Orry
Спасибо. Исправила.

…Очередная дюжина мобилизованных стояла у ворот, ожидая, пока доставившие их сержант и двое рядовых в синей форме Ведомства Юстиции оформят все документы. С внутренней стороны уже столпились, разглядывая новоприбывших и оживлённо, но негромко переговариваясь. Форма конвоиров и видимые клейма всё объясняли: уголовники, получившие за все свои дела и делишки клейма и отправленные вместо шахт на войну. Хмуряк – Старший их команды – переглянулся с Гаором, и они кивнули друг другу. Дескать, забирай своих к себе и сам с ними все проблемы решай. Хотя… если как третьего дня… окажется хороший знакомый по прежней жизни «до ошейника», то… ну, там видно будет.
Гаор на миг обернулся и нашёл взглядом своего бывшего подчинённого в Чёрном Ущелье, пришедшего тогда на суд и проводившего его в рабство полным воинским приветствием. Когда-то отличный стрелок, почти снайпер, а теперь неудачливый наёмный убийца – на третьем заказе спалился, вернее, был сдан заказчиком, чтобы не платить оговоренное – уже не Вьюн, а Быстрый, покачал головой, что, дескать, никого не знает. Позавчера он сам окликнул рабского старшину, с трудом, но признав в нём своего бывшего взводного. Слово за слово, вспомнили друг друга, и он сразу согласился перейти под уже знакомую руку, хоть и к лохмачам. Когда ни помирать, всё равно день терять, а, да, теперь прозывается Рыжим, а ведь раньше бы за такую кличку отметелил бы вусмерть, а мы бы помогли, а теперь даже не морщится, когда слышит, да, а тогда заслужил прозвище Бессменный или Бессмертный Сержант, и славу, что своих из любого дерьма вытащит.
Можно было, конечно, и уйти, заняться своими бесконечными обязанностями, оставив Хмуряка разбираться с новичками, но одна из обязанностей дежурного – проследить и так далее. И Гаор остался стоять, равнодушно разглядывая пополнение. Вор, вор, убийца, убийца… ни «аварии с жертвами», ни «долга и растраты». Таких ещё можно к делу приспособить, там всякое может быть, как, скажем, у Ворона. Одного такого, тоже с треугольником, так на кухнях и оставили. Под присмотром, конечно, поговорил с ним на «понял – нет», что подкармливаешь кого хочешь и из чего хочешь, но при малейшей недостаче в общем пайке отвечать будешь не мне, а перед обделёнными. И как они решат, столько того и получишь. Понял, и всё пока в порядке. А… стоп! А это кто? Эту рожу я знаю и помню. Ну… ну, Огонь Великий, верю в Тебя, верю в справедливость Твою! Ну, сволочь, охранюга, зайди, зайди за ворота, переступи черту…
Хмуряк рассматривал новичков с настороженным вниманием, заранее прикидывая кому и какую осадку давать, а то желающие на его место всегда найдутся. Таких надо сразу давить. В крайнем случае и Рыжий поможет, его слово у лохмачей много значит, а те если всей массой навалятся… Да, вот этого сразу надо, ишь как его остальные опасаются, значит, уже власть над ними забрал и дальше попрёт лобовым…
Ворота, впустив небольшую, плотно сбившуюся компанию, закрылись. Конвоиры уже ушли, но капитаны задержались, разглядывая карточки и списки.
Вошедшие настороженно озирались, недолгий миг тишины, и громкий злобно-весёлый голос:
– Кого я вижу?! Господин надзиратель! И как вам, ошейник не жмёт?! Лоб не чешется?!
Стоявший в двух шагах Карько громко охнул:
– Тот самый и есть! Сволочь!
– Точно, – сразу откликнулся Тарпан. – Помню его.
Толпа загудела, заволновалась нарастающим ропотом. А Гаор продолжал:
– Эй вы, блатные-крутые, круче вас только яйца варёные! Ссучились, падлы, – перешёл он на говор Арботанга, – с охранюгой пайку ломаете.
Хмуряк еле сдержал радостную ухмылку: раз можно убрать конкурента чужими руками, то мешать ни в коем случае нельзя. А что у Рыжего с этим свои счёты, так даже и к лучшему.
Стоявший в центре и чуть впереди остальных рослый мужчина с клеймом «кубиком» презрительно ухмыльнулся и приказал дикарям заткнуться и не сметь пасть разевать, пока он добрый, раз помнят, кто он такой. Стоявшие за его спиной промолчали, но двое угодливо хихикнули. И Хмуряк быстро оглядел их, запоминая. Этих придавить нетрудно, но не откладывая, пока к кому другому не прилепились.
