Василий плотоядно смотрел на горящий "Кассуга". Японский крейсер, практически потерявший способность к сопротивлению, приближался. Казалось, что ещё чуть-чуть и всё будет кончено. А вдруг нет?
- Николай Оттович, разрешите спуститься к минным аппратам?
- Нет! - холодно ответил Эссен, - Этого мы добьём и артиллерией, а вы и Василий Нилович можете в любой момент мне понадобиться в другом месте, так что прошу вас пока оставаться рядом со мной.
- Есть! - ( А что ещё может ответить офицер в такой ситуации?)
  Соймонов продолжал наблюдать за боем и через несколько минут вместе со всей командой броненосца орал "Ура!", глядя на тонущий вражеский крейсер.
  Но битва продолжалась. С юго-запада подходил японский отряд ведомый "Сикисимой" и "Асахи". Благо к этому времени русские броненосцы успели изобразить из восторженно избивающей "Кассугу" кучи, некоторое подобие кильватера.
  Казалось, что со стороны японцев это явная авантюра - атаковать шесть броненосцев двумя, не считая поддерживающие их малые крейсера, к тому же устаревшие. Ведь стоило обратить сколько-нибудь серьёзное внимание на такую "мелочь" главному калибру русских броненосцев и трёхтысячетонные крейсера второго ранга в течение нескольких минут "закувыркались" бы кверху килем.
 
 
 
