- Я его вот как тебя видел. Правда подальше – метров с пятидесяти. – Опьянение казалось совсем не влияло на Петровича, речь и ясность мыслей от принятого вовнутрь практически не страдали, только выражение лица становилось все более каменным, и все больше капель начинало попадать мимо рюмок при подготовке к очередному «вздрагиванию».
- Страшно было?
- В лесу боятся нельзя, но до того скажу честно – боялся, а вот как свиделись – страх пропал. Я ведь по его следу шел. Думал - болтают зря люди, что новый зверь в округе появился, а как отпечаток лапы в мокрой земле увидел, так сразу в пот прошибло.
- Ну зверь и зверь, что в нем такого…
- Э-э-э не скажи, у каждого зверя своя повадка. Кого можно шумом отпугнуть, а кто на звук выстрела как на «все к столу» реагирует. А тут след-то свежий, очень свежий да еще странный до невозможности.
- И чего в нем было того… неб.. нееб… необич… странного словом…
- Да как тебе сказать, чтоб понял, ты росомаший след видел? Нет… ну в книжке посмотришь, его или медвежий когда он на пальчиках идет – городскому оно без разницы…
- Па-а-адумаш – рос-сомаха, вот МЕдвед, это да! – Кажется, переигрываю, Петрович как-то уж очень трезво смотрит, хотя мои 0,7 уже давно кончились и вход пошла «белая муть».
- Ты неправ Константин Батькович…
- Иванович я – Ик! Да чего это туда, Ик!! Намешали… Но ты меня просто Кругляш зови…
- Так вот, росомаха зверь серьезный, с ней и твой Медвед связываться не рискует, а еще у нее характер озорной. Если глянешься ты ей – все, вали куда подальше, житья не даст. Ничего не боится, любые запоры открывает, что твой домушник, а что открыть не сможет – сломает, силы у нее немеряно. Но это если баловства ради, а вот если она на тебя в охоту выйдет… тут уже не шутки, свалится с дерева и будет когтями рвать, опомнится не давая. Хорошо хоть этот зверь на человека всерьез не охотится, ему-б все больше поозоровать.
- Все, убедил – росомаха зверь сурьезный, не чета косолапому… Тот неповоротлив, а эта сама ловкость и стремительность…
- Вот ведь… охотничек из тебя Кругляш… Ты только не вздумай на это рассчитывать, слышь - не вздумай, если доведется с ведмедем встретиться. Он на прямой внедорожник обгонит - больше шести десятков километров дает, лося в чаще догоняет… эх, совсем вы там, в городе, зверя уважать разучились, за периметром вашим, прям как дети малые.
- Все. Понял. Не сурьезных зверей не бывает, неправильный подход выберешь – тебя и хомячок загрызет. Так? Ик!
- Голова! Видать ума много раз такая большая. За это надо бы…
- Ага, наливай!
- Будьмо!
- Так что же там не так со следом тем росомашьим было?
- Да не росомаший, похож только, тем более в полтора раза крупнее. А так – всем он отличался. Вот как лист каштана от листа клевера отличаются, вроде тоже похожи окромя размера, а не спутаешь. Размер, впрочем, настораживал, не то слово, такая зверюга так близко к селу… Она ведь мясцом питается и на ее вес мяса надо много. Вот и подумалось мне, что он уже давно меня учуял и смотрит - свежий след-то. А тут бежать нельзя, и отступать нельзя – зверь эту территорию наверняка моей считал, мои ловушки смотрел, начнешь уходить  - совсем обнаглеет, попробует свое превосходство показать. Вот и пошел я вперед, глупо конечно, но какой-то кураж нашел. Думал, что если так нагло на него попру, то он может и на попятную пойти.
