Вообще-то все описанное происходило тридцать с лишним лет назад (предположительно в 1094 году), потому Корней никаким налетом не командовал. Участвовать - участвовал, разумеется - на вторых ролях.

Шердан, просто примите как данность, что отомстил и подождите с вопросами до третьей части. Потому что все равно вставлять поясняющий кусок я сейчас не буду.

События, вообще-то не на Кавказе происходят. Женщинам и детям уж точно не мстили.

Когда же, наконец, они осилили последнее поле, Жур внезапно пропал. Просто исчез – как и не бывало. Еще вечером ложились спать все вместе, а утром – никаких следов. Милорада не знала, что и думать, все три следующие ночи она не смыкала глаз, медленно сходя с ума от беспокойства. И неизвестно, чем бы все это затянувшееся ожидание окончилось, если бы на четвертый день не раздался веселый веснянкин голосок:
- Мила, Мила, иди скорей сюда, наш Журик вернулся!   
     Выскочившая за ограду девушка не поверила своим глазам – это был действительно Жур, но какой изменившийся. В сапогах, опоясанный коротким мечом, он вел под уздцы саврасую кобылку, тянущую тяжело груженую телегу. Перед нею был не раненый подросток, найденный в лесу, а настоящий воин, пришедший с добычей из похода. Но и тот едва устоял на ногах под натиском прыгнувшей на шею Веснянки. Малышка повисла на нем, обхватив за шею ручонками, она смеялась и плакала одновременно, приговаривая:
- Журик! Я знала, знала, что ты вернешься!
     Подоспевшая Милорада обняла их двоих, тоже не в силах сдержать слезы радости. А он стоял немного ошарашенный этим бурным взрывом чувств, крепко прижав к себе обеих и ощущая нежданную влагу в уголках глаз.
     Лошадь была заведена во двор и распряжена. Жур отправился за косой, чтобы притащить пару охапок травы, Милорада принесла кобылке воды, а шаловливая Веснянка не замедлила сунуть свой любопытный нос в телегу. И с радостным визгом соскочила оттуда, зажав в ручонках красную ленточку:
- Это, чур, моя!
- Твоя, твоя!- добродушно рассмеялся парень, сгружая большую охапку травы перед кобылкой.– Для Милы там кое-что другое есть.
     На свет была извлечена длинная рубаха и расшитая панева, а, главное, нарядные выступки. При виде такого богатства (своя то одежа совсем уже поистрепалась!) у девушки захватило дух. Не в силах вымолвить ни слова она только крепко обняла Жура и, найдя его губы своими, длила и длила их первый в жизни поцелуй.

     Она не спрашивала, а Александр так никогда и не рассказывал ей, как остановил и зарезал молодого мужика с женой на дороге из Ратного в Огнево. И спасло его только то, что ехавшие намеревались задержаться и погостить у огневской родни, потому никто их особо не хватился до того времени, как искать следы стало поздно. Иначе не уйти бы ему от облавы.   

