А вот здесь что-то непонятное:

избыточное сочетание но с было
как - ни к селу ни к городу
и два приближения подряд...

нужен ли повтор?

Персонаж мог вообще сказать это слово раз десять... В жизни так бывает. Не нужно править прямую речь до состояния стерильности - так не бывает.

22 июля 1941 года. Обершютце Вальтер Бирхофф. Село Оратов.
- Поздравляю, Вальтер! – пнул в бок Бирхоффа Ковальски.
- Письмо? – сел тот.
- Хрен тебе в задницу. Я только что поговорил с командиром роты. Тебя назначили командиром отделения.
- Меня? – не понял Вальтер.
- Тебя, тебя.
- Но я же…
- Представление на гефрайтера уже отправлено наверх.
- Оппа…
- Жопа! – Ковальски сел рядом. – Курить будешь?
- Давай.
Задымили. Мимо неслись мотоциклисты.
- Слушай, Ковальски…
- М?
- А я уже и не помню, когда закурил. Вроде бы до войны не курил. Или курил? Не помню…
- Какая разница?
- Так всего месяц прошел, Мартин.
- Прошел месяц, и ты уже ветеран.
- Черт…
- В отделении у тебя Ганс и Вилли расчетом, Викинг из мясников, Виннету.
- И все?
- Ты еще. А больше никого нет. Остальные или в лазарете, или в земле.
- Черт… Всего месяц прошел. А до Москвы еще…
- Не думай о Москве. Думай о том, как выжить здесь и сейчас. Все остальное лишнее. Да, кстати, еще новость хочешь?
- Хорошую?
- Сегодня день хороших новостей, сынок. Нам на взвод выделили радиста.
- Да ладно? – удивился Вальтер.
- Будет в твоем отделении. А ты – рядом со мной. Все как обычно.
- Типа, отделение управления? – хмыкнул Бирхофф.
- Все мы с Богом ходим, - похлопал себя по пряжке ремня Ковальски и встал. – Да, и еще… Собирай парней, выдвигаемся.
- Куда? Нас в усиление к разведбату и мотоциклистам направили.
- Опять… - простонал новоявленный командир отделения.
- Всегда! – ухмыльнулся Ковальски и отправился по другим отделениям.
- Взводный! – остановил его Бирхофф.
- А? – обернулся Ковальски.
- На хрена это все надо? – спросил Бирхофф.
- Вернешься, спроси у фюрера. А мое дело маленькое как еврейский член.
Через полчаса взвод грузился в «Ганомаги» разведчиков. Те несли не меньшие потери, чем обычные стрелки. Вообще, на войне все перемешалось. Разведка порой сидела в окопах, а пехота шастала по русским тылам. Пекари таскали ящики с боеприпасами, а мясники становились пополнением. Одни штабные плотно сидели на своих каменных задницах.
Однако, лучше ехать в «Ганомаге», чем ползти по украинской грязи. И все мысли оставим на «после войны». Если это «после войны» когда-нибудь настанет.
В полугусеничном бронетранспортере Вальтер умудрился даже вздремнуть. А смысл сидеть просто так? Камрады уже все обтесанные, сами знают свою работу.
Возле села Оратово их и выгрузили. По привычке Вальтер посмотрел на небо. С одной стороны, дождь – это хорошо. Авиация не беспокоит. Ни своя, ни чужая. Рассказывали случай, что немецкие «Штуки» еще под Дубно как-то накрыли немецкую же пехоту. Там в атаке убили командира роты и пока сообразили обозначить ракетами свой передний край… Говорят, роту буквально перепахало с землей. Хоронить было нечего, да и не зачем. Достаточно поставить большой крест – один на всех. Красивый такой, березовый…
Попрыгав с БТРа, отделение Бирхоффа немедленно устроилось возле небольших кустов на краю леса. Мотоциклисты умчались в сторону села, разведчики и пехота ждали приказа.
- Ганс!
- Чо? – откликнулся пулеметчик.
- Когда закончится война?
- Вот дерьмо! – удивился Ганс.  – Я тебе фюрер, что ли? У нас только один вождь – Виннету.
- Швайнштайгер! – спросил пацана Вальтер. – Что скажут тотемы?
Виннету вполне серьезно ответил:
- Думаю, к осени. Русские оказали очень серьезное сопротивление, герр командир.
Ганс хмыкнул.
- Вилли!
- А мне все равно, - неожиданно спокойно ответил Виллибальд.
- Почему?
- Мне здесь нравится. Дома бы я ходил бы на учебу, потом на работу, женился бы, настрогал детей… Скучно!