  А вот поди ж ты! Под огнём "Сикисимы" и "Асахи" идущие головными "Победа" и "Ослябя" запылали с носа до кормы. Оба. "Пересвет" не обстреливался, а вот "Ретвизан", по которому сосредоточили огонь те самые "несерьёзные" лёгкие крейсера японцев, достаточно быстро лишился третьей трубы и выкатился из строя. Да да, три малых корябля выбили из строя бронированного гиганта, мало того, вместе с потерянной трубой, "Ретвизан" потерял и несколько драгоценных узлов скорости. А японские броненосцы уже начали разворот к западным румбам, чтобы, вероятно, соединиться с крейсерами Камимуры и раненый флагман адмирала Вирена находился в опасной близости от их предпологаемого курса. Необходимо было как можно скорее отходить под защиту своих кораблей. И Вирен приказал двигаться на соединение с "Суворовым".
  Но неприятности для "Ретвизана" далеко ещё не закончились. Ещё один шестидюймовый фугас ударил в боевую рубку. Не пробил конечно, но прорва мелких осколков ринулась в смотровые щели и иссекла находящихся в рубке как заряд картечи выпущенный в упор. Убит был только рулевой, но все остальные получили ранерия различной тяжести. Невредимых внутри рубки не осталось. Вирену располосовало щёку и один осколок застрял в предплечье. Щенснович, рухнув на колени зажимал окровавленный бок. Остальным тоже досталось... Броненосец полностью потерял управление и судьба его висела на волоске...
  Старший офицер во время боя почти никогда не находится в боевой рубке или на мостике. Что и разумно - "не следует класть все яйца в одну корзину". В случае выхода командира из строя, "старшой" должен его заменить. Поэтому его место в бою "подальше от греха"... Но и "поближе" к нему на самом деле: старший офицер обычно руководит тушением пожаров и борьбой с затоплениями. А значит, зачастую, действует с пожарным дивизионом на открытом пространстве и является поражаемым со значительно большей вероятностью, чем укрытый за бронёй рубки командир.
  Лейтенант Иван Иванович Скороходов не стал исключением, во время руководства тушением пожара на шканцах очередной взрыв разметал гребой катер и "старшому" вогнало в бедро здоровенную щепку. Насквозь. От боли лейтенант потерял сознание и был доставлен в лазарет с большой потерей крови. Хоть рана теперь, после оказания медицинской помощи и не представляла больше опасности для жизни, но о том, чтобы заменить раненного командира речи идти не могло. В рубку отправился лейтенант Развозов, старший минный офицер.
  Подошёл он туда одновременно с новым рулевым.
- Во хрень-набекрень! - в ужасе отпрянул от входа рулевой Лаптев: палуба рубки была почти полностью залита кровью.
- К штурвалу, матрос! - рявкнул над ухом оторопевшего парня лейтенант.
  Рулевой в один прыжок оказался у штурвала и схватился за ручки. Даже не подскользнулся в крови. Развозов вошёл в боевую рубку осторожнее и, подойдя к смотровой "щели" (ничего себе "щель" - бльше фута) стал оглядывать окружающую действительность. Действительность была сильно неприглядной: японские броненносцы легли на параллельный курс и потихоньку нагоняли "Ретвизана". Было весьма вероятно, что постараются добить, если свои не прикроют.
- Курс к "Суворову"! - приказал лейтенант рулевому, - Зовут то тебя как?
- Матрос первой статьи Платон Лаптев, вашбродь.
- Вот и держи, Платон, на флагманский броненосец, ну то есть на бывший флагманский... Нам без его поддержки кранты будут.
- Есть, вашбродь!
- Машинное! - склонился Развозов к переговорной трубе.
- Есть машинное! - устало отозвался из "недр" броненосца старший механик Вишневский.
- Илиодор Петрович! Говорит Развозов. Я пока за командира остался, здесь в рубке всех посекло осколками. Как дела у вас? Сейчас на лаге девять узлов, ещё выдать можешь?
- Дела - как сажа бела. Тяги почти никакой, больше чем на то, что имеется не расчитывай, Александр Владимирович. Шесдесят оборотов в минуту, зто максимум, который можно обеспечить. Уже четверо кочегаров сознание потеряли от перегрева и отравления. Из оставшихся многие тоже на последнем издыхании. Людей бы мне...
- Хорошо, я распоряжусь, но ещё хоть пару узлов выжми.
- Ой не обещаю, я прошу только для того, чтобы хоть этот ход удержать. Что можем - делаем.
  Положение корабля было если и не отчаянным, то очень серьёзным. "Сикисима" и "Асахи" с малыми крейсерами стремились добить или хотя бы сделать небоеспособным израненный и почти "обезноженный" броненосец.
- Ну что, справляешься? - зашёл в боевую рубку старший артиллерист "Ретвизана" Кетлинский, - помощь нужна?
- Да мне твоя помощь нужна там, у пушек! - раздражённо отозвался Развозов, - Нам ведь сейчас гроб со свечкой японцы устроят!
- Да вряд ли - "Орёл" и "Бородино" идут на выручку, отобьёмся. Да мне и делать уже собственно нечего - оба дальномера разбиты. Я вообще пока приказал прекратить огонь - снарядов не так много осталось. Нащупывать дистанцию пристрелкой мы пока себе позволить не можем.
- Ладно, Казимир Филиппович, всё равно иди к пушкам, в любой момент координировать стрельбу может понадобится. Я справляюсь, спасибо.
  Кетлинский ушёл, но прибыл сигнальный кондуктор, наскоро перевязанный и слегка не в себе после ранения, так что толку от него было немного.
  Потом появился легко раненый младший штурман. А потом...
- Бобавите офтанофу! - Развозов обернулся и узрел нечто напоминающее египетскую мумию из гимназического учебника, только орлы на погонах позволили понять, что в рубку заявился сам адмирал. Вот уж кого не ждали!
  А Вирен несмотря на протесты врача вырвался из лазарета и, несмотря на боль, лишь слегка приглушённую алкоголем, несмотря на лёгкое головокружение, как только была закончена перевязка, приказал себя отвести в боевую рубку. Даже окровавленный мундир переодевать не стал - вестовой принёс пальто из каюты, каковое и было наброшенно ему на плечи, так как вдеть в рукав перевязанную руку было нереально.

