Узбекистан, Самарканд

Идея пройтись по городу принадлежала Юринову. Помнились мамины рассказы о сумасшедшей красоты памятниках архитектуры, которые ей приходилось осматривать в одиночестве, потому что старший сын был к подобным занятиям равнодушен, а отец вообще терпеть не мог. А вот Боря красоту, застывшую в камне в прошлой жизни понимал и любил. Мама особенно хвалила два города. И раз уж Бухару проскочили не останавливаясь, то хоть в Самарканде очень хотелось задержаться…
Несмотря на это не потеряли бы ни минуты, если бы не приехали под вечер. До таджикской границы остался всего час, но лезть туда на ночь глядя не хотелось. Так что тормозим, а с утречка, еще по темноте и утренней прохладе… А пока, раз уж есть свободное время... Оставили джип в гостинице, и в город.
Шли долго. От окружающей пестроты даже зарябило в глазах. Да и от назойливости местных жителей, все сильнее и сильнее хотелось начать стрелять. Куда угодно и в кого угодно. Лишь бы отстали.
Юринов уже пару раз раскаялся о своем желании посмотреть город. Нечего тут смотреть. Древние строения не впечатляли. Либо Борис сильно изменился за эти годы, либо слишком уж сильно сарты загадили всё вокруг. Да и реставрация бы не помешала. Скуки добавляло полное отсутствие знаний. Был бы какой гид-экскурсовод, другое дело, а так… Дом и дом, или башня какая, ни фресок, ни мозаики не разглядишь под слоем грязи, внутри тоже грязь, если не устроили общественный туалет, уже за счастье. Странный народ, собственную культуру ни в грош не ставят. Или не стоит так? Со временем наведут порядок, доберутся и до памятников. Отмоют, отреставрируют… И будет стоять тот же Регистан, как до Войны стоял, и поражать красотой туристов из Башкирии…
Регистан оказался единственным местом, где удалось отловить какого-то старика и выспросить о том, что вокруг. Старик сначала откровенно шарахался от двух «кяфиров», но потом разговорился, видимо интерес урусов к историческим строениям ему польстил. То, что он сам только что помочился в древнем здании медресе Угулбека, значения не имело: одно дело уникальная и на весь мир известная узбекская архитектура, а другое - низменные естественные надобности. К чему их смешивать…
Сам старик оказался таджиком и, видимо поэтому, утверждал, что вся узбекская культура никогда узбекской не была, а совсем даже таджикская. И если бы при Советской Власти волюнтаристски не перекроили границы… Впрочем, знал он о собственной культуре мало… Но хоть что-то…
- «Всё построили таджики» - передразнил Боря полудобровольного гида после расставания.
- А что, запросто, - откликнулся Урусов, - они и после строили. До самой Войны. Половина России построена таджиками. А вторая - хохлами.
Сам город впечатлял еще меньше. Когда-то он был красив. Но сейчас древний Самарканд проигрывал войну грязи. Жарко, мухи, пыль, местные. Везде какие-то объедки, испражнения. Дохлятиной из каждого угла несет…
- Андрей, - тронул Борис за плечо капитана. – Ну ее на хрен, эту экскурсию! Похоже, ничего интересного мы тут не увидим. Возьмем пару дынь, да в гостиницу.
- Пронесет тебя от тех дынь. И заработаешь хроническую дизентерию! – отмахнулся Урусов. – Что я тогда Юльке скажу? И родичам твоим? - и пояснил. - Желудок от экзотики отвык.
- Тогда так пошли. А то тошнит уже.
- Беременный, что ли? – грубо пошутил капитан. И замер. Потом, резко повернулся направо и ускорил шаг.
- Э… - попытался его остановить сержант. – Нам совсем не туда!
