28 января

Много воды утекло. Пару дней назад был в Томской{41}. Народ там живет грядущими рекордами. Речь только о них. Дня за два до этого встретив Кокки я ему рассказал, что за ним записан рекорд высоты на «РВ»{42}. Он усмехнулся.

— Никому я ничего не обещал. А планировать можно что угодно. Чем на «РВ», так я лучше пойду на своей старушке. А вообще, Лазарь, я пока ни на чем еще не остановился. Делать так делать. Вот к весне может что наклюнется.

А за несколько дней до этого он попросил меня узнать у Дейга{42}, уехавшего в Париж на пленум ФАИ — правила скоростного полета на 1000 км и высотного прыжка.

Был недавно у Байдукова. На столе снимок: Сталин с дочерью Светланой и сыном Яшей. Такой домашний простенький снимок.

— Мы на него насели: отдайте на память. Он не хочет: дети в Москве, мне без них ведь скучно. Мы наперли — давайте! Пришлось дать.

В Щелкове встретили Водопьянова, Бабушкина — в летных комбинезонах. Тренируются.

— Как?

— Хорошо, — отвечает Водопьянов.

А потом спросили Адама. Тот усмехнулся.

— Сначала говорили — на третьем полете вылетим. А сегодня девятый, а инструктор все еще не пускает. Сложная машина.

Папанин — с неиссякаемой энергией. По утрам с 7 ч. занимается астрономией, с 11 час. до 1 часу — работает и изучает моторы. Потом нормальная деятельность. И лишь помечтал вчера:

— Хорошо бы шашлычку и кахетинского.
29 января

Был у Улитовского{43} в «Науканале». Он рассказывал о работах своего института, раскрывал духозахватывающие перспективы.

— Или сделаем, или наши установки взорвут нам черепа. В лучшем случае будем сумасшедшими.
3 февраля

Сидел у Байдукова. Занятно говорили о «легендарном перелете». Байдук, между прочим, рассказал о эпизоде, случившимся за о.Виктория.

— Сашка кричит — поворачивай! А я — куда к е.м.

— Могли бы смело лететь еще тысячу, да я поглядел на Валерия, Сашку. Уставшие, ноги не держат, глаза красные....

— Вот нет Сигизмунда. Предложили бы ему на нашей машине двумя парными экипажами лететь. Я думаю все бы согласились.

— А сделали бы?

— Об чем разговор!
6 февраля

Вчера провожал Лиона Фейхтвангера. Забавно. Сначала подвезли багажную тележку, полную разномастных чемоданов с иностранными наклейками и без них, кожаных — заграничных и советских. Потом пришли 2 почитательницы. Наконец появился и писатель. Вышел в группе. Среди них — Накоряков{44}, Бехер{45}, Барто{46}, Марин и другие. Фейхтвангер — очень маленького роста, щуплый, в пенсне. Типичное еврейское лицо.

Переводчик передал нашу просьбу о беседе.

— Нет, нет, — я прежде всего должен посмотреть свои вещи.

Ушел в вагон. Нескоро вернулся. По нашей просьбе навалился Третьяков. Уламывал.

— Я приехал, я видел, я буду писать, — наконец сказал Фейхт.

Кругом засмеялись — «лень такая, форс»{47}.

Он почувствовал себя неудобно и произнес еще несколько фраз (см. Правду от 6.02.37 на 3 или 4 полосе)

3 апреля 1943 года

Днем воздушные тревоги...

Был в городе. — Зима кончена. Солнце, прохладный ветерок, Кировский проспект чист. Вздувшийся, потрескавшийся лед в дельте Невы, местами промоины, журчит вода. Берега бурые — сырая земля, прошлогодние травы... Милиционеры молчаливо созерцают природу. С грохотом промчался немецкий трофейный «фургон». Гляжу на дома, — приближается время, когда все будет вымыто, вычищено, заселено. Жизнь возьмет свое! И придет — в один из дней — мир!

Воздух чистый, тепло, хорошо... На Каменном острове какие-то старушки уже ковыряются у грядок. Мысль уносится куда-то далеко за наш осажденный ленинградский «остров». Скоро конец весенней паузе. Стороны готовятся — оба лагеря — и идут к новым боям.

В газетах — о весенней посевной, об опыте вспашки, о конференциях инструментальщиков и пр. и пр. в сочетании с материалами о войне. Так и должно быть.

(Опять воет тревога, сегодня четвертый раз.)

Из Публичной библиотеки принесли книги.

Работаю... Написал краткий отзыв о поэме Яшина «Город гнева» и письмо Николаю Тихонову об этой же поэме. [133] По просьбе С. К. прочел рукопись краснофлотца Кириллова. Дам консультацию. Это молодой парень с форта «П». Есть в нем лирическая струна, образы, а рядом — нелепости, незнание точного смысла ряда слов, грамматические ошибки. Например: «симитричная родинка», «у девушки топорщились косички, и она имела демонический вид» и т. д.

Мысли о войне. — С 1914 и по 1921 год на пространствах России бушевали страсти кровавой империалистической и Гражданской войн, эпидемии, голод... Но она оправилась в какие-нибудь десять — пятнадцать лет. Ныне восстановление свершится в меньшие сроки. Духовная и экономическая структура СССР выдержала все испытания. Она очень прочна, феноменально прочна!..

