Окрестности Астрахани.

На переговоры казахи приехали представительно. Мало того, что в эскорт запихнули два БэТэРа - «восьмидесятки», с десятком хаммеров, разнообразнейших моделей, так еще замыкал колонну самый настоящий танк. А танк – он всегда танк. Пусть даже это старенькая «семьдесятдвойка», волею неведомых танковых богов резво бегающая до сих пор.
Однако не производила эта мощь нужного впечатления. Может из-за того, что для штурма «Ада» сил у гостей всё равно было мало, а может из-за комфортабельного линкольна, в котором восседал САМ. Слишком уж не вписывался роскошный белоснежный лимузин в общую картину.
- Клоун, - сплюнул Урусов.
- Не скажи. Мущинна сурьезный. Машина статусом положена. У негрилл – розовый Кадиллак, у казахов – белый лимузин. - отозвался Бес, - . Один хрен, Жанибек - самый сильный в местном цирке. Нас ему не взять, но если вылезем в поле – ситуация поменяется. Так что, паритет чистейшей воды.
- Да знаю, рассказывал уже. – капитан бросил взгляд на Борю.
Тот отодвинулся от стола, и сидел, всем телом привалившись к стене. Складывалось ощущение, что ефрейтор спал. Впрочем, какой ефрейтор? На плечах Юринова тускло поблескивали сержантские полоски. Погоны ему подобрали грамотно, подходившие по степени износа под его «комок». Бессонов несколько удивился, узнав, что ефрейтор будет участвовать в переговорах, но возражать не стал. Только брякнул, что тогда надо одеть пацана по чину: сделать его капитаном. По крайней мере, на сегодня. Борис, однако, отнесся к этому без энтузиазма: мол, капитаном – перебор. Даже летехой не надо. А вот старшим сержантом – в самый раз. Майор только плечами пожал.
Дверь открылась, и часовой впустил гостей. Три классических «пацана»: лет под сорок, короткая, но не армейская, стрижка, накачанные в зале мускулы, кожаные куртки, золотые цепи. Несмотря на приличные размеры, чувствовалось, что это не охрана. Бригадиры. Менеджеры среднего звена, так сказать. Четвертый выделялся: лет шестьдесят, малоподвижное, словно из дерева вырезанное лицо, строгий деловой костюм. Никаких цепей на шее и прочей мишуры. Только узкий золотой ободок на безымянном пальце левой руки, и перстень с впечатляющих размеров камнем на указательном правой. Жанибек Шайкенов, собственной персоной.
«Обручальное и… тоже что-то означает» - подумал Урусов.
Гости пожали руки хозяевам, при этом Бессонов представил новосибирцев, и расселись вокруг стола. Майор на правах хозяина разлил чай. Юринов, лениво вставший на рукопожатия, привалился обратно к стене, наблюдая за прибывшими из-под чуть прикрытых век. Прикрытых ровно настолько, чтобы это нельзя было считать оскорблением.
- Говори полковник, какое дело заставило тебя искать встречи.
- Мои друзья, Жанибек, хотят пересечь твою землю. Или не твою, им всё равно. В Узбекистан людям надо.
- А разве я мешаю? – спросил Шайкенов.
- Ты им пока не помогаешь. Иногда это одно и тоже.
- И какая помощь нужна твоим друзьям? – Жанибек баюкал в ладонях кружку и загадочно улыбался чему-то потаенному.
Бессонов посмотрел на Урусова.
- Гарантии безопасности. А еще лучше сопровождение. Подполковник говорит, твоё слово много значит в местных степях. – произнес тот.
Казах покачал головой, но ничего не ответил. Зато заговорил один из бригадиров:
- Ты чо, в натуре нюх потерял, лошара? Мы чо, сявки безродные, за тобой по степям бегать?
