«Нет, в этой стране и при таком народе здесь никогда не будет цивилизации. Прав был нормандец, захвативший ее в свои руки и силой цивилизовавший этих дикарей, создав Великую Британию! И насколько же неправ этот неудачник, черт побери, сээр Гораций, полковник, тьфу... Надо было либо присоединяться к цивилизованным норманнам, либо самим завоевывать власть. Жаль, что потрясение от произошедшего на время выбило меня из колеи. Но теперь, теперь я наконец-то понял, что надо делать. Кроме сержанта и капралов моего взвода надо будет поделиться добытым и с другими сержантами. В первую очередь – найти общий язык с сержантом Уилмором. Он пользуется наибольшим авторитетом и, следовательно, наиболее опасен для моих планов. С местными… что ж, с местными начало положено – этот тэн, Аглаека , теперь в моих руках. Если что, ему не поздоровиться за нарушение королевского приказа. Поэтому он будет слушать все, что я ему скажу. Иначе все сразу узнают, как был вырезан замок МакМорн и кто отдал этих девок на потеху солдатам, а потом приказал перерезать и сжечь все, чтобы не оставлять следов. Быстро же он принял мои намеки за свои мыс…» - честолюбивые мысли лейтенанта Янга, вместе с десятком арбалетчиков и двумя стрелками из его взвода напросившегося в передовую роту одного из сассекских тэнов, прервал неясный шум, донесшийся откуда-то из-за кустов. Янг остановился, внезапно поняв, что далеко отошел от расположения отряда и даже часовые не успеют прийти ему на помощь. Но развернуться или даже вытащить из ножен саблю он уже не успел. Щелкнула тетива и в грудь лейтенанта ударила, разрывая мышцы и наполняя тело болью, тяжелая охотничья стрела с широким наконечником. - Врааа…! – успел крикнуть, падая и теряя сознание, Янг. Одновременно поднял тревогу часовой, с любопытством наблюдавший за непонятными передвижениями командира стрелков. Поднял, и тоже упал, захлебываясь кровью из перерезанного охотничьим наконечником - «срезнем» горла. Еще одна стрела, ударившись о его кольчугу, бессильно отскочила, так и не пробив доспех.   
Из кустарника на обоих склонах выскочили держащие луки и пращи наготове шотландцы. На опешивших от неожиданности саксов обрушился град стрел и камней, раня и убивая воинов и лошадей. Раненые лошади, оторвавшиеся от привязи, понеслись в разные стороны, внося в суматоху подвергшегося внезапному нападению лагеря дополнительный беспорядок. Шотландцы, выпустив на бегу по несколько стрел и камней, и не давая саксам ни мгновения опомниться, обрушились на пытающихся вооружиться и построиться бойцов с топорами, дубинами и кинжалами. Лишь около десятка воинов, успевших схватить щиты и вооружиться, пытались сбить «стену щитов» в центре лагеря, вокруг Аглаека, но им не повезло. Нападавшие сумели спугнуть несколько лошадей, направив их в сторону собирающихся саксов и этот живой таран развалил так и не успевший до конца собраться строй. Но даже после этого уничтожение отряда профессионалов дорого обошлось нападающим. Нападая группами на одного, они рано или поздно подлавливали отбивавшегося  от них воина. Вот только от группы к тому времени оставалось меньше половины, чаще всего раненых, бойцов.
Дольше всех продержались норфолкские стрелки. Они успели отбежать и прилечь неподалеку от горящих стен здания. Один, раненый, перезаряжал винтовку, в то время как другой стрелял из нее. Заряжать Ли-Энфильды приходилось по одному патрону, так как магазины давно были сданы на хранение. Но шотландцы не испугались «колдунов», они лишь начали прятаться и не торопясь окружать их, пользуясь укрытиями. Наконец двоим лучникам удалось подобраться на перестрел к укрытию англичан и они, вскочив, одновременно спустили тетивы. Одного из них сэндригемец успел застрелить, но обе выпущенные стрелы нашли цель. Раненый солдат, получив стрелу в глаз, умер, не успев даже вскрикнуть. Стрелявшему же попало в левое плечо и он выронил винтовку от боли. Тут же него накинулись еще трое подползавших с другой стороны шотландцев, обрушившие на не успевшего опомниться англичанина удары топора и дубин. Один из них уже наклонился над телом, пытаясь извлечь из под него винтовку, когда издалека донесся звук рога.