Петрович покрутил в руке граненый стакан, рюмки уже некоторое время были признаны «несерьезной посудой и попасть сложно», заново переживая свою опрометчивость. Я про себя прикинул источник его «куража», похоже, если он так каждый день отдыхает, то…
- Так вот, тулку свою верную перезарядил, ясен пень. В один ствол картечь «пятерку», в другую – пулю, хорошая у меня была – шарик от подшипника свинцом залитый. Оба курка взвел, так чтобы в случае чего… да и попер буром. Недалеко впрочем, прошел, аккурат вдоль овражка буреломом доверху засыпанного прошелся, малинник обошел и тут ОН. Стоит. Смотрит.
- Неужто шмальнул?!
- Да ты что! Хотя до него метров пятьдесят было, дистанция самая что ни на есть… Но у меня даже мысли такой не возникло, руки сами опустились, и вообще все как-то стало далеко… мелко что ли…
- И каков он?
- А не запомнил толком ничего – глазищи только громадные, на пол морды, будто у ребенка, в самую душу заглянули. Уши все время шевелятся, на жеребячьи похожи. Голова круглая, кошачья, все остальное в шести скрыто, шерсть серая, были черные пятна, но родные или просто тень от листьев не понять, даже мужик или баба не разглядел.
- Так немудрено, зверь же к тебе грудью стоял? Что так разглядишь…
- Какой зверь? Или хотя… в общем стоял он как мы, на задних и ни на что при этом не опирался. Так что не будь шерсти увидел бы наверняка, если там было чего… Впрочем никаких сисек тоже не висело.
- Ну а потом то что? Может он тебе еще и сказал чего?
- Нет, не удостоил… Посмотрел на меня секунду, головой покрутил и ладошкой так от себя ко мне махнул, будто отталкивая.   
- А ты?
- А что «я», развернулся да и пошел, как пришел.
- К зверю спиной повернулся?! – удивленный возглас хоть и был «в тему», но получился совершенно искренне. Событие все больше приобретало прям-таки мистическую окраску.
- Ты это… Не называй его больше зверем, а то сразу городского за версту видно, хоть вроде и человек с пониманием… - Петрович решительно влил себя еще остававшееся на дне стакана, и продолжил – Ничего я тогда вокруг не видел, тишина и покой на душе были. Только когда до овражка дошел – почувствовал, что что-то не то. И ведь не сразу даже понял, в чем дело – тулка моя, неведомо как за спиной оказалась, курки спущены. И когда я это все сделать умудрился, ума не приложу… - Петрович, задумчиво поискал ответ на дне пустого стакана и, спохватившись, потянулся за четвертью.
А дальше пришлось воочию убедиться в словах первого шефа, говорившего – «как это? - «не помню - пьяный был», не бывает так, чтобы не помнил, бывает, что вспоминать не хочется, стыдно потому что».
Словом, вспоминать, что было дальше  не хочется. Тем более что достижения современной фармакологии сдались перед мудростью зеленого змия, а вот мгновенно это произошло или постепенно, восстановить не удалось. Зато все остальное вспоминалось потом действительно с немалым стыдом, но вспоминалось.
Например, как двоим, крепко хильнувшим мужикам, захотелось еще догнаться и они поперлись через все село к Морковне у которой был самый забористый самогон. Причем, просто так им идти было скучно и в итоге они вовсю подбадривали свое перемещение исполнением арии князя Игоря. Выбор репертуара, судя по всему, принадлежал мне, поскольку Петрович слов не знал и только подвывал мотив.
Загадочная Морковна с исконным женским долготерпением наблюдала четыре попытки штурма собственных ворот, сопровождавшихся громогласными военными советами на тему - куда они открываются и не проще ли будет перелезть. В итоге ворота все же пали (хорошо хоть не буквально) под скоординированным натиском и решительными усилиями, а хозяйка, поигрывая дубовым засовом от хлева из сотого бруса, смогла вежливо поинтересоваться – «чего надо,  гости дорогие».
Простой вопрос вызвал некоторое замешательство, поскольку в пылу штурма цель его несколько подзабылась. Выяснение цели мероприятия могло сильно затянуться, а то и вовсе иметь непрогнозируемые и особо-тяжкие последствия, хотя-бы по тому, что среди рассматриваемых вариантов были и предложения как руки и сердца, так и более конкретных, истосковавшихся  по женскому вниманию частей мужского организма. 
