Часы в животе самые точные, и не у них одних хорошо работают. Со всех сторон торопились к рабскому крыльцу, весело перекликаясь, мужики и бабы, звать никого не надо. И Тихоня снова, как в первый день, с наслаждением, но уже безбоязненно окунулся в эту толпу, где все свои ему, как и он им.
А в кухне толкотня у рукомойника и скамьи, куда сваливают куртки и ставят сапоги. И здесь он как все, в сапогах, и даже портянки научился наматывать, хотя у Рыжего попробуй не научиться, с ногами оторвёт, с него станется! А на столе уже миски, хлеб и ложки навалом, и Большуха разливает из чугуна густые пахучие щи.
– Щи? – рискнул Тихоня всё-таки уточнить, принимая миску.
– Они самые, – кивнула Большуха, – ешь, давай.
– А в Аргате щей что, совсем не варят? – спросила Малуша.
Тихоня молча – рот уже был набит – мотнул головой. За столом засмеялись.
– Ну, Малуша, ты чо?!
– Это ж нашенское.
– Кто там по-нашенски стряпать будет.
– Слышала ж, Рыжий сказывал.
Тихоня с удовольствием от разливающегося по телу с каждым глотком сытого тепла и сознания, что всё, ну почти всё понимает, ел наравне со всеми. А чего не понял, надо запомнить и потом у Рыжего спросить. Рыжий или переведёт, или объяснит. Нет, всё-таки ему сказочно повезло, что оказался вместе с Рыжим, полукровкой и обращённым, а значит, понимающим его незнание. А что Рыжий знает о нём его первую тайну, так тоже не страшно. Потому что сдать его – это и самого себя заодно сдать и на то же самое. Эта их тайна общая, повязаны они ею, оба, и до конца.
– Мужики, баня-то будет?
– А чо ж нет.
– Да готово уже.
– Как пошабашим так сразу.
– Рыжий, слышь, опять до ночи не завозись.
– Чтоб я да баню пропустил, – засмеялся Гаор.
Засмеялся и Тихоня. Местная баня – странно, он раньше даже не слышал об этом – с каждым посещением нравилась ему всё больше. Хотя в первый раз шёл он туда… ну если не с ужасом, то близко к этому. Уж слишком тяжёлым оказался тот день…
…Разбудили его рывком за ноги.
– Подъём, пацан! – гаркнул весёлый голос Лохмача.
– А? – вскинулся он. – Что?
– То самое, – смеялись внизу, – слезай, пока не сдёрнул.
Голос весёлый, но угроза реальная, и он быстро оделся и спрыгнул вниз. В кухне ещё не накрыт стол, у печи возятся Большуха с Красавой, а из мужчин только Тумак, взлохмаченный с ещё не расчёсанной бородой.
– Айда ко мне в повалушу, Тумак, посмотрим, как сделать, – весело, но с командной хрипотцой позвал Лохмач.
– Для этого разбудил? – изобразил обиду Тумак и тут же кивнул, – Айда.
В крохотной комнатке со странным названием стало ясно, что у Лохмача уже всё продумано.
– Вторую койку сделать, понимаешь? Ну, наверху. Один стояк с перекладиной и настил. А эти стороны как у меня в стенку вделать.
– Мг, можно, конечно, – Тумак поскрёб себя по затылку, ещё больше взлохматив волосы. – Видел уже такое, что ли ча?
– В армии в казарме всегда так. Да и у Сторрама когда работал, там тоже армейские койки стояли.
– Мг, а по высоте-то пройдёт.
– А смотри. Пацан, встань сюда. А я на свою сяду. Во, видишь. Ему чтоб по грудь было.
Тумак смерил взглядом, чиркнул ногтем по бревну и кивнул.
– Сделаю.
– Эй, где вы тама? – позвал звонкий женский голос, – лопать идите, стынет уже.
Тумак вышел первым, а он задержался. Перспектива спать в одной тесной каморке с Лохмачом ему не понравилась, лучше бы на полатях остаться. Он только этого и хотел, но неудачно начал:
– Послушай, Лохмач…
И тут же получил не сильный, но чувствительный удар по губам.
– Я Рыжий, запомни.
В холодно спокойном тоне ясно читалась нешуточная угроза, и он понял, что следующий удар будет смертельным.
– Да, я только хотел…
– Чего тебе хотеть, я скажу, – пообещали ему. – Так кто я?
– Рыжий, – покорно повторил он, и попробовал отстоять себя хотя бы в малом. – Но и я тогда не пацан, а Тихоня.
– Запомню, – уже вполне дружелюбно кивнул Ло… Рыжий и усмехнулся. – Пацанами новобранцев зовут и вообще молодых да младших. Обиды в этом нет.
Дальше спорить он не стал, конечно.

Отредактировано Зубатка (19-10-2011 10:33:36)