- Заткни гавкало, чувырла, и фильтруй базар, пока на правило не поставили. За меньшее перо ловили, - лениво ответил Юринов, не отрываясь от стены и не меняя позы. - Не с фраерами на стрелке фуфло перетираешь. Мы не лохи с бугра, понятие имеем в натуре. Не ты здесь козырный.
Урусов в очередной раз изумился на ефрейтора. Собственно, где ефрейтор? Сидит, привалившись к стене сытая хамская рожа, как две капли воды похожая на товарища Сухова, разве что младше в два раза. Сидит и разводит точно такую же рожу на понятном той уровне. А силищей от него веет…
Бригадир впал в ступор. Но к концу Бориной фразы сумел, наконец, подобрать отвисшую челюсть и спросил совсем другим тоном:
- За тебя кто подпишется?
- Я сам за барыг подписываюсь! – Борис перевел взгляд на старика, - думаю, погоняло Сухарь Вам знакомо, уважаемый?
И опять Юринов изменился. Вроде, тот же бандит в сержантской форме. Но и не совсем бандит, а с положением в обществе. Простому сержанту тут не место, как ни крути. Одним словом, шестерку на место поставил, теперь с равным разговаривает. С местным сильным хозяином, но с равным! Лицо местного босса на долю мгновения перекосила гримаса, но он быстро взял себя в руки.
- Это который?
- Валера Сухой.
- Москвич? Законник?
- Был москвич, да весь вышел. Ныне - городской голова Новосибирска.
- Знаю такого.
- Вот он за нами и стоит. И еще двадцать тысяч народа. Из них треть - бойцы. Десантная бригада штатного состава. Со всей техникой. Ну и еще кое-кто по мелочи.
- Хорошо, не будем ссориться. – ответил Шайкенов после минутного раздумия. - Хорошие люди всегда могут найти общий язык. Что вы хотите?
- Вам нужен мир, Жанибек Закиевич. А нам хочется переселиться на юг. Выбор у нас из двух вариантов. Либо сюда, к майору, либо в Таджикистан, где у меня в данный момент, находится брат. Не один, разумеется. Какой вариант Вам нравится больше?
- Это угроза, сержант?
- Что, Вы! – Боря осклабился хищной улыбкой, - это просто вопрос.
- Ответ на который ты знаешь заранее.
- Знаю. И мне этот ответ нравится. Но сначала я должен сходить туда и вернуться обратно. Живым и здоровым. Потому как если я не вернусь, мало, кто захочет идти к моему брату. Бригада осядет здесь. Со всеми втекающими и вытекающими.
Казах не ответил, спокойно попивая чай. Совершенно бесстрастное лицо. Только едва заметное дрожание пальцев выдавало напряжение. А Борис выглядел абсолютно безмятежным. Даже стену так и продолжил подпирать. Наконец Жанибек поставил пиалу на стол.
- А если тебя убьют в Узбекистане, сержант?
- Тогда ты, по крайней мере, не будешь врагом сибирякам.
- Как они узнают, что не я тебя убил?
- А ты вернешь сюда человека, который проводит нас до границы. Он майору и расскажет…
- Несчастные случаи?
- Это твоя проблема. У каждого несчастного случая есть имя и фамилия.
Опять пауза. Еще пиала…
- Хорошо, сержант. Убедил. Когда?
- Как улягутся ветра. Мы сообщим.
- Хорошо. Встречное условие. Полковник, - Жанибек посмотрел на Беса, - если начнется драка с Худайбердыевым, мне нужен твой нейтралитет.
- Если? – удивленно поднял бровь Бессонов.
- Когда, - поправился Шайкенов.
- И когда?
- Как улягутся ветра. Мы сообщим. – старик с явным удовольствием повторил Юриновскую фразу. Всё-таки, последнее слово осталось за ним…

