Магдебург, год 941 от Рождества Христова, сентябрь

Таким Бруно брата не видел ни разу в жизни. Даже когда Оттон узнал об измене Генриха два года назад, его лицо осталось бесстрастным. Сейчас же король был взбешен и не собирался это скрывать. Разнос десятком наковален рухнул на голову начальника разведки, но и Бруно, всего лишь невольному свидетелю, стало не по себе. Конрад же и вовсе сровнялся цветом лица с алебастром. Как бы в обморок не грохнулся. Нет, удержался старый вояка. Пообещал «разобраться и доложить». И ушел, выпровоженный красноречивым жестом раздраженного монарха.
- Ну? – развернулся король к брату. - Как тебе это нравится? «Стрелы Перуна разогнали войско князя Полянского, убив воев без счета». А слог каков! У меня разведчики или миннезингеры!? Какие, к чертям, «стрелы Перуна»?! При чем здесь их божки?! Что там произошло на самом деле?! Ты придумал эту «пробу сил»! Вот и скажи теперь, что всё это значит?!
- Это значит, - ответил Бруно спокойным голосом, - что мы молодцы. И умницы. Отправили бы наших, сейчас пришлось бы их хоронить. А так смотрим, как другие забрасывают свежие могилы. Лешек потерял двух братьев, а мы с Генрихом живы. Очень неплохая новость.
- Рад за вас! – прошипел Оттон, но обороты сбавил. Не пристало королю бросаться на окружающих, когда его шестнадцатилетний брат демонстрирует спокойствие, достойное богов Олимпа. - И что делать дальше?
- В первую очередь, следует разобраться, что произошло на самом деле, - так же ровно продолжил Бруно. - Не ввязывая ни языческих богов, ни чертей, ни Господа. Потому что, если всерьез грешить на Высшие Силы, то решения нет и не будет. И нам требуется исключительно смирение. И выдержка в безропотном ожидании Страшного Суда в виде визита князя Игоря в Магдебург. А поскольку подобный исход не устраивает никого из нас, то прежде, чем посыпать головы пеплом, давай разберем версии попроще. Например, чем тебе не нравится возможность существования неведомого оружия?
- Неведомое оружие? – переспросил король. – С чего ты взял?
- Думаю, Отто, думаю. И пытаюсь докопаться до истины.
Принц прошелся по кабинету, взял бокал с бургундским, покрутил в руке, поставил обратно. Ухватил из вазы печенье.
- Точно известно следующее, - продолжил он, возвращаясь в кресло. – По пути в Киев войско Лешека угодило в засаду. Но поляне сумели выбраться из западни. Более того, они не только вырвались, но и победили, уничтожив всех, или почти всех нападавших…
- Победили? – опять вспыхнул Оттон. – Не приведи Господь одерживать такие победы! После этого остается только завидовать невезучему царю Эпира! Одна победа, и войска нет! А противник не потерял и десятка воев!
Бруно не смутился:
- Тем не менее поляне убили нападавших и завладели полем боя…
- Заваленным собственными трупами!
- Неважно. Если бы они дрались с древними богами или чертями, трупов было бы больше. И никаких побед. Убить чертей, или богов смертным не под силу. А значит, это были люди. Или кобольды с альвами. Тролли. Великаны. Еще кто-нибудь подобный. Но, с кем бы не дрался князь, его противник смертен. Соответственно....
Оттон с уважением посмотрел на брата:
- И откуда ты только взялся, такой умный?
- Из того же места, что и ты. Только на пятнадцать лет позже. Продолжим?
- Давай! – скомандовал король.
- А раз смертные, то как они могли малыми силами перебить большое войско? Только имея оружие, превосходящее мечи и стрелы настолько же, насколько те превосходят мотыгу крестьянина.
- А магия? – бросил Генрих, до этого молча сидевший в углу.
