Новый год – милый детский праздник. И уже давно став взрослым и рациональным, даже циничным, всё равно в преддверии Нового года с замиранием сердца ждёшь подарков. Не игрушек, а... изменений, пожалуй, так. К сожалению, он уже не верит в эти приметы и обряды, что как встретишь год, таким он и будет, в загадывание под ёлкой. Сколько раз в детстве он и брат пытались так изменить судьбу, и что? А ничего. Год будет таким, каким его сделаешь. Разумеется, все положенные открытки написаны и отправлены, деньги на дружеский междусобойчик сослуживцев и соратников внесены, подарки родичам заготовлены... всё как всегда? Да нет. Этот Новый год обещает стать действительно новым. Для всех семей и родов.
Нурган Ремниш просмотрел аккуратно заполненную страницу еженедельника, убедился, что всё намеченное выполнено, вырвал страницу и сжёг её в пепельнице.
– Так ты держишь всё в памяти или на бумаге? – прозвучало сзади.
– Входи, Норн, – ответил, не оборачиваясь, Нурган. – Как съездил?
– Как всегда. Нельзя назвать блестящей победой, но и не провал.
Нурган кивнул.
– Бывает и хуже.
– Бывает, – согласился Норн, усаживаясь в кресло. – Развернись, не люблю говорить с затылком.
Нурган оттолкнулся от стола, разворачивая вращающееся кресло, и оказался лицом к лицу со своим братом-бастардом. На людях, особенно в присутствии Наследника, Норн держался скромно и подчинённо, но бросал игру, когда они оставались вдвоём или с теми, кому доверяли... правда, таких было немного.
– Как твои?
– Передают привет и наилучшие пожелания. Подарки я положу под ёлку, – Норн усмехнулся: – как положено.
– Да, мои подарки...
– Я всё сделаю, не волнуйся.
– Было бы из-за чего, – изобразил пренебрежение Нурган. – Не в первый раз.
И они оба негромко и невесело рассмеялись. Их дружба не слишком, мягко говоря, нравилась Наследнику, и потому её приходилось не так скрывать, как не демонстрировать. Именно, чтобы разрушить её, Наследник и настоял на раннем – Норн только-только закончил учёбу – выделении младшего брата-бастарда. А до этого позаботился, чтобы они учились в разных училищах, но развести их не смог. Слишком велика была разница в возрасте между ним и младшими братьями и мала между ними. Из семейных полутайных преданий они знали, что помимо Наследника, сразу за ним были ещё два брата, но когда и куда они делись, ни Норн, ни Нурган не знали. А от самого младшего – Мизинчика – Нирганайн избавился практически на их глазах. Отец был уже слишком стар и ни во что не вмешивался, не хотел или не мог, или и то, и другое сразу. Они и держались так друг за друга потому, что с самого раннего детства не поняли, а ощутили: по одному их уничтожат, а вдвоём и они кое-что могут. Так и жили, и росли. В постоянной войне при внешнем мире. И научились понимать друг друга без слов, и безошибочно узнавать шпионов и стукачей, и... и ещё много чему.
– Брат...
– Люблю Новый год, – кивнул на оборванную фразу Норн. – С новым годом, с новым счастьем, брат.
– Старого бы попробовать, – усмехнулся Нурган.
Норн кивнул, но возразил:
– Умей быть счастливым.
– Простые радости жизни?
– А жизнь сама по себе проста. И радости потому у неё простые. Часть сохраняет свойства и характеристики целого.
– Философствуете? – порывисто вошёл в комнату Нирганайн и остановился в шаге от двери, внимательно, даже настороженно разглядывая младших братьев.
Нурган поздоровался кивком, а Норн встал и поклонился. Как и положено бастарду. Нирганайн слегка, но так, чтобы заметили, поморщился.
– Ну, зачем такие... такая официальность, – сказал он самым дружеским тоном. Но глаза его оставались настороженными. – В конце концов, мы братья.
Норн и Нурган переглянулись, но промолчали. Они молча, с почтительными до насмешки лицами ждали его слов, а Нирганайн явно не знал, что сказать, как повести разговор. А они ждали. Не в первый раз Нирганайн демонстрировал им свои «братские» чувства, а в последнее время, когда разговоры о новых законах стали официальными документами, Нирганайн прямо голову потерял. Его положение и по старым законам было зыбким: ни одного сына, признают бездетным, и тогда Нурган – Наследник. Что у Нургана есть бастарды, Нирганайн знал, но где они, кто они... в слишком серьёзном ведомстве работает младший брат и прикрытие своим детям сделал... броневое. А теперь... ведь если эти двое потребуют Семейного Соглашения, отец им не откажет, по закону положено, и что тогда? Все труды прахом, серым пеплом.
– Мы слушаем тебя, брат-Наследник, – тихо, но твёрдо сказал Норн. – О чём ты хотел спросить нас?
– Да, – ухватился за подсказку Нирганайн, не сделав положенного замечания, что бастард не должен первым обращаться к законному, тем более к старшему, тем более к Наследнику. – Ты приведёшь своих детей на ёлку?
