Несмотря на обилие курьеров – и откуда их столько в Рабском Ведомстве? – и вдруг зашмыгавших в разных направлениях легковушек, рейс у Гаора закончился вполне благополучно. Всё развёз, заказы собрал, в Заведение заехал, опять же пообедал, потрепался, отдохнул немного душой и телом, а, когда и куда исчез из бардачка белый заклеенный конверт с исписанным листом внутри, не видел, не знает, да и был ли тот конверт… Не его это печаль, и мысли не его. А вот про тех же курьеров, вернее про бумаги, что хозяевам да господам развозят, интересные вещи рассказывают. Пока всё больше про посёлки, но и в усадьбы, которые побольше да побогаче, распоряжения завезли. А какие «круги по воде» пойдут от отправленного им белого конверта, он совсем не думал.
В усадьбе его встретил встревоженный Тихоня. Да и остальные… не сказать, чтоб уж очень, но… заметно.
– Ну? – сразу потребовал Гаор от Тихони. – Вываливай.
– Майор приезжал, – выдохнул Тихоня. – С зелёными петлицами.
Так, майор – не курьер, это действительно серьёзно.
– И…
– Сидели, вино пили, меня дёрнули подавать им, – Тихоня судорожно сглотнул.
– Ну и что, – с несколько нарочитым небрежением пожал плечами Гаор. – Впервой тебе, что ли?
Тихоня вздохнул и признался.
– Испугался я. Ну, что осмотр предпродажный.
– Это да, – согласился Гаор. – Это страшно. Но обошлось и ладноть. И всё?
– Всем имена в карточки вписывают. Ну, прозвища, – Тихоня вздохнул. – И родителей. А я ж… Мне-то как?
– А… ну да, – сообразил Гаор. – Ты ж из Амрокса, верно?
Тихоня мрачно кивнул. Да, своих родных и кровных матери и отца «галчонок» помнить не должен, ему для этого память выжигают, и матки с вотчимом тоже быть не может, сразу из Амрокса в хозяйскую волю попадает.
– А… Старшая Мать что говорит?
Тихоня снова вздохнул.
– Сказала, что подумает.
– Ну так и чего? Как скажет тебе, так и будет, – облегчённо улыбнулся Гаор.
Тихоня кивнул и несмело спросил:
– А у тебя?
Ответить Гаор не успел.
– А чего у него, – в гараж решительно вошла Нянька. – Обращённый он, у него и так в карте его всё прописано. Хватит языками воздух молоть, работать надо, а то обоим ввалят. Рыжий, на отчёт беги.
– Есть! – Гаор вполне серьёзно щёлкнул каблуками, вытягиваясь в уставную стойку.
– То-то, – Нянька повернулась к Тихоне. – Мать совсем не помнишь? – Тихоня молча мотнул головой. – Ну так, красивая, небось, была, вот и запишут пускай Красавицей, понял? А вотчимом… ты вот про садовника поминал, что учил тебя. Вот и скажешь, что Садовник.
– Так, вотчим… – несмело начал Тихоня.
Но Нянька решительно перебила:
– Не тот отец, кто зачал, а тот, кто на ум наставил.
Тихоня обрадованно кивнул.
– Понял. Садовник и Красавица, так? А…
– А больше тебя ни о чём и спрашивать не будут, – отмахнулась Нянька и тут заметила, что Гаор так и стоит в дверях гаража. – А ты где должон быть?! Ах ты, гультяй, шавуй мамкин, а ну, брысь бегом, пока я вицу не взяла.
На этот раз Гаор послушался и побежал в дом сдавать отчёт, накладные и бланки заказов. А в голове вертелось: имена его родителей в его карте, значит, и имя матери там должно быть, как бы исхитриться и поглядеть.

Венн Арм дочитал статью, восхищённо покрутил головой и вложил газетный лист в предназначенную для этой подборки папку. Ну, надо же! Нашёл Рыжий как сказать, чтоб всех пробрало и чтоб придраться было не к чему. Даже Храму. А что Храму, им прямая выгода, у всех что-то такое было, все помчались замаливать. Неблагодарность – один из самых страшных грехов, нарушение Огненной Справедливости.  И знаешь, что это только слова, значки на пергаменте и звуки, а внутри царапает. Каждому да воздастся… всё, сотворённое тобой, вернётся к тебе… ага, как же! А если подумать и вспомнить, то так и получается. Подобное порождается подобным и порождает подобное дальше… Ох, сколько сейчас по всей стране вспоминают уроки Закона Божьего, судорожно листают молитвенники, отыскивая подходящий текст, стирают пыль с чаш для возжигания, разводят огонь в семейных очагах и пересчитывают гемы с сотками для оплаты службы в ближайшем храме. Ну, сами в храм не пойдём, а вот по-домашнему… хуже не будет.