- А магия, - парировал Бруно, обернувшись, - лишь один из видов оружия. Нам сейчас совершенно неважно, молниями кидались русы или арбалетными болтами. Важно, что получалось это у них весьма эффективно.
- Да уж… - пробурчал Оттон.
Король не то, чтобы начал успокаиваться, но старался держать себя в руках. Тем более что прекрасно знал умение брата всё «разложить по полочкам», и не хотел ненароком сбить с нужной мысли.
- Но еще интересней другое…
- А почему они не использовали это оружие, когда брали Константинополь? – спросил вдруг Генрих.
- Вот! – воскликнул Бруно. – Братец, ты гениален!
- Не сомневался! А в чем заключается моя гениальность?
- Умеешь задавать правильные вопросы! – за брата ответил король. – В самом деле, почему Игорь не использовал такое оружие против Византии? Ведь мог же…
- Во-первых, - усмехнулся Бруно, - может, и использовал. Каким образом сгорели дромоны и хеландии? Да еще так вовремя?! Но на суше не использовал. А это значит, что у Игоря этого оружия мало. Или мало людей, которые умеют им пользоваться. Или которых можно этому научить. Тех же магов, например. А теперь их стало еще меньше. На убитых славянами!
Бруно сделал паузу. Наступила тишина. Братья переваривали услышанное. Наконец Оттон произнес:
- Интересная мысль. Осталось только понять, что это за оружие. И успокоить войска, что никакой чертовщины не ожидается. Притом, не объявлять громко, а пустить слух… Они сами себя убедят.
- А вот этого делать не стоит! – резко отозвался Бруно. – У нас крестовый поход за веру! Во славу Господа нашего! И Господь идет впереди наших полков! Так что дьявол не сможет помочь врагу! Поляне были некрепки в вере, потому и погибли. Но те, которые оказались сильны, убили пособников Люцифера…
- Ты чего несешь? – подозрительно уточнил король.
- Версию для черни. Включая в их ряды дворянство и герцогов с полководцами. Чтобы когда вокруг будут падать убитые этим оружием, чернь рвалась вперед, уверенная, что именно им, крепким в вере, ничего не грозит. Так что побольше молитв, проповедей, нарисовать кресты на плащах… У сарацин есть такое понятие как «Джихад». Святая война. Вот ее и организуем. А самим надо узнать, чем же таким приложили Лешека и как с этим бороться. Думаю, надо мне съездить, поговорить с князем.
- Тебе? – удивился Генрих. – Лично?
- А кому еще, - сказал Оттон, - Бруно прав, другие могут не услышать что-либо важное.
- Но это почти в пасть русам!
Король улыбнулся:
- Вот ты и займешься безопасностью поездки. Не сложнее, чем мятежи против меня организовывать!..

Гнезно, год 941 от Рождества Христова, октябрь

Что-то было не так  в окружающем мире. Вроде бы ничего не изменилось. Те же самые серые тучи, плотно затянувшие небосвод. Та же грязная дорога под копытами коней. Деревья, негромко переговаривающиеся шелестом листьев. Скрип телег обоза, всхрапывание лошадей. Тяжелые шаги латников, позвякивание кольчуг и приглушенная ругань, путающаяся с богохульствами. И всё же что-то было не так. Бруно каким-то шестым чувством ощущал изменения, предвещающие беду, но не мог понять причину беспокойства, и от того тревожился еще сильнее.
Засада? Во имя Господа, не несите чушь! Нужно быть полнейшим идиотом, дабы готовить засаду на гвардию германского короля! И не на четверых дворян, а на полутысячу, идущую в боевом порядке. Авангард, аръегард, разъезды во все стороны. Два принца под охраной! Если же кто-то не дружит с головой, то в мгновение ока лишится ненужного предмета. А засада из нескольких сотен хорошо подготовленных воинов на конях, в доспехах и с оружием проходит по разряду «злых чудес».