     В этот вечер в маленькой баньке был настоящий пир – ведь кроме всего прочего в телеге обнаружились и давно позабытые съестные припасы: пара ковриг хлеба, круг сыра, увесистый кусок копченого мяса, корчага с пивом и, к безумной радости Веснянки, туесок с липовым медом. Прижав его к животу, она отказалось от любой другой еды и только ждала разрешающего кивка старших, чтобы свести близкое знакомство с подаренным пчелами лакомством. Укоризненно покачав головой, Милорада отрезала пару ломтей хлеба и, намазав их медом, протянула маленькой сладкоежке:
- Держи уж, ради праздника можно!
     Но видно так сильно сказалась усталость от напряжения последних дней, что Веснянка заснула прямо за столом, сжимая в ручонке недоеденный кусок. Пока Жур перекладывал малышку на лавку, Милорада задула лучину и затем повлекла его за собой на двор, к снопам, укрытым рядниной. Усадив парня на импровизированное ложе, она, встав на колени, развязала и стащила с него сапоги, а затем поднялась, выжидающе глядя на него. Лунный луч осветил его лицо, полное недоумения. Конечно, происходящее было совсем не похоже на те веселые свадебные обряды, что еще совсем недавно рисовала девушка в своих мечтах. Но все равно постаралась соблюсти все как должно. Затем, как бы отвечая на его немой вопрос, скинула с себя рубаху, открыв восхищенному мужскому взору прелесть юного тела. Пока он лихорадочно срывал с себя одежу, Милорада легла на постелю, широко раскинув ноги, и прикрыла глаза. Ее вдруг прошиб холодный пот при мысли, что ее возлюбленный может быть хоть в чем-то походить на давешних насильников. От этого страшного видения все мышцы до предела напряглись, и она чуть было не пустилась бежать, куда глаза глядят. Но, к счастью, Жур уже накрыл дрожащее девичье тело своим. Его губы скользнули по ее груди, шее, мягко коснулись щеки, а большие и загрубелые, но удивительно нежные руки были, казалось, везде. Милорада открыла глаза и с удивлением прислушалась к своему естеству – такого она не испытывала никогда. По всему мокрому от пота телу шли жаркие сладкие волны, голова отказывалась думать, девушку словно несло куда-то бешеным потоком чувств. Обезумев от этой сладострастной пытки, она вся раскрылась навстречу его настойчивому напору, почувствовав, что он, наконец, бережно и любовно входит в нее. Стремясь продлить это восхитительное ощущение, Милорада крепко-крепко обхватила его ногами вокруг талии, всем телом вжимаясь в тело любимого, двигаясь в такт его движениям. Она потеряла счет времени, потеряла ощущение пространства, потеряла даже самою себя, и так и неслась подхваченная сладострастной волной, пока девятый вал страсти не захлестнул с головой их обоих. И отхлынул, оставив двух любящих лежать в объятиях друг друга.
- Спасибо тебе, Журик мой! Теперь я верю, что мы друг другу посланы свыше, ведь я тогда брела по ручью с одной мыслью – встретить русалок и пусть они заберут меня к себе, так мне была не мила жизнь. Но вместо этого они подарили мне тебя…
- А мне тебя. И я знаю, что лучшей мне не найти во всем свете…
     Утром Веснянка, увидев переплетающую волосы Милораду, с подозрением спросила:
- Ты зачем это делаешь?
- Мала еще, вот была бы старше,- отмахнулась та,-  тогда знала бы, что замужние женки две косы носят, да голову покрывают, не то, что совсем маленькие соплюшки.
- Вот я подрасту и буду самой любимой женой Журика, а ты к тому времени старой бабой станешь!
- А я кем? Старым дедом?- со смехом вопросил Александр.
- Нет, ты будешь большим боярином, а я твоей любимой красавицей-женой. И еще я рожу тебе сына…

     Иногда Боги говорят устами детей: все сказанное в тот день сбылось – и Жур стал большим боярином, и Веснянка, когда подросла, стала его женой, вот только совсем ненадолго. Через год она умерла от родильной горячки, оставив Журу и Милораде маленького Юрка…

     - Кровь, Жур! Я вижу впереди у нас кровь и пепел!– женщина накрыла мужскую ладонь своей. – Многие не переживут этой зимы. Но, как шепнули мне Боги, если мы сами будем избегать лишней крови, то сумеем уйти от главной опасности. Хоть и придется пройти по тонкому льду…
- Не я первый заратился с ними! Али мне подставить им и правую щеку?- в глазах боярина полыхнул опасный огонек, рука его напряглась, для многих собеседников Журавля такое  кончалось плохо, но сидящая ни единым движением не отреагировала на это.
- Дивно ли, ежели мужи умерли в полку? Лучшие из пращуров наших той судьбы не минули. Но берегись крови ПОСЛЕ РАТИ! Не то захлестнет она всех нас с головой!

Глава 5(2). Припять. Вторая половина сентября 1125 года.

     - Ляхи,- уверенно констатировал Руальд.- Никаких сомнений, ляхи. По одеже, да и по оружию видать. Две лодьи, стало быть, всего десятков семь-восемь будет.
- Пусть себе плывут,- Тороп, полулежавший на травянистом пригорке, перевернулся на спину, широко раскинув руки, и уперся взором в бездонную синь неба.- Эх, лепота! Так бы лежал и лежал, да вот только дела, будь они неладны…
- А ляхи нас здесь нипочем не найдут,- немного погодя продолжал он,- даже если специально искать будут. Потому мы Коробий остров с Ольгимунтом и выбрали.
- Если я правильно считаю, то до встречи с Маргером два дня осталось,- подошедший Снорри был на удивление хмур, что, впрочем, имело свое прозаическое объяснение.- А пива уже НИ КАПЛИ НЕТ!!! И жрачка…
- Коль тебе обед не по нраву, то сготовь сам, а мы поглядим, насколько еда с приправой висами вкуснее обычной будет,- привыкший к терпеливому ожиданию в засадах Руальд слегка потешался над запальчивостью скальда. Не слишком, конечно, чтобы обидчивый Снорри не принял добродушные подначки за оскорбление, чреватое вызовом на поединок.
- А что? И сготовлю! Настоящему хирдману все по плечу!
- Сготовь, сготовь! Тогда и поверим, что ты не только слова в пряди связывать мастак!
- Я же сказал – сготовлю! Давай сюда дрова и припасы! И двух помощников! Я в одиночку кормить такую ораву – не нанимался!
- Руальд, выдели ему двух человек,- Тороп с усмешкой взглянул на расходившегося Снорри.- А ты бы, сладкоголосый наш скальд, устроил поединок на котлах и вертелах со своим собратом, что у Чупры в ватаге обретается. Кто сготовит вкуснее, да кто висой приправит позатейливее.
- А что победитель получит, о хитромудрейший из хевдингов?
- Ладно, по такому случаю выставлю заветную баклажку румского. Для особого дня берег, но…
- Так то ж совсем другое дело… И что я сразу стал в тебе такой влюбленный?- всю хмурость Снорри мгновенно как ветром сдуло.- Руальд, где там мои помощники?