Посмеиваясь над самим собой, что оказался податлив и суеверен, Венн встал из-за стола.
Чаша для возжиганий стояла на своём, предписанном внутренним Уставом месте. Зажигалка с эмблемой Храма и мешочек с горючим рядом. Несколько привычных, вернее, заученных ещё в детстве движений, и красный, стремительно светлеющий до белизны огонёк распрямил язычки в тёмной металлически блестящей глубине, засветился, наливаясь красным горячим светом, резной край. Губы произносили заученные ещё в детстве с голоса деда слова, а мысли были совсем о другом. Храм – очень опасный враг и очень серьёзный союзник. Надёжный… как все союзники. И опять вспомним деда, и его усмешку, когда тот проверял его домашнюю работу – пересказ заданного по истории параграфа о том, как король Второй династии Тёмных веков отправил посольство к соседям с предложением союза, а, выслушав отчёт, сказал: «Один у меня союзник – моё войско». Дедовская усмешка задела и даже обидела, урок-то выучен, всё сказано, как в учебнике, ни в именах, ни в датах не ошибся, не над чем насмехаться – удивительно, как хорошо помнятся детские обиды – и он попытался возразить, что, дескать, разве не так? Дед переглянулся с отцом и ответил, улыбаясь, но серьёзно, что в учебнике опущен конец, что, произнеся поистине великие слова, король приказал казнить всё посольство, потому что, а вот это уже запомнилось дословно: «Отсутствие союзников – свидетельство и доказательство непрофессионализма, некомпетентности и прямого предательства сразу трёх служб. Дипломатии, разведки и контрразведки». А отец кивнул и добавил, что верно для королевства, то верно и для человека. Да и он сам в этом потом не раз убеждался. Так что… прочитаем ещё одну молитву, персонально за Рыжего, давшего такого, пусть временного, пусть негласного, но союзника. Ибо главное в союзнике – не его помощь, а отсутствие помех. Храм не будет мешать. Ни сейчас, ни потом, вернее, пока будет иметь от процесса свою выгоду. А выгода очень серьёзная – резкое увеличение паствы, приученной к послушанию, а насколько искренне верующей… а это уже проблема храмовников. Если они посчитают это проблемой. Людские ресурсы… Ведомству Крови может не понравиться, а оно… вот пусть оно и бодается с Храмом. А Рыжему… сделаем небольшой перерыв, чтобы проработала эта статья, а… да, ближе к осени снова приоткроем канал.
Когда огонёк в чаше погас, исчерпав запас горючего, Венн аккуратно убрал все следы проведённого ритуала, сделал несколько успокаивающих упражнений и вернулся к текущим делам.

Белые кафельные стены, белый кафельный пол, белая блестящая до стерильности мебель, белые одежды, перчатки и лицевые повязки не сняты, а слегка сдвинуты, маленький перерыв, несколько долей передышки, возможность отвлечься и просто поболтать. Хотя, как у всех профессионалов, любой разговор почти мгновенно сведётся к рабочим темам.
– Коллега, читали?
– Чего это вас потянуло на бульварное чтиво?
– «Эхо» можно назвать по-всякому, но не бульварным. Серьёзная газета.
– Однако публикует такую чушь.
– Значит, всё-таки читали!
– Жена подсунула. А потом выгребла заначку и помчалась в Храм. Замаливать. Видите ли, у её брата болен сын, нужна повторная пересадка, ну, вы понимаете.
– И вы…
– Конечно, я не стал спорить, пускай её. От одного молебна не обеднею. Но возносить благодарность биомассе… рассматривать организмы, даже особи, как полноценных личностей, почти людей… Это и есть, бульварщина, коллега. Уж мы-то с вами нагляделись. Храму, конечно, прямая выгода, а нам…
– Да, это может стать помехой.