Впрочем, Морковна оказалась слишком опытной, чтобы принимать в серьез пьяные обещания (оно и хорошо, как вспомню этот сотый брус привычно лежащий на сгибе локтя женской ручки, мало отличающейся от Лидочкиной ножки, так и вздрогну), и четко знать – чего им (мужикам) на самом деле надо. В итоге новая четверть (по цене бутылки хорошего коньяка) со словами – «вот, на карбиде настоянный!» появилась как по волшебству, задолго до того как «совет в филях» пришел к единому мнению.
Потом была какая-то древняя бабка которая, нервно крестясь, всунула нам полбочонка «совершенно изумительной капустки»… Потом Петрович громогласно уверял что Хозяин – его лучший друг… и Колобок его лучший друг… И вообще, во всем мире между людьми должен царить мир и уважение. Вот Колобок меня уважает… «И я тебя уважаю!»… «И ты… А ты это кто?»… В итоге, методом бесконечной рекурсии, все же пришли к решению что – «все друзья должны друг друга уважать, а те кто тебя уважают – это и есть настоящие друзья».
Под конец, всплыло сакраментальное – «вот мы хорошо сидим, а Хозяин и лучший друг Петровича – в лесу. Получается, что неуважение мы к нему проявляем». В итоге, прихватив с собой недопитую четверть и остатки на дне бочонка «замечательной капустки», два закадычных друга поперлись в лес.
К Хозяину. Уважение оказывать.
***

Никогда не мешайте спиртное с психотропными    из за этого чего только не бывает.

После чего где-то в лесу хрустнула ветка и наши измучанные нервы не выдержали. Первым, не разбирая дороги, ломанулся сквозь подлесок раненым лосем Петрович, пришлось и мне выкладываться на полную, просто чтобы не отстать.
Хотя, если положить руку на сердце, то всего моего самообладания хватило только на  вбитом во время  «спецназовской» подготовки рефлексе прикрыть лицо пятерней с растопыренными пальцами. Это чтобы глаз веткой не выхлестнуло, и можно было хоть как-то смотреть под ноги и по сторонам - не приведи господь вовремя такого сумасшедшего бега подвернуть ногу или наскочить на сучек…
Некоторое время мы изображали стадо убегающих в панике оленей, если конечно кто-то видел оленей, палящих в любую подозрительную тень из всех наличных стволов, но все рано или поздно должно было закончиться. И  дыхание оно не бесконечное, и патроны рано или поздно кончатся даже в длинном магазине на сорок маслят, но чудо в тот день было нам явленно во второй раз – слева раздался выстрел и резкий звук рожка.
Стрельнув в ответ в воздух, и еще прибавив ходу, откуда только силы взялись, мы радостно вывалились прямо на стволы «спасательной партии».
Встретили нас, что называется, «как родных» - каждый норовил залепить оплеуху, для приведения в чувство и высказать все, что он думает про двух идиотов, заставляющих солидных людей вместо заслуженного вечернего отдыха лазить по кустам разыскивая потеряшек.
Под конец родственной встречи в ушах звенело, и от матюков, и от оплеух. Прекратило эту вакханалию встречи одно  слово, которое Петрович едва смог выдавить из пересохшего горла – «серый…» 
Реакции местных позавидовал бы и спецназ, они и раньше ворон не ловили – несколько стволов контролировали окружающие кусты постоянно, но тут строй моментально рассыпался, ощетинившись стволами из, кто какое себе нашел, укрытий. С нами остались  только двое, один из них бросил – «где, когда, что». И выслушав сбивчивые рассказы, покивал каким то своим мыслям. Староста, это я понял уже после – рассматривая запись, с сомнением оглядел мою фигуру и сказал – «надо выделять двоих… Не волнуйся, с сопровождающие до поселка доведут в лучшем виде».
