Конец главы:

    Прежде всего, мы по возможности ровно сложили кусок ткани пополам, вдоль более короткой стороны. Получился прямоугольник длиной пять и шириной два метра — контур будущего крыла. Сгиб мы тут же зашили — это будет задняя кромка. Боковые тоже зашили. А переднюю кромку оставили открытой — она послужит воздухозаборником.
    С нервюрами же — поперечными полосками ткани, задающими профиль крыла, было сложнее. Я их вырезал кинжалом из собственного кожаного плаща, расчертив заранее нужный аэродинамический контур. Жалко было роскошный плащ, зато прочность гарантирована. Их получилось всего пять, но и на этом спасибо. Надеюсь, что для моих целей хватит. С моей помощницей, владевшей иглой, надо признать, куда лучше меня, вшили нервюры на размеченное место. А к ним прикрепили немногочисленные стропы, сделанные из имевшихся у меня веревок и скрученных полосок какой-то потрепанной ткани, добытых в кладовке, усиленные шелковой нитью. Стропы шли к импровизированному сиденью, сработанному из перевернутой табуретки. Делать нормальную подвесную систему времени не имелось.
    Управление было упрощено до минимума и сводилось к прикрепленным к концам крыла стропам, за которые можно тянуть для осуществления поворота. Оставалось надеяться, что по остальным осям аппарат достаточно устойчив. Впрочем, хотя конструкция параплана это предполагала, но у меня он явно получится кривой и косой, и только на это полагаться нельзя. Поэтому решил придать крылу аппарата некоторое вертикальное "V". Для этого центральную нервюру укрепил двухметровой балкой, сделанной из трофейного копья. Ведущие к ней стропы укоротил. Теперь  центральная часть крыла имела излом, придававший сходство с чайкой. Или, скорее, с детским бумажным самолетиком. Только выдержала бы нагрузку дырявая и подержанная ткань этого непрезентабельного сооружения...
    Конечно, парапланы так не строят — конструкция там гораздо более навороченная, но и я далеко не пилотажник. Мне всего-то и надо — спуститься без особых повреждений со стометровой высоты, имея возможность при этом немного сманеврировать. Поэтому и "параплан" соответствующий.
    Закончили задолго до вечера и осталось время отдохнуть и подкрепиться вчерашней рыбой и последними глотками вина. Из-за двери несколько раз ехидно осведомлялись, не хотим ли мы пить, но мы эти вопросы игнорировали. Наконец, солнце склонилось к западу и, после недолгого штиля поднялся вечерний бриз — в сторону моря. Этого я и ожидал. Пора!
    Просигнализировал на корабль и, с помощью Анны, втянул сложенный аппарат наверх. Девушку заметно трясло. Привлек ее к себе, попытался успокоить, шепча всякие глупости. Помогло мало.
    Привязал сидение параплана к ограждению площадки, чтобы невзначай не унесло ветром и подбросил вверх купол, передней кромкой к свежему ветру. Крыло тут же надулось и затрепетало на ветру. Вот в чем преимущество параплана! Не нужны никакие стартовые сооружения.
    Пришлось потратить еще минуту, чтобы срубить мечом флагшток — боялся зацепиться за него куполом. А вот теперь можно и усаживаться. Только как бы заставить Анну влезть на сидение? Кажется, придется силой...
    В любом случае я намеревался пристегнуть ее к себе широким кожаным поясом, с которого я снял ножны с мечом. Их я привязал к ножке перевернутой табуретки, являвшейся сидением нашего летательного аппарата, и сам влез туда, спустив ноги по бокам. Привязываться к сидению не собирался, чтобы не пойти ко дну после приводнения. Мы должны были достаточно плотно быть зажатыми среди ножек табуретки и строп, чтобы не выпасть, и кроме того, я мог держаться ногами. Теперь осталось только усадить девушку себе за спину...
    Это ожидаемо оказалось самым трудным этапом. Анна, видя меня балансирующим на привязанном к перилам сидении, которое готово сорвать с места и унести вдаль шумно бьющееся на стропах крыло, наотрез отказывалась присоединиться. Наконец, удалось поймать ее за руку. В первое мгновение девушка пыталась вырваться, но вдруг вся обмякла. Я уже подумал, что она потеряла сознание, но, прижав к себе, ощутил мелкий трепет ее тела и услышал тихое бормотание. Кажется, она молилась. Пользуясь моментом, затащил безвольную спутницу на табуретку, усадил за спину и пристегнул к себе ремнем. Ноги поднял повыше, так, что Анна сама обхватила меня ими. Теперь она от меня точно никуда не денется. Или вместе спасемся, или...
Ну, вперед! Достал кинжал, чтобы перерезать удерживающую нас веревку. Тут опять "проснулась" Анна:
- Нет!!! Не хочу!!!
- Анна, дорогая, я уже летал на таком устройстве! - попытался в очередной раз успокоить ее, вспомнив свою десантную молодость. Бесполезно!