- Уходим, Брайан! - хрипло крикнул шотландец, вооруженный дубиной. – Англичане!
- Сейчас,- ответил Брайн, с натугой переворачивая убитого и доставая из под него винтовку. Посмотрев на нее,он размахнулся и швырнул Ли-Энфильд в недалекое пламя. Второй дубинщик, коротко хмыкнув, повторил его действия.
- Все, уходим! – Брайан МакМорн плюнул на тела и побежал вслед за своими товарищами, повторяя на бегу:
-  Не будет вам покоя, колдуны саксов, пока не отмщу я вам за гибель своего клана. Клянусь честью МакМорна.
А с юга в долину уже влетали на полном скаку первые всадники саксонского дозора, привлеченные сюда увиденным издалека дымом. На месте недавнего боя они обнаружили горящие развалины, из которых тянуло сладковато-выворачивающим запахом сгоревшей плоти и груды убитых, англичан и шотландцев. Вокруг бродили  не успевшие убежать кони, валялись развороченные тюки, а в центре всего это беспорядка  среди кучки убитых шотландцев лежал изрубленный до неузнаваемости труп, опознанный лишь по гербу на щите…
***
Город еще боролся, хотя окраины уже озарялись дымом пожаров, а бом шли на улицах, ведущих к центру. Только район порта был еще более-менее спокоен, если можно назвать спокойствием лихорадочную погрузку на корабли ценных вещей и припасов. Неожиданно на пристани началась паника, большинство грузчиков бросали тюки и пытались убежать или укрыться среди разбросанных на причале грузов, бочек и стоящих телег. Десятка три воинов, охранявших погрузку, бросились вперед, пытаясь остановить ворвавшийся на припортовую площадь отряд конницы и пехоты. Разгорелся упорный бой, исход которого угадать было не слишком сложно, нападающие превосходили обороняющихся не только наличием конницы, но и численностью.
- Отчаливаем! – стоящий на кормовой палубе самого большого корабля, носящего имя «Мора» капитан покосился на стоящую рядом богато одетую женщину с невозмутимо-властным лицом. Она промолчала, и капитан занялся своими делами, изредка поглядывая на море, где среди волн виднелись корпуса пятерки боевых шнеккаров мятежников. Но пожалуй сейчас, когда пала последняя крепость сохранявшая верность  семье Бастарда, уже не мятежников, а войск законного герцога Нормандии. Ангерран Понтейский одержал убедительную победу и теперь только судьба и искусство капитана «Моры» могли спасти Матильду и ее детей от плена. Корабль, набирая при попутном ветре скорость, устремился вперед, пытаясь ускользнуть от вражеских кораблей.
- Раны Господни! – внезапно вырвалось у капитана. Он показал рукой герцогине на тройку многомачтовых кораблей, чьи паруса внезапно показались на горизонте и теперь приближались к «Море» с невиданной скоростью
- Проклятые англы! – капитан еще раз посмотрел на приближающиеся спереди и нагоняющие корабли, покосился на все также безмолвно стоящую Матильду, на лице которой сквозь маску высокомерия пробивалось отчаяние и, перекрестившись, приказал: - Лечь в дрейф! Не сможем мы убежать ни от кого, - пояснил он свои действия герцогине. Та молча кивнула, рассматривая приближающийся к «Море» корабль, явно собирающийся взять их на абордаж. Два других корабля устремились навстречу шнеккарам понтейцев…
Поднимающийся над гаванью дым однозначно свидетельствовал о судьбе остальных кораблей нормандцев и города, когда четыре корабля с английскими флагами на мачтах развернулись в сторону английских берегов, оставив на поверхности моря два плавающих догорающих остова понтейских шнеккаров и несколько  обломков.