Но Урусов только отмахнулся как от назойливой мухи. Он ломился по прямой, камуфлированным ледоколом раздвигая толпу. Кто-то попытался не уступить дорогу. Удара едва успевающий за капитаном Борис не увидел. Только мелькнули в воздухе растоптанные чувяки да взлетела пыль над упавшим узбеком. То ли товарищ ударенного, то ли кто-то посторонний решил вмешаться. Выдернул из-за пазухи пчак… И осел, получив прикладом в затылок. Уж прикрывать напарника Борю научили до автоматизма.
А капитан все так же продолжал ломиться вперед, словно почуявший запах добычи гончак…
Лабиринт кривых и грязных переулков вышвырнул на большую площадь. Идеально чистую, выложенную тщательно подогнанными друг к другу плитками. Казалось, ни время, ни Война не коснулись их своим разрушительным дыханием, только отполировав каждую сотнями тысяч ног. А посреди площади возносились к небу минареты белоснежной мечети.
Андрей резко сбавил ход, сунул в руки Борису автомат и неторопливо зашел внутрь. Юринов остался снаружи: то, что в храмы не заходят с оружием, знал даже он.
Внутри царили тишина и прохлада. Народа было немного: время намаза уже прошло. На русского в выгоревшем и потрепанном камуфляже никто не обратил внимания. Пришел человек. Молится. Сюда много кто приходит. Не так много осталось мест, где можно спокойно поговорить с Аллахом. Если непотребства не творят, почему нет? Может, паломник. Вон, потертый, словно из Джаханнема сбежал…
Русский? Так обратившегося гяура Аллах ценит сто крат больше, чем сотню мусульман, отступивших от заветов. Кажется, так в Коране написано? Или не так? Плохо мы Коран знаем, правоверные, плохо…
Стоит, молчит. Нет, вроде молится…
- …Не верил я никогда. Ни в Христа, ни Аллаха, ни в Рода… Ни в кого не верил. И не верю до сих пор. Но просить буду. Вдруг ты есть! И неважно, как тебя правильно называть, и по какой вере ты проходишь. Мне все равно, лишь бы достучаться. Да и тебе там, наверху, особой разницы нет, что бы ни думали мы здесь в нашей суете. Помоги. Не мне. Мне не надо помощи. Я мужик, сам справлюсь. Моим помоги, пожалуйста. А цену с меня возьми. Любую… Не постою я за ценой… Коша… счастье мое… прости меня… Я тебя очень прошу… Ты ведь выдержишь, любимая... Сможешь... Выдержи, ради всего святого… Должен был я пойти, понимаешь? Нельзя было иначе… Прости меня, Солнышка моя…
Аксакал с до черноты выжженным палящими лучами солнца лицом проводил ушедшего уруса задумчивым взглядом. Понимающе кивнул. Медленно-медленно. Неважно кому ты молился, военный с пустыми глазами Познавшего-Жизнь. Боги не ревнивы. Святое место свято для всех. Если ты был искренен, тебя услышали…
Невесомая улыбка чуть заметно тронула сухие губы старого муллы. Конница, мчащаяся по степи, сменяется грохочущими машинами и поездами, а те уходят, оставляя за собой дым и пустоту. Проходят века и тысячелетия. А просьбы любящих не меняются. Аллах им в помощь. И мир их дому…

Отредактировано Чекист (25-01-2012 17:31:52)

Окрестности Новосибирска. Заимка.
Влада Урусова

Детский крик разорвал тишину воем тревожной сирены. Влада подскочила, отбросив влажную тряпку: Даша проснулась… Кажется, опять животик болит… Вот наказание… Ну-ну-ну, малышка, потерпи, сейчас… Вот так, умничка моя ненаглядная... Тише, родная, братиков разбудишь… Уф, слава богу, уснула. Можно вернуться к своим делам, пара часов есть… Относительно свободных… В смысле, что дети спят. Совсем свободных-то просто не бывает: с этим хозяйством не то что книжку почитать за сменой дня и ночи следить не успеваешь…
Куда Димка пропал? Уже второй час где-то шляется ! Весь в отца… Обещал сестрёнку помыть, пока мать младших кормит, а сам? Беспокойное хозяйство, сплошное кочевье!.. Димка сыном полка растёт, чумазый вечно, как кочегар. Большой совсем, за лето на сантиметров на десять вырос…
Выглянула на улицу:
-Дима-а-а-а!.. Дымо-о-ок!