Как ни хотелось согласится, но пришлось разыгрывать из себя героя – вытащил из камуфляжа запасную обойму и заявил что «я со всеми». Уважительного взгляда правда не дождался, вместо этого староста покрутил пальцем у виска и отошел, но настаивать на моем препровождении в безопасное место не стал – солнце низко и каждая секунда была на счету.
А Петровича, о том, не желает ли он отправиться домой, никто и не спрашивал. Так мы и поплелись назад по проложенной нами самими просеке, под охраной двенадцати стволов.
Дошли быстро. Правда все равно сначала пришлось ставить походный лагерь, растягивать сигнальную завесу, ставить растяжки и прочее, и только потом дошло дело до трофея.
Тут-то я и получил свой уважительный взгляд, совершенно, к слову, незаслуженный. Но отпираться было просто глупо – вместо так удивившей меня дырочки, между глаз серого теперь было несколько другое отверстие – аккурат под девять миллиметров.
Аут.
***
С  «трофея» я хотел оставить себе только голову. Говорил местным про желание отдать ее такседермисту, но тайно тешил себя надеждой, что тщательная экспертиза обнаружит хоть что-то.
Забегая вперед, скажу – ничего там не нашли. Даже пуля была выпущена именно из моего ствола. Значит, это был, скорее всего, не первый амфицион, но анализ записей визоров не смог это ни подтвердить, ни опровергнуть. Неприспособленны они вести постоянную сьемку с высоким разрешением, этот режим включается отдельно и, понятно, что в общей суматохе об этом не вспомнилось.
Мне при дележке досталась еще и шкура. Пытался от нее отказаться, но местные настояли – себе они оставляли мясо («какое ни какое но свой вкус имеет») и секрет прианальных желез – он, как оказалось ценится на уровне бобровой струи и стоит немалых денег, если  успеть его вовремя  выцедить и продать. От своей доли в этих деньгах я отказался решительно, местные чуток по настаивали, больше для виду и согласились.
***
В итоге, на долгую память от операции под кодовым названием «охота на етти» у меня осталась повешенная на стенку голова «серого», замечательно украсившая пол в спальне шкура (почти десять квадратов), некоторое количество седых волос и самое дорогое в мире – знания.
Слишком много про себя рассказали в этот раз неведомые «Хозяева», впрочем – все равно не оставив вещественных следов.
Даже зачем они возились с подменой трофея – непонятно. Разве что «для порядка».  Ведь такую характерную пробоину в черепе мог оставить и стандартный армейский лазер.
А лазер – это оружие спецназа, им невозможно стрелять на большие расстояния, но на десяти метрах он порой незаменим из-за своей  бесшумности и способности пробить любую броню кроме танковой.
В том, что спецы помогли двум попавшим в переделку шпакам – нет ничего удивительного. То что ушли после этого «не прощаясь» - тоже. У них свои задачи и светится даже на учениях – моветон.
Вот только проверить, что в данном районе никакого спецназа не было, мне вполне по допуску. В смысле НАШЕГО спецназа, земного, не было.
И, значит, неведомый Хозяин, это совсем не редкая зверушка, или пусть даже первобытный разумный, а вполне себе развитые технологически личности – способные остановить пулю, не оставляя на ней видимых для наших экспертов следов, а потом метнуть ее кому-нибудь между глаз – тоже бесследно. Ну и приволочь-уволочь многосоткилограммовую тушу, буквально по воздуху, не оставив следов заметных камере и опытным лесовикам.
Вот такие пироги с котятами.
Все эти выводы и вещьдоки ушли в центр. Назад вернулся адмиральского калибра «пистон», выговор «с занесением» и «просьба» не лезть в поле, а заодно - чаще закусывать и вообще, заниматься своим делом. Дескать, голова единственного на планете резидента-нелегала ценнее, чем маловразумительные сведенья о каких-то инопланетных «спецах» ходящих у нас там, на Прерии, целыми табунами. Точка.
Вот и гадай теперь – пошутили они про «табуны» или «довели к сведению»…
_____________