Вопрос, а не приказ, во-первых, дети бастарда приравниваются к дочкам Наследника, во-вторых, и не сделано замечания, в третьих... Норн и Нурган быстро переглянулись, и уже Нурган сказал, как бы продолжая прерванный приходом старшего брата разговор.
– Три условия делают случайность закономерностью.
– Не делают, а показывают, – поправил его Норн и почтительно улыбнулся покрасневшему от гнева Нирганайну. – Благодарю за высокую честь приглашения, брат-Наследник, но она слишком высока для них. Они ещё слишком малы, чтобы оценить эту милость по достоинству.
Нирганайн несколько раз схватил открытым ртом воздух и вышел, почти выбежал из комнаты. Беззвучно смеясь, Нурган показал Норну оттопыренный большой палец, и тот изобразил кланяющегося артиста.
– Огонь справедлив и карает до седьмого колена, – очень серьёзно сказал Норн.
– Да, но грех можно искупить.
– Родовой грех искупается родом, – Норн требовательно смотрел на брата. – Неужели пример Юрденалов его ничему не научил?
– Научить можно только того, кто хочет учиться, – ответил Нурган. – Оставь Юрденалов их судьбе.
– Понял. А наша судьба?
– Мы делаем её сами.
– Да. Но если он вспомнит...
– Уже.
– Почему?
– Отец заговорил о Мизинчике, – неохотно ответил Нурган. – Он так и не поверил в его смерть.
Норн задумчиво кивнул.
– Отец его очень любил. Так любят только первенцев. И последних. И когда любят мать. Почему он не убил его?
Нурган засмеялся.
– Жадность обуяла. Так пришлось бы платить. А так, – он постучал себя указательным пальцем по лбу, – заплатили ему.
– Одного мало, – убеждённо возразил Норн. – Причин должно быть несколько.
Нурган пожал плечами.
– Пока что он сделал запрос в Рабское ведомство.
– И?
– Строго официально. Сдан в счёт «патриотического долга». Государственное имущество неподотчётно частным лицам.
– У него могут найтись свои ходы.
– У меня тоже. – Нурган улыбнулся. – Не беспокойся, брат. Помнишь, мы в детстве играли в тайники и клады.
– Конечно, помню, – рассмеялся Норн. – Делали тайник, а потом не могли найти.
– Да, – кивнул с улыбкой Нурган. – Или находил он и забирал себе. Хотя стёклышки и болтики были нужны и ценны только для нас.
– Да, – подхватил Норн. – Но потом мы наловчились перепрятывать. Чтобы спокойно лежало и ждало своего часа.
– Первая захоронка всегда временная, – Нурган потянулся в кресле. – След теряется на третьей. С какого конца не иди.
Братья негромко посмеялись и ещё долей пять сидели молча, глядя друг на друга и улыбаясь.
– У тебя не будет неприятностей? – озабоченно спросил Норн.
– Постараюсь, чтоб не было, – спокойно ответил Нурган. – Ты слышал, в Опере ставят «Деву-Воительницу»?
– Да, премьера мне не по карману, но, скажем, на пятый день свожу своих обязательно. Захватить тебя?
– Только предупреди, чтобы я дежурство поменял.
– И хорошо бы на недельку на лыжах. Помнишь?
– Ещё бы! Но не в этом году. Много работы.
Норн понимающе кивнул, прислушался и встал.
– До встречи, брат.
– До встречи, – кивнул Нурган.
И когда Норн вышел, он повернулся к столу и ещё долей пять не меньше сидел, разглядывая гладкую пустую столешницу, словно мог что-то разглядеть в матовой, чтобы не бликовала от лампы, тёмно-зелёной поверхности. Задуманное им было сложно, но... да, Норн прав, одного мало. А здесь смешались, нет, соединились ненависть к Нирганайну, желание насолить ему, разрушить его планы, жалость к безвинному по любому счёту малышу, по-детски упрямая вера в справедливость Огня и вполне взрослое желание откупиться от гнева Огня. Огонь карает до седьмого колена. Так пусть за своё преступление, самое страшное – братоубийство – и отвечает убийца, а не они с Норном и их дети, и... и если Мизинчика удастся спасти, то и вина Нирганайна уменьшится, всё же он брат им, и их братский долг спасти старшего брата. Пусть и помимо, нет, против его воли. Да, сделанного не вернёшь, но Нирганайн уже платит. Одни девочки, болезненные, слабые, со странностями. Сына у Нирганайна нет, ни законного, ни бастарда, ни даже от рабыни. И если задуманное удастся, то... То, может быть, Огонь удовлетворится и не станет истреблять весь род. Может быть.
Нурган оттолкнулся от стола и встал. Всё. Пора ехать на работу. Сейчас зайти к отцу, выразить почтение безгласно и неподвижно сидящему в кресле старику, и вперёд. К трудам на благо Отечества и к процветанию рода. Ох, получилось бы спасти, а уж процветание... Было бы здоровье, остальное... купим, украдём, отнимем... Найдём способ!