Сын влетел вприпрыжку, волоча по пыльной земле драный холщовый мешок, на ходу забросил его в открытую дверь, одним движением проскочил через коридор на кухню и схватил большую столовую ложку.
- Ма, суп? – озорные зелёные глаза хитро блеснули, на губах мелькнула счастливая улыбка.
- Ма не суп, ма - каша. – как Влада ни была сердита на сына, не смогла сдержать улыбки. – остыло всё уж, поди…
- Ошень вкушно! – громко возвестил Димка, тщательно облизывая ложку. В комнате проснулись и захныкали на два голоса близнецы. Даша, шлёпая босыми ногами по свежевымытому полу, пришла на кухню. Девочка сонно жмурилась, обнимая большого плюшевого зайца (первый и последний подарок отца). Увидев брата, малышка, пыхтя, забралась ему на колени, уселась поудобнее и потянула ручки к тарелке.
-Даша, нельзя! Это что такое? – Влада бросилась к дочери, но было поздно. Девочка самозабвенно макала пухлые ручонки в кашу и радостно возюкала ими по столу. Пока вытирала выпачкавшуюся дочь, близнецы проснулись окончательно, и дом наполнился сдвоенным рёвом. На ходу заворачивая бутылочку, под недовольное лопотание дочери кинулась кормить младших….
Честно говоря, близнецы были полнейшей неожиданностью… Урусов, будучи хохлом не только по месту рождения, но и по призванию, обрадовался, узнав, что жена снова беременна. А потом пропал. Всего месяц жили спокойно, пока его опять не понесло мир спасать. Дашутке ещё не было года, Димка, конечно, помощник, однако… страшно… но надо, так надо… Долг превыше всего… Разве Влада не понимает? Сама клятву давала и присягала на верность отечеству, которого уже давно не существует. И так же носилась. Даже вспоминать страшно! А теперь вот… Сидит, как наседка в курятнике, благо что жильё отличается завидными размерами – Пчелинцев выделил лучшую жилплощадь, какую смогли найти на территории базы, подальше от складов и суетной беготни военного люда.
Как начиналось, лучше не вспоминать – ужас сплошной! Половины окон нету, отопление на последнем полусдохе… Ничего, ребята помогли: и окна затянули, и дверь справили… Зато ни бензином не воняет, ни постоянных воплей вечно обиженных гражданских не слышно… То в супе мяса нету, то на работу гонят… Чтобы вы без армии делали? Позабыли уже все?..
От Андрея опять никаких вестей. Последний раз из Астрахани было, с зимовки. Сейчас, наверное, уже к Таджикистану подъезжает. Господи, как же он там? Ласковая ладонь погладила по затылку, приглаживая растрепавшиеся локоны, слегка закручивая пряди, пропуская сквозь пальцы. Теплое дыхание коснулось шеи…
Влада обернулась. Никого. Показалось. Все, мать, с ума сходить начинаешь.
- Коша… - послышался тихий, на самой грани слышимости шепот. И пропал, растворившись в тишине…
Такие слезы ничем не удержишь. Надо им выход дать. Обязательно… Перепуганный Димка подбежал, обнял, начал успокаивать….
- Мам, что? С отцом плохо? Только честно-честно скажи! Пожалуйста! – уже и сын на той тонкой грани, что расплескивается слезами и воем…
Так, старлей, не реви! Офицер ты или погулять вышла?! В конце-концов, ты же сильная, ты справишься… справишься… справишься… И детям какой пример подаешь?
