575 год
Весна
2 декада

Фронт
Очередной вызов не так встревожил, как раздосадовал. Ну что за шилья с подогревом у начальства в задницах! Чтоб им аггелов горячих во все дырки! Только-только с этой тряхомудией бумажной – переделкой списков уладил, так опять! А для списка пришлось все дюжины с работ срывать, выверять, где-то пару букв вычеркнуть, где-то добавить, чтоб и смысла не нарушить, и чтоб в перекличке нормально звучало и на нашенский слух, и на ихний говор. Быстрый как своё «тогдашнее», до клеймения, имя с фамилией увидел, так аж затрясся, Мезене его отпаивать пришлось. Четырок психанул, но там затрещиной обошлось и обещанием, что для нас ты своим останешься, а как тебя голозадые зовут, так плюнь и разотри. Ласт ржал до слёз и истерики, тоже отпоили, правда, простой водой. Интересный разговор с ним потом был. Эх, не знал этого, когда «Высокую кровь» писал. Ну да ладно, пускай лежит в папке и своего мига ждёт, да и сам разговор продолжим, не всё Ласт рассказал, там много ещё чего есть. А сам он... ну, что тут скажешь, Юрд он и никуда он из этого поганого рода не денется. «Кровь не вода, Огня не тушит и грязи не смывает». До нас сказано и после нас не отменится. Так что тоже... плюнь и разотри. А вот зачем ты тихушнику полковому в открытую понадобился... Нет, мужиком тот оказался вполне разумным, но вот ведомство его, Тихая Контора, та... Ладно, дальше фронта не пошлют, меньше пули не дадут. Тоже до нас сказано. И тоже по делу.
В землянке Эрлинга не по-хозяйски, а по-начальственному сидел незнакомый майор в общевойсковой полевой форме, но Гаор не так догадался, как ощутил: из той же конторы. И показался этот фальшивый – у тихушников знаки различия ни хрена не означают, видели их во всяком обличье – майор смутно знакомым. Видел он уже это молодое лицо с седым уставным «ёжиком», и видел именно там, в том, Огнём и людьми проклятом, месте. Потому на всякий случай, войдя, встал по-уставному и доложил о прибытии по форме. Эрлинг и майор одинаково усмехнулись.
– А без номера и по имени, – приказал майор. – И позывной твой мне тоже не нужен. Пока не нужен.
Не прозвище, а позывной? Ладно, это потом. Гаор незаметно вздохнул – ну, отвык он от имени, да и... нелюбо оно ему – и выполнил приказ.
– Старшина особой вспомогательной роты Гаор Юрд по вашему приказанию прибыл.
Оба тихушника одновременно кивнули, и Эрлинг коротким жестом подозвал его к расстеленной на столе карте.
– Данные подтвердились, – приезжий смотрел не на карту, а на него в упор. – Это аэродром. Нужны снимки.
Гаор покачал головой.
– Там далеко расчищено, господин майор. Вода стоит, не подползти.
– С водой это вы хорошо придумали, – майор насмешливо улыбнулся промелькнувшему на лице Гаора удивлению. – Ты о дальнобойной винтовке помнишь?
– Снайперка? Помню, господин майор.
На стол поверх карты лёг продолговатый, но явно не винтовочный футляр.
– Это то же самое. Почти, – майор усмехнулся. – Открывай.
Гаор подчинился и чуть не выругался в голос от восхищённого удивления.
– Вот именно, – кивнул майор. – Фотоаппарат. Снайперский. Снайпер у тебя есть. Дашь ему двоих. Проводника и в охранение. За декаду должны управиться. Держи. – на раскрытый футляр легла пухлая книжечка руководства по эксплуатации. – За порчу и утерю... сам понимаешь.
Последняя фраза не была вопросом, но Гаор ответил:
– Да, господин майор.
– Это первое. Теперь второе. Нужен пленный. С этого объекта. Знающий и говорливый. Без шума и паники с той стороны.
Гаор кивнул, но рискнул уточнить:
– Быстро не получится, господин майор.
– Декада, максимум полторы, – и усмешка. – Пока дороги не просохли.
Ну ты смотри, какой ушлый тихушник. Всё-то он понимает. И в открытую говорит. Ох и неспроста это всё. Но вслух, как положено.
– Да, господин майор.
– Теперь третье. Это не к спеху, но будь готов. Прибудет один... а может, и вся комиссия. Расследуют и протоколируют зверства согайнов над пленными и мирным населением. С тебя свидетели. Чтобы, как приедут, то сразу тех сюда.
Гаор несколько озадаченно высказал положенное повиновение, но это уже... совсем новое, тут всякие накладки возможны. Но, раз сказано, что не к спеху, то все детали потом и по обстоятельствам.
– Четвёртое, – усмешка тихушника всё больше походила на ухмылку. – Трофеи. Огнестрел сдать, холодняк можешь оставить. Тренируйтесь пока.
Эт-то что ещё за новости?! Ну, ни хрена себе, аггелы копчёные! И опять «пока». Ох, что-то будет.
– Есть ещё пятое, но оно подождёт. Этого тебе пока хватит.
Сочтя последнюю фразу за окончание разговора, Гаор чётко по пунктам повторил задание и испросил разрешения приступить к исполнению. Получив его, уложил инструкцию в специальный кармашек на внутренней стороне крышки, мимоходом отметив, что и кассеты с плёнками каждая в своей отдельной ячейке – ну, надо же с каким умом сделано: и впервые видишь, а всё понятно – и покинул тихушников. Как говорят матери? Обошлось и ладноть. А то с этими сволочами никогда не угадаешь.
Когда за старшиной особой вспомогательной роты закрылась дверь, оба майора переглянулись и кивнули друг другу.
– Надо же, как совпало. Вытянет?
– Этот? – Эрлинг хмыкнул. – И не такое. Кровь там... богатая.
– Он ведь и Ардинайлам... не чужой. Неслучайно год в их гнезде продержался. И выжил, и мозги на месте.
– Да, чисто сработано.
– А вот Мастер наш, – усмешка гостя стала многообещающей, – часто портачить стал.
– Ну так потому его на технику и заменили, – пожал плечами Эрлинг.
И они перешли к обсуждению и решению ещё одной грядущей проблемы, о которой официально пока никто не знает и даже – тоже официально – не догадывается. А проблема многосторонняя, и ни одну из сторон упускать нельзя.

