именно что вся - 11 грузовиков по 2 куба в канистрах. Ссылки на немецкие источники привёл выше

Вопчем, заклепка не сюжетообразующая. Могли быть, могли не быть.

28 июня 1941 года. Юго-западная окраина города Дубно. Шютце Вальтер Бирхофф.

Прорвавшихся в город русских все-таки выбили, несмотря на потери. Взвод Бирхоффа, наконец, отвели в тыл. Если это можно было назвать тылом. Большевики попрятались в домах и пехоту бросили на выкуривание недобитков. Странно, но советские солдаты практически не сдавались. То там, то здесь вспыхивали яростные перестрелки. Иногда короткие. Иногда долгие. Но везде заканчивалось одним и тем же: немцы брали дом за домом. Шансов у русских не было.
Ковальски был назначен временным командиром взвода, вместо раненого лейтенанта. Повышение он встретил философски: мол, война. А на войне карьера быстро идет в гору. Если, конечно, пулю не встретишь. Лейтенант вот встретил. Не повезло, что делать?
Вальтера новоиспеченный командир назначил своим ординарцем. Чему, кстати, Бирхофф обрадовался. Все же, на шаг, но дальше от передовой. Вот и сейчас торчал рядом с Ковальски. Впрочем, весь взвод был рядом.
Делов том, что из полка пришел грозный приказ о высоких гостях аж из самого Берлина. Военные корреспонденты, мать их. Снимают кинохронику войны на Востоке. Приказано сопроводить, показать интересные, но абсолютно безопасные места, и следить, чтоб волосок не упал с операторских голов.
- С другой стороны и хорошо! Нас снимут, покажут в кино. Родители посмотрят, - обрадовался Бирхофф.
Ковальски только покосился на шютце и молча закурил.
- Едут!
Точно. Корреспондентов доставили на грузовом «Опеле».
- Гауптман Шульц, - представился старший. Мундир сидел на нем как седло на корове. Очки еще эти нелепые.
- Обер-лейтенант Хофман.
Вот почему так? Вроде форма на всех одинаковая. А на одного наденешь – нормальный солдат. А другому хоть лампасы генеральские дай – все равно штафирка штатская. Забавно…
У обер-лейтенанта была в руках камера. Гауптман таскал какой-то баул. Интересные у них отношения.
- Унтер-офицер Ковальски. Временно исполняю обязанности командира взвода.
- А офицер где? – поинтересовался очкастый гауптман.
- А руку вчера оторвало нахрен, - пожал плечами унтер-офицер. – Другого пока не прислали.
- Герой войны, - понимающе кивнул обер-лейтенант.
Ковальски хмыкнул.
- Какие у вас планы, камрады? – из вежливости поинтересовался Шульц.
- Вас обслужить по высшему классу, - буркнул Ковальски. Корреспонденты не вызывали никакого пиетета перед чинами.
- О! Фронтовой юмор? Гут! – улыбнулся гауптман. – Значит так, нам необходимо снять пленных большевиков. 
- У меня их нет! – открестился взводный.
- Это не важно. У нас есть. На полковом пункте сбора отберем нужных пленных, снимем. Потом ваш взвод разыграет сцену боя.
- Хм… А по настоящему в бой хотите?
- Не очень, – честно признался гауптман. – Нам материал надо сдать к вечеру.
- А когда покажут? – выкрикнул кто-то из солдат.
Гауптман обернулся на голос:
- Эээ…На следующей неделе будет новый выпуск «Ди Дойче Вохеншау». Там вы себя и увидите. И ваши родные тоже, да.
Взвод оживился. Еще бы. Не каждый день приходится в кино сниматься.
- Забавно… - сказал Ковальски. – А что в штабе связистов с интендантами не нашлось для театра?
- Сейчас объясню, - добродушно сказал гауптман. - Дайте команду солдатам грузиться. Вернер, сними погрузку. Пригодится.
- Взвод! В «Опель» грузимся. Быстро!
Солдаты с ленцой потянулись к грузовику.
- Видите ли, мон шер. Повара и связисты, конечно, тоже солдаты. Но у них не тот типаж. Зритель не поверит. Нужны мужественные, сильные, арийские лица настоящих бойцов вермахта. К тому же, я, конечно, мог выпросить в дивизии роту хлебопекарни, но тогда вы останетесь без обеда.
