***
Больница находилась на окраине города в старом, облезлом здании. Последний раз ремонт здесь делали, судя по всему, еще до революции. В вестибюле терапевтического корпуса сидела грозная вахтерша.
- К кому? – строго спросила она.
- В пятую, к Аникеевой, - честно ответил я и развернулся, чтобы пойти в гардероб.
- Куды без тапков! – закричала вахтерша. – Без тапков не положено!
- Так у меня нет… - растерялся я.
- Здесь купите, - подсказала вахтерша.
- А сколько стоит?
- Червонец, - ответила предприимчивая бабулька и протянула пару пластиковых мешочков с завязками. – Вот, на ботинки оденьте и идите.
Я отстегнул десятку, хотя, если честно, за целлофановые пакетики с завязками это было слишком много. Но что поделаешь – частное предпринимательство…
Интересно, сколько рублей из моего червонца пойдет в карман самой бабке, а сколько – старшей сестре-хозяйке или еще выше? Понятно, что без санкции начальства эта торговля не просуществовала бы и дня. А так – вполне легальный и даже процветающий бизнес. Минимум расходов (скорее всего, целлофановые пакетики использовались не по одному разу – вахтерша вытаскивала их из урны, стоящей у выхода, и продавала по новой), «живые» деньги и, разумеется, никаких налогов и вычетов.
А еще говорят, что русский человек непрактичен. Еще как практичен, когда дело касается его собственного кармана! А уж смекалки и изобретательности ему не занимать: только у нас могли додуматься до такого - пришивать к бесплатным пластиковым мешочкам, выдаваемым в магазинах, веревочки и продавать, как полноценные больничные тапки. Причем не по одному разу... Ни в одной Америке или Европе до этого не доперли бы – там непременно заказывали бы специальную стерильную обувку в особой, герметичной упаковке. И, разумеется, строго одноразовую…
…В больничном коридоре было холодно, неуютно и противно пахло лекарствами. Почему у нас во всех государственных учреждениях, даже самых милосердных, царит такая казенщина? Создавалось впечатление, что всем на все (в том числе и а больных) просто наплевать.
Я отыскал пятую палату и вошел. В полутемной комнате стояло шесть железных кроватей, отвратительно воняло мочой и грязным телом. Я невольно задержал дыхание, потом вошел, стараясь дышать только через рот.
Верочка лежала у окна. На нее мне указала одна из старух, обитавших в палате, я сам не узнал бы ее – голова замотана бинтами, лицо желтое, нос заострился. Жалость заполнила мое сердце – настолько Верочка выглядела слабой и беспомощно.
Она с трудом открыла глаза и узнала меня.
- Вася, это ты?
- Да, - кивнул я, а сам чуть не заплакал.
- Зря ты пришел, - прошептала Верочка, - видишь, какая я некрасивая… Теперь ты меня разлюбишь.
- Нет, что ты! – уверил я ее. – Вот, я тебе апельсинчиков принес…
- Спасибо, - слабо улыбнулась Верочка, - положи в тумбочку, я пока все равно есть не могу – голова сильно болит и тошнит… Я потом, попозже, когда поправлюсь.
- Тебе нужно что-нибудь? - предложил я свою помощь. – Скажи, я все принесу,
- Если не трудно, съезди ко мне домой, привези домашний халат, чтобы по больнице ходить, и тапки. А то меня положили, в чем была, даже переодеться пока не во что. Ну, и еще зубную пасту, щетку, конечно, и прочее… - засмущалась Верочка.
Я понял, что она имела в виду, и кивнул.
- За тобой ухаживают? – поинтересовался я.
- Врач приходил, осмотрел, сказал, что сильное сотрясение мозга. К счастью, черепушка целая… - улыбнулась Верочка. – Мне еще повезло – на голове зимняя шапка была, удар смягчила, а то бы…
На ее глазах выступили слезы.
- Что ты, - постарался успокоить я Верочку, - все обойдется. Полежишь немного, подлечишься, а потом домой, в себя приходить.
- А как же работа, проект? – спросила Верочка.
- Не беспокойся, - махнул я рукой, - все сам закончу. И с Пал Палычем договорюсь, чтобы тебя не беспокоили.
- Спасибо! - Верочка слегка пожала мою руку и улыбнулась. – Что бы я, Вася, без тебя делала!
- Пропала бы, наверное, - подыграл я ей. – Я к тебе часто заходить буду, пока не выпишут. Ни за что не дам тебе пропасть... Ты ведь для меня не чужой человек!
Мы поговорили еще немного, затем я стал собираться. Во-первых, Верочка устала – я понял по ее лицу, а во-вторых, надо было съездить к ней домой за вещами, а это другой конец города. Верочка отдала мне ключи от комнаты (к счастью, грабитель их не взял) и объяснила, где что лежит – чтобы легче искать.
На выходе из отделения я поймал санитарку и попросил:
- В пятой палате лежит моя хорошая знакомая, не могли бы вы за ней присмотреть…
- Раз это твоя хорошая знакомая, что же ты сам за ней не присмотришь? – хитро сощурилась старуха, удивительно похожая на вахтершу.
- У меня работа, я не могу… - промямлил я.
- Вот и у меня работа, - отрезала санитарка, - некогда мне за всеми больными присматривать, своих дел хватает.
И стала яростно тереть грязной тряпкой пол. Я вздохнул и полез в кошелек. Несколько купюр сделали санитарку намного добрее.
- Где, говоришь, твоя зазноба лежит?
- В пятой палате, Вера Аникеева. Но только она мне не зазноба, просто очень хорошая знакомая… К тому же сослуживица, - я не стал объяснять чужому человеку сущность своих отношений с Верочкой, к тому же сам еще до конца в них не разобрался.
- Да мне без разницы, - махнула рукой санитарка, - сам решай, кем она тебе приходится. Мне главное, чтобы платили…
С этими словами старуха удалилась. Я спустился по лестнице в вестибюль и взял пальто. В самом деле, кем мне приходится Верочка? Просто сослуживица, коллега или подруга, любовница? А может, уже кто-то более родной и близкий? Скорее всего, последнее. Я уже не могу воспринимать Верочку как знакомую или любовницу, между нами возникло чувство, очень похожее на любовь. По крайней мере, с моей стороны. А близкие отношения наполнили его особым, радостным содержанием.
Я уже далеко не мальчиком и вполне реально смотрю на вещи. Разумеется, нельзя сказать, я что потерял от Верочки голову, но наши чувства оказались намного сильнее и ярче, чем банальная сексуальная связь. Как говорит моя жена Ленуля, перепихон.. Может быть, мне впервые в жизни повезло и я встретил именно ту женщину, о которой мечтал?
Мои философские размышления прервал громкий голос вахтерши:
- Мужчина, куда вы на улицу в тапках-то? Сымайте и ложьте у дверей в урну.
Я очнулся – действительно, за всеми этими мыслями и не заметил, как подошел к выходу и взялся за дверную ручку. Тапки, конечно, следовало с ботинок снять – не идти же по улице в таком виде! Я сначала хотел из вредности забрать их с собой (тем более что имел полное право – как говорится, уплочено!), но потом передумал и кинул их в урну. В конце концов, у каждого из нас свой бизнес… Пусть старушка немножко подзаработает…
Последнее, что я видел, покидая больничный корпус, так это то, как вахтерша выуживали мои тапки из урны. Ясно, что через пять минут она продаст их кому-нибудь еще. Я благополучно добрался до метро и спустился на станцию. А пока я трясся в вагоне по направлению к Верочкиной квартире, решил еще почитать.