Отредактировано Зубатка (22-07-2020 05:55:28)

Orry
Зануда
Спасибо. Вы правы. Поправила.

Королевская Долина
«Берлога» Таррогайнов

Что бы, где бы и как бы ни творилось, а установленный много лет, если не веков назад и усвоенный с детства распорядок неизменен.
Крайнтир Таррогайн неспешной пробежкой по расчищенной и уже слегка подсохшей дорожке удалялся от «Берлоги» в глубь парка. К своей мастерской. Месту, где никто и никогда не побеспокоит. Так было заведено ещё в тот, невероятно далёкий год, когда прадед выделил ему – подростку, «медвежонку-наследнику» – отдельный домик в парке для личного пользования, поставив одно условие: за порядком в своей маленькой берлоге и за соблюдением общего распорядка следишь сам. Он – наследник, ему можно и нужно. И с того дня ежедневно и неизменно... И сколько ему ещё пребывать наследником? И – даже непонятно: радоваться ли этому или горевать – вторым и последним Таррогайном. Вот так внезапно оказаться бездетным... Он всё делал, как положено, как заведено и завещано предками. И... Два законных сына от двух официальных жён и несколько от рабынь сразу проклеймённых, ибо: «Рождается господин, рождается и раб ему», – в помощь и поддержку, так сказать, задел на будущее. И вот... Да, мальчишки сглупили и сорвались, но они же мальчишки, а их... изъяли. «Исчезновение с несуществованием». Всех, всю его кровь. Огонь Великий, это несправедливо! Да, разговоры велись непозволительные и недопустимые, но только разговоры. И что теперь? Он остаётся первым наследником, но теперь и единственным. Потому что его младший законный брат и его единственный законный сын оказались там же и по той же причине. А ведь он знает, кто их совратил. Но отец запретил трогать, даже намекать. «На нём сейчас всё держится. Терпи!» Поистине, нет злее врага, чем кровный родич. Тем более клеймёный. Его собственный старший брат-бастард, занявший после смерти деда место старшего над подвалом и всем хозяйством. Он же, наверняка, и донёс. Но ничего, у него ещё всё впереди. Да, будет сложно, да, есть ещё подвалы. Но из-за этой аггеловой перерегистрации сами их расчистили. А потом ещё «патриотический долг» и вот... поднимать из подвала наверх некого. Но любая проблема решаема, когда её решают. А пока он единственный. И потому никаких рискованных предприятий, необдуманных высказываний и всего остального, что давало радость или хотя бы забвение. Правда, надо признать: он в этом не одинок. Во всех «гнёздах», «логовах» и «берлогах» остались только главы и первые наследники, ставшие единственными. Только у Регангайров оставили три колена, но это Старый Дракон подсуетился, отправив когда-то племянника в тихушное училище, и все годы поддерживал, помогал в карьере, вот и получил... преимущество. Но об этом думать не только рано, но и слишком рискованно.
Крайнтир уже стоял у двери своего домика – кабинета-мастерской, «приюта уединённого отдохновения», как издевательски комментировал дядя – клеймёный брат-бастард отца. Тогда он злился, срывался на крик и ругань, а тот только ухмылялся, издевательски кланяясь. Но насмешника уже давно отправили на утилизацию, так что и думать о нём нечего. Отец после смерти деда, став главой, капитально прочистил и подвалы, и верхние этажи. Лишние ветви обрубают, чтобы не иссушали ствол. И когда он займёт место отца, то поступит так же, следуя заветам предков.