Что же тогда заставляет беспокойно оглядываться? Бруно в очередной раз повертел головой, но ничего нового не обнаружил. Дорога, тучи, грязь…
- Генрих, ты ничего не чувствуешь?
- Всё как обычно, - беззаботно откликнулся брат. – Сыро, пасмурно и пахнет горелыми домами. Так и должно быть на войне.
- На какой войне, Генрих?! Откуда здесь запах гари, если все деревни целы? И почему я ничего не чувствую?
- Молодой ты еще, - ответил брат. – Мало городов сжег. А запашок есть, только слабый. Далеко горело. Но сильно.
- Горело или горит?
- Кто ж его знает? – вспылил Генрих, которому начало передаваться беспокойство брата. -  В зависимости от того, где горит и что горит. Может уже и нечему гореть…
- Здесь ничего не должно гореть, - забеспокоился Бруно.
- Ай, оставь! Это же славянские земли. Дружественные, но славянские. Здесь всегда что-нибудь горит. Кто-то кого-то ограбил, а заодно и сжег. Варвары! Не умеют по-другому!
- Можно подумать, мы ведем себя иначе?
- Конечно, иначе! - изумился Генрих. – Мы сжигаем сервов вместе с домами. Живьем. А они сначала их убивают, а с домами сжигают трупы. И детей редко режут. Варвары!
- А мы режем детей?
Бруно не «мало сжег городов». Он их вообще не жег. Не ходил еще с братьями в походы, колено к колену, конь к коню…
- Найн! Не режем, - заверил Генрих. – Мы их бросаем в огонь. Я же уже говорил. Если не убить славянского ребенка, из него вырастет воин и убьет тебя или твоего сына. Милосердию нет места в наших сердцах. Но здесь земли усмиренных славян. Причем, давно усмиренных. Так что либо побаловались венды, либо очередная междоусобица. Кто-то из полянских баронов пытается воспользоваться ослаблением князя.
- Не нравится мне это, - мрачно изрек Бруно.
- Что именно?
- Запах этот. Не опоздать бы!
- Напрасно беспокоишься. Чтобы сжечь Гнезно нужна целая армия. А откуда она здесь? Так что никуда князь от тебя не денется. И расскажет, и покажет, и даже отдаст. Если есть что отдавать.
- Есть, можешь не сомневаться. Ты же сам слышал рассказы этих «победителей воинства Сатаны». Князь увез какую-то «палку, метающую громы и молнии». То самое оружие, о котором я говорил.
Генрих усмехнулся:
- Им верить – себя не уважать! За два месяца штаны от страха не просохли. Разве что трактирщик вменяем. Тот, что двадцать лет прослужил у отца…
Бруно вспомнил старого солдата, скупо цедящего по-немецки:
«Я, Ваши Высочества, неприятности задом чую. Еще с детства. Как князя волю на рыночной площади проорали, сыну сразу сказал: «Не будет добра от этой задумки. А потому, не пойдешь ты, Збышек, до того походу. А раз от семьи вой нужен, я сам схожу. Тот, кто двадцать лет дрался под знаменами старого герцога, нигде не пропадет». Вот и не пропал!»
- Вполне вменяем, - вслух сказал он. - И тоже говорил про эту огнебойную палку. Кстати, он утверждал, что с той стороны воевали люди.
«Разные они были, Ваши Высочества, - снова зазвучал в голове глуховатый голос трактирщика. – Один и вовсе мавр. Черный, как смоль. А другой – из франков. Если по ухваткам судить, то из дворян, зуб на выбив даю. Сильные бойцы, мечами махали – как мельница ветряная – и не подходи! Вы же знали барона Гельмута Мецгера*? Там белобрысый один был, в плечах, что мои ворота. Так Мясник против него и двух ударов бы не устоял».
В авангарде возникло оживление, и через пару минут к принцам подскакал командир охраны:
- Ваши высочества, передовой дозор вышел в прямую видимость Гнезно… - всадник замешкался.
