В чем Арнольду немножко не повезло, так это в том, что его появление в нашем доме совпало с моим переходным возрастом. Непростая пора. Полное неприятие взрослых устоев, музыка, ввергающая родителей в шок и начало всех начал – влечение к противоположному полу. Две трети сентября мы с ребятами еще лупились в карты, но уже по инерции, без особого желания. А затем амурные дела захлестнули меня с головой.
  С октября Арнольд в основном развлекался дома. Ну как сказать дома. Квартиру он изучил досконально, на балконе ему тоже было скучно, поскольку птицы к нашему дому уже давно не приближались менее чем на световой год. Арнольд начал проситься в подъезд. Сперва пугался каждого шороха, каждого звука открывающейся или закрывающейся двери. Конечно же его пугали не сами звуки, с ними он свыкся, его пугало гулкое эхо, которое долго затухало в железобетонных толщах подъезда. Ну ничего, свыкся. Более того, Арнольд был последним, на моей памяти, счастливым котом, который не застал домофона. Вот запросто мог выйти из подъезда и войти обратно. Радиус его перемещения составлял 5-10 метров, дальше, не смотря на развитое врожденное любопытство, он не ходил. Помнил, чем может обернуться прогулка в отсутствие хозяина. Когда ударили первые морозы и выпал снег, Арнольд выбежал на улицу всего раз: подушки его лапок полопались практически мгновенно, кровавые точки еще неделю зловеще рдели на снегу. Но разве это могло остановить упрямого, каждый день набирающегося сил кота? Он начал тренироваться на балконе. По чуть-чуть. Сперва, забавно ловил пастью падающие хлопья снега. Затем несчастных синичек. Добрейшей души родители, вынуждены были отказаться от многолетней традиции, вывешивания на перила балкона кусков сала для подкормки пернатых. Поскольку пернатые стали подкормкой Арнольда. По вечерам я все-таки возвращался с бесконечных свиданий, и мы с братом гоняли Арнольда шариком для настольного тенниса. Гоняли до тех пор, пока он не вытягивался в полный рост, высовывая язык, что бы отдышаться. Мы просто играли, без задней мысли, а мышечная масса котенка, росла как на дрожжах. Спать мохнатому, нравилось в ногах. То у меня, то у брата. И если сперва сон был чутким из-за боязни малявку придавить, то потом он стал беспокойным, потому что четырехкилограммовая тушка, меняла позы по сто раз за ночь. Любимой позой для сна, была, естественно, поперек кровати во весь рост. Вскоре даже большая и светлая любовь к Арнольду, вынуждала мягко столкнуть его ногой с кровати. Потом второй раз. Третий. И не найдя отклика в черством сердце хозяина, он спокойно засыпал на ковре. Просыпаясь утром, я непременно обнаруживал довольную спящую мордочку в своих ногах. Но хоть стал высыпаться.
  К весне эта машина весила пять килограмм. А весна дело такое… Бетонной плите гормоны в голову бьют, что уж говорить о людях и тем более о котах. Поведение Арнольда стало адекватно неадекватным, потому что терпеть его немыслимые завывания, было невыносимо. Инстинкт размножения, подавил в мохнатом все его страхи, и теперь он запросто мог исчезнуть на улице до позднего вечера, что бы вернуться грязным, голодным, но чрезвычайно довольным. Так прошла его первая весна. В безвылазных крестовых походах на кошек, в первых легких драках без видимых повреждений, в детальном изучении огромного мира, в котором ему предстояло повзрослеть и заматереть.