    Махнув рукой на громко причитающую спутницу, рубанул веревку. Нас с силой потащило вперед, не отрывая, впрочем, пока от крыши. Я только и успевал перебирать ногами, разгоняясь по скату. Крыша кончилась как-то слишком быстро. Когда мы оказались на ее срезе и внизу открылась стометровая пропасть в полной красе, даже у меня вырвался некий нервный возглас. А Анна просто дико заорала во все горло, оглушив напрочь и заколотила руками по моей спине. Но я перестал обращать на нее внимание — появились более насущные проблемы. Перехватил покрепче управляющие стропы и мы оказались, наконец, в свободном полете. Свободном, но как-то слишком уж направленном вниз! За считанные секунды мы потеряли пару десятков метров высоты. Я уже решил, что допустил где-то критическую ошибку, но аппарат, набрав скорость, вдруг сам перешел в гораздо более горизонтальный полет. Уф...
    Однако, стартовав против ветра, мы пока удалялись от вожделенного моря. Пора было поворачивать, хотя аппарат так трясся и переваливался со стороны в сторону, что трогать управление категорически не хотелось. Летит кое-как, и ладно. Однако, делать нечего. Не разбиваться же на скалах? Я осторожно потянул за правую управляющую стропу. Импровизированный параплан, получив крен в указанную сторону, начал плавный вираж, обходя злополучную башню по большому радиусу. Ощутив касавшимся  сидения "прибором" данный маневр, сопровождавшийся дополнительной тряской и скрипом веревок, девушка завизжала на совсем уж высоких нотах, явно местами переходя в ультразвук. Не обращая внимания на ее вопли, старался выдержать нужный радиус разворота. Получалось плохо, аппарат устойчивостью не отличался. Как и управляемостью.
    Наконец, после нескольких утомительно-долгих секунд, из-за башни показалась бухточка, а в ней ожидающий нас корабль. От радости, видимо, я чуть сильнее потянул за стропу. Раздался угрожающий треск. Поднял голову и с ужасом обнаружил дырищу в правой части крыла, там где и крепилась управляющая стропа. Сама злополучная веревка оторвалась. Вот черт! Несколько мгновений я напряженно вглядывался в разрыв, но тот, кажется, не обнаруживал тенденции к дальнейшему расширению. Слава богу! Однако, все равно я остался без управления! Летим мы почти прямо к кораблю и оно, в принципе, уже не сильно и нужно, но если вдруг изменится ветер...
    Высота быстро таяла. Но мы уже над бухточкой. Поверхность воды стремительно приближалась. Анна продолжала дико визжать, иногда всхлипывая. Я подтянул ноги повыше, чтобы не зацепиться за воду и заорал своей спутнице:
- Закрой рот и набери воздуха! Сейчас искупаемся!
    Сидение табуретки с силой коснулось спокойной вечерней поверхности бухточки и отрикошетировало, подняв кучу брызг. Подскочило вместе с нами на полметра и тут же рухнуло обратно, чувствительно приложив по пятой точке. Больше вода нас не отпускала. Крыло протянув скользящее, как лыжа, сидение с пассажирами вперед еще десяток метров, потеряло скорость и сдалось, проиграв водной стихии. А мы погрузились в море с головой.
    Я выпустил ножки табуретки, в которые вцепился в последние мгновения перед приземлением, и покинул с закрепленным за спиной "грузом" уже отслуживший свое аппарат. Теперь бы не утонуть, после сравнительно благополучного спуска с небес! Мы вынырнули и я активно заработал руками и ногами. Ох, тяжело! Одежда намокла и тянула вниз. Но Анна, видимо, под воздействием прохладной воды и окунания с головой, перестала орать и тоже заработала конечностями, помогая. Так мы продержались с полминуты, пока не подошла бешено загребающая веслами лодочка, заблаговременно спущенная с корабля, как и договаривались. Нас затащили на борт, взяли на буксир плавающий на поверхности параплан и направились к судну. Я расстегнул пояс и повернулся к Анне лицом. Девушку трясло, то ли от холода, то ли от переживаний. А скорее всего, и от того и от другого.
    Прижал ее к себе, стал целовать и растирать. Через минуту она прекратила всхлипывать и вдруг заявила:
- Хочу полететь еще раз!
Я слегка офигел. Хотя это известный эффект. После первого парашютного прыжка всегда тянет повторить. Но ведь она так отчаянно орала, чуть связки не порвала! Хрен поймешь этих женщин!
- С тобой! Ты действительно умеешь! - продолжала новоявленная энтузиастка крылатых полетов.
- Как нибудь попробуем.., - растеряно пробормотал я.
    Поднялись на борт корабля. Там нас встретили восторженными криками. Особенно старался Цадок. Но особо пораженной невиданным зрелищем толпа не выглядела. Наверное, ожидали от кандидата в Мессии чего-то подобного. Подумаешь, спустился на крыльях с башни! Только Джакомо явно никак не мог подобрать челюсть.
Уже почти наступила темнота, но одно дело я отложить никак не мог.
- Ракету мне! - потребовал у Олега.
Быстренько притащили ракетную направляющую с установленным снарядом. Стрелять не доверил никому, сам взялся за установку. Дистанция немаленькая, но попасть реально. Прицелился, крикнул второму номеру: "Поджигай!" Ракета, на глазах изумленных до предела Анны и Джакомо, еще не имевших случая наблюдать работу нашего самого мощного оружия, сорвалась с направляющей и устремилась к тому самому месту, которое мы только недавно покинули. Попал! На бревенчатой крыше затрепетал огонек и вдруг бабахнул взрыв. Крыша обрушилась внутрь и еще пару часов мы имели удовольствие наблюдать охваченную бодреньким пожаром злополучную башню. После чего я счел себя отмщенным и, наконец, отправился спать.