– Вы опасаетесь, что свернут исследования?
– Не думаю, вернее, надеюсь, что начальство не читает эти статейки.
– А если и читает, то руководствуется разумом, а не сопливыми истериками журналюг.
– И прочей либеральной чепухой о равенстве…
– Свобода, равенство и братство?
– Коллега, коллега, в приличном обществе и такие выражения!
Дружный смех.
– Позволю себе вмешаться, коллеги. С суевериями и предрассудками надо считаться. Если Храм не выступил против, то не следует столь открыто фрондировать. Проведём общую молитву. А чтоб не отрываться от работы, храмовник у нас, если вы не забыли, свой, отслужит заочную благодарность безымянным спасителям. И никаких к нам претензий.
– Да, это разумно.
У них работа, просто это их работа, любимая и хорошо оплачиваема. И даже есть высокая цель – спасение людей. Людей, а не тех организмов и особей, что лежат на каталках и содержатся в специальных камерах. Те только похожи, внешне, физиологически, и не более. Потому что, если думать иначе, о надо или сойти с ума, или… Нет, лучше думать, как положено, ибо ещё в школе на уроках Закона Огня заучено: «О несбыточном не мечтай, неположенного не делай, о запретном не думай». Или вообще не думать.

Гард вернулся из очередной поездки на велосипеде – сам себе установил на лето норму ежедневных тренировок, да и не в одиночку, нашлись ещё любители – и сначала удивился беготне и суете на заднем дворе, а, узнав причину, бросил велосипед на руки Тихоне и кинулся к Няньке.
Та вместе с Большухой суетилась и копалась в продуктовой кладовке, и Гард слова не успел сказать, как его прогнали:
– Отстань! Не до тебя сейчас!
Гард всё-таки попытался вставить в перечисление необходимых в поездке продуктов своё, но его опять прогнали, правда, уже не в никуда, а по адресу.
– К отцу иди, он решает.
У Гарда на языке завертелось, что отец всегда по её слову делает, но в последнее мгновение благоразумно удержался и поплёлся в гараж.
Свой велосипед он обнаружил стоящим снаружи у стены, а внутри… внутри загружали большой фургон. И Рыжий, втаскивая и пристраивая в кузове очередной туго набитый мешок, бросил:
– Или помогай, или уйди.
Ну, что Рыжий – невежа и солдафон, «тупарь строевой», как называют в училище инструктора по военной подготовке, это давно известно и дождаться от него положенного уже по возрасту «хозяйчика», так скорее снег летом выпадет, но вот сейчас уйти – это полностью потерять возможность подкатиться к Няньке с просьбой. А тут очень удачно ввалился Тихоня с охапкой деревянных… палок, не палок, но явно для чего-то нужных.
– Тумак велел их стоймя, – выдохнул Тихоня, сваливая ношу у задних колёс.
– Так… чего… кладёшь…? – прорычал Рыжий, перемежая слова ругательствами.
Но по тону ругань была не злой, и Гард стал вместе с Тихоней подавать в кузов…
– Вешала, – пояснил Тихоня шёпотом.
Гард изобразил понимающий кивок.
Вбежала зарёванная Малуша с мешочком.
– Вот, – всхлипнула она, – это для засолки приправы. Вместе с солью положи.
Гаор посмотрел на неё и усмехнулся.
– Что, не берут?
– Ага, – снова всхлипнула Малуша. – Туда только во взрослом, и то не всех.
И убежала. Тихоня и Гард одновременно и очень похоже вздохнули. Гаор посмотрел на них, хмыкнул, но промолчал. Что сам он едет – это понятно: кому попало большой фургон не доверят, а самому хозяину… шофёрить невместно, ни по званию, ни по должности. Из мужиков наверняка Тумак будет и либо Сизарь, либо Лузга. Сивко и Чубарь при своих делах, Джадд – так того и вовсе даже за забор не выпускают. И как раз – только вспомнил, а они и тут – Джадд и Сизарь втащили переносной генератор. Джадд сунул в руки Гаора мешок с необходимыми причиндалами, моток провода и сразу ушёл, даже не поглядев в сторону застывшего Тихони, а Сизарь остался и выдохнул, отдуваясь.
– Вот, хозяин велел, чтоб ты показал, чего и как, ну, чтоб я сменщиком к тебе был.