Глава VIII.
Снова чист небосклон.

Двенадцать месяцев в году, двенадцать – так и знай
Но веселее всех из них – веселый месяц май.

Веселое время – весна, весенний месяц - май. И самый веселый из всех праздников – Бельтейн, которым месяц начинается и не менее веселый день праздника Весны, которым месяц заканчивается. Все в мае цветет и радуется наступившей весне. Но больше всех радуется лейтенант, то есть простите, уже капитан Гастингс, едущий по неширокой, но хорошо утоптанной дороге, на спокойной мерсийской лошадке, в сопровождении трех капралов, одновременно охраны и адъютантов мэра города. Еще бы не радоваться, когда он получил три дня отдыха и может, не отвлекаясь ни на что, съездить в манор Ошир, где живет самая лучшая девушка  в мире. Жаль только, что он никак не может решиться сказать ей об этом. Задумавшись, Гастингс негромко напевал слышанную когда-то в Париже песенку:
- Улыбкой нежной, чуть-чуть небрежной,
  Ты сердце каждого пленишь…
Но тут едущий впереди капрал поднял руку, призывая к вниманию. Осадив лошадей, все на всякий случай приготовили оружие. Три винтовки и револьвер позволяли не бояться отряда и в сотню воинов, а судя по звукам, навстречу мчались галопом не более тройки лошадей. Гастингс только собрался соскочить с лошади, по примеру своих сержантов, уже вставших для стрельбы с колена по сторонам дороги, когда дозорный подал сигнал отбоя. Генри уже тронул поводья, посылая лошадь вперед, на дорогу, когда из-за поворота, постепенно переходя с галопа на рысь, выскочила маленькая, похожая на пони, уэльская лошадка, на которой сидела раскрасневшаяся от усилий удержаться в дамском седле Эльвина. Не замечая окружающего, она скакала вперед. Ее догоняли два всадника, судя по всему, служанка и один воинов тэна Ошира.
- Эльвина! – оклик Гастингса оказался настолько неожиданным, что девушка не удержалась в седле. Вскрикнув, она упала на обочину, к счастью, на мягкую моховую кочку. Соскочив с седла, Гастингс бросился к попытавшейся подняться и тут же со стоном опустившейся на кочку девушке.  Одновременно с ним около Эльвины оказались служанка и сержант Браун. Отодвинув запричитавшую служанку, Браун наклонился и не обращая внимания на ее протесты, ощупал ногу Эльвины.
- Что там, сержант? – обеспокоенно спросил Гастингс.
- Не волнуйтесь, господин капитан, сэр. Придержите миледи, пожалуй. А ты не ори! – прикрикнул сержант на служанку, начавшую было причитать во весь голос. Та замолчала, прикрыв рот руками и глядя на обоих англичан широко раскрытыми испуганными глазами. Неожиданно сержант локтем надавил Эльвине  на колено, а другой рукой дернул за пятку так, что звенящий женский вопль метнулся меж стволов. Вслед за девушкой снова закричала и служанка, но тут же осеклась под гневным взглядом сержанта.
- Все нормально, миледи, господин капитан, сэр. Вывих. Немного полежите, миледи, пока боль утихнет и можете ехать дальше. Вон кстати и ваш конь. – отметил сержант

Отредактировано Логинов (20-03-2011 16:34:52)

Еще немного...

Глава VIII.
Снова чист небосклон.

Двенадцать месяцев в году, двенадцать – так и знай
Но веселее всех из них – веселый месяц май.