Отредактировано Чекист (22-01-2012 13:05:35)

Окрестности Астрахани.

- Что это было? – удивленно спросил Бессонов, когда за гостями закрылась дверь.
- Это, - подавился хохотом Урусов, - была демонстрация торжества организованной мысли над организованной силой… Ты просто в первый раз это видишь, майор. Помянутого Сухова он десять лет назад на автоколонну развел. Навсегда и задаром.
- То, что нас тут вместе с Жанибеком, как мальчиков поимели, понятно. Я не понял, как это было сделано! Ну-ка, сержант, объясни диспозицию.
- Ефрейтор я, - поправил Борис.
- Нет уж! Теперь ты сержант. Старший. За такие подвиги на ниве дипломатии, люди ордена получали, а нам что, званий жалко? Так докладывай.
- А чего тут докладывать. Ему на фиг не нужно, чтобы бригада здесь обосновалась. Ради этого всё сделает.
- Так не сможете вы здесь обосноваться. Обсуждали. Жрать будет нечего.
- Правильно. Не сможем. И Жанибек это понимает. Но он мыслит, как бандит. Мол, придут военные, жрать нечего, пойдут у него отбирать. Боится, однако…
- А почему решил, что он мыслит как бандит? Может феня игрой была.
- Она и была игрой. Но дело не в разговоре. Просьба пустячная. Чиновник предпочел бы навстречу пойти. Нормальный человек - тем более. А они права качать начали, да еще с наездом, на вшивость проверять. И не главный, шестерка. Уркаганские замашки. А с такими легко: шестерку на место поставить, чтобы не вякала, а старшему предъяву выкатить. Еще погонялами козырнуть. А когда получишь всё, что хотел, оставить за ним последнее слово. Чтобы самолюбие козырное потешить.
Майор очумело покрутил головой:
- Просто как, однако!
Урусов, наконец, просмеялся:
- Вот, майор, что такое русский гроссмейстер в действии. Секретное оружие полковника Пчелинцева!
- Ты что, в самом деле гроссмейстер?
- Ну… не совсем. Выполнил, а присвоить не успели – Война.
- Обзвездинеть!!!
- Борька, а откуда ты феню знаешь? Ты же гроссмейстер, культурный человек! Домашний, млять, мальчик!
- А я ее не знаю.
- Не понял!
- Это не феня была. Это базар по понятиям. Там три десятка слов помнить надо, чтобы перетирать вопросы.
- Один черт, не шахматисты же перетирают. Или так, пока никто не видит сопернику на ухо мульку затравить?
- Так у нас все пацаны во дворе на ней разговаривали. И в школе тоже. Я запомнил на всякий случай, вдруг пригодится…
Теперь смех разобрал Бессонова.
- А почему сержант, а не капитан? – выдавил он.
- Это мне папа объяснял. В Советском Союзе была только одна служба, сержант которой мог не обращать внимания на армейского майора или даже подполковника. Службы той нет давно, а ассоциации в крови сидят. Намертво. У всех постсоветских. И у казахов тоже. – Юринов сделал паузу, посмотрел на давящихся хохотом офицеров и закончил. – И капитана Вы бы мне не оставили. А лычки забирать - не комильфо будет.
Смех у майора как рукой сняло. С минуту он внимательно смотрел на Бориса, а потом слегка ошалевшим голосом произнес:
- Так ты, паршивец, еще и меня на звание развел?!
- Так точно, товарищ подполковник! – лихо козырнул старший сержант.
Офицеры закатились в новом приступе смеха.

Отредактировано Чекист (22-01-2012 13:06:51)