- Ничего, Дима-Дымок! – слезы все еще текут, но уже потихоньку. – Живой он. И здоровый. И нас любит. Честно – честно!

Отредактировано Чекист (24-01-2012 18:24:36)

Таджикистан, окрестности Пенджикента

Чайхана стояла на обочине дороги. Именно чайхана, а вовсе не крепость, окруженная высоким забором, минными полями и пулеметами на вышках.
Немного кривоватый домик, несколько веранд. Крыша, еще не растерявшая старый, кое-где выкрошившийся шифер, опирается на столбы из неошкуренных бревен.
На верандах ждут гостей дастарханы. От чайханы повеяло миром, довоенными временами, домашним уютом.
Борис шумно сглотнул слюну и спросил:
- Поедим может?
- Давай. Может и поедим. – мрачно отозвался Андрей, съезжая на обочину. – Заодно народ местный поспрошаем, может, знает кто чего. Похоже, мы уже в Тадже.
- Да. Судя по карте, те развалины на границе стояли. Пенджикент, скоро.
- Тем более, глядишь, проясним обстановку. А то мандат наш, боюсь, здесь не действует…
- Умид говорил, союзники. И границы, как таковой, нет.
- То-то нас не то, что не проводили, даже письма сопроводительного не дали. Или уже не союзники, а вассалы?
- Да нет. Вроде, союзники. Равные.
- Ага! Дружил волк с ягненком. Пока не съел.
Народу в чайхане почти не было. Только в углу пара аксакалов играла в нарды. Да чайханщик, подбежавший сразу, как появившиеся сели за стол. Мало кто сейчас по дорогам ходит. А ездят - еще меньше….
- Салям алейкум!
- Алейкум ассалам! Накормишь путников, ата?
По-русски чайханщик говорил очень плохо, но слова «шурпа» и «лагман» понимают все, на каком бы языке они и не говорили. А слово, более интернациональное, чем чай, надо еще суметь вспомнить. Может, какой англичанин и не договорился бы. Но те тут не выживают. Климат слишком сухой, туманов не хватает… Впрочем, особыми разносолами чайхана не баловала.
Шурпа была настоящая, на мясном бульоне, щедро сдобренная специями, с большим количеством лука, картошки и моркови и даже с курагой и сливами. Ну а чай… Просто зеленый чай. Что, собственно нужно человеку, остановившемуся поесть в дороге, кроме шурпы и зеленого чая? А когда чайханщик поставил на стол пиалу с небольшой горкой орзука, Седьмой чуть не онемел от неожиданности…
«Хорошо как, - думалось как-то лениво, без желания, - слишком хорошо. Расслабились мы с Умидовой грамоткой. А здесь уже другая страна, запросто могут быть неожиданности… Ну вот, накаркал…»
Гости подъехали с таджикской стороны. На трех машинах. Когда-то это были армейский УАЗик и два «жигуля». Наверное. Точно определить, что послужило базой бессистемному нагромождению листов металла и скопищу сквозных пулевых, Андрей так и не смог.
Восемь человек. Разномастный камуфляж. Двое вообще, чуть ли не в «охотничьем». Два РПК, «винторез», «Калаши» сотой серии. На новеньких разгрузках у всех пистолеты. Трое остались у машин, остальные не спеша, вразвалочку, двинулись к дастархану.
- Салам алейкум! – Поздоровался невысокий крепыш, державшийся по центру. Высокие ботинки. Немецкий флектарн. Арафатка. Единственный без автомата. И, судя по рукояти, в кобуре не положенный местным джигитам неписаным этикетом «Стечкин», а обычнейший «Макаров». Серьезный мужик, однако, не из «пижонов».
- Ваалейкум ассалам, аро! - вежливо кивнул Седьмой, одновременно прикидывая, как выкручиваться…
«Курво-мать, купились, как лохи, на мирную чайхану! Красиво поставили. Специально для наглых самоваров, чтобы мимо не прошли».