- Продолжайте, барон, - нетерпеливо поторопил Бруно.
- Города нет, Ваше Высочество!
- И куда он делся? – ядовито поинтересовался Генрих.
- Сожжен, Ваше Высочество! Даже замка не видно!
- Вперед! – скомандовал Бруно и бросил коня в галоп.
***
Город был. Можно даже сказать, его не тронули. Полянские князья по немецкому образцу выстроили свой замок на отшибе и запрещали селянам ставить жилье поблизости. Это и спасло Гнезно. Жители, правда, разбежались. Но вернутся. Не бросят дома и имущество. Кое-кто и сейчас не ушел, не убоялся.
А вот замка не осталось. Кучи мелко колотого камня да дымки, местами струящиеся над развалинами.
- Что скажешь? – спросил Генрих.
- Русы. Мы опоздали! – определился с ответом младший из братьев.
- Мы можем их догнать!
- Да? Стоит ли?
К Бруно вернулось хладнокровие. Это в первые минуты он метался по обломкам строений в надежде обнаружить хоть что-нибудь. Любые следы! Сейчас, после допроса всех, кого удалось найти, принц больше не рвался в бой. Узнанное охладило молодую кровь.
- Понимаешь, Генрих, я не думаю, что мы их догоним. Но если догоним – будет еще хуже.
- Почему?
- Каким должно быть войско, чтобы сотворить такое, - Бруно кивнул на развалины, - за одну ночь?
Генрих замялся:
- Большим… Нет, очень большим… - и сорвался-таки. – Доннерветтер! Да такое вообще невозможно сделать! В щебень! Чуть не в песок! Целый замок! Тут волей неволей начнешь верить в цвергов, вырывших подкоп под стены!
- Или ручного Фафнира на золотой цепи. Я не хочу с полутысячей лезть на тех, кто сумел это сделать.
Бруно замер с открытым ртом:
- Мы идиоты, Генрих! Трактирщик! Он ценнее всего, что здесь осталось! Забираем его в Магдебург! Дворянство, лен, осыпать золотом, лишь бы вспомнил всё! До мелочей!
- Может, лучше к палачу? - ехидно поинтересовался старший брат. – У меня есть умельцы.
- Можно и к палачу, - не стал спорить младший. - Но после. Когда расскажет всё добровольно. Под пытками теряются мелочи, о которых не догадываешься заранее…

Примечание

Барон Мецгер – Metzger – мясник (нем)
Фафнир – персонаж «Кольца Нибелунгов». Дракон. Характер злобный, не женат.

Начнем с того, что снова сели в лужу историки, уверенно утверждавшие о крещении полян в 966 году, при Мешко, внуке нашего невольного гостя. Болт на пятьдесят восемь с левой резьбой! Христианином был не только Льстимир (в крещении Алексей), но и его дед - легендарный Пяст. Не зря же легенда связывала его с Иоанном и Павлом! Легенда тоже оказалась насквозь лживой, хотя в этом случае нечто подобное и ожидалось. Ни бортником, ни земледельцем Пяст не был. Мелкий «можновладец», глава захудалого рода. Власть захватил с помощью немецких «штыков», полученных от отца Генриха Птицелова в обмен на принятие христианства самим князем и населением. Как нынешним, так и тем, что прирастет по завершению. Крестили «огнем и мечом», но поскольку крещение происходило параллельно драке со старым князем, то прошло сравнительно незаметно. Больше трупов, меньше… Кто там считал, когда города и села вырезались полностью?