- Ааа, - кивнул Ковальски. – Оно, тогда конечно. Вы давно из Берлина?
- С двадцать второго на фронте, - гордо ответил Шульц. – А как вы определили, что я берлинец?
- По говору. Поехали?
На пункт сбора пленных прибыли минут через двадцать. Грузовик ехал медленно по кривым узким улочкам. Да еще и водитель не туда свернул. Но добрались без приключений.
Веселой гурьбой посыпались из кузова: впрямь, к чему грустить? Вот оно – маленькое солдатское счастье: в развлекалочке поучаствовать.
Пленные русские угрюмой толпой сидели на земле. Среди них не было ни одного офицера. Обычные солдаты, которым не повезло попасть в плен. Или, наоборот, повезло? Все же шансов выжить больше, чем на передовой.  Многие были ранены.
Корреспонденты немедленно пошли в толпу, выбирать себе типажей. Раненых пропускали. Пропускали и белобрысых славян. Выбирали ярко выраженных монголоидов и кавказцев. Таких набралось человек десять.
Их отвели в сторону, построив в ряд. Ремней на них не было, а тех, на ком были ботинки, заставили их снять.
Бирхофф с любопытством разглядывал большевиков. Так близко, если не считать вчерашней рукопашной, он их еще не видел.
А те, похоже, решили, что их будут расстреливать. Один, вон, на колени упал, забормотал что-то.
Корреспонденты вернулись не очень довольными.
- Ни одного семита, - ругался гауптман. – Где еврейские шнобели?
- Вон тот кавказец похож, - ответил обер-лейтенант. – Сниму крупным планом, делов-то. Нам же не нужны их обрезанные концы?
- Дело не в этом, Вернер. Понимаешь, это же искусство! Если я знаю, что передо мной не еврей, то эта невидимая сила лжи проникнет через кадр и зритель нам не поверит. Нет, Вернер, я сторонник реализма. Мне нужен еврей. Желательно, не один.
- Герр гауптман, а нам-то что делать? – крикнул Ковальски.
- Ждите, - недовольно ответил Шульц. – Сейчас решим проблему. Где здесь телефон?
Начальник взвода охраны любезно увел корреспондента в свой штаб. Взвод же Ковальски немедленно разлегся на пыльной травке, наслаждаясь освежающим ветерком. Правда, когда ветер менялся и дул со стороны пленных, приходилось зажимать нос.
- Эй, фельдфебель! – не выдержал Ковальски. – Они что, под себя срут?
- Ага. Русские свиньи, что поделать, - отозвался фельдфебель из охраны.
- Вы бы их хоть заставили нужник вырыть.
- А приказа не было. Да все равно сегодня увезут.
- Других приведем.
- Вы их убивайте лучше побольше. Нам возни меньше.
Бирхофф не выдержал:
- Сам бы и убивал, умный какой.
Фельдфебель добродушно усмехнулся:
- У каждого своя работа. Меня сюда начальство поставило. Я не просился.
Вернулся довольный гауптман:
- В штабе сказали, что мы можем евреев поискать среди местного населения. Переоденем их в русскую форму и снимем как красноармейцев. Унтер-офицер, организуйте солдат.
- Взвод! Подъем!
Ну, подъем так подъем. С обычным брюзжанием солдаты поднялись и взялись за дело.
Часть домов были пусты: хозяева, видимо, попрятались от войны. Правда, их быстро обнаруживали в подвалах и погребах. Но все не то. Гауптман нещадно браковал киношный товар. Приходилось искать дальше. Повезло через час: нашли целую семью евреев. Причем таких настоящих евреев, прямо с карикатур. Носатые и пейсатые. Этих Шульц одобрил. Правда, мужчин было только трое. Но и так сойдет.
Пинками заставили их раздеться до нижнего белья. С троих красноармейцев сняли форму.
- Хорошо! – одобрил актеров Шульц. – По-немецки говорите?
- Конечно же да, господин офицер, - торопливо согласился старший из евреев. – Но что мы сделали? Мы тихие, мирные люди…