Перечитываю книгу Черчилля «World Crisis»: характеристика острейших противоречий в период заключения Версальского мира... Будет ли лучше в 1944 году?

Пьеса меня все время держит, мучит, радует... Я вижу и во сне черновики, полемизирую сам с собой, жду, надеюсь, критикую, ищу, ищу... Сейчас моя жизнь подчинена пьесе; это внутренний долг, проверка.

Ночью воздушные тревоги.

1939.XII.19

19 декабря 1939 г.

Здравствуй, дорогая мама!

Наконец-то я дождался от вас первое письмо. Его я получил 19/XII-39 г.

Твоя открытка меня очень обрадовала, а то я уже начал думать, что все обо мне забыли. Я Вам и Михайловым написал писем и открыток штук восемь, а от вас ни от кого до сих пор не получал ни одного. Письма, которые ты посылала на Гайсин я ни одного не получил, посылки тоже. Поэтому не вздумай больше писать на гайсинский адрес.

Нам выдали винтовки и теперь мы занимаемся строевой подготовкой с винтовками. 15/XII у нас здесь произошло резкое падение температуры. До этого дня было тепло и грязно, сейчас же, т. е. 19/ XII на дворе довольно сильный мороз. Очень сильно мерзнем. Особенно мерзнут ноги. Портянки сырые и ноги в ботинках прямо-таки коченеют, теплых портянок нам д сих пор не выдали, и когда выдадут неизвестно. Жду от тебя посылки с книгами и тетрадями.

Место, где мы сейчас находимся, находится в 80 км от Румынской границы.

Я не думал, что здесь могут стоять такие холода. А старые красноармейцы, которые здесь находятся несколько лет, говорят, что здесь в январе-феврале бывают очень сильные мятели.

Столовая, куда мы ходим обедать, находится от нашей казармы примерно на 1 км., так что в день нам приходится туда по морозу совершать три рейса, а это занятие не из приятных. Питание у нас неплохое, но я все таки чувствую себя не всегда сытым. По выходным дням за обедом дают кружку компота.

Позавчера, т. е. 17/ XII-39 г. нам делали уколы от тифа. Мне после укола стало плохо, и я до конца приема лежал на койке, но под конец все прошло.

Вообще мне повидимому придется трудно. Ребята все гораздо меня старше, а поэтому и более выносливые, а я моложе самого молодого из них на 2 года.

Сейчас все чистят винтовки, а я увильнул, чтобы написать тебе письмо. Вообще свободного времениу нас бывает очень мало, и писать часто мне некогда да и не о чем писать. В 10 дней раз обещаю писать, а чаще не знаю. Если еще не отослала посылки, пришли пару портянок или чулок. До скорого свидания.

А. Гнедин
1939.XII.29

29/XII-39

Здравствуй, дорогая мама!

Сегодня, придя со стрельбищ, получил твое письмо. Ему несказанно обрадовался, ибо давно ни от кого не имел никаких известий. Меня ты упрекаешь зря, что я не пишу вам писем. Писем я вам написал много, каждую пятидневку я пишу вам письма, а от вас получил только три вместе с этим.

Повидимому, письма, как мои, так и ваши до места назначения не все доходят.

От Михайловых я получил только одно письмо, причем от Юры ни одного. О посылках ни слуху ни духу, повидимому они застряли. Продуктов и сахару, а особенно конфет мне присылать не надо. Конфеты достаю здесь.

Продукты не разрешают хранить в казарме, да и негде, потому что тумбочка небольшая, да та на двоих. А кроме тумбочки держать вещей негде. Я не знаю, что буду делать с сахаром, если его получу. И что это тетя Маруся выдумала послать столько много. Переезжать с этого места мне наверное не придется, по крайней мере на месяц я ручаюсь. Наоборот все говорит за то, что здесь нам придется жить долго, наверное все два года, т. к. батальон здесь имеет все условия для своей практической жизни. Сегодня был на стрельбище. Из боевой винтовки стрелял впервые. Попадание хорошее. Обо всех вас часто вспоминаю. Здесь, несмотря на большое количество товарищей, чувствую себя одиноким. Сегодня третий раз получил наряд вне очереди, но как и те два раза, получил прощение. Уже имею две благодарности. У нас здесь стоят морозы. Недавно была оттепель, растаяло очень сильно и было много грязи. Сегодня холодно. На стрельбище приходилось все время бегать, чтобы не замерзнуть. Один боец уже отморозил руку, так отморозил, что чуть-чуть ее не отрезали.

Я был позавчера опять в наряд на кухне. Там сильно продрог.

Мама, если ты еще не послала мне посылку с книгами, то присоедини к ней еще историю партии и Шестакова. Книг жду давно и прошу тебя выслать их поскорее, т.к. думаю все же начать заниматься хоть по-немногу. В день если не иду в наряд, я имею всего только 1 час. Остальное время принадлежит не мне, им распоряжается командир. Мама ты письма пиши мне чаще, потому что они приносят мне много радости.

Пока все

Твой любящий сын А. Гнедин