Миф о происхождении прародителя из низших слоев придумали и запустили в оборот уже при Лешеке. Князь расчитывал в дальнейшем избавиться от германской зависимости и культивировал «славянскость». Соответственно, принимал все меры, чтобы в головах полян напрочь исчезли воспоминания о германской крови в подвластном народе. Женщин ведь наемники Пяста рассматривали сугубо утилитарно…
Второй ляп нашей исторической науки заключался в том, что характер польского дворянства сложился в период «монархической демократии». Чушь собачья! И сам Пяст, и его потомки являли собой практически классический образец шляхтичей более поздних времен. Признать идеальными мешала личная храбрость, не затронутая еще вырождением и «либерум вето». Но по большинству прочих признаков совпадение имело место быть. Та же спесь, нахальство, жуткий эгоцентризм. И как обойтись без «от можа до можа»?! Все земли к востоку, югу и западу от Гнезно поляне считали своей собственностью, временно занятой «клятыми москалями, германцами и прочими гадами». Не сумели обойтись без любовно выпестованной и холимой потомками ненависти к восточным соседям… Насчет «москалей», прошу прощения - не называли. Исключительно по причине отсутствия в лексиконе даннного слова. Но было много других. Нас не любили особенно. И вовсе не потому, что восточные славяне являлись «погаными». С насквозь языческими мазовшанами же умудрялись вполне неплохо ладить. Тут скорее присутствовало что-то другое… В общем, поляки поляками, не хочу копаться в их отклонениях.
За семьдесят лет поляне под руководством трех поколений династии мало-помалу подмяли под себя окрестные племена - поморян, куявов, вислян... Вот с дальнейшим продвижением на восток получилось хуже.
Впервые поляки пытались влезть к волынянам в 914 году. Древляне, союзники Волыни, как раз замутили очередную бучу. Игорь, молодой и горячий, помчался твердой рукой приводить к уставному порядку. Тогдашний правитель Земовит, углядев оголенный фронт, решил воспользоваться моментом. Заруба была масштабной и кровавой. По итогам, князю накостыляли полную дупу поджопников. Получил и от волынян, и от древлян, и от Игоря. Чего у предков не отнять, так умения задвигать в дальний угол местечковые свары при появлении малейшей внешней угрозы. И куда это потом ушло в нашей истории?
Из победоносного похода Игорь вернулся с молодой женой, названным сыном-заложником, кучей полянского золота германской чеканки и заверениями в вечной дружбе от всех заинтересованных сторон. С того разгрома «пшеки» (словечко уже было в ходу) на Русь не совались. Пахали землю и гонялись по чащобам за пруссами и ятвягами. Их возня настолько не воспринималась всерьез, что даже до тошноты занудный и дотошный Вукомил посматривал на западных соседушек сквозь пальцы…
А пять лет назад король Оттон вспомнил про крестников отца. Поляне же германцев и не забывали. Так что под крыло пошли без малейшего сопротивления. Но немец не стал присоединять полянские земли к империи, а оставил в роли буфера на восточной границе. Что, впрочем, совершенно не противоречило роли Польши в нашем мире… Да, потомок, не люблю я поляков. Так не люблю, что даже кушать не могу, пока пшека на кол не водружу. «Поляка на гылляку!». Шутка.
Освободительный поход на Царьград показался императору удачным поводом для проверки русских окраин на прочность. Да и Ватикан забеспокоился, предчувствуя омывание копыт печенежских и мадьярских коней в теплых волнах Адриатики. Сам германец на тот момент был несколько занят подавлением очередных мятежей в своей лоскутной империи, но есть же Лешек! Трудно не справиться, когда на Руси практически не осталось войск. Игорь и остальные в Вифинии. Ополчение не считается. Оно всегда служило лишь смазкой для мечей. Да и собрать еще надо.
Задача Льстимиру предлагалась несложная: пройти ускоренным маршем, сжечь Волынь, Искоростень, Киев. И пусть войска русов вернутся к пепелищам и трупам родных. И усиленно размышляют над своим поведением. А если решатся на ответный рейд, то князь должен засесть в глухую оборону и ждать прихода императорских войск. Пришел бы Оттон или нет, вопрос номер два. Западные властители всегда отличались «честностью» с вассалами.