Ситуация складывалась, мягко говоря, хреновая: пятерка расположилась грамотно. И руки от оружия убирать не собиралась. Старший стал напротив Андрея, очевидно, тоже сразу определив руководившего в двойке. Впрочем, по погонам это только совсем дурак не смог бы сделать.
- Может, удобнее по-русски? – Спросил предводитель прибывших. – Зачем язык ломать будешь?
- Может и удобнее. - Отозвался Седьмой. – Милости просим. Гостем будешь.
Борис с невозмутимым видом продолжал хлебать шурпу, как будто происходящее его не касалось. Он и не должен был отсвечивать, чтобы потом уже действовать по обстановке. Внешний вид не впечатляющий, так что всерьез воспринимать не должны. Ну и хорошо. Очень правильно, пусть недооценивают. Если всё без стволов решаться будет – большое преимущество. Да и при стрельбе… Но стрельба пока откладывалась.
- Спасибо за приглашение. И присяду, и гостем буду. - Вежливо ответил таджик, улыбнувшись одними глазами. И присел на дастархан.
- Как доехали, уважаемые? - продолжал гость, наливая себе вторую пиалу. - Я слышал, Хорезмский Шах не любит чужаков, но слухи, похоже, устарели? - По-русски он разговаривал чистейше, даже акцент был практически незаметен. Да какой акцент, выговор был… «Московский выговор, - понял вдруг Урусов, - интересно…»
- Смотря кого. Нас вот решил не обижать…
- И почему Сарыбек-джан стал таким добрым?
- Ну, не совсем Сарыбек-джан, скорее Умид-баши.
- Умид? Это вызывает уважение. Насколько нам известно, Умид Мизафаров признает только сильных спортсменов. – таджик улыбнулся. – Ты сумел побить Дэва?
- Я? – вернул улыбку капитан, - ему хватило и сержанта.
- Удивительные дела творятся на свете! – и он обратился к Боре, не пытаясь, впрочем, убрать усмешку из глаз. - Прими мои извинения, сержант, я не счел тебя серьезным бойцом! Но, видит Аллах, лишь достойный воин мог сразить Нахруза! А твоя скромность вдвойне похвальна.
Юринов кивнул. И снова склонился над полупустой тарелкой.
- У нас к Вам дело, уважаемые. – продолжил гость. - Это ведь ваш кабриолет стоит у порога? Пятнистый такой?
- Наш. Хотя это не кабриолет. Просто шальная пуля. Точнее, сначала снаряд...
- Весело живете, господа. Куда нам до вас… - Грустно вздохнул таджик. – Ну да, ладно. Перейдем ближе к телу. Не хотите ли его поменять?
- На пулю? Или пчак в печень как подарок предлагаете? – Уточнил Урусов, тоненькой струйкой наливая в пиалу чай. Пустую тарелку он отставил к самому краю стола. Так, чтобы удобно было запустить ее локтем. Хотя, против пули…
- Ради бога! Мы же не бандиты! «Пуля, пчак….»… Как пошло. Предлагаю другой транспорт. Поменьше, конечно. Зачем Вам на двоих такая большая машина? И в довесок еды или оружия.
- Любопытно, - прищурился Андрей, - вроде и грабеж, а вроде и нет. И всех интересует наша машина. А почему ты не предложил на нее сыграть? Умид-ака начал с этого.
- Игры в духе уважаемого баши для нас недостаточно интеллектуальны. Что с них взять, узбеки. Дикий народ. Вы же в курсе, что вся их хваленая культура на самом деле таджикская?
Собеседник интересовал Урусова всё больше и больше.
- Не скажи, ака, не скажи. Насчет всей культуры спорить не буду, но с человеком Умида мы играли в шахматы.
- Можно и в шахматы. Аллах любит умных. Только на чем вы тогда поедете дальше?
- Вот так? – улыбнулся Урусов, приятно, всё-таки, иметь в рукаве козырного туза, - Умид тоже был уверен, что выиграет. Кого выставишь ты? КаМээСа? Мастера?