Веселое время – весна, весенний месяц - май. И самый веселый из всех праздников – Бельтейн, которым месяц начинается и не менее веселый день праздника Весны, которым месяц заканчивается. Все в мае цветет и радуется наступившей весне. Но больше всех радуется лейтенант, то есть простите, уже капитан Гастингс, едущий по неширокой, но хорошо утоптанной дороге, на спокойной мерсийской лошадке, в сопровождении трех сержантов, одновременно охраны и адъютантов мэра города. Еще бы не радоваться, когда он получил три дня отдыха и может, не отвлекаясь ни на что, съездить в манор Ошир, где живет самая лучшая девушка  в мире. Жаль только, что он никак не может решиться сказать ей об этом. Задумавшись, Гастингс негромко напевал слышанную когда-то в Париже песенку:
- Улыбкой нежной, чуть-чуть небрежной,
  Ты сердце каждого пленишь…
Но тут едущий впереди сержант поднял руку, призывая к вниманию. Осадив лошадей, все на всякий случай приготовили оружие. Три винтовки и револьвер позволяли не бояться отряда и в сотню воинов, а судя по звукам, навстречу мчались галопом не более тройки лошадей. Гастингс только собрался соскочить с лошади, по примеру своих сержантов, уже вставших для стрельбы с колена по сторонам дороги, когда дозорный подал сигнал отбоя. Генри уже тронул поводья, посылая лошадь вперед, на дорогу, когда из-за поворота, постепенно переходя с галопа на рысь, выскочила маленькая, похожая на пони, уэльская лошадка, на которой сидела раскрасневшаяся от усилий удержаться в дамском седле Эльвина. Не замечая окружающего, она скакала вперед. Ее догоняли два всадника, судя по всему, служанка и один воинов тэна Ошира.
- Эльвина! – оклик Гастингса оказался настолько неожиданным, что девушка не удержалась в седле. Вскрикнув, она упала на обочину, к счастью, на мягкую моховую кочку. Соскочив с седла, Гастингс бросился к попытавшейся подняться и тут же со стоном опустившейся на кочку девушке.  Одновременно с ним около Эльвины оказались служанка и сержант Браун. Отодвинув запричитавшую служанку, Браун наклонился и, не обращая внимания на ее протесты, ощупал ногу Эльвины.
- Что там, сержант? – обеспокоенно спросил Гастингс.
- Не волнуйтесь, господин капитан, сэр. Придержите миледи, пожалуй. А ты не ори! – прикрикнул сержант на служанку, начавшую было причитать во весь голос. Та замолчала, прикрыв рот руками и глядя на обоих англичан широко раскрытыми испуганными глазами. Неожиданно сержант локтем надавил Эльвине на колено, а другой рукой дернул за пятку так, что звенящий женский вопль метнулся меж стволов. Вслед за девушкой снова закричала и служанка, но тут же осеклась под гневным взглядом сержанта.
- Все нормально, миледи, господин капитан, сэр. Вывих. Немного полежите, миледи, пока боль утихнет и можете ехать дальше. Вон кстати и ваш конь, – отметил сержант. К стоящим у Эльвины подскакал, держа на поводу пойманную лошадку, молодой безусый воин. Озабоченно посмотрев на лежащую девушку, он соскочил с коня, бросив поводья ловко поймавшему их сержанту, и обратился к Гастингсу:
- Сэр, что с миледи?
- Не волнуйтесь, извините, э…
- Рыцарь Робин Локсли, сэр.
- Не волнуйтесь, Робин, всего лишь вывих. Сержант уже принял меры, - произнося это, Гастингс протянул Эльвине руку, помогая встать. Поднявшаяся девушка несколько недоверчиво и осторожно наступила на правую ногу, явно ожидая приступа боли. Поняв, что нога не болит, Эльвина рассмеялась и, поблагодарив Брауна и Гастингса, подошла к своей лошадке.
- Позволите помочь вам, миледи? – опередив Робина, спросил девушку Генри.
- Помогите, сэр Генри, - улыбнулась она в ответ.
Подсаживая девушку в седло, Гастингс невольно раскраснелся. Заметившие ъто сержанты, служанка и воин с улыбками переглядывались, вызвав недоуменно-гневный взгляд Эльвины, не заметившей состояния Генри.
- Куда же вы так неосторожно спешили, Эльвина? – вздохнув о чем-то, спросил Гастингс.
- Ах, Генри, мой батюшка решил, что пора наконец выполнить данное тэну Вульфстану обещание и сочетать меня браком с его сыном, Аттельстаном. Он даже пригласил их к нам. А мне… - Эльвина покраснела и, опустив голову, почти прошептала, - мне совершенно не нравится Аттельстан. Он такой… неуклюжий…
- Вот как? А я? Я вам нравлюсь? – неожиданно выпалил еще более раскрасневшийся Гастингс.- Вы согласитесь выйти за меня?
- Генри, вы… - девушка внезапно и беспричинно разозлилась. – Вы пытаетесь воспользоваться моим положением, сэр? Так знайте, что благородная дочь тэна Ошира не рабыня, которую можно купить.
- Эльвина … поймите…
- Ничего не хочу слушать. Немедленно отпустите повод, я  хочу вернуться домой!
- Эльвина… Все за ней!
….
***
Ангерран Понтейский раздраженно  бросил пустой кубок слуге. Тот ловко поймал его, и, вновь наполнив, с поклоном вернул господину, вызвав этим еще большее его раздражение. - Ступай прочь, - злобно бросил Ангерран и приложился к кубку.
Раздражение его можно было понять, достигнутая столь заманчивая цель оказалась куда менее приятной, чем ожидалось. Да, ему удалось взять Руан и Шербур, отнять у потомков Ублюдка и водрузить на себя герцогскую корону Нормандии. Но, как выяснилось, в приложении к короне он получил только массу неприятностей. Бретонцы, продолжая свою кампанию, захватили графства Мортен и Авранш, и осадили только что отбитый ричардидами у гильоменов Шербур. На равнинах и в лесах около Эвре вовсю хозяйничали королевские войска из Иль-де Франса и только осада самого города пока еще сдерживала их от движения к Руану.  В Понтею тоже вторглись войска верных вассалов графа Фландрского и регента Королевства Французского. Так что забот было столько, что порой Ангерран даже жалел, то ввязался во все это.
….