– Чего это он? – негромко поинтересовался Торр у оказавшегося рядом Губони.
Все, которые от Сторрама, так и оставались единой бригадой, раз уж так свезло, что голозадые не лезут и не разбивают по-своему. Они и здесь кучно стояли. И в несколько голосов объяснили Торру и остальным, что не просто надзиратель, а сволочь-охранюга, спецура, и бил Рыжего ни за что, и чуть не застрелил, и сестрёнку его убил, по-подлому, тоже даже не придрался к чему, а подозвал, дубинкой хребет перешиб, а потом в голову застрелил, в голову, да так что вся её кровь на Рыжем была, он её на руках держал…
Торр согласился и с тем, что такое мог только спецура сотворить, и что за сестрёнку Рыжий в полном своём праве.
Толпа рабов возмущённо гудела, быстро передавая друг другу что тут и за что, и медленно, но неумолимо раздвигалась, охватывая стоявших неподвижно, замерших перед неминуемой схваткой противников, нет, все уже понимали – врагов. И стоявшие за спиной бывшего спецовика недавно клеймённые, быстро прикинув соотношение сил отступали, перебегая к стоявшим рядом и позади Хмуряка.
И тут грозный, но всё-таки приглушенный гул прорезал звонкий сильный голос:
– Дьял! Дьял ам уй бродорол гвэйд!
На Ласта изумлённо обернулись, и он, не ожидая вопросов, сам перевёл на ургорский:
– Месть, месть за родную кровь.
Это поняли и согласно закивали. Как сам собой замкнулся круг.
– Поединок! – громко, но без крика, сказал Хмуряк.
Ну, кто не знал, тот догадался.
– Ну, – усмехнулся Гаор, твёрдо глядя прямо в глаза бывшего спецовика. – Согласен, когда ты без оружия, и я без наручников? Струсил, дерьмо спецурное?
– Н-на! – выдохнул спецовик, выбрасывая ладонью вперёд правую руку, чтобы заставить противника отступить при виде клейма.
Но Рарг хорошо учил, и Гаор ответил встречным выпадом, выкручивая и ломая пальцы врага.
Треск разрываемых связок, крик боли и нарастающий звериный рык.
Ласт невольным жестом удивления приподнял брови. Рыжий должен быть из Ардинайлов, других в «Орлином Гнезде» быть не может, а это не клёкот орла, совсем другой зверь проснулся. Интересно. Тогда не рык, вой был, но под энергином трудно определить, а сейчас… Да, нутряной, родовой зверь голос подал.
Торр смотрел схватку, даже рот приоткрыв от уважительного восторга. Ну, надо же… такого он ещё не видел, это кто ж Рыжему такое показывал, да нет, учил, это ж…
Гаор ловил замахи и выпады, перехватывал на разрыв, выламывал и выбивал суставы, обезножил ударами по коленям, обездвиживая, но не убивая, пока не убивая врага. Убить мало, нет, пусть прочувствует, чтоб… Холодная ярость белого огня, ставшее тягучим время, клокочущее в горле рычание… И жалобный уже не стон, а скулёж поверженного врага…
Гаор выдохнул сквозь стиснутые зубы и сплюнул кровавую – всё-таки достали его пару раз по носу и зубам – слюну на лицо ещё живого, но уже обречённого. Крепкая сволочь, болевого шока так и не взял, но никакую сортировку теперь не пройдёт. Сделано! Спасибо Огню Справедливому, сделано! Медленно стало доходить, проясняться окружающее.
Гаор отвернулся, шагнул к своим, и его остановили властным приказом:
– Добей!
Гаор с ещё не остывшей злобой посмотрел на немолодого бородача, да, третья общая бригада, и возразил:
– Нет, пусть подыхает.
– Добей, – повторил бородач. – Не позорь своё племя, курешанин. Ты гридень, а не кат, – и на ургорском: – По их закону-обычаю бился, по нему и добей.
Нестерпимо долгий миг они смотрели друг другу в глаза, и Гаор… склонил голову, признавая правоту приказа и подчиняясь ему.
Он вернулся к распластанному, тихо скулящему телу. Подцепив носком сапога за бок, перевернул лицом вниз, наклонился и упёрся коленом в содрогающуюся от рыдания спину, взялся обеими руками за голову поверженного и резким уверенным рывком повернул её. Щелчок, последнее содрогание, резкий запах.
– Иди к Огню, и пусть Он будет справедлив к тебе, – завершила процесс ритуальная фраза.