Таджик улыбнулся:
- А если гроссмейстера?
«Та-ак, - мелькнуло в голове у капитана, - похоже, тут два игрока играют краплеными картами. А Борька что молчит?»
В этот момент Шах, наконец, вмешался. Он уже несколько секунд внимательно рассматривал говорившего и теперь неожиданно спросил:
- Извините, пожалуйста. Можно попросить Вас снять шапку?
От неожиданности Седьмой чуть не свалился с дастархана. Нет, понятно, «великий переговорщик» и «мегаэкспроприатор», но всему есть предел. Под юродивого к чему косить? Не в Иерусалиме, богом не объявят, хотя распять могут запросто. Однако идиотизм просьбы вместе с полной неуместностью тона городского интеллигента привели к тому, что гость подчинился. Шах уставился на него, как на выходца с того света.
- Фаррух! – произнес Юринов севшим голосом. – Невероятно! Фаррух Амонатов!
Был ли спектакль просчитан сержантом заранее, или он и сам слегка обалдел от неожиданности, но эффект превзошел все ожидания. Таджик дернулся, как от удара, и уставился на Борьку:
- Ты откуда…
Шах, мгновенно забыв всю вколоченную в него последние десять лет науку, бросился чуть ли не обниматься:
- Фаррух! Не узнаешь? Ведь это же ты! Да о чем говорить?! В Таджикистане был только один гроссмейстер! – он тоже сорвал шапку с головы. - Неужели, не узнаешь! Франция. Две тысячи десятый. Паульсен со «слон е семь»! А потом мы вместе за МИФИ играли!
Таджики явственно напряглись. Урусов хотел воспользоваться моментом, и потянуться за пистолетом, но, посмотрев на опознанного, решил повременить с переходом в эндшпиль. Похоже, позиция перестала быть безнадежной. Иногда самые глупые ходы могут дать удивительно хорошие результаты. Как сейчас.
Невозмутимость на лице Фарруха пропала окончательно. Он некоторое время пристально вглядывался в лицо Шаха, а потом неуверенно произнес:
- Борька? Юринов? Ты? Живой?! Борька! Ты же в Новосибирске был! Там же всех накрыло! Часа через три после закрытия турнира! Как ты уцелел?
- Андрей вытащил.
Фаррух повернулся к своим и что-то быстро проговорил по-таджикски. Автоматы тут же перекочевали за спину. Трое боевиков ушли к машинам, четвертый, здоровенный бородач, подсел на дастархан.
- Ты же там выиграл, да? – не умолкал тем временем Амонатов, - Рубля в последнем туре завалил. А партию помнишь? Я последний тур не видел, партии выложить не успели…
- Выиграл. И гроссмейстера закрыл. – Борька грустно улыбнулся. - Присвоить уже… - он удрученно махнул рукой, - А партию помню, конечно, такое не забывается…
- Слушай, - вдруг загорелся Фаррух, - давай прямо сейчас сыграем! Хоть пару партий! В блиц! У меня и часы есть! Когда такой случай будет!..
Крутой и матерый «курбаши» исчез. Таджик стал удивительно похож на Борьку, несмотря на то, что общим у них был только рост. И выражение лиц людей, неожиданно увидевших возможность на несколько минут вернуть что-то очень хорошее из далекого детства…
- Наиграетесь еще, - прервал Седьмой, чувствуя себя последней сволочью, - мы в эти края надолго. Давай о деле…
- И о деле успеем. Вы в Пенджикент едете? То есть – к нам! Забудьте о дурацком разговоре про машину. Не было его! Послышалось! Гостями дорогими будете! Всё, что есть у Саттах-бека - ваше! И поговорим, и поиграем. Нас, шахматистов, может всего двое во всем мире осталось… Аллах всемогущий! Борька Юринов! Живой и здоровый! И помнящий Паульсена со «слон е семь»!!!