Отредактировано PKL (09-02-2012 18:17:53)

***

Зародился в дальнем краю
Ершишко-плутишко,
Худая головишко,
Шиловатый хвост,
Слюноватый нос,
Киловатая брюшина,
Лихая образина.

      Предстоящая «битва на котлах и вертелах», как сразу окрестил состязание скальд, вызвала немалый ажиотаж среди зрителей. Многие вызвались помогать двум сказителям-«кашеварам» в их хлопотах.
     Первым предстояло показать свое искусство противнику Снорри – тому самому, встреченному в городской корчме. Которого никто не звал по имени, а исключительно по прозвищу – Смыком. Что, впрочем, было неудивительно – тот почти никогда не расставался со своим трехструнным товарищем. Вот и сейчас, пока добровольные подручные потрошили пойманную на утренней зорьке рыбу, он развлекал слушателей негромкой мелодией, сопровождаемой размеренным речитативом.   

Долго ли, коротко, надоело
Ершишку-плутишку
В своем мелком домишке,
Собрался с женою и детишками,
Поехал в озеро Ростовское,
«Здравствуйте, лещи,
Ростовские жильцы!
Пустите ерша пообедать
Хлеба-соли вашего отведать».
Лещи судили-рядили,
И все ж ерша к ночи пустили.
Ерш, где ночь ночевал,
Тут и год годовал;
Сыновей поженил,
А дочерей замуж повыдал,
Прогнал лещов,
Ростовских жильцов,
Во мхи и болота,
Пропасти земные.

     Кухонная работа на поляне спорилась, а вездесущий Смык успевал не только давать короткие указания помощникам – разжигать посильнее костер, тащить котел, да чистить улов, но и удерживать внимание слушателей, привлеченных невиданным доселе зрелищем «поварского сказа». Хохот стоял на весь островок. Да и как было не потешаться над изображаемыми в лицах судьями-щуками и толстым брюхатым княжьим советником «рыбой Сом с большим усом». Еще больший восторг у собравшихся вызывали плутни маленького ерша, успешно улизнувшего от неприятелей:

Отвечал тут Ёрш таковы слова:
«Ах ты, рыба-семга, бока твои сальны!
И ты, рыба-сом, бока твои кислы!
Вас едят князья и бояра,
Меня мелкие людишки —
Бабы щей наварят
И блинов напекут,
Щи хлебают, похваливают:
Рыба костлива, да уха хороша!»
Говорит Белуга-рыба:
«Окунь-рассыльный,
Карась-пятисотский,
Семь молей, поняты́х людей!
Возьмите ерша».
А ерш никаких рыб не боится,
Ото всех рыб боронится,
Да наутек пускается,
Из Днепра в Припять-реку,
А из Припяти в Горынь.
А вся рыба за ним бежала
Да нам в сеть попала.
Лишь Ерш один мал был –
Потому и проскочил.
Назад оглянулся,
Сам себе усмехнулся:
«Вчера рыба-семга
На ерша злым голосом кричала,
А сегодня вон в уху попала».

- Вот в эту самую уху и попала,- под общее дружное одобрение заключил Смык, орудуя в котле большой поварешкой,- а теперь братцы, подставляйте мисы, мы сейчас всех ершовых супротивников и попробуем!
     Впервые Снорри не знал, как ему ответить столь достойному сопернику. Конечно, сготовленная им каша с мясом, упревавшая на медленном огне, не уступала по вкусу смыковой ухе. Но вот ничего похожего на сказку про ерша у него в запасе не было. Но не зря говорится – сильный с достоинством не только побеждает, но и проигрывает! Скальд одобрительно похлопал Смыка по плечу, признавая чужое первенство:

-Леса еле лезла,
Ловля длилась долго,
Сам я еле сладил
С рыбой – жирной семгой.
Прежде же я — помню —
Плавал не бесславно,
Копья в кровь макая
На пиру, на навьем.

     Громкий крик одного из ратников, оставленных в дозоре на оконечности острова, прервал «состязание». По его взволнованному докладу выходило, что три лодьи уверенно идут по протоке в сторону острова. Точного числа плывущих дозорный назвать не мог, но что они вооружены разглядел неплохо. Опас, во всяком случае, поиметь следовало.