Глава IX.
Солнце жгло горизонт.

Мы галопом до упаду мчимся вдаль легко и резво, без преград…
Повернуть бы, да отрезан путь назад…

Корабль Его Величества «Владыка морей» уже второй день шел самым малым ходом, редкие и слабые порывы ветра едва наполняли паруса. Шкипер, старый морской волк, родом из датчан, подозрительно посматривал на горизонт и кривился, глядя на мачты.
- Насколько лучше плавать на старом, добром драккаре. Сейчас бы просто перешли на весла и никаких хлопот, - перевел его ворчание ученик Томсена, молодой сакс Вулфстейн.
- Зато при ветре ни один драккар не сможет догнать наш бриг, да и не увезет он столько груза, - оскорбился за корабль лейтенант Осмунд, тоже из саксов. – Не пойму, как может не нравиться сей пенитель морей любому моряку. Это же настоящее чудо.
- Спокойнее, Осмунд, - отозвался на его реплику капитан Вулфрик, - кое в чем он прав.
- Прав, господин капитан, сэр? -  удивленно откликнулся Осмунд.
- Конечно, лейтенант. Вон те три точки, что на горизонте – драккары, как мыслю я, викингов. И приближаются к нам, несмотря на отсутствие ветра, - капитан опустил подзорную трубу. – Приготовиться к бою!
- Есть, господин капитан, сэр! Баллистарии и арбалетчики - на палубу, абордажной команде – занять места по боевому расписанию, канониры – к орудиям!
- Что случилось, капитан? – мелодичный голосок, раздавшийся на мостике, мог принадлежать только основной пассажирке корабля – невесте русского князя, принцессе Гите. Капитан, повернувшись к поднявшейся на мостик девушке и ее свите, ответил:
- Миледи, боюсь, что нас преследуют пираты. Поэтому прошу вернуться в каюту и не выходить оттуда до моего распоряжения.
Гита, не споря, молча кивнула и жестом предложила своим спутницам следовать за собой, в расположенные на корме каюты для пассажиров.

Отредактировано Логинов (27-03-2011 19:50:21)