Отредактировано Чекист (24-01-2012 19:36:56)

Таджикистан, альплагерь Артуч.

Борис не мог избавиться от ощущения чужого назойливого внимания. Казалось, кто-то смотрит в спину тяжелым давящим взглядом. Ощущение непривычное и очень пугающее.
Юринов закончил осмотр развалин и вернулся к машинам, где ждали Амонатов с Мухаммедом и Урусовым. Два с половиной десятка автоматчиков рассыпались по периметру бывшего лагеря и не сводили глаз с окрестных склонов.
- Фаррух, давай еще раз сначала обстановку прокачаем.
Мухаммед, тот самый бородач из чайханы, друг детства и правая рука Фарруха, развернул карту и заговорил:
- Смотри. Фанские горы, как удалось выяснить, тянутся отсюда до Искандер-Куля. Не точно это: таджики это название не использовали, а русских альпинистов под рукой не имеется. Но единственный альплагерь в этих местах – вокруг нас. Мы здесь были не один десяток раз. Вверх по ущелью ходили до озер. Никого. Как сейчас. Главное, следов никаких. За двенадцать лет ни одного следа. Не бывает так. Но наш гроссмейстер уверен, что здесь кто-то живет.
- Не здесь. – сказал Фаррух и тут же поправился. – не совсем здесь. В Пасруде. Вот оно, это место. – таджик ткнул пальцем в карту. – Пройти через один перевал. Простой. Несколько часов, и там. Только оттуда после Войны никто не возвращался. Ахмадов регулярно людей шлет. И крестьяне уходят иногда. Не отсюда, с его территории. Напрямую. Это мы имеем выход только сюда.
- Как это никто не возвращался? – удивился Боря. - Не бывает так.
Неприятное ощущение резко усилилось. «Как в оптический прицел смотрят, - подумал Боря, – сейчас шевельнут пальцем, и закончилась моя одиссея. Господи, какие глупости в голову лезут. Наверное, высота так действует. Горная болезнь…»
- А вот так. Пошел человек и пропал. Ни слуха, ни духа. И ладно один, так ведь нет. Самым первым был Ахмет Ахмадов, старший брат Бодхани. И полсотни бойцов с ним. Сгинули, никаких следов. Слышал бы ты, какие истории дехкане рассказывают… Кровь в жилах стынет.
- Что за истории?
- О кутрубах и дэвах, живущих в Пасруде и питающихся джигитами Ахмадова. Тянет твой брат на кутруба?
- Тянет, - сообщил Урусов. – Еще как тянет. Одного Дэва Борис Викторович завалил, а брат, вроде, еще круче. А если там еще и майор Потапов обретается, со своими злодеями широкого профиля....
- Нет, – грустно покачал головой Юринов. – пятьдесят человек Олег не завалит. Ни один, ни с Лехой, ни с теми военными. Всему есть предел.
- А больше им быть негде. – сказал Фаррух. И удивленно хмыкнул. – Надо же, альпинисты. Мне и в голову не пришло. «Злые духи»… Впрочем, действительно, неясностей в этой версии много…
- Идти туда надо, - сказал Борис, - иначе не прояснить.
- Ага, - ощерился Урусов, - и разделить судьбу бестолкового братца местного отморозка?
- Не могут же они стрелять во всё, что движется, даже не узнав, кто и зачем пришел. Надо идти так, чтобы не внушать лишних опасений. По тропе, днем, не прячась, одному и без оружия. Тогда сначала поговорят. В плен возьмут и поговорят. У нас же есть снаряжение для ночевки! И одеться в альпинистское, из магазина!
- Один не пойдешь!
- Брось, капитан, против тех, кто справился с полусотней, что один, что двое… А один и без оружия – беспомощней смотрится. Больше шансов, что не пристрелят без разговора. А уж после, тем более.