- Скучно ему… - хмыкнул Викинг. – Женишься – скучно не будет. Поверь мне. Я вот не знаю, когда закончится война. Но я точно знаю, что буду делать, когда война закончится.
- И что? – заинтересованно сказал Ганс.
- Залезу в постель, прижмусь к жене и, пока член не упадет с двенадцати на шесть, не вылезу.
- Ты жене мозоли кровавые натрешь! – захохотало отделение.
- Знаешь, чем баба лучше пидора? – погладил усы Викинг.
- Чем же?
- У нее дырок больше.
Отделение заржало еще сильнее. Но тут их прервал грозный оклик унтер-офицера:
- Подъем! Чешем через лес, Бирхофф, давай карту… Смотри, идем вдоль ручья цепью. На южной окраине окапываемся, и ждем дальнейших распоряжений.
- Как скажете, герр генерал! – отрапортовал Бирхофф, не поднимаясь.
- Заткнись. И глядите в оба. Русские могут быть везде. Там, - ткнул пальцем вверх Ковальски. – Там говорят, что они отступают на восток. Могут и здесь оказаться. А русские они все в лесах выращены. Так что осторожнее. Мне потери не нужны. Надоело.
Рядом собирался на прочесывание разведбат. Пехотинцы с любопытством посматривали на разведчиков. Хотя… Ничем особенным они не отличались от стрелков. Только автоматического оружия больше. Ну и гордости: разведчики, ага…
Впрочем, на «Железный крест», пусть и второго класса они тоже смотрели с любопытством. Впрочем, если война продолжится до осени, то у каждого из немцев будет свой шанс получить награду. Лишь бы не свинцовую.
По лесу шли не спеша и не переговариваясь. Лишь изредка доносились свистки офицеров. Тихий шелест дождя по листве умиротворял и лился за воротник.
Дождь хорош, когда сидишь дома, у камина, и пьешь горячий глинтвейн. А вот в лесу…
Первым убили Вилли. Веснушчатый лопоухий парень остановился, чтобы стереть пот со лба и тяжелая пуля швырнула его в небольшие кусты. После чего лес взорвался огнем.
Близкий разрыв снаряда заставил Вальтера броситься на землю.
А потом еще и еще один. Русские били из каких-то незнакомых еще орудий.
Сначала разрыв, и только после него доносился звук выстрела. Сначала «Ррратш!» и только потом «Бум!». И даже свиста не слышно.
- Ну и понеслась душа в рай, - хрипло крикнул Ковальски. – Командуй, гефрайтер!
- По местам! – тонко крикнул Вальтер. Первая команда в роли отделенного прозвучала…
«Ррраттш!»
Комья сырой земли ударили по шлему и ранцу. Вальтер ткнулся лицом в прелую траву.
- Твою мать, - заорал Ганс. – Опять второго номера… Гальс! Гальс!
Викинг торопливо бросился к пулемету:
- Забери патроны у Вилли!
Ррратш! Бум…
Хорошо, что русские били не прицельно, по площадям. Вальтер вытащилд лопатку. Потом вдруг вспомнил, что он отвечает не только за себя.
- Окопаться! Окопаться всем! Сидеть на жопе ровно, - рявкнул Вальтер.
- Ой, ой, командир. Не резви. Я свое дело знаю, - усмехнулся Ганс. – Мясник, где ты там?
Бирхофф сплюнул. Да уж… И как тут командовать?
- Черт, - вернулся бледный Викинг. – Вилли все лицо выворотило. Чисто бык на бойне…
- Русские! – заорал кто-то.
Из леса, один за другим, начала выскакивать русская пехота.
«Какие-то странные»: подумал Вальтер и открыл огонь. Потом вдруг вспомнил о новых обязанностях и крикнул:
- Огонь!
Но пулемет Ганса уже работал без команды.
Русские шли цепью. И, действительно, странные. Все в черном. Какая-то черная пехота, честное слово. А впереди шли, ломая деревья, легкие танки, стрелявшие, практически без перерыва, на ходу. Может быть, именно поэтому их снаряды летели куда угодно, но только не по залегшей немецкой пехоте. Зато чертовы «ратш-бумы» били рядом. То один их снаряд, то другой поджигал очередное дерево или попадал в стрелка. Где-то в тылу захлопали бронетранспортеры. 
А русских было много. Чертовски много. Они выскакивали со всех сторон, открывая огонь практически в упор. 