Отредактировано Вячеслав Юрьевич Коротин (03-09-2011 12:19:05)

... Когда Вирена привели в судовой лазарет, он увидел жутковатую картину: Стонущие раненые, окровавленные обрывки одежды, оцинкованный таз под хирургическим столом, в котором лежали... В общем смотреть на это не хотелось. Оперировать требовалось многих, но было пока не до этого - раненых наспех перевязывали и спешили к вновь поступившим. А они всё прибывали и прибывали.
  Два врача деловито из без суеты занимались своим делом: резали, шили, отдавали команды помогающим им санитарам и фельдшеру. Обнаружив, что к ним поступил сам адмирал, они не бросили своих пациентов, которыми занимались в данный момент. Вытереть кровь и обработать раны к Роберту Николаевичу подбежал один из санитаров.
- Ну, что с вами, ваше превосходительство? - наконец освободился младший судовой врач, лекарь Рейнвальт.
- Оее оауса, - прогудел адмирал, стараясь меньше напрягать рассечённую почти насквозь щёку, - е у уху аго.
  "Скорее, пойалуйста" лекарь ещё понял, но разобрать "Мне в рубку надо" уже не смог.
- Сейчас, сейчас, ваше превосходительство. Сейчас укольчик сделаем... - Рейнвальт обернулся к санитару, - Шприц морфия!
- Ео и уау! - "заорал" Вирен и тут же зашипел от боли охватившей левую половину лица.
  Благо эту его фразу сразу поняли (к тому же он продублировал свой приказ достаточно понятными жестами) и принесли перо и бумагу. Крупными неровными буквами, дрожащей рукой, Роберт Николаевич выводил: "Никакого морфия! Полстакана коньяку, перевяжите и пусть меня отведут в рубку".
- Да Господь с вами! - увидев написанное младший врач оторопел, - Я вам решительно это запрещаю! И здесь вообще распоряжаетесь не вы, ваше превосходительство!
  Адмирал злобно глянул на расхрабрившегося доктора и снова застрочил по бумажному листку: "Немедленно перевяжите и не мешайте. Идёт бой. Выполнять приказ! Всё! Коньяк!".
- В чём дело, коллега? - подал голос старший врач броненосца Жоффре. Он уже приготовился оперировать тяжело раненого Щенсновича, но отвлёкся на шум и возню происходившие рядом.
- Да вот, господин адмирал рвётся на мостик.
- Не может быть и речи!
- Я вам покажу "не может быть и речи", костоправы хреновы! - свирепел в душе Вирен, - я вам потом кузькину мать устрою!
  "Перевязать, не сметь меня задерживать!" - заскрипело снова перо в его руке.
  Адмирала и так уже перевязывали. Прочитав его последнюю записку Рейнвальт сдался и только спросил:
- У вас же осколок в плече, Роберт Николаевич! Как вы с ним?
- Фоом! - выдохнул Вирен.
- Что? Ах да! Коньяка у нас нет, вот, спирта развели немного.
  Адмирал с отвращением выпил разведёный, ещё тёплый спирт и решительно поднялся со стула... Напрасно так решительно, слабость от потери крови давала о себе знать. Вирена шатнуло без всякой качки, стоящий рядом матрос едва успел его поддержать задев при этом раненное плечо.
  Роберт Николаевич стиснув зубы взвыл от боли. Будь он здоров - матрос пренепременно схлопотал бы минимум оплеуху. Причём не со зла - рефлексы бы сработали. Вирен никогда не бил нижних чинов, хотя они бы иногда предпочли бы получить хорошего леща от этого зануды и формалиста, чем простаивать потом в качестве наказания двенадцать часов под винтовкой, например.
  На этот раз адмирал даже не разозлился на причинившего ему боль - хватило здравого смысла понять, что этот матрос хотел именно помочь и что без его, пусть и неудачной помощи всё могло кончится значительно более неприятно. Кивком головы приказав ему следовать за собой Вирен вышел из лазарета и направился к боевой рубке "Ретвизана"...

Насколько я помню, в прямой речи даже "ваше величество" пишется с маленьких букв. А точка перед тире никогда не ставится.

И ещё раз спасибо за помощь.

Отредактировано Вячеслав Юрьевич Коротин (03-09-2011 14:22:07)