К сожалению, все их настойчивые расспросы не дали никаких новых сведений о судьбе экипажа лодьи. В череде неизбежных хлопот пролетел один день и другой. Тем временем подтягивались под руку воеводы Корнея новые силы: прибыл Рябой с огневцами, коих вел веселый и шебутной Семен Дырка, получивший свое прозвище за привычку вставлять где надо и не надо слова «дырка сзаду». Перевыполнил свое обещание и Треска, приведший почти восемь десятков лесовиков из трех отдаленных вервей. Да и ближние селища, пострадавшие от грабежей и насилия дали три с половиной десятка воев. Правда, их воинская справа оставляла желать лучшего, да и обучены они были совсем не так, как ратники Сотни, но все же это была ощутимая подмога – шутка ли, почти две сотни пешцев, почти половина из которых – неплохие лучники.
     И особенно порадовал воеводу Корнея Стерв, к вечеру пятого дня вернувшийся с «охоты» с парой пленников. На допрос собрались почти все десятники – каждому хотелось знать, с кем придется иметь дело. Не мог остаться в стороне и Мишка. Когда все расселись по лавкам в гриднице, четверо ратных втащили и поставили перед воеводой двоих. Первый, жилистый коренастый бородач, с небрежно перетянутым окровавленными тряпками правым плечом, угрюмо молчал в ответ на все вопросы. А вот другой, мелкий плюгавый мужичонка, чем-то неуловимо смахивавший на Пентюха, сразу же бухнулся на заплеванный пол перед сидящим в кресле дедом:
- Батюшка воевода, не вели казнить! Все, все что знаю расскажу! Не виноватый я, силой они меня заставляли.
- Ох, и гнида ж ты, Шевляга. Правду тогда Смык старшому говорил – самое место твое на дне Припяти! Пожалел тебя Чупра, да зря!
- Цыц! Раскудахтался, молчун! Ну-ка, ребятки,- обратился Корней к  ратным,- сведите его во двор, да пусть Бурей ему десятка три батогов отвесит. Небось, язык поразвяжется.
- Иди,- от грубого тычка в раненое плечо лицо пленника перекосила гримаса боли. Но он только дернул связанными за спиной руками, презрительно сплюнул сгусток крови в сторону Шевляги и вышел в дверь.
- Говори,- все взоры обратились на оставшегося,- но гляди, коли соврешь – небо с овчинку покажется! Сначала все, что знаешь о тех, кто нападал!
- Все, все скажу, как есть, только не погуби! – мужичонка несколько раз стукнулся лбом в пол.- Нашу ватагу, когда мы невдалеке от Давид-городка были, ближник князя какого-то нанял. Лодьи на реке разбивать, да селища прибрежные…
- Как звать того князя? И не ври, что не слышал,- перебил пленника Кондратий.
-  Не ведаю, кормилец, чем хочешь побожусь. Ратные ихние – нурманны да ятвяги, наособицу все время, их и не поймешь толком. А с ними все больше Чупра дело имел, да Смык еще.
- Брешешь, пес! Среди убитых ни одного чужеземца не было!
- Так ведь они ж на следующий день уплыли! Как село вот это самое взяли на щит – сразу его поделили – кому что. Себе-то они долю получше взяли, справу воинскую, серебро, меха, да и холопов большую часть. Потому наш старшой и решил задержаться на седьмицу, али больше. Местные уже дани княжеские начали свозить на Погост, вот тут знатно можно было рухлядишкой разжиться.
- И не боялись совсем, что придут по вас? – Рудный воевода даже не подумал скрыть своего презрения к незадачливым находникам. – Али от жадности последний умишко потеряли?
- Князя-то Туровского с дружиной нету в городе! А по Припяти ляхи, как дома шастают – вот и понадеялись, что успеем свой кус отхватить! От простого боярина отбились бы, к тому мы уже привычные. Но кто ж знал, что вас тут две сотни кованой рати?
- А бежали куда? – Мишка воспользовался небольшой паузой в допросе и решил перевести разговор на более актуальную тему. – Может, место встречи, какое есть?
- Бежали-то? Да куда глаза глядят! Помирать, стало быть, никому неохота! Вот и порскнули все, как зайцы.
- Врешь! – шрам на щеке Корнея побурел от гнева.- А кто тогда у речных ворот с нами насмерть резался?
- Не видел того,- глазки Шевляги испуганно забегали,- небось, там Хлуд с Вогачем были, холопишки боярские. Так им все равно терять нечего – раба, оружие взявшего, кол ждет все одно.
- Не сходится! Там лес рядом был – могли уйти. Но все ж бой приняли!
- Я ж говорил, еще тогда говорил,- вмешался в разговор Стерв,- прикрывали они кого-то. Еще одна лодья ушла ведь.
- Так вы у ихних баб порасспросите, у каждого из здешних холопов, а к нам больше десятка пристали, и жены и детишки. Они-то уж точно знать должны!
- Семьи холопские? – воевода обвел взглядом соратников.- Теперь понятно, почему те не ушли. Они за чад своих да женок смерть приняли. Достойную…
Все помолчали, затем Рудный воевода кивнул на стоявшего на коленях:
- С этим слизняком, что делать будем?
- Вздернуть татя,- прогудел десятник Кондратий, не скрывая гадливого выражения,- все, что можно, от него узнали. А оставлять эту тварь в живых – не по-божески и не по-людски! На осине ему самое место!
- Не надо! – мужичонка с плачем обнял воеводский сапог.- Я отслужу, чего хошь сделаю, только не казните! И бывший стан наш на Коробьевом острове укажу, там встречаться договорились, если что! Только пощадите!
- Берите его,- Корней брезгливо отдернул ногу. – Кондраша, собирай народ…

     Вечерело. Лучи низкого солнца, пробиваясь из-за облаков, освещали негустую толпу погостных жителей, собравшихся за тыном. Поодаль, в строгом порядке выстроились десятки ратников, среди которых выделялись юными лицами отроки Младшей Стражи.
Под огромным дубом была поставлена телега, запряженная двумя рослыми жеребцами.
- По заповеданию Князя Великого Ярослава Владимировича и сыновей его,- голос Корнея был сух и ровен,- за татьбу здесь, на Княжем Погосте, эти двое повинны смерти.
Ведите.
Бьющегося и умоляющего о пощаде Шевлягу трое ратных втащили на телегу. Его напарник, весь в синяках и кровоподтеках, криво ухмыльнулся серыми губами : «Эх, не довелось погулять досыти!» и, оттолкнув чужие руки, сам взобрался на хлипкий помост. Постоял, обводя, взглядом, вечернее небо, вздохнул и сунул голову в петлю.
- Давай, Серафим!
     Повинуясь взмаху воеводы, Бурей сильно хлестнул коней. Толпа ахнула и подалась назад – на толстой ветви повисли два чудовищных желудя. Недолгое трепыхание тел скоро закончилось и воцарилось мертвое  молчание, прерываемое только редкими всхлипами.
     И вдруг в эту зловещую тишину ворвался бешеный конский топот. Во всаднике, что осадил запаленного коня прямо перед Корнеем, многие с недоумением узнали Ингварку Котеня. Парнишка с трудом сполз наземь и прошептал еле слышно:
- С Ратным беда…