Таджикистан, Фанские горы, Лагерь

Виктор Юринов.
Смерть… Наш вечный спутник и вечный противник. Вся человеческая жизнь – игра со смертью. Жесткая игра без правил с предрешенным результатом. Человеку не дано победить. Он может лишь затягивать поединок, но раньше или позже всё равно проиграет. Таковы правила. А потому те, кому удается продержаться долго, считают себя победителями. Несмотря на итоговое поражение. Человеку не дано победить смерть.
Безнадежность игры настолько всеобъемлюща, что играющий придумывает подпорки и поблажки, пытаясь изменить неминуемый конец. И возникают легенды о бессмертных героях, становящихся богами, о жизни после смерти, о вознаграждении и воскресении. Возникают религии – утешение слабых, костыли для не умеющих ходить…
Сильным этого не надо. Сильным и умным. Ибо они понимают, что судьба каждого человека – лишь маленькая часть большой игры, которую смерть ведет со всем человечеством. И в этой игре у смерти невысокие шансы. Отдельный человек смертен, но сообщество может жить вечно. И побеждать.
И к нашему маленькому человечеству, сосредоточенному на территории двух горных ущелий, это относится в полной мере. Мы - живем.
Нет, нам не удается избежать потерь.
Гибнут патрульные в схватках с нарушителями границ. Увы, они не неуязвимые «злые духи», не «кутрубы» и «гуль-ёвоны», как считают декхане Зеравшана. Мы сами распускали эти слухи, и получилось неплохо. Но всегда находятся те, кто пытается выяснить истину, разобраться в ситуации или просто проверить себя на крепость. Авантюристы всех мастей регулярно проникают в наше ущелье. И умирают под пулями и клыками патрулей. Вот только, потусторонняя слава не защищает от пуль… Гибнут и патрульные...
Погибают разведчики, работающие внизу. Мы готовим их, очень тщательно готовим. Они умеют такое, что порождает сказки еще более невероятные, чем легенды о Пасруде. Но никто не застрахован от случайностей. Тем более, когда дело касается людей. Особенно, правителей. Попадет такому шлея под хвост, и… Гибнут разведчики…
Теряем больных. Наша медицина странна и непредсказуема. Имеем очень неплохой набор врачей самых разных специальностей, но нет никакого оборудования, а срок годности лекарств истек так давно, что о них уже забыли. И если бы не ата Мирали, умудряющийся творить чудодейственные зелья из одному ему известных травок… Но никакая медицина не всесильна, а наша тем более. Что можно сделать с раком? И не только с раком… Многому нечего противопоставить…
Умирают от возраста. В основном, аксакалы из присоединившихся кишлаков. Среди альпинистов стариков практически не было. Это чушь, что тяжелая жизнь в горах способствует долголетию. Нет, конечно, прогуливающиеся по горным тропкам намного долговечнее пожирающих гамбургеры в офисном кресле между отшиванием претензий клиента и получением звездюлей от шефа. И здоровый образ жизни – это прекрасно. Но когда вместо утренней зарядки - пахота от рассвета до заката на пределе сил, вместо пятисекундного моржевания возле теплой баньки – постоянное ковыряние в снегу и форсирование ледяных рек, вместо диеты – недоедание, а вместо распорядка дня – недосып и всё та же пахота… И всё это годами, десятилетиями… Жизнь таджикского декханина никогда не была легкой, а теперь и подавно… Старики умирают…
Мы несем потери. Но Лагерь живет. С каждым годом, да что там, с каждым днем становится крепче, сильнее и оживленнее. Уже не стоит вопрос о том, как перезимовать и не умереть. Уже появляются мысли о комфорте…
За одиннадцать лет мы потеряли многих. Достаточно многих, чтобы сложились свои похоронные обряды. Иногда умерших хоронят по старым, чаще всего мусульманским, но обычно… Наши похороны просты. Умерший, могила, те, кто пришел проводить. Те, кто захотел и смог. Если тело осталось где-то далеко, вместо него камень с именем. И, в любом случае, такой же камень в изголовье могилы. Никаких напыщенных лицемерных речей. Зачем они там, где все знают друг друга? Только тихое: «Спасибо», шелестящее над небольшим лагерным кладбищем. И запись в архивах Мирали Садырзаде. О каждом.
У нас простые обряды. Не только потому, что мы атеисты. Уважение к мертвым не имеет отношения к религии. Просто мы бедны и не всё можем себе позволить. Например, дерево на гробы… Или собирать на похороны много народа…
Но сегодня всё не так. Нашли и дерево, и чистую белую материю на саван. И собрались все. По крайней мере, все альпинисты. Сидят на стационарах минимальные отряды прикрытия, из рудничных и маргузорских. Носятся по маршрутам уполовиненные патрули, усиленные удвоенным количеством псов. Остальные здесь.
Сегодня необычные похороны. Ушла Руфина Григорьевна. Человек, создавший лагерь. Женщина, чья энергия победила всё и вся: чиновничью бюрократию, националистическую спесь, демократическое безденежье, торгашескую жадность. Сделавшая невозможное.
Благодаря ей в глубине Фанских гор появился наш Лагерь. Не просто группа строений, к которым подведена плохая дорога, и несколько дизелей, а место, куда хотелось приехать. И которое объединило людей, одномоментно потерявших всё, что имели.
Нет, в жизни послевоенного Лагеря Руфина Григорьевна принимала намного меньше участия, уступив бразды правления тем, кто моложе. Не по силам немолодой женщине такой груз. И не нужно это. Преподавала в лагерной школе, а когда та закрылась, продолжала большую часть времени проводить с детьми, что-то рассказывая и показывая. Самые маленькие звали ее «бабой Руфой» и не отходили часами... Летом любила посидеть у большого камня на плацу (на второе лето кто-то заметил это, и появилось специальное кресло, прикрытое навесом, которое убирали только на зиму). Зимой пила чай в столовой.
К ней всегда можно было прийти за советом, или просто пожаловаться на жизнь… Не всегда она могла сказать что-нибудь по делу, но в результате такого визита всегда появлялось решение. Она была, и этого достаточно.
Этой весной «бабаруфино» кресло останется в кладовой. Детишки будут бегать за кем-то другим, а решения придется искать самим, без ее молчаливой поддержки.
Руфина Григорьевна ушла. И вместе с ней ушла довоенная история Лагеря. Мирные маршруты на окрестные вершины, разряды по альпинизму, концерты песен Визбора и уроки английского языка. И вечерние чаепития уже никогда не будут такими душевными. Она ушла, и вместе с ней ушла эпоха.
Лагерь потерял Мать.