В мастерской тихо и безукоризненно чисто. Потому что – Крайнтир старался не врать самому себе – здесь давно не работают, а отсиживаются в одиночестве, прячась от... от жизни, ставшей невыносимо пустой. Да, на стене так, что как ни сядь и ни встань, то увидишь, развешаны его дипломы и патенты. Но уже – сколько лет прошло с того разговора? Не важно – ни одного нового. Ни одного! Он пытался. Честно. Покупал задорого работников. Все, как один – редкостные тупари, исполнители. Только впустую переводили дорогое сырьё, да ещё корм и содержание. Дед, конечно, рассердился и приказал прекратить транжирство. Он, разумеется, подчинился, закрыл свой аргатский филиал, распродав всё, чтобы – опять же по требованию деда – компенсировать затраты рода на свои развлечения, потому что: «Делай что хочешь, пока это не в ущерб роду», – и перенёс занятия в Академию, взял студентов, практикантов и дипломников. И опять... Нет, его по-прежнему вносили в списки соавторов, но все, и прежде всего он сам, понимали, что от него откупаются, что нужно его имя, а сам он и сотки медной не стоит. А потом эта чудовищная, подлая статья в захудалой газетёнке. Проклятые либералы! Всё обгадят, извратят. А все поверили, а опровергнуть...  Аггелы, ну, почему?! За что?! Ведь он тогда спас и сам проект, и уцелевших...
...Худое лицо, седая редкая щетина вокруг губ и на подбородке, кожаный ошейник, трёхлучевое клеймо над переносицей и ненависть, нет, презрение в жгуче-чёрных глазах.
– Ты раб! И не забывай об этом!
– А ты бездарь и плагиатор. И тоже помни. Сам ты ничего не можешь. Не мог раньше и не сможешь никогда.
– Я... Я спас тебе жизнь.
– Да ну?! Это когда ты устроил взрыв, ты кого-то спасал? Я-то знаю, как было на самом деле.
– Было так, как записано в протоколах! Я... да по одному моему слову тебя насмерть запорют!
– И ты сразу станешь талантом, правда?
Он замахивается для удара в это ненавистное лицо и... нет, это будет слишком легко, пусть этот... прочувствует всю тяжесть и позор рабства.
– Ты ещё пожалеешь.
Пожатие плечами.
– Жалеют о согласии, а не об отказе.
– Хорошо, ты сам выбрал, – он старается говорить с такой же спокойной язвительностью. – Твой путь к Огню...
– Вот там и встретимся, – нагло перебивают его...
...Да, вот так всё и было. В том кабинете его городской мастерской. Он отправил наглеца на торги, и всех остальных из той мастерской. Ведь они могли слышать и... и без этого... бунтаря бесполезны. И был уверен, что больше никогда, что он ещё докажет... Наглец, возомнивший себя незаменимым, сорвавший такой многообещающий проект. А потом эта статья. Как же все эти... низкородные и безродные обрадовались и засуетились, вплоть до переименования мин, ещё тех, уже принятых на вооружение и приносящих небольшой, но постоянный доход. Дед тогда всё-таки признал, что затраты на его учёбу в Политехнической Академии не пропали даром и даже согласился, чтобы он оставлял эту мелочь себе, в своё личное нажитое, а, значит, мог тратить по своему усмотрению.
Вот оттуда и покатилось. Неудачи, мелкие, но обидные. И «Три кольца», дававшие негласный, но постоянный доход, разорила та же проклятая либеральная газетёнка. Он тогда, нет, ещё раньше потребовал, чтобы единственный не клеймённый дядя, ухитряющийся сидеть сразу в двух сёдлах, навёл порядок среди говорунов и писак и прихлопнул этих паршивцев, как мелких, но вредных мух, а то... Он же у них – Мэтр, вот пусть и оправдывает своё прозвище. Тоже наглец. Пожал плечами. «Мне они не подчиняются». Ну ничего. Придёт моё время. «Племянник дядю не клеймит», – да. Но глава рода властен над всеми и каждым. Придётся подождать. Я подожду. И дождусь.
Крайнтир посмотрел на часы. Время, предназначенное для мастерской, истекло. Надо возвращаться в главное здание, в свои апартаменты. И жить дальше. Как подобает наследнику славного рода. Королевского, хотя это теперь нельзя произносить вслух, но помнить надо. А потому беречь себя и своё здоровье. Отец не вечен, и в тот долгожданный миг, когда ты займёшь центральное кресло у родового Огня, у тебя должно быть здоровье и время, чтобы прочувствовать и насладиться сполна.

Отредактировано Зубатка (25-08-2020 17:53:18)