- Это если здесь твои. А если чужие? В злых духов я тоже не верю. Но могут быть просто другие люди. Поговорят и пристрелят. Если после разговора от тебя что-нибудь останется. Помнишь, как Поляк с главным грызуном разговаривал? Так вот, это он не умеет. А бывают такие умельцы…
- Если мои не здесь, тогда где? – перспектива неприятного разговора впечатления на Юринова не произвела, мысли были заняты другим.
- Вокруг до хрена гор. Ты же не уверен, что они именно здесь ходили! Альплагерь - единственная зацепка. Вот, развалины, полюбуйся. Единственный, уж местные-то знают! Вполне могут сидеть в совершенно другом месте!
Про то, что Бориных родных уже давно может и не быть в живых, Андрей предпочел промолчать: кто и когда готов поверить в такое, не увидев трупов или, хотя бы, могил. Да еще после чудесного нахождения Юльки Поляковой. Надежда умирает последней… А невестку сержанта Надеждой и звали… Капитан усилием воли выбросил из головы неподобающие мысли. На хрен, на хрен. Еще сглазишь!
- Нет, они здесь. Чувствую. – чужой взгляд не отпускал Бориса, но как-то подобрел. Словно его оценили и признали своим.
Страшно захотелось наплевать на правила безопасности и громко заорать: «Олег! Юринов!», как будто Олег мог его услышать. Борис с трудом подавил порыв и только еще раз повторил:
- Они здесь.
- Уважаемые, не будем спорить. – решил прекратить спор Фаррух, - Всё равно снаряжения с собой нет. Так что, прямо сейчас никто никуда не пойдет. Давайте, вернемся домой, и еще немного подумаем. Сегодня вечером должен прийти кое-кто. Послушаем, что скажет. Может, и не придется лезть напролом.
- Слышь, гроссмейстер, - произнес Мухаммед, - а ведь один человек вернулся из Пасруда. Правнук «железного» Шамси.
- Кто? – вскинулся Боря.
- Живет возле Айни один старикан, – сказал Фаррух, - очень колоритная личность. Ему уже больше ста лет, ветеран Великой Отечественной. Его внук… - Амонатов замялся, - или правнук, не суть. По слухам, он в прошлом году забрел в Пасруд и вернулся оттуда живым. Насколько это правда, неизвестно. Но, может быть, стоит поговорить с мальчиком. Однако это территория Бодхани. Опасно соваться. Мне, так просто не стоит без поддержки пары танковых взводов.
- А нам, с Умидовым пропуском?
- Можно попробовать. Кстати, сам дом Шамси защищен знаком Ирбиса. Такой только один, насколько мне известно.
- За что это такие почести?
- Говорят, за немцев. Но знак подлинный. Иначе деда бы уже убрали. И нагрубившие старику джигиты умерли. Хотя их сам Шамси и зарезал. Но Ахмадов стерпел.
- Сколько лет деду? - недоверчиво вскинулся Урусов.
- Больше ста. Точно никто не знает.
- И он режет молодых бойцов? Херово у баши с подготовкой личного состава...
- Как есть. Для нашей местности хватает. Но и Шамси не зря зовут железным. На него не хватило.
- Ладно, - сказал Боря, - в общем, едем назад. Ждем человека. Сгоняем, поговорим с дедом. И готовимся к выходу сюда. Так?
- Так.
Урусов устроился за рулем «Тигра». Мухаммед и Фаррух скрылись в УАЗе. Охрана организованно расселась по «шишигам». Боря открыл дверцу. Чужой взгляд не отпускал. Сержант обернулся и обвел глазами хребет. Пейзаж размазался от выступивших слез. Но и до этого не было видно ничего, кроме гор. А каменные исполины хорошо умеют хранить тайны. И свои, и чужие.
- Я пришел, мама. - прошептал Боря. – Я пришел. Тебя еще надо найти в этих горах. Но я пришел, мама!

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ

Отредактировано Чекист (24-01-2012 19:41:41)