- Заткнись. Просто выполняйте мои приказы. И все.
- Конечно же да, конечно же да…
Обер-лейтенант Хоффман взялся было за камеру, но гауптман остановил его:
- Еще один штришок, Вернер. Натяните им пилотки на уши. Да, вот так. Совершенно ублюдочный вид, как считаете, унтер-офицер?
Ковальски согласился. Евреи смотрелись совершенно нелепо: гимнастерки не по размеру, короткие галифе, ремней нет, пилотки эти, похожие на раздолбанный пирог состарившейся проститутки. Красавцы, одно слово.
Хоффман снял крупным планом лица евреев, напуганных процедурой до бледноты.
- Так! Теперь пусть отойдут к огороду тому. Нет! Стоп! В канаву пусть лягут. Так, да! Хорошо. Лежать. Лежать, я сказал! Вернер, готов? Эй, юде1 По моей команде, на счет три, медленно встаете и поднимаете руки. Понятно?
Евреи торопливо закивали.
- Теперь туда монголов к ним. Евреи, переведите монголам мое пожелание.
Самый старый из евреев, лет шестидесяти, а может и старше, торопливо забубнил на русском.
Монголы и кавказцы улеглись рядом с евреями.
- Внимание! Раз… Два… Три! Стоп! Ты, рыбья задница, я сказал на счет «три» встать и поднять руки вверх!
Шульц от души влупил сапогом по ребрам какому-то кавказцу.
Еврей быстро перевел приказ на русский. Кавказец, кривясь от боли, кивнул.
- Итак… Раз… Два… Три!
Застрекотала камера.
- Снято!
Гауптман недовольно почесал подбородок:
- Нет, что-то не то. Эй, Ковальски. Дайте очередь из пулемета над головами. А то у них маловато страха на лицах.
- Да без проблем. Ганс, слышал? – повернулся унтер-офицер к пулеметчику. – Слышал, - лениво ответил тот. – Будет исполнено.
«МГ-38» задрал ствол в небо. Басовитая очередь прервала чириканье воробьев. Пленные и евреи попадали в канаву.
- Вернер, дубль три! Поехали!
С пятого дубля кино получилось. Хотя, на взгляд Вальтера, ничем эта попытка от предыдущих не отличалась. Впрочем, профессионалу виднее.
- Ну и хорошо. Так… А если им винтовки в руки дать? – сказал оператор.
- Нет, - отрезал фельдфебель. – Это строжайше запрещено. Не упрашивайте.
- Почему? – повернулся Шульц к охраннику.
- Бросятся. Они звери, герр гауптман. Опасные звери.
- Хорошо, - внезапно согласился корреспондент. – Так, пленные нам больше не нужны. Забирайте.
Фельдфебель кивнул и заорал на пленных:
- Эй, а ну за оцепление. Быстро!
Пленные поняли – а как не понять, если тебе карабином показывают «что делать»?
Трое евреев топтались на месте:
- Эй, юде. А вы что стоите? Бегом в стадо!
- Товарищ офицер, но мы гражданские…
- Ты кого, свинья, товарищем назвал? – рассвирепел фельдфебель. – Я тебе покажу, товарища, тварь большевистская.
Удар прикладом свалил старика на землю. Пинок сапогом, еще один… Молодые евреи схватили старика под руки и потащили к толпе русских солдат.
Гауптман совершенно не обратил внимания на происходящее:
- Ковальски, полейте мне на руки. Я весь в этой грязи, - пожаловался он унтер-офицеру.
Фельдфебель же, загнав евреев за оцепление, успокоился. Поймав взгляд Бирхоффа, хохотнул, показав на мгновение желтые зубы заядлого курильщика:
- А форму надели – все. Военнослужащие.
Вальтер вздохнул. Да, судьба жестока, когда надевает погоны фельдфебеля.
- Так… - умыв лицо и шею, Шульц посмотрел на небо. Ни облачка. – Теперь снимем прочесывание домов.
- Опять? – заворчали солдаты. – А сразу нельзя было, когда за евреями ходили?
- Нет. Все должно идти по плану. Хоффман, пленку смени.
- Сейчас. У меня в этой коробке еще секунд на десять пленки осталось.
Камера снова застрекотала. Обер-лейтенант потратил кадры на молчаливых и мрачных пленных.
Взвод, тем временем, зашагал по улочке украинского городка, следуя за неугомонным корреспондентом. Тот опять выбирал колоритный вид.