Отредактировано Чекист (22-01-2012 13:54:45)

Прочитал и расчувствовался. Ощущение скорби по ушедшему родичу...

Ладно, прочь мрачные мысли. Заклепочки к сообщению 276:

Вылезают обычно откуда-то. Если "с обочины" - логичней сказать "поднялись". И по жизни - "засадный полк" должен быть рассредоточен с обеих сторон дороги, чтобы незваные гости оказались под перекрестным огнем.

Не конкретно в этом месте, а вообще к эпизоду - поскольку Урусов и Юринов выполняют разведывательно-дипломатическую миссию, то они просто обязаны держать связь с основными силами и по расписанию и по ситуации. Или они отъехали настолько далеко, что "короткая" рация уже не берет?

На мой вкус такие жаргонные и необщепринятые словечки лучше было бы брать в кавычки.

К сообщению 277:

Психологически и дипломатически так говорить не следует, и разведчик должен такие вещи знать. По-моему правдоподобнее было бы ему начать доклад в выражениях вроде "Информация только косвенная" или "достоверных сведений мало". И про трудности упомянуть, дескать, мы землю носом роем, но он, такой-сякой, хорошо конспирируется.

По-моему лучше смотрелось бы тире и слово "высокого" или даже "высшего": "... Матча наняла группу наемников -- диверсантов высшего класса". И далее - ведь про существующие отряды начальник разведки знает? Тогда логичнее было бы сказать "Только все известные нам отряды на такое не способны"

Поскольку секретарша ненамного ниже званием капитана-разведчика, да и не только званием сильна, логично было бы назвать ее уважительно, Галиной, например.

Уж больно много. Оно, конечно, в Лагере военный коммунизм и постоянная готовность к борьбе с враждебным окружением, но таким крутым агентом может быть один из нескольких десятков. С учетом узкого возрастного диапазона - один из сотни (а то и реже). Пятьдесят "глаз, ушей и языков" - значит, в Лагере и подконтрольных ему территориях живут и работают минимум пять тысяч человек.  По тексту же у меня сложилось впечатление, что речь идёт о нескольких сотнях.

К сообщению 278:

Не заклепка, но вопрос: откуда чай? Из Кении? Если смыло Японию и Австралию, то и Цейлон тоже, в Китае и Индии сначала война, потом похолодание. Остаются только африканские страны. И морская торговля.

К сообщению 279:

Судя по тому, что джигит хотел сорвать с плеча автомат, он стоял. Но тогда автомат нельзя "отложить", можно бросить на землю или аккуратно положить.

Какой в кишлаке горизонт? Да еще и в горном. По-моему правдоподобнее было бы "за поворотом", "за бугром" или что-нибудь из этого ряда.

К сообщению 280:

Имеется в виду бора, который фён или верховка? Технически в степи он невозможен - одно из условий его возникновения это горный хребет. А литературно - в этом падеже он омонимичен с бором, который лес. И не только. Лучше бы другое какое слово подобрать.

Повтор. Так как "просто щиплем" только что сказал собеседник, я бы оставил только "Ну не просто щиплем".

В эфир выходят.

Тут по контексту противопоставление, и я бы добавил союз "но": "В Узбекии - единое государство, но тоже договариваться надо.