– Понятно, – кивнул Гаор. – Ну давай.
Значит, Сизарь едет. Неплохо, мужик старательный и не шебутной. Сработаемся!
– А вы чего тут? – в гараж рывком вошёл Коррант, с порога обрушившись на Тихоню и Гарда. – Дела нет? Так я найду. Тихоня, к Тумаку живо, – и тот тут же проворно исчез, не дожидаясь распоряжений о «горячих» за неисполнительность, да и сама по себе хозяйская рука тяжёлая, не легче, чем у Рыжего. – Гард, генератор на тебе будет. Рыжий, справится?
Гаор чуть-чуть демонстративно задумался и пожал плечами.
– Да, вроде должен, хозяин. Не первокурскник уже.
– Отец, так я… – Гард даже задохнулся.
– Ты, ты, – нетерпеливо отмахнулся от него Коррант. – Да, едешь, всё, за дело!
И вышел.
Гаор, покопавшись в переданном Джаддом мешке, вытащил пухлую книжечку инструкции-рекомендации и сунул её Гарду.
– Вот, изучайте и разбирайтесь.
Сизарь хмыкнул, глядя на Гарда.
– Рыжий, ты только и сам… а то если запорем чего, так…
– Мало не будет, – кивнул Гаор.
Гард пропустил насмешку мимо ушей, судорожно листая книгу. Ведь не только самому разобраться, но и Сизаря научить… если не справишься, отец… ой, лучше не думать.
Пробегая через двор Тихоня покосился на открытую дверь каморки Джадда и вздохнул. Как же неладно вышло, понятно, что Джадд на него сердит, но кто же думал, что из-за, ведь, если честно, то пустяка хозяин так вызверится. И дело не в том, что самому перепало от хозяина, хотя было, конечно, больно, рука у хозяина надо признать умелая, синяков нет, а болело долго, знакомая штука, и Резаный и Старший это тоже здорово умели, стоп, об этом нельзя вспоминать, а то ещё обмолвишься ненароком, но неужели и хозяин это знает, это каких же он войск капитан, да это-то ладно, а вот, что и Рыжий, и Старшая Мать не посочувствовали, а Рыжему так ведь тоже досталось, и ведь и впрямь из-за пустяка, ну, стал он бегать в свободную долю к Джадду поболтать по-аггрски, ведь ни о чём серьёзном и речи не шло, так, стихи друг другу читали, известная ведь игра: две строчки от тебя, две строчки тебе в ответ, и наоборот, не знаешь продолжения – получи щелчок в лоб, он с Новеньким так в камере играл, и Старший не запретил им, а тут… ну, заигрались и не заметили, как хозяин вошёл, так и не предупредил никто, он ведь даже не просто так сидел у Джадда, а ждал, когда тот ремни крепёжные для малого фургона закончит, ничего запретного не делал, все ж вот так между делом треплются, язык с руками очень даже могут в разных режимах работать, и никогда это не запрещалось, а тут… хозяин вошёл и встал, и что-то сказал, не по-агррски, на каком-то другом языке, Джадд даже побледнел до желтизны и ремень выронил, и началось. Оплеухи да затрещины, сначала каждому, а потом его выгнали в гараж, а хозяин остался в шорницкой и дверь закрыл, и только удары слышны и как кто-то, ну, Джадд, понятно, не хозяин же, падает, а потом Джадд вскрикнул, коротко, но так страшно… он не успел даже рассказать Рыжему о случившемся, как хозяин уже в гараж пришёл и сначала побил Рыжего, приговаривая: «Следи за мальцом», а потом Рыжего выгнал и его, уже молча, ничего не объясняя… и потом никто ничего ему не объяснил, почему, за что, а Джадд двое суток не выходил из своей каморки, еду ему Цветна туда носила и возвращалась заплаканной, Джадд теперь вовсе ни с кем не разговаривает и не глядит ни на кого…
– Давай теперь эти два сюда, – вырвал его из мыслей голос Тумака. – А это в гараж снеси, без меня не укладывайте. Понял?
– Ага, – кивнул Тихоня, принимая на руки длинный продолговатый свёрток из переплетённых тонких верёвок. Гамаки? Зачем? В гамаках спать будем? Или… да это же сети! – догадался он по пути в гараж.

Отредактировано Зубатка (19-11-2015 15:36:17)