Отредактировано Зубатка (21-03-2011 17:03:31)

Cobra
Спасибо. Исправила.

Новый год есть новый год! Предпраздничный, праздничный и послепраздничный номера должны быть готовы заранее. Так что обычные суета и неразбериха возводятся в квадрат, куб... странно, в школе она любила математику. Моорна быстро просмотрела подготовленный текст обзора новогодних зрелищ для детей – всё в порядке, осталось только вставить кое-какие имена, даты и обеспечивающие достоверность мелочи, халтура, конечно, но для обеспечения лёгкого праздничного тона, под который проскочит статья Туала, вполне сойдёт – и отложила листы. Теперь что?
– Моорна, ты где встречаешь?
– Новый год – семейный праздник, – ответила она, не поднимая головы.
Да, разумеется, они устроят редакционную вечеринку. Ведь редакция – та же семья. Поднимут бокалы за отсутствующих. За тех, кто у Огня и вдалеке. «...За тех, кто далёко, мы пьём... за тех, кого нет за столом... – старинная много веков запрещённая песня – ...а кто не желает свободе добра, того не помянем добром...». Моорна сердито помотала головой, отгоняя ненужные сейчас слёзы. О чём она думала? А, да, Новый год. Разумеется, семейный праздник. Подарки брату, сёстрам и племянницам она купила, разумеется, будет на общем празднике, но саму новогоднюю ночь проведёт дома, одна.
Она любила свой дом, своё «гнёздышко», крохотную квартирку – спасибо Торсе, помогла и с покупкой, и с обстановкой – в недорогом, но приличном районе. Большая комната, крохотная ванная с душевой кабиной и прочим необходимым, маленькая, но оборудованная всем необходимым кухня... Моорна купила её в рассрочку на выделенную ей после смерти отца часть. Брат при всей своей прижимистости не посмел нарушить волю отца и они, все четыре сестры – бастарды и законные – получили по равной части из наследства. И независимость. Эта часть давала право на самостоятельность, брат сёстрам не глава. И они разбрелись по своим матерям. Только самая младшая осталась в отцовском доме вместе с братом, но у неё ещё есть шансы выйти замуж, и брат оставил её в расчёте... он всё рассчитывает, старается на всём выгадать и... и проигрывает. Моорна вздохнула, возвращаясь к работе. А в полночь... в полночь она зажжёт свечи и поставит на полочку с фотографиями. Да, ну и что, что женщине не положено, а она сделала! Поставила фотографии отца, брата, сестёр, скопированную из семейного альбома фотографию матери, умершей родами, она её и не помнит, отец тогда очень быстро женился на матери брата, так что тот родился уже не бастардом, а законным, и она звала её не Мать Наследника, а мамой, и ни отец, ни мама не возражали, и ещё одну фотографию, они поехали за город на пикник, все вместе, всей редакцией, и сфотографировались, и там ... там он, но она сама уже еле узнаёт его на той фотографии, она помнит его таким, каким увидела в последний раз, в Ведомстве Юстиции, обросшего щетиной, худого, с прокушенной до крови губой, помнит его застывшее исступлённое лицо... теперь она представляет, каким он был на войне, да, он... он на войне, и она ждёт его... с войны...
Моорна всхлипнула и, схватив промокашку, стала сушить лежавший перед ней лист, пока не расплылись чернила. Огонь Великий, после лета нет вестей, а Стиг исчез и теперь последняя ниточка оборвалась... Огонь Великий, Огонь Справедливый...
– Моорна, – донеслось издалека, – готово?
– Сейчас, – сердито ответила она, ещё раз промокнула пятна от слёз и уже осознанно вернулась к обзору художественных выставок.
Надо работать и ждать. От её слёз и переживаний ему легче не станет. И вообще. Да, надо будет зайти к матери Стига. И отправить детям Кервина поздравления. Как детям всех сотрудников. Это они здорово придумали. Ведь официально Кервина убили грабители, а Стиг просто исчез. Вышел утром из дома и исчез. Даже обыска ни на квартире, ни в конторе не было. К матери Стига она зайдёт первого, нет, первого они с Торсой устроят свой «девичник», Торса обещала нечто необыкновенное, ну, так с её деньгами и связями всё возможно, и с Торсой они дружат с гимназии, так что одалживаться у Торсы вполне допустимо и прилично, но тогда, значит, к матери Стига второго, а тридцать первого она ей позвонит, поздравит, пожелает и договорится от встрече. Удивительная женщина! Теперь понятно, почему Стиг был таким. И… он. Да, попросить у матери Стига ту фотографию с каминной полки. Где Стиг в новенькой парадной форме выпускника университета и он, тоже в парадной форме со всеми наградами. Красивая фотография, сделанная в лучшем фотоателье Аргата. И ту, где они оба ещё курсанты, на летней полевой практике. Да, эту обязательно, фотография любительская, надо скопировать, пока не потускнела…
Моорна ещё раз перечитала получившийся текст, сколола листки и побежала с ними к Арпану.

Отредактировано Зубатка (07-04-2011 14:41:02)