Но как странно они вооружены! Пятая часть «черной пехоты» была вооружена ручными пулеметами. Остальные... В их руках были револьверы!
Они бежали в атаку вооруженные лишь револьверами и пулеметами. Опять десантники? А почему тогда черная форма? Комбинезоны и шлемы какие-то…
На Вальтера свалился Ковальски вместе с каким-то лопоухим парнем с рацией за спиной.
- Трындец нам, Бирхофф! – радостно крикнул Ковальски. – Это русские!
- Я вижу, что не папуасы! – Бирхофф лихорадочно менял обойму. Он все никак не мог попасть в одного большевика. Тот был низок и широкоплеч, словно гном, но скакал по полю боя быстро, все время уходя с линии огня. Словно чувствовал… Мимо? Да что же это! Русский работал без оружия, держа в руках какой-то железный дрын. Но этого дрына ему хватало, чтобы разбить голову еще одному немцу.
Вальтер выглянул из-за дерева. Черная русская пехота приближалась. Они падали под бешеным огнем немцев, но все шли и шли вперед, словно средневековые берсерки.
Бирхофф моментально понял: чем грозит лично ему и его отделению этот контрудар.
- Отходим, камрады!
Ковальски усмехнулся и, шлепнув Вальтера по шлему, крикнул:
- Юпи береги! – ткнул он пальцем на радиста. – Теперь это твой пацан!
- Юпи!
Ушастый торопливо кивнул.
- Держись меня, - посоветовал Вальтер.
Тем временем, отделение, услышав приказ, немедленно рвануло назад, не забывая, впрочем, отстреливаться от наседавших русских.
Время… Время как бетон. Иногда оно жидкое, и несешься сквозь него, как по волнам водопада. А иногда оно густеет и через него продираешься, словно через жидку стену. Лишь бы оно не схватилось в точке небытия. Счастье это густота времени. Чем оно гуще, тем ты ближе к смерти.
Пули басовито жужжат майскими жуками. Подними руку – и схватишь. Земля вздыбилась фонтаном, замерла, а внутри фонтана адский огонь небытия.
И чьи-то брызги крови висят в воздухе. Последнее Причастие.
Вот оно – тело и кровь. Ты жил Телом и Кровью, и время пришло смыть кровью тело…
Тупой удар швырнул Вальтера на землю. Он попытался подняться, но правая нога вдруг онемела. По штанине потекло горячее.
«Обосрался», - мелькнула стыдная мысль.
Бирхофф кое-как перевернулся на спину и увидел перед собой русоволосового большевика, медленно бежавшего на него. В вытянутой руке его плевался огнем револьвер. Русский прыгал через поваленные деревья огромными шагами. На лице его свежели царапины от бритвы, из-под комбинезона белела чистая рубашка. А подошвы ботинок готовились раздавить его, Бирхоффа, жизнь. Его жизнь. И жизнь Урсулы.
Вот эти вот налипшие травинки на подошвы – это и есть смерть? Боже, какая ерунда лезет в голову…
Мама!
Гефрайтер тяжело вдохнул загустевший до кирпичности воздух и закрыл глаза.
Поэтому Вальтер и не увидел, как Ганс сбил русского короткой очередью.
Командира отделения схватили за подмышки и потащили по мокрой траве. Зацепившись за очередной сучок, свалился с головы стальной шлем.
Ррратш! Бум!   
- Парни, я обделался! – простонал Вальтер, не открывая глаз.
- Херня, командир, я вот обоссался, - признался Викинг и выстрелил куда-то.
- Эй, лопоухий, - заорал Виннету радисту. – Прикрой нас.
Бирхоффа перевернули.
- Не, командир, ты не обделался, - хмыкнул вождь. – Тебя в жопу ранили. Кровищи-то…
229 мотоциклов и 196 машин стали трофеями советских войск в этот день. И два батальона, сгоревших за пару часов в топке войны, которую русские уже назвали Великой и Отечественной. Оба батальона на следующий день начали формироваться заново. Но не здесь, между Уманью и Киевом. А в далеком городе Бреслау. Впрочем, не они одни. Вместе с мотоциклистами и разведчиками бойцы 24 мехкорпуса уничтожили еще и батарею 8,8-сантиметровых зениток и батарею легких полевых гаубиц.
Ррратш!
Бум!

накрыли свою же пехоту

перемешало

чем захлопали?

брызги чьей-то крови

лишнее

Принято.