Гаор выпрямился и пошёл прямо на толпу. Перед ним расступились, но всё тот же бородач поймал его за руку и с властной уверенностью повёл, бросив:
– Идём. Умою тебя.
Толпа гудела, расходясь и обсуждая невиданное и неслыханное. Даже недавно клеймённым такое было впервые, ну, в кино про древних королей видали, но чтоб вот так, вживую…
Хмуряк внушительно посмотрел на новичков, и те угодливо закивали, дескать, всё поняли, да мы, да никогда… Говорить, что только трепыхнитесь, так сразу к лохмачам отправитесь, не пришлось, все всё и так поняли.
Карько озабоченно следил за уводившим братейку бородачом, как бы и тут чего такого не вышло. Но его тронул за плечо кто-то из Сторрамовских.
– Старший, падаль-то прибрать надо.
– Был подлюгой, вот и стал падалью, – хохотнул Тарпан. – К воротам что ль снести?
–Да, к дороге, там и закопаем, – предложил ещё кто-то.
– Мать-Землю поганить?! – сразу возразили и даже дали предложившему по затылку.
– Ну да, пусть голозадые сами своё дерьмо жгут.
Споры разрешил комендант с зелёными петлицами. У него были и на этот случай инструкции. И если сам инцидент – встреча бывшего, хм, раба с бывшим надзирателем и сведение старых счётов – был, скажем так, предсказуемым по сути и экзотичным только по форме, то последствия прописаны. Дежурный, само собой, получит выговор за самоустранение от ликвидации последствий.
За выполнение упаковки тела в специальный мешок из горючей ткани и выноса его к месту сбора материала для похоронной команды взялся Хмуряк: всё ж не лохмач, а свой, такой же как многие из его бригады, да и он сам. Мы-то клеймённые по приговору, а не лохмачи, те с рождения, мы – ургоры. Так что…
Торр хотел присоединиться, чтобы посмотреть год выпуска в клейме на ладони. Но его одёрнули:
– Не лезь. Они пускай сами со своей падалью возятся.
Ласт с интересом, но предусмотрительно держась подальше, наблюдал, как этот странный бородач заставляет Рыжего раздеться догола и обливает его водой, черпая её пригоршнями из бочки и явно что-то приговаривая. Какой-то обряд? Неужели… аборигенный храмовник?! Ведь усмирил проснувшегося зверя одной фразой.
– Всё, одевайся.
Гаор помотал головой, стряхивая с волос и бороды капли воды, и будто невзначай, как о пустяке, спросил:
– Ты волхв или ведун?
Хрясь! Широкая мозолистая ладонь плотно запечатала ему рот.
– Понял, – покладисто кивнул Гаор и стал одеваться.
Событие, конечно, было необычным, но было да прошло. Мёртвого в костёр, и пусть Огонь Справедливый с ним сам потом разбирается, а нам надо жить и выживать. И день покатился своим чередом, наполненный мелкими для посторонних, но очень важными для участников делами и разговорами.
Наконец прокричали отбой, и лагерь затих. Склонив в прощальном приветствии голову, молча ушёл храмовник, проведя уже ставшее обыденным вечернее служение уходящему на отдых Небесному Огню. У ворот и внутренней двери комендатуры прикорнули ночные посыльные. Два капитана подписали и вложили в соответствующие папки ежедневные сводки-отчёты. В молчаливом согласии тут же на временно опустевшем столе накрыли себе… да нет, не ужин, а… просто надо выпить, хотя после увиденного лучше бы напиться, но нельзя. Так хоть глотнуть.
Вот ведь какая морока с лохмачами. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Вот, скажем, эта проблема: лохмачи поселковые и обращённые уголовники. Ну, об их вражде давно известно, с самого начала их развели по разным палаткам и подразделениям, и обходилось. Дальше мелкого, а с появлением Рыжего и редкого мордобоя дело не шло. А вот скакнёт тому же Рыжему в голову, и понесётся. По кочкам полным карьером да в овраг. Третьего дня он с таким обращённым, тоже, между прочим, наёмным убийцей обнимался и к своим увёл. Лохмачи поворчали, но спорить не решились. Ну, это понятно. «Владеет навыками рукопашного боя». Такие записи просто так не делаются.
Сегодняшнее событие обсуждалось и в палатках. Вроде бы ничего такого уж особенного и не произошло. Ну, лохмач замочил блатаря. Ну, голозадого к ихнему Огню отправили. Ну, за дело. Ну, старые счёты свели. Но уж больно необычно показали себя оба противника. Да нет – врага… Ну и… Да хватит об этом, свою категорию береги…

Отредактировано Зубатка (06-10-2019 19:02:28)