Этот дом ему не нравился, потому как стоял за большим забором, тот слишком бел, а вот тот слишком большой.
- Надо маленький, унтер-офицер. Я должен показать убогость русского быта.
Ковальски только кивал в ответ. Ему было все равно.
- Вот! Вот то, что надо!
Гауптман торжествующе ткнул пальцем в какую-то развалюху с разбитым окном.
- Это сарай, герр гауптман.
- А мне все равно. Как я сниму, так и будет. Вернер, дай камеру, я сам хочу.
Хоффман пожал плечами и отдал аппарат Шульцу.
Ковальски же повернулся к Бирхоффу:
- Вальтер, ты хотел свою рожу увековечить? Иди с отделением. И вернись Максом фон Зюдовым.
Пулеметчики заняли позицию, после чего на них немедленно наорал гауптман:
- Нет, не здесь! Вы так в кадр не попадаете. Под какую пулю? Здесь нет большевиков. Да, прямо на дороге ложитесь.
Бирхофф снял карабин с плеча и отправился в сторону развалюхи.
- Пригнись! Да, да, вот так! Молодец!
Этот совет и спас жизнь Бирхоффу. Внезапный выстрел из сарая и пуля свистнула над головой.
- Алярм!
Бирхофф шлепнулся на пузо, немедленно отползя за забор. Обернулся. Взвод моментально рассыпался по укрытиям. Расчет пулемета вскочил, схватив коробку и свой машиненгеверк, но раздался второй выстрел и второй номер упал, схватившись за бедро. А гауптман, едва не выронив камеру, сделал гигантский скачок, сделавший бы честь любому оленю.
- Твою мать! Бирхофф, гранату в окно сарая! – заорал Ковальски.
В принципе, мог бы и не орать. Вальтер вытащил гранату с длинной ручкой, дернул за шнурок и перекинул ее через забор. Через несколько секунд хлопнуло. Мелкие осколки застучали по деревяшкам забора.
- В окно, идиот!
Угу, хорошо сказать… Попади еще в это окно…
Так, теперь вторую.
Захлопали карабины. Наконец, заработал и пулемет. Второго номера, ползшего по пыльной дороге и оставлявшего густой кровавый след, кто-то подменил. Гауптман, высунувшись из-за поленницы, снимал настоящий бой.
«Повезло ему…» - мелькнула шальная мысль. Бирхофф осторожно глянул в щель между досками. Ага. Вот оно, окно. Теперь надо встать…
Русский бил скупо и не точно. Но попасть под его пулю не очень хотелось. И… Вальтер почти подпрыгнул, точно метнув гранату.
ДУМ!
- Тихо! Тихо! Прекратить огонь! – заорал Ковальски.
Взвод постепенно прекратил стрельбу. Только стоны и ругань раненого не умолкали.
Русский больше не стрелял.
Взводный санитар бросился к товарищу, на ходу распаковывая бинт. Из окна сарая густо клубилась пыль.
- Продолжаем, продолжаем, не останавливайтесь! – закричал гауптман с камерой в руках. – Вернер, кинь мне новую коробку!
Вальтер высунулся из-за забора. Так… Похоже русскому каюк.  Шютце бросился к двери и занял позицию слева.
Рядом как-то оказался сам Ковальски. Он метнулся на правую сторону.
- Бирхофф, на счет «три» я открою дверь. Кинь еще одну гранату. Понял?
Вальтер кивнул.
- Стоять! Минутку! – гауптман Шульц подбежал к сараю и остановился напротив двери. – По моей команде… Начали!
Камера опять заработала.
Стволом карабина Ковальски начал приоткрывать дверь.
Пуля пробила тонкие доски, выщербнув белые щепки. Шульц недоуменно посмотрел на окровавленную грудь и мешком упал на землю.
Лишь третья граната добила русского.

не оставалось
назначили

дело в

хм-м-м... штафирка штатский?
про этимологию слова я помню если что

"былина"...

*нудно*... на большинстве европейских языков - "кавказец" синоним европейского фенотипа

